Текст книги "Граф Савва Владиславич-Рагузинский. Серб-дипломат при дворе Петра Великого и Екатерины I"

3

Надежда сербского народа, как и остальных христиан на европейском Востоке, на то, что русский царь освободит их, не угасала почти до наших дней. Кроме сербов освобождения ожидали валашские князья и греческие патриархи. Канцлер Петра Великого Головкин пишет Михаилу Кантакузену о преданности христианских православных народов русскому царю как о чем-то таком, на что в Москве весьма рассчитывают:

Что же, ваша милость, объявляете о горячести сердец православного народа, сущих под властию турецкою и цесарскою против общего неприятеля салтана турского, особливо же что полковник сербский Вулин до 20 000 в готовности войска имеет, и тот полковник Вулин и другой с ним, Тукелин, и Хаджи прислали ныне от себя и к царскому величеству нарочно поручика с объявлением готовых себя к службе его царского величества с 10 000 человек войска и просят о сем известия и соизволения от его царского величества. <…> И тако всемилостивейше повелел мне к милости вашей писать, дабы вы, по христианской своей ревности и знаемой к его величеству верности, к помянутым полковникам сербским Тукелину, Вулину и Хаджи писали и по известному вашему искусству к тому их действительно привели, чтоб они с тем войском, как они сами объявляют, с 1000 человек или хотя и вяще добрых, конных и добровооруженных людей на службу его царского величества против общего всего христианства неприятеля пришли, и как возможно скоро к границам российским в совокупление с войски российскими поспешили, и против того общего неприятеля оружие свое с войски царского величества соединили, за что им давано будет его царского величества жалованье. При сем пребываю неизменный ваш друг Г. Головкин. Из Санкт-Петербурга 25 марта 1712 года; послано с сербянином Дмитрием Семеновым. Марта в 21 сие письмо изволил царское величество слушать у господина канцлера, и при том был господин Рагузинской. (Московский архив МИДа).

Публикуя это письмо, русский историк Соловьев говорит, что оно было послано с сербом Димитрием Семеновым. Соловьев добавляет, что 21 марта того же года, до отправки Кантакузену, оно было прочитано «в присутствии господина Рагузинского», царского советника по вопросам православного Востока.

Этот документ, созданный до Прутского похода, мы приводим, чтобы показать, что и до этого похода против Турции (1711), и после него Савва Владиславич был главным советником царя по балканским вопросам и православному населению Востока. Владиславич первым установил связь царя Петра Великого с черногорцами.

Влияние Владиславича росло с невероятной быстротой. Война с Турцией за освобождение христианских народов на Востоке казалась в то время неизбежной, так что круг обязанностей Саввы Владиславича становился все шире и значительнее. В 1710 году Владиславич становится и знаменитым русским финансистом, которому в один прекрасный момент удалось ни больше ни меньше, как спасти российскую государственную казну. Он непрерывно демонстрирует свои способности настоящего серба, и в особенности качества настоящего герцеговинца: это означает не только необыкновенную энергию и исключительное уважение к себе, но и смелость планов, и способности к самым разнообразным занятиям. Расскажем о финансовом плане Владиславича.

В 1710 году перепись населения России показала его убыль, что обеспокоило царя Петра, который счел это последствием высоких государственных пошлин. Русский историк Милюков[58]58
  Речь идет о П. Н. Милюкове (1859–1943), русском политическом деятеле, историке и публицисте.


[Закрыть], из работы которого мы черпаем интересные сведения, указывает, что этот вопрос пытались разрешить, исходя из его понимания самим царем. Оказалось, что более никакого дополнительного налога народ не вынесет. Советников царя озаботило такое состояние дел. Савва Владиславич в начале 1711 года предложил свой проект под названием: «Как пополнить государственную казну для нужд нынешней войны». (В тот момент Турция уже объявила войну, а русский поход на Прут был также подготовлен.) Владиславич посчитал, что если ввести налог на пользование землей, то крестьяне земли забросят; поэтому необходимо казну снабдить всем необходимым, но так, чтобы не отобрать у бедноты ни одной копейки. Он предложил снизить вес каждой монеты на 10 %. Милюков говорит, что к этому способу уже не раз прибегали в истории, но Савва Владиславич первым вспомнил об этом.

Царь Петр сразу же согласился с его предложением и издал соответствующий указ. Но поскольку в 1712 году репутация серебряной монеты была уже достаточно испорчена, было решено чеканить медную разменную монету, которая уже в 1713 году заполонила рынок и выдавила из обращения серебро. В период с 1712 по 1717 год медная монета в значительной мере увеличила предыдущий годовой доход в 156 тыс. рублей.

Но это был еще не весь финансовый план Саввы Владиславича, пишет далее русский историк. Он предложил увеличить государственный доход за счет соли, причем весьма простым способом: во время войны солепромышленники должны отказаться от личной прибыли. Сенат попытался реализовать эту мысль и приказал удерживать по две с половиной копейки с каждого килограмма с четвертью добытой соли. Однако главный поставщик соли Строганов, а затем и другие его компаньоны, отказались поставлять соль по таким ценам, из-за чего в 1714 году десяток крупнейших солеваренных заводов остановились.

Тогда Владиславич предложил отменить некоторые другие монополии (большое число которых было создано его заслугами, как утверждает Милюков) и разрешить свободную продажу товаров без всяких налогообложений, за исключением фиксированной таксы. Царь Петр приказал изучить предложение Владиславича и, если не возникнет существенных возражений, немедленно ввести его в действие.

Историк Милюков утверждает, что именно за эти предложения по улучшению финансовой системы государства Петр Великий возвел Савву Владиславича в ранг надворного советника.

Далее он сообщает, что метод Владиславича применили и к военному бюджету, затем к бюджету общественных работ и к бюджету Министерства иностранных дел и в конце концов, к бюджету двора. Все эти бюджеты были охвачены комбинацией Владиславича по доходам от Монетного двора и продажи соли. Огромное количество государственных расходов покрывалось из этих доходов. Ранее сбор всех государственных доходов России исчислялся суммой шесть миллионов рублей, а благодаря Савве, в год смерти императора Петра, в 1725 году, он вырос до восьми с половиной миллионов рублей. Это означало, что равновесие государственного бюджета было наконец восстановлено.

4

После победы над шведским королем Карлом XII в Полтавской битве и до русского похода на Прут, то есть в течение двух лет, не было никакого сомнения в том, что войны между султаном и царем не избежать. Поражение шведской армии, которую Турция считала главным союзником, и рост авторитета России после Полтавской победы напугали турецкий двор. Однако Карл XII не терял уверенности, что с помощью Турции в один прекрасный день ему удастся заставить Москву подписать мир под его диктовку. Разбитый под Полтавой, он скрылся на турецкой территории, в бессарабских Бендерах. Вместе с ним там оказался польский король Станислав с сохранившими ему верность польскими дворянами после того, как Петр вернул на престол Польши короля Августа. Сидя в Бендерах, шведский король не переставал подстрекать турок против России и послал в Царьград Понятовского, поляка по происхождению, состоящего на его службе, человека дерзкого и решительного, который интриговал при турецком дворе, используя для этого мать самого султана, Валиду. В то же время русский посланник Петр Андреевич Толстой усиленно распускал слухи о мощном русском флоте, якобы выдвинувшемся к Царьграду, сумев тем самым склонить Турцию к подписанию в 1709 году мира с Россией. В результате Понятовский обвинил великого визиря в том, что его подкупил русский царь.

Однако политическая обстановка все более усложнялась. В октябре 1710 года царь Петр потребовал от турецкого правительства выполнить договоренность об удалении из страны шведского короля, в противном случае он с союзными поляками сделает это силой оружия. Однако на границе курьеров с этим письмом схватили и посадили в тюрьму. Туркам также стало известно, что русский царь с помощью Саввы Владиславича установил связь с христианами вплоть до Албании. «Дубровчанин Савва» лично отправился к этим христианам в качестве царского эмиссара, и потому колебаться было уже нельзя.

12 октября 1710 года началось торжественное заседание турецкого дивана (правительства), которое наконец объявило войну России, после чего русского посланника Толстого со всеми чиновниками водворили в турецкую тюрьму Едикуле (Семь башен). Новость о разрыве отношений произвела невероятный эффект в обеих странах, а также во многих других европейских державах. Венецианцы приняли подготовку Турции к войне с Россией за подготовку нападения на Морею и активно занялись подкупом царьградских чиновников-пашей. Один историк обвинил Толстого в том, что тот не поступил вовремя таким же образом. Однако первыми обвинили посла в подкупах сами турки. Говорят, что Толстого приговорили к смертной казни, все его имущество было конфисковано, и он, скорее всего, лишился бы головы, если бы от гнева султана его не спас великий визирь, заботившийся об авторитете государства.

В то же время казачий гетман Мазепа в Царьграде обвинил валашского князя Бранковяну в том, что тот вступил в связь с Петром I с целью освобождения от турецкой зависимости и что он уже получил от России орден Святого Андрея за союз, который они заключили, и что он обещал снабжать всем необходимым русскую армию, когда та войдет в Молдавию. Обвинение в адрес Бранковяну перепугало пашей султана. Правда, султан и сам до этого считал Бранковяну опасным внутренним врагом, поскольку тот располагал значительным войском. И султан решил сразу же с ним рассчитаться. К нему присоединился и крымский хан, который подстрекал султана против молдавского князя Николы Маврокордато, также ненадежного союзника Турции. Султан немедля сверг Маврокордато и поставил на его место Дмитрия Кантемира, известного румынского литератора и историка, вручив ему княжескую горностаевую мантию с приказом, чтобы тот немедленно обманом захватил валашского князя Бранковяну, а затем забрал под свое правление и Валахию с Молдавией.

У султана не было денег для ведения войны, и поэтому он немедленно отдал приказ увеличить налоги, причем не как «подать на вилайет[59]59
  Вилайет, или вилайят, административная единица Османской империи. Неофициальное название – пашалык (Прим. ред.).


[Закрыть]», но «по закону и воле

Аллаха». Это дает повод считать, что султан считал войну с Россией в некоторой степени священной. Правда, и сам русский царь полагал предстоящую войну христианской, то есть святой войной за освобождение православия. Новости, поступавшие в Москву, весьма обеспокоили русского царя, поскольку он опасался нападения приободрившейся Швеции с севера.

Похоже, именно по этой причине царь никак не отваживался начать войну, которой он в принципе желал. Тем не менее царю Петру не оставалось ничего иного, как подготовить войско и двинуть его на юг. Он решил сам встать во главе армии. 25 февраля 1711 года в московском Успенском соборе народу объявили о начале войны против «врагов креста Христова», а солдаты присутствовавших на службе полков надели на себя красные кресты: «Под этим знаком победишь». Очевидно, русский царь желал дать знать Европе, что на этот раз речь идет не о завоевательной войне, а о крестовом походе и освободительной войне в пользу христианства, после чего – полагал царь – враги России смирились бы, а союзники воспряли бы духом. Так, 6 января 1711 года он с этой целью выпустил прокламацию на латинском языке. В ней говорилось об отношении Турции к России, и с особой силой звучали начальные слова этой декларации: “Gemunt barbarum jugo opressi Graeci, Valachi, Bulgari, Servique; quanta sit illio religio pactorum, delirrime suae miseriae experientur, nea minus regnum Hungariae notabili damno probavit”. Эти слова впервые рассказали христианской Европе об отчаянном положении южных славян и греков, томящихся в турецком рабстве.

Савва Владиславич, надворный советник, любимец царя, был самой судьбой призван сыграть в этой христианской освободительной войне одну из ключевых ролей. Как и во время Полтавской битвы, он взял на себя снабжение русского войска, а по решению царя к тому же стал ответственным за всю «цивильную сторону войны с Турцией».

Царь велел Михаилу Голицыну перейти с десятью драгунскими полками молдавскую границу и оттуда следить за передвижениями турок и татар, а также послал на юг старого фельдмаршала Бориса Шереметева с двадцатью двумя пехотными полками из Ливонии, генерала князя Ромодановского с дворцовыми полками и, наконец, киевского губернатора князя Дмитрия Голицына с запорожскими казаками. Таково было войско, двинувшееся на турок. Наконец, 7 мая 1711 года царь издает в Нарве указ, которым приказывает Шереметеву немедленно выступить против турок в Молдавии, где ему надлежит соединиться с господарями Валахии и Молдавии, союзниками царя, «уже принятыми в русское подданство». Этим же указом «надворный советник господин Савва Владиславич» назначается «советником по тамошним делам при войске».

Савва Владиславич, в первую голову сербский патриот, не мог не понять, что ему представляется великолепная возможность лично выступить за освобождение своего народа и всех балканских христиан. Поэтому поступок царя, доверившего ему, сербу, всю Цивильную сторону этой войны, не мог не принести ему удовлетворения и не преисполнить его гордостью. Это видно из письма, адресованного дяде царя графу Апраксину. Вот его содержание:

Мой Государь, премилостивый и верный покровитель Федор Матвеевич, письмо Вашей высокографской Светлости, посланное по вашему курьеру в Яворов, получил с радостью. В нем Вы изволили сообщить мне о взятии города Сергиевска лихой атакой, и с потерями и бесчестием для предателей и врагов. Дай, Боже, и в будущем получать такие вести. А за привет и помощь твою, мой Государь, благодарю еще раз.

Указом нашего Всемилостивейшего Монарха, Его Царского пресветлого Величества, я послан из Яворова 8-го сего месяца сюда, к господину фельдмаршалу графу Борису Шереметеву министром и советником, вместе с князем Василием Долгоруким, поскольку вскорости следует нам отправиться в неприятельскую страну с довольно многочисленным войском. Пусть Бог даст, чтобы поход наш получился во славу и величие и в пользу Царского Величества.

О других новостях сообщаю здесь в приложенной записке, а буде что случится нового, не премину известить о том Вашу Светлость, как то и ранее бывало, обширно и через вашего посыльного.

А здесь, по милости Всевышнего, все в добром порядке. Все ваши друзья шлют приветы Вашей Светлости, а я остаюсь Вашей Светлости, Милостивому Государю нижайшим и наипокорнейшим слугою.

Савва Рагузинский из Немирова, 16 мая 1711.

5

Весь год, вплоть до объявления войны между Россией и Турцией, Петр Андреевич Толстой, русский посланник в Царьграде, и Савва Владиславич, надворный советник по вопросам православного Востока в Москве, не прекращали собирать конфиденциальные сведения об истинных намерениях турецкого правительства, а также о фактическом влиянии Карла XII на Ахмеда III. Русские располагали тайными агентами в Турции и в Крыму. «Почтовыми ящиками» для передачи в Россию собранных сведений стали господари Валахии и Молдавии, которые были также личными информаторами царя, ожидая взамен, что за оказанные услуги их страны освободят от турецкого владычества, а их семьи наконец закрепятся в качестве династий. Большой интерес представляет письмо дубровницкого консула в Царьграде Луки Барки, отправленное в 1710 году Савве Владиславичу, о намерении Турции объявить войну России в союзе со шведским королем и польским претендентом на престол Станиславом Лещинским и об отказе императора пропустить турецкие войска через Польшу. Письмо Барки свидетельствует о том, что консул поддерживал политическую дружбу с Саввой Владиславичем именно в тот период, когда он уже занимал в России положение главного специалиста по политическим проблемам Турции и Востока.

В Дубровницком архиве находится интересное письмо Саввы Владиславича, датированное 22 августа 1710 года в адрес сената Дубровника, написанное по-итальянски «в Глухом, что в Казакин» и отправленное в Дубровник через консула Кирико в Царьграде, сменившего, вероятно, Луку Барку. В дальнейшем Кирико станет выдающимся дипломатом маленькой республики. Это письмо свидетельствует о том, что и через двадцать лет после отъезда из Дубровника Савва не порвал связей с городом Святого Влаха. Причем связи эти носили и политический характер, поскольку Савва в письме информирует жителей Дубровника о великой победе царя Петра под Полтавой.

Владиславич сообщает о приезде в Москву дубровницкого дворянина Иеронима Маринова Наталича, о предстоящем прибытии которого правительство Дубровника известило Савву еще 29 апреля 1710 года, попросив Владиславича найти ему в России какое-нибудь место на государственной службе. Правительство Дубровника обращалось к нему как к высокопоставленному и влиятельному чиновнику из ближайшего окружения русского царя. В нем же Сенат напомнил Владиславичу о «любви, с которой Сенат дубровницкий всегда относился к интересам Вашего Почтения…». Три месяца спустя Савва отвечает упомянутым письмом «из Глухого, что в Казакии» и весьма любезным тоном вспоминает в нем, что «с детства наслаждался плодами благоволения и поддержки Вашей Милости».

6

Многочисленные и разнообразные сообщения, стекающиеся к Петру из разных стран, давали ему бесценные сведения о Турции. Единственным недостатком всех этих сообщений было то, что они в большинстве случаев исходили от неподготовленных людей и очень мало было данных от военных, и это в Москве чувствовали. Особенно было заметно, что большинство информаторов желали прежде всего немедленного сведения счетов между царем и султаном на поле боя, в результате чего их страны освободились бы от турецкого рабства, а турки окончательно изгнаны из Европы в Азию. Подобные мысли отчетливо читались и в авторитетных мнениях иерусалимского патриарха, и в мыслях самого Саввы Владиславича, царского поверенного в турецких делах. Впрочем, в Царьграде сами решили объявить России «священную войну», что патриарх Досифей и Савва Владиславич восприняли с огромной радостью.

Существует письмо Саввы Владиславича к генерал-адмиралу графу Апраксину, в котором он демонстрирует несколько более осторожное поведение:

Светлый и наивозвышеннейший граф, кавалер мой премилостивый Федор Матвеевич, извещаю оным Вашу Светлость, что сообщили мне из Царьграда 5 июля, что турки еще не ведают точно, как и какими путями проведут они шведского короля и с какою свитою.

Кажись, первым намерением турецким было провести шведского короля чрез Польшу, в которую вошел бы он яко по зову неких польских сенаторов, кои остались верны Лещинскому. Иное их намерение было провести короля через Венгрию. Третье, как слышу, в нынешнем году совсем не выпускать из Турции, пока не разберутся в своем собственном положении. Турки, видимо, хотят решить двояко: и с царским Величеством мир сохранить, и короля шведского вновь увидеть во власти.

Крепко надеюсь, что ныне супротив нас ничего не замышляется. А о прочем Бог ведает.

Вашей Светлости наипокорнейший слуга, Савва Рагузинский. В Петербурге, 6 августа 1710.

Невеселыми были сообщения графа Толстого из Царьграда. Толстой жил под постоянным присмотром янычар, не смея выйти из дома; он был лишен возможности встречаться с компетентными лицами, не мог пользоваться доверительными источниками информации. При нехватке достоверных сведений в дело шли даже пророчества.

Их присылали из Царьграда в Москву непосредственно надворному советнику Савве Владиславичу. Вот пример подобного сообщения от 18 октября 1710 года. Некий мудрый человек по имени Франческо Баровиери из Царьграда сообщает Савве, что 13 октября в два часа ночи явилась в северной части небес сверкающая хвостатая звезда и повисла прямо над Царьградом. Затем звезда эта превратилась в огромную змею, а из змеи – в огромную железную пушку, которая некоторое время висела над горизонтом, а затем пропала. «Здесь, в Царьграде, это знамение рассматривают как великое предсказание: Царьград будет захвачен. Об этом твердят турки и иные жители, говоря, что пришло время для исполнения других пророчеств». Савва Владиславич так говорит об этом в своей записке: «Об этом не только мне сообщено, но и игумену Миниату и прочим грекам от их тамошних корреспондентов». Также из Валахии граф Кантакузен сообщал в Москву: «Проснитесь, вы, которые ныне дремлете, поелику ныне и в небесах знамения призывают». Примерно о том же писал в Москву из Царьграда и католический архиепископ Галани, который позже станет дубровницким архиепрископом, добавляя, что если царь русский нападет, то христиане во всех странах восстанут, серьезно ослабив тем самым Турцию. Наконец, из Албании аналогичные сообщения присылал тамошний архиепископ Исмаилович.

Несмотря на все эти вести, приходящие из различных, по-разному настроенных источников, царь Петр считал, что он не располагает достаточными сведениями о Турции. Действительно, сообщения приходили следующего рода: во-первых, от офицеров с границы; во-вторых, от дезертиров из армии Карла XII; в-третьих, от самых разных шпионов; в-четвертых, от валашского и молдавского господарей; и, наконец, в-пятых, от запорожских казаков. Исходя из этого, царь однажды пришел к мысли, что война с Турцией не так уж и неизбежна. Тем не менее он чувствовал, что она назревает… Савва Владиславич, получив известие о том, что турецкие войска уже двинулись в поход 23 февраля 1710 года, то есть за год до начала боев, пишет графу Апраксину, что «многие уже чувствуют сильное возбуждение, а иные господа уже начали готовиться к войне».

Кроме упомянутого выше плана обустройства русского государственного бюджета Савва Владиславич накануне войны с Турцией предпринимает еще один очень интересный шаг. В бумагах кабинета императора Петра Великого находится проект военного плана Саввы, который, хотя он и не был подписан им лично, с уверенностью считают принадлежащим именно ему. Подтверждением тому служит как само содержание проекта, так и форма изложения авторской мысли. Большую часть проекта Савва исполнил собственноручно. Кроме того, в рукописях, среди которых был найден проект, оказалось и несколько других документов Саввы Владиславича. После сравнения с ними, а также по стилю изложения стало очевидно, что эти документы принадлежат одному и тому же автору. В военном плане упоминается и курьер Петр Сербенин, известный серб, которого Савва часто посылал в Царьград; именно его автор военного плана предлагает использовать в качестве курьера для сношения с Венецией и сербским Приморьем.

Вот как выглядит этот документ:

Излагаю здесь свое мнение.

1. Пусть Бог Всевышний даст добрый знак нашей войне христианской и пусть народы начнут вооружаться против Турции. Надо уговориться с нашими такими помощниками и начать наступать на неприятеля, чтобы наши союзники и друзья, прослышав о нашем наступлении, еще крепче вооружились.

Первую нашу атаку надо предпринять на Кубань, выйдя из Азова с донскими казаками и Калмыками, чтобы и силы анатолийские на ту сторону предприняли атаку, а тем самым себе же и учинили диверсию.

2. Показаться вблизи Крыма с несколькими отрядами черкесских казаков и прочими, а в Крым не входить, оставив тем самым тамошних татар и далее мирно сидеть в лагерях своих.

3. Наступать с войском на Мултению (Валахию), на границу по обе стороны Днестра, и двинуться на Яссы и там Влахов собрать под наши знамена до прихода главного войска.

4. Устроить в Киеве и Смоленске магазины, дабы уже весною все съестные припасы перебросить в Очаков.

5. Вырубить лес над Днестром и в Могилеве и построить плоты, дабы были готовы к весне плыть в Сороки и Бендеры по Днестру.

6. Курьерам, что носят письма в Царьград, писать туда Папиному наместнику, дабы он отписал в Албанию и Македонию христианам, владыкам греческого и русского закона, призвав их вооружаться, потому как пришло сейчас время их избавления от подданства турецкого, и дать им надежду на превеликие воинские силы Царского величества. И послать к ним известных грамотных людей, яко Матию Исмаиловича, кои бы при них был, имея братом архиепископа всея Албании; и по нему послать господа-рева письма народам тамошним.

7. Писать письма дубровницкому Сенату, а такоже и сербским князьям и другим их начальствующим, обещая им через некоторое время великие привилегии.

8. Послать диакона суздальского Петра Сербенина через Вену и Фиуме в Дубровник и прочие тамошние племена, опять с письмами; оный Сербенин человек расторопный, тамошний уроженец и знает всех тамошних главных людей.

9. В Венецию послать человека умного, кои смог бы разведать тамошние намерения и нам о них донести шифром.

10. Сербского курьера, посланного тамошним митрополитом, вернуть назад, дабы сообщил он их главарям, чтобы и они с прочими подняли народ с оружием и в слоге с ними, вооружившись, пошли бы на неверных.

Этот проект Саввы Владиславича является, по сути, кратким планом войны с Турцией. Большая часть этого плана была исполнена и, как мы позже увидим, исполнителем стал сам Савва Владиславич.

Во всяком случае Савва Владиславич постоянно принимал участие в решении важнейших русских государственных вопросов. Об этом свидетельствует письмо фельдмаршала графа Бориса Шереметева от 12 июня 1711 года, отправленное из Белозерского полка с посыльным Федором Оболевым Савве Владиславичу. Вот что оно гласит:

Благородный и Высокоуважаемый Господин, письмо Вашего Благородия, которое вы мне послали через моего адъютанта, я получил, равно как и устное сообщение, которое мы приняли к сведению: что по желанию Его Светлости Господаря валашского определено 250 человек пребывать в полумиле от Ясс, где ныне стоит азовский полк. Подполковник инженер Терсон, кои определен осмотреть все фортификации, нынче утром отбыл.

В остальном же после благополучного прибытия Вашего Благородия составим конференцию, дабы смогли принять наилучшие решения.

Остаюсь к Вашим услугам граф Б. Шереметев.