Текст книги "Граф Савва Владиславич-Рагузинский. Серб-дипломат при дворе Петра Великого и Екатерины I"

2

Графиня Вирджиния Владиславич, приехав в Россию, нашла Москву неинтересной и сумрачной. Несмотря на то, что Петербург существовал уже двадцать лет и был провозглашен столицей, фактически вплоть до 1737 года, столицей все же оставалась Москва, то есть еще целых десять лет после возвращения Владиславича. Высшее общество в Москве в основном оставалось полумужицким, восточным, хотя страну насильно и довольно быстро европеизировали. Даже двор Петра Великого не блистал. Царь ненавидел Москву и потому редко бывал в ней. Впрочем, он по своей природе не переносил роскоши и блеска; жилища его были скромными, одевался он плохо и небрежно, не заботясь о том, чтобы выглядеть достойно императорского титула. Всю жизнь он провел в войнах со Швецией, Турцией, Польшей и Персией. Великий властелин и не очень удачливый воин, он в основном проживал в палатке. Его жена, императрица Екатерина I, родившаяся в скромной литовской семье, также не была привычна к дворцовой жизни.

Видимо, по этим причинам первые впечатления Вирджинии Владиславич о Москве не могли быть веселыми, поскольку она приехала из волшебной Венеции XVIII века. Русская московская аристократия по происхождению и характеру была кровно перемешана с татарскими благородными родами, которые Петр Великий наделил высокими титулами, лишь бы они из язычества и ислама перешли в православие. Это не мешало им соблюдать варварские обычаи и привычки. Однако несколько настоящих великих русских родов жили по-господски, ориентируясь на Европу, куда они регулярно ездили, и старались подражать тамошним обычаям. А богатством они могли сравниться с лучшими европейскими домами. Наверное, именно этот узкий аристократический дворянский круг заменял Вирджинии блеск Венеции XVIII века, оставшейся так далеко со своими праздниками, карнавалами, ночными торжествами на каналах и в лагунах, которые десять лет спустя, при императрице Анне Иоанновне, прижились и в Петербурге.

Вирджиния уже в первый год пребывания в Москве родила дочь Анну (1723), которая прожила всего пять лет.

Рождение первой дочери Саввы Владиславича продемонстрировало, сколь значительное место он занимал при дворе и в русском обществе. Камер-юнкер Ф. В. Берхольц, плененный во время войны шведский офицер, состоявший адъютантом при дочери императора Анне Петровне (выданной замуж за датского герцога Фридриха Голштинского, жившего в России), оставил интересные мемуары о жизни при русском дворе и о людях, с которыми он общался. Он пишет в дневнике:

Мая 23 года 1723, в день Вознесения Господня, Ее Высочество Анна Петровна отправилась около 11 часов к Савве Рагузинскому, куда была приглашена на крестины его дочери Анны. Сразу после Нее там появился Император с обеими дочерьми и придворными дамами. Его Высочество принц Голштинский встретил их внизу, у кареты, и проводил наверх обеих принцесс[83]83
  Дочери Петра Великого и Екатерины I, о которых идет речь, – Анна Петровна, выданная с великой помпой за принца Гоаштинского, и младшая Елизавета Петровна, будущая императрица.


[Закрыть]. Вскоре по приезде императрицы начался обряд крещения, во время которого старшая принцесса держала на руках новорожденную девочку. Обряд длился недолго.

По окончании крещения император отнес новорожденную матери, после чего гости сели обедать. После этого император отправился к матери хозяина, которой было 105 лет, но у нее, несмотря на возраст, был ясный ум и отличный аппетит. Она была одета как монахиня. Три стола в трех комнатах были накрыты хорошо и со вкусом.

Судя по дневнику камер-юнкера Берхольца, Петр Великий стал кумом Саввы Владиславича вместе со своей дочерью Анной и датским королевским принцем Голштинским. Из этого же дневника видно, что старая госпожа Сима, мать Саввы, приняла в России постриг под именем Теофании, что подтверждается надгробной плитой в Петербурге и памятной доской в церкви в Топлой у Херцег-Нового. А поскольку в день крестин ей было 105 лет, значит, родилась она в 1620 году; Владиславичи вообще были долгожителями.

После дочери Анны Вирджиния родила Екатерину, которая умерла спустя два года, в 1726 году. Ее похоронили вместе с Саввиной матерью, монахиней Теофанией, в Благовещенской церкви Александро-Невской Лавры Санкт-Петербурга. Третьим ребенком Саввы и Вирджинии стала дочь Теодора, родившаяся в 1725 году и скончавшаяся в 1730. Больше детей у Саввы и Вирджинии не было.

После этого Вирджинию Владиславич постигли новые неприятности. Ее брат Леонардо, священник, умирает в 1730 году в возрасте 30 лет. В 1731 году приходит известие о смерти матери, донны Корнелии Тривизани, урожденной Бенцони.

3

Венецианский граф Савва Владиславич после возвращения в Россию первым делом стал добиваться русского дворянства. С этой целью он направил прошение в Сенат, в котором просил признать его иллирийское, точнее, сербское дворянство вместе с титулом венецианского патриция. Одновременно он просил исправить его фамилию Рагузинский, «как меня называют по ошибке», на родовую фамилию Владиславич, «как меня всегда до приезда в Россию называли». Императрица Екатерина указом от 24 февраля 1725 года утвердила Савву Владиславича и его племянников Ефима, Гаврилу, Моисея и Иована в графском достоинстве и позволила заменить ошибочную фамилию Рагузинский на родовую фамилию Владиславич.

В императорском указе помимо прочего говорится:

Рассмотрев предварительно и изучив его исключительные заслуги, Мы изволили произвести его в степень наивысшего достоинства, поскольку вернолюбезный Наш и Нашей империи Надворный советник Савва Лукич Владиславич происходит из благородной иностранной семьи боснийских властелинов… А с вниманием к такой его великой верности в своих делах, и усердия в государственных и гражданских советах, в которых участвовал при Великом Государе и во многих переговорах с турецким султаном, а в году 1709 июня 27, когда между нашим войском и войском шведского короля случилась баталия, в которой неприятель был наголову разбит и принужден был бежать в Турцию через Очаков, Владиславич оказал особые услуги, и по заслугам был награжден имениями и сельцом изменника Ломиковского.

И в 1711 году, когда был наш поход в землю Валашскую, он присутствовал на переговорах с Великим визирем турецким, и заключил договор, за которую услугу Его Императорское Величество наградил его чином Надворного советника. Он и в иных странах служил службу верно и преданно.

За это в награду за все содеянное для Нас и Державы службой и советами, Наше Императорское Величество милостью Всемогущего Бога, от коего всякая власть, честь и достоинство происходят – изволили благорассмотреть и Нашей самодержавной властью его, Савву Лукича Рагузинского, иллирийского графа, и его племянников Ефимия, Моисея, Гаврилу и Ивана Ивановичей-Владиславичей, ранее возведенных в графское достоинство дожем венецианским Иоанном Корнером 28 марта 1722 года, в этот титул дипломом Нашего Императорского Величества утвердить, дабы в державах наших он с племянниками своими Ефимом, Моисеем, Гаврилой и Иваном Ивановичами Рагузинскими, иллирийскими графами, равно и их потомкам обоего пола, были признаны в привилегиях и преимуществах, которые им по этому достоинству надлежат, дабы сами употребляли и другими были признаны; – и дабы Нашему Величеству и великим наследникам Нашим, учитывая великую милость и возвышение, от Нашего Величества полученную, своими делами и далее верно и усердно служили, как и прежде.

Единовременно с этой наградой, этой же самодержавной властью подтверждаем и герб этого иллирийского графа, который он издавна от своих предков унаследовал и который венецианским дожем Иоанном Корнером признан, с тем, чтобы и в будущем таковой имел, Мы милостиво подтверждаем.

Императрица в дипломе обращается к другим иностранным монархам с просьбой признать новых русских графов. Она также приказывает подданным признать новых графов как Владиславичей, а не как Рагузинских, потому что таким именем они никогда ранее не назывались, и «со дня прибытия в империю их так назвали по ошибке, и они на него стали отзываться».

Мы уже имели возможность видеть, как хорошо относился император Петр Великий к Савве Владиславичу, и потому не вызывает удивления тот факт, что русские авторы называют его любимцем царя. Совершенно очевидно, что императрица также прекрасно относилась к нему. Кроме графского титула Екатерина I, едва вступив на престол, подарила Владиславичу три мызы, то есть три поместья с жилыми домами, в Лифляндии. Далее она повысила его, сделав действительным статским советником, обосновав это «верной и усердной службой России во время правления императора Петра Великого».

Практически невозможно перечислить заслуги, оказанные Владиславичем России, потому что дипломатические дела иногда не только не обнародуют, но даже засекречивают. Во всяком случае Владиславич почти постоянно в течение 53 лет своей деятельности получал награды разного рода, сначала от императора Петра, потом от императрицы Екатерины I, затем от Петра II и, наконец, от императрицы Анны Иоанновны. Мало того, в то время как князь Ментиков, граф Толстой, барон Остерман и другие были сосланы или отправлены на каторгу, Владиславич продолжал возвышаться, всегда находясь в первых рядах при правителях России.

Вот всего лишь один пример. Во время похорон императора Петра Великого, скончавшегося 8 февраля 1725 года на 53-м году жизни, граф Савва Владиславич был в числе ближайших его сподвижников, несших балдахин над императорским катафалком.

Историк Соловьев приводит следующий интересный пример. Во время правления императрицы Екатерины I (1725–1727) отношения между Францией и Испанией сильно испортились в связи с неудачной женитьбой Луи XV на инфанте. Опасаясь из-за этого возможного союза Испании с Австрией, Франция искала союза с Россией, надеясь, что к нему присоединится и Англия. Над заключением союза в Петербурге трудился французский посол Кампредон, а с русской стороны – посол Куракин в Париже. Они столкнулись с трудностями, точнее, с медлительностью, поскольку русские вельможи в этом вопросе разделились на два лагеря. Князь Ментиков, граф Апраксин, князь Голицын, граф Толстой и барон Остерман были склонны к заключению союза с Францией, в то время как граф Головкин, князь Василий Долгорукий, князь Репнин и генерал Ягужинский были против такого союза. Тогда французский посол Кампредон решил подкупить противников союза суммой в 60 тыс. дукатов, которые собирался поделить на «явные» и «тайные» награды. Явные награды: канцлеру графу Головкину, графу Петру Толстому и барону Остерману по 3 тыс. дукатов; Степанову 1,5 тыс. дукатов; секретарю и другим чиновникам по тысяче дукатов. Тайные награды: Меншикову 5 тыс. дукатов, Толстому, Апраксину и Остерману по 6 тыс. дукатов; Голицыну 4 тыс., Долгорукому 3 тыс., Макарову 4 тыс., Ягужинскому 2 тыс., Басевичу 6 тыс. и Савве Владиславичу 6 тыс. дукатов. Потом наступает черед придворных дам: Олсуфьевой и Волобуевой подарил по тысяче дукатов.

Тем не менее союз Франции с Россией не удалось заключить, поскольку он противоречил интересам внешней политики этих стран, особенно в их сношениях с Турцией.

Вирджиния Тривизани, венецианская патрицианка и жена одного из самых любимых вельмож императора, блистала красотой и роскошью. Жена английского посла леди Рондо, описывая русское общество того времени, рассказывает в мемуарах, что ее поражали драгоценности, которые надевала во дворец Петра Великого графиня Владиславич, жена одного из самых богатых людей России.

Венецианский художник Джованни Тарсия, долго работавший в Петербурге, написал маслом портрет прекрасной Вирджинии, поправляющей ожерелье. Сначала портрет находился в Эрмитаже, потом был передан в Каменноостровский дворец, где его след и затерялся. Разыскивая в России портреты Саввы Владиславича и Вирджинии Тривизани, я наткнулся на великолепный портрет Саввы в молодые годы, изготовленный литографическим способом, после чего мы случайно обнаружили во дворце Шереметева в подмосковном Кускове его импозантный портрет, написанный маслом. Литографический портрет изготовил художник П. Андреев, а второй написал сам великий Ван Дейк[84]84
  В тексте именно так. в действительности Ван Дейк родился в 1599 и умер в 1641 году (Прим. пер.).


[Закрыть]. В музее Шереметева сохранилась лишь копия этого портрета. По всем признакам, портрет Вирджинии Владиславич кисти венецианского художника Тарсии находится теперь в Эрмитаже. У Саввы Владиславича в Петербурге был величественный дворец на

Дворцовой набережной, рядом с домами графа Апраксина и генерал-прокурора Сената Ягужинского, который, вероятно, был некоторое время послом в Вене и Скандинавии. Дворец Саввы ранее принадлежал покойной императрице Екатерине, и был подарен Владиславичу 24 декабря 1735 года сенатским указом императрицы Анны Иоанновны за его заслуги во время посольства в Китай (1725–1728). Позднее, в 1755 году, дворец вошел в состав императорского Зимнего дворца с особняками Апраксина и Ягужинского вместе с мебелью, картинами и прочим. Все три дворца изображены на гравюре Элитера, которая хранится в Императорской академии художеств.

Дом слева на Дворцовой набережной принадлежал дяде царя графу Апраксину, генерал-адмиралу и губернатору Астрахани, с которым Владиславич вел постоянную переписку в течение всей жизни. Этот дом был родным для Владиславича с момента его появления в России. Вероятно, в нем останавливался и граф Петр Апраксин, брат знаменитого генерал-адмирала и царского губернатора. Во всяком случае это был круг общения Вирджинии Тривизани в новой столице Петербурге, который в то время процветал, особенно при императрице Анне Иоанновне, роскошь правления которой, как известно, была необузданной и почти безумной[85]85
  Сразу после смерти Петра Великого в 1725 году и восхождением на престол Екатерины I, а затем Петра II, образ жизни в Москве изменился. Во времена императрицы Анны Иоанновны, начиная с 1730 года, начались иллюминации, маскарады, дворцовые банкеты, придворные охоты, скачки с участием аристократии и т. и. Появилось огромное количество лакеев, двор утопал в роскоши, людей продавали целыми селами, лишь бы раздобыть денег на развлечения.


[Закрыть].

5

Граф Савва Владиславич занимался и литературой. Царь Петр, как известно, осуществил в стране реформу образования. До него начальное образование ограничивалось, по крайней мере в широком масштабе, вызубриванием азбуки, изучением Часослова, Псалтыри и заповедей. А царь основал Славяно-греко-латинскую академию[86]86
  Неточность. Указ об основании Славяно-греко-латинской академии был подписан царем Федором Алексеевичем в 1682 году. Она стала первых высшим учебным заведением в Москве. (Прим. ред.)


[Закрыть], ученики которой получали среднее и высшее образование (языки, искусство, история и литература). Учителями зачастую были иностранцы, иногда весьма образованные. Прежняя Академия носила церковно-гражданский характер, но вскоре она отступила от церкви перед светским образованием[87]87
  Очевидно, И. Дучич путает Петербургскую академию наук, учрежденную по распоряжению Петра I в 1724 году, и Славяно-греко-латинскую академию (Прим. ред.)


[Закрыть]. Для развития новой Академии следовало перевести с иностранных языков книги, причем в большом количестве, что и было вскоре сделано. Царь приказал, чтобы работой Академии, пока она сама не выработает систему управления, руководил Синод, который считался ученым органом и высшим судом в вопросах морали.

В числе первых переводчиков оказался и наш Савва Владиславич. Именно он перевел с итальянского книгу дубровницкого священника Мавро Орбини «История славян», которая появилась на свет за сто лет до этого. В ней приводились все известные к тому времени сведения о сербском народе, который старик Орбини отнес к нынешним югославским племенам под общим названием Королевство Далмация, приведя все эти народы под герб династии Неманичей. По этой книге не только Владиславич, но и Гундулич[88]88
  Иван Гундулич (Джованни Гондола), 1589–1638 – хорватский поэт эпохи барокко. (Прим. пер.)


[Закрыть], и все поколения до недавнего времени изучали историю нашего народа. Кроме нескольких мистификаций, которые в историю попа Дуклянина[89]89
  Памятник сербской письменности XII века. (Прим. пер..


[Закрыть] (ею частично воспользовался Орбини) вставили позже далматинские патеры, все в этой книге есть неопровержимая правда. И нет ничего удивительного в том, что дубровницкий ученик Савва Владиславич выбрал именно этого дубровницкого историка и постарался с его помощью заинтересовать Петра Великого балканскими делами.

К сожалению, Владиславич перевел только первую часть книги, в которой речь идет о славянах вообще, но она переведена просто фантастически. Царь Петр, воюя в Персии, в июле 1722 года пишет оттуда Сенату: «Книгу, которую переводил Савва Рагузинский о славенском народе с итальянского языка (Orbini il regno degli slavi), другую, которую переводил князь Кантемир, о магометанском законе, ежели напечатаны, то пришлите сюда не мешкав, буде-же не готовы, велите немедленно напечатать и прислать»[90]90
  Перевод Саввы «Истории» Орбини был напечатан в Санкт-Петербургской типографии 20 августа 1722 года. Книга стоила 25 алтын и 2 деньги. В 1765 году оставалось еще 487 экземпляров этой книги. В Ленинградской публичной библиотеке имеются две рукописи этого перевода, однако они неполные, потому что обрываются на главе об истории Далмации. В одной из этих рукописей записано, что книгу Орбини перевел на русский «один добронамеренный человек из Петербурга», однако имя его не упоминается. Известный русский библиограф Сопиков (1765–1818) и киевский митрополит Евгений (1767–1837) утверждали, что «Историю» Орбини перевел Савва Владиславич.


[Закрыть].

Книга в переводе Саввы Владиславича была издана под названием «Книга историография початия имене, славы и разширения народа славянского, и их царей и владетелей под многими имянами, и со многими царствиями, королевствами, и провинциами. Собрана из многих книг исторических, чрез господина Мавроурбина архимандрита Рагужского. В которой описуется початие, и дела всех народов, бывших языка славенскаго, и единого отечества, хотя ныне во многих царствиях розсеялися чрез многие воины, которые имели в Европе, во Азии, и во Африке. Разширения их империи, и древних обычаев, в разных временах, и познание веры, Христа Спасителя, под многими владетельми. Переведена со италианского на российский язык, и напечатана повелением и во время счастливаго владения Петра Великаго. Императора и самодержца всероссиискаго, и протчая, и протчая, и протчая». В русской Публичной библиотеке находится рукопись другого Саввиного перевода с итальянского, философского содержания, с высказываниями Соломона о жизни. Этот перевод Савва Владиславич посвятил Петру Великому:

Боюсь поминать славные дела Вашего Величества, поскольку знаю Вашу скромность. Вы не любите похваляться ни словами, ни пером, но исполняете геройскую должность в непрестанных усилиях. Ваши дела славные не должны быть забыты ни теперь, ни в будущем. Расширение пределов, слава и закон русской Империи всегда будет о том свидетельствовать. Марсовы поля свидетельствуют о Ваших многочисленных триумфах. Польша, Дания и Персия подтверждают постоянность Вашего великодушного союза. Все крепости и города у Балтийского моря, которые обороняет в их правах щит Вашего Величества, также тому свидетели. Ваши многочисленные благодеяния, исполненные милости подарки Вашим верноподданным, гостеприимство к иностранцам, которым и я пользуюсь, я, смиренный, по особой милости Вашего Императорского Величества, также о том свидетельствую. Бессмертные Ваши дела не смогли бы описать ни славный Гомер, ни Аристотель, ни Цицерон. Я же отважился, несмотря на свою бесталанность, преподнести Вам эту книжицу, переведенную на русский язык, коя зовется «Советы мудрости». Извольте, покорнейше Вас прошу, принять ее. Вечный раб Вашего Императорского Величества, Надворный советник, Савва Владиславич.

Историк литературы академик Пекарский считает предисловие и введение перевода Владиславича интересным уже тем, что в связи с ними в России началась первая литературная полемика. Дело в том, что Владиславич резко критиковал своего друга князя Кантемира за «Магометанский закон», из-за чего их добрые отношения совсем охладели. Князь Кантемир, талантливый историк, и сам написал критический отзыв на несколько наивный рассказ Орбини о древних славянах. Это неудивительно, потому что он первым написал «Историю Турции» в современном стиле и по сей день считается в Румынии великим историком. К тому же Кантемир был членом германской Академии наук в Берлине.

Сын Кантемира, Антиох, ставший послом России в Париже, видный русский сатирик того времени, не смог простить выпадов Владиславича в адрес своего отца. Он сочинил известную сатиру[91]91
  Речь идет о третьей Сатире А. Д. Кантемира, где, по мнению некоторых исследователей, под видом Хрисиппа выведен Савва Рагузинский. (Прим. ред.)


[Закрыть] на Савву Владиславича, в которой насмехается над его скупостью, намекая на парижскую историю с его племянником Ефимом, издевается над его возрастом, с которым он утратил былую физическую красоту.

Сам старый князь Кантемир, сообщая в «Истории Турецкой империи» о своем участии в Прутском походе, ни слова не говорит ни о значительной роли Саввы в этом деле, ни о совместной работе с Саввой над заключением союза с Молдавией, наконец, ничего не говорит о своей личной переписке с Саввой.

Любовь Саввы Владиславича к книге заставила его мысленно вернуться на далекую родину, и потому литературного тщеславия он не испытывал. Владиславич хорошо поработал в московском архиве, переместив многие документы, касающиеся Сербии, в созданное им сербское отделение, правильно классифицировав их: ранее они хранились в «Греческих делах», или в «Восточных православных делах», или даже в «Турецких делах». Савва настоял на отправке выпускников Академии учителями в Сербию, большая часть которой входила в состав Южной Венгрии. Воеводинский митрополит Моисей Петрович, прибыв в Россию, нанес визит царю. Поздравив его с Ништадтским миром, он попросил выделить учителей латинского, церковнославянского языка, также церковные книги: «Будь и для нас апостолом, как ты был им для собственного народа: просвети и нас, как ты своих людей просветил, чтобы больше враги не спрашивали: сколько их [сербов]?»

В ответ царь послал книги в двадцать сербских церквей: 400 букварей, 100 грамматик латинских и славянских, а также учителей, которым платили по 300 рублей ежемесячно.

Пока Савва Владиславич находился при власти – а это длилось практически до конца его жизни, – все сербские проблемы в России решались с его участием.

Насколько известно, Савва Владиславич более ничего не написал. Но совершенно очевидно, что он много читал, и был человеком литературы. Это заметно в его описаниях Сибири и Пекина. Многие историки пользуются его политическим трудом «Секретная информация о силе и состоянии Китайского государства», который он передал императрице Анне Иоанновне в 1731 году, через два года после завершения дипломатической миссии в Пекине.

Жаль, что Савва Владиславич больше не писал. Он обладал бесспорным талантом наблюдателя, слог его был легок и красив. Описав в своих трудах Сибирь и Китай, он стал первым сербским пишущим путешественником.