Текст книги "Граф Савва Владиславич-Рагузинский. Серб-дипломат при дворе Петра Великого и Екатерины I"

3

Китайские делегаты оказались очень требовательными. Они объявили, что монгольская территория простирается до Тобольска, а затем до Байкала и до реки Ангары, и требовали провести границу по этой линии. Они насчитали на территории России 6 тыс. беглых подданных. Наконец после двадцати двух заседаний китайцы согласились с тем, чтобы обе империи оставили за собой те территории, которыми они владеют, не отдавая и не присваивая новых земель. Однако два дня спустя китайские министры известили Владиславича, что они согласились на это от своего имени, и потому эти решения не являются обязательными. Китайский император не принимает точку зрения своих министров, потому что монгольские князья не разрешили ему уступать свои земли Российской империи, которая и без того захватила многие их территории. Китайские министры представили новый проект договора, по которому большая часть русской Сибири отторгалась от России. Состоялось еще семь встреч с упрямыми китайскими министрами, которые то угрожали русскому посланнику, то пытались подкупить его. Савва Владиславич, как он сам писал в Россию, ответил китайцам с «холодной гордостью», что он не предатель и потому не собирается подписывать договор в таком виде. Тогда китайцы начали притеснять его, не выдавая ему и его свите никаких продуктов, кроме соленой воды, отчего многие разболелись. Упомянутый министр Цуньли Ямин угрожал Владиславичу расправиться с ним и его свитой как с врагами, сослать их на вечное поселение в пустыню. На это граф Савва Владиславич ответил, что не допустит этого, хотя бы и ценой собственной жизни, а русская императрица достаточно сильна, чтобы отомстить за издевательства над своим посланником. На это китайцы ответили ему: «Ты приехал сюда раздавать подарки, а не договариваться с китайцами. Забери свои подарки и возвращайся с пустыми руками». Явившись на верховный совет китайских министров, Владиславич заявил: «Российская империя дружбы богдыхана желает, но и недружбы не очень боится, будучи готова к тому и другому!» – «Ты объявляешь нам войну!» – воскликнули китайцы. Владиславич отвечал: «Войну объявить указу не имею. Но если вы Российской империи не дадите удовлетворения и со мною не обновите мира праведно, то с вашей стороны мир нарушен, и, если что потом произойдет противно и непорядочно, Богу и людям, будет ответчик тот, кто правде противится». Тогда китайцы потребовали от Владиславича представить собственный проект договора с тем чтобы передать его императору. Говорят, что тот перечитал его несколько раз и решил вообще ничего не заключать в Пекине и не вести здесь никаких переговоров, поскольку им сильно мешали монгольские князья, а перенести переговоры на границу и там обо всем договориться с Владиславичем. Владиславич сообщал своему правительству:

Я более жил за честным караулом, чем вольным послом. Как можно видеть из всех их поступков, они войны сильно боятся, но от гордости и лукавства не отступают; а такого непостоянства от рождения моего я ни в каком народе не видал, воистину никакого резону человеческого не имеют, кроме трусости, и если б граница вашего императорского величества была в добром порядке, то все б можно делать по-своему; но, видя границу отворену и всю Сибирь без единой крепости и видя, что русские часто к ним посольство посылают, китайцы пугце гордятся, и, что ни делают, все из боязни войны, а не от любви. В мою бытность в Пекине имел я письменные сношения с тамошними иезуитами и многие известия чрез них получил; они очень усердствовали, однако могли оказать мало помощи, потому что сами терпят большие притеснения от нынешнего богдыхана; некоторые бояре китайские, которые приняли было римскую веру, казнены за это, и всякая религия, кроме китайской, подвержена гонению, поэтому преосвященному Кульчицкому, хотя и договор заключится, в Пекине быть нельзя. Государство Китайское вовсе не так сильно, как думают и как многие историки их возвышают; я имею подлинные известия о их состоянии и силах, как морских, так и сухопутных; нынешним ханом никто не доволен, потому что действительно хуже римского Нерона государство свое притесняет и уже несколько тысяч людей казнил, а несколько миллионов ограбил; из двадцати четырех его братьев только трое пользуются его доверием, прочие же одни казнены, а другие находятся в жестоком заключении; в народе нет ни крепости, ни разума, ни храбрости, только многолюдство и чрезмерное богатство, и как Китай начался, столько золота и серебра в казне не было, как теперь, а народ помирает с голоду; народ малодушный, как жиды; хан тешится сребролюбием и домашними чрезмерными забавами, никто из министров не смеет говорить правду, почти все старые министры отставлены, как военные, так и гражданские; на их местах молодые, которые тешат хана полезными репортами и беспрестанною стрельбою, пушечною и ружейною, будто для воинских упражнений, а более для устрашения народа и ханских родственников, чтоб не бунтовали.

…Перед отъездом моим из Пекина я завел цифирную переписку с французским иезуитом патером Парени, который пользовался большим расположением покойного хана, и хотя теперешний хан к нему не очень благоволит, однако часто его в совет призывают. Этот патер нашел возможность установить тайную дружбу между мною и ханским тайным советником алегодою Маси, который сделал мне некоторые полезные предостережения; я его одарил, и он обещал мне помогать в пограничных переговорах, которые я буду вести с китайскими министрами.

Этот прозаический текст Саввы Владиславича представляет собой замечательный образец дипломатической наблюдательности и психологической утонченности. Его и сегодня по достоинству смогли бы оценить в кругах европейских дипломатов. На этих нескольких примерах читатель имеет возможность познакомиться с образом мышления и действий, проницательностью и красотой стиля Саввы Владиславича. Мы привели этот текст для того, чтобы как можно полнее воспроизвести образ нашего герцеговинца, хотя бы это и показалось отдельным читателям несколько излишним в монографии такого рода. Следует подчеркнуть, что я пишу эту книгу в первую очередь для сербских земляков Владиславича.

Перед возвращением на границу со своей свитой и китайскими министрами граф Владиславич в Пекине неожиданно заболел. Он послал в Селенгинск секретаря Ивана Глазунова с приказом командиру тамошнего русского гарнизона выйти к границе со всем наличным воинством для встречи посольства. Болезнь Саввы обеспокоила богдыхана, и он ежедневно отправлял к нему личных врачей, а после выздоровления высказал свое искреннее удовлетворение.

1 апреля 1727 года китайский император дал аудиенцию Владиславичу по случаю выздоровления, на которой вручил подарки русской императрице и лично ему. После этого, 19 апреля, они распрощались. Китайский император Юн Чжен, уважая энергичного русского посланника, отказался от многих привычных церемоний своего двора и выразил радость по поводу того, что Савва оставляет его в полном здравии, а также пожелал, чтобы вражда между империями прекратилась навсегда. В доказательство особой благосклонности китайский император протянул графу Савве Владиславичу кубок вина.

Наконец 25 апреля русский посланник покинул Пекин. На границе его встретил стольник Глазунов с двумя полками регулярной армии под командованием полковника Бухгольца. Владиславич понимал, что на границе он будет чувствовать себя более сильным, чем в Пекине, где его дом днем и ночью был окружен китайскими солдатами, будто он был опасным преступником, а не русским послом. Здесь, на границе, он должен был пробыть несколько месяцев в голой степи и в плохоньком жилище, не говоря уж о сибирской зиме: Савва прибыл сюда в октябре месяце.

В ноябре он все-таки получил текст договора, подтвержденный соответствующими подписями и подлинными печатями. Граф Савва Владиславич не хотел подписывать его на реке Буре, в десяти верстах от крепости Кяхта, поскольку это не отвечало его замыслам. Он заявил, что шведы, пожелавшие отторгнуть от России одну область, заплатили утратой пяти своих областей; персы, пожелав ограбить один караван, заплатили за это России пятью своими провинциями. Тем самым он дал знать, что Россия может так поступить и с Китаем! После этого Владиславич послал русскому агенту в Пекине Лангу, шведу по происхождению, личный меморандум, который следовало передать богдыхану. Меморандум был составлен в самых решительных тонах; Савва доводил до сведения китайского императора, что его делегаты подделали договор, который русский посланник передал ему в Пекине; причем изменили не только целые главы, но и переписали его грубым и оскорбительным для России языком.

Китайский император действительно учел претензии посланника Владиславича и приказал сурово наказать главных делегатов, а прочих лишить чинов и имущества. Сам дядя императора Лонгота, более прочих упорствовавший на переговорах, был под конвоем отведен в Пекин и там подвергнут наказанию.

Наконец 5 апреля 1728 года на границу прибыл полномочный министр богдыхана с новым проектом договора, подготовленным лично императором в полном соответствии с предложениями графа Владиславича. К тому же тексты договора, которыми они обменялись, были исполнены на русском, а не на китайском языке.

Следовательно, были достигнуты именно те результаты, которых добивался русский посланник. Важно отметить еще одну деталь: за два года переговоров геодезисты успели составить географическую карту пограничной зоны между двумя империями с точно нанесенной пограничной линией, каковая от реки Шилки до Алтайских гор оставалась нерушимой два века… Именно это составляет содержание договора, который Владиславич назвал Буринским по имени реки, на которой он был подписан, или Кяхтинскому, как его назвали китайцы по городу Кяхта, расположенного в нескольких верстах от этой реки. Чрезвычайно мало в истории дипломатии встречается случаев, когда один-единственный договор гарантировал мир между двумя державами в течение почти двухсот лет! Сразу после его подписания в Забайкалье прекратились набеги монголов и на пространстве в шесть тысяч километров воцарился добрососедский мир.

До графа Владиславича вообще не существовало точных карт Сибири, и теперь она была создана, причем научными методами. Государственные знаки, утвержденные на границе двести лет тому назад, можно встретить и сейчас, как об этом сообщают сибирские авторы; знаки сохранились такими, какими их поставил Владиславич. Спорные территории, существовавшие со времен так называемого Нерчинского договора, подписанного графом Головиным, были теперь разграничены в пользу России. Это был результат тридцати тяжелейших переговорных сессий, которые Савва Владиславич провел с упрямыми китайскими чиновниками. Но он победил, и новая карта была изготовлена.

Китайцы угрожали уморить Владиславича и его свиту голодом, выгнать их в голую степь, где они приняли бы позорную смерть от холода и голода, но это им не помогло. Исследователи утверждают, что однажды Савва едва не продал свой серебряный сервиз, чтобы прокормить своих спутников, но не уставал повторять, что русское государство достаточно сильно для того, чтобы жестоко отомстить за его смерть, и это заставило китайцев смягчить позицию. Все авторы единодушно утверждают, что без энергичных действий Саввы Владиславича договор не был бы подписан.

Русские историки, тексты которых я воспроизвожу почти дословно, утверждают, что непосредственно переговоры длились менее семи месяцев, тогда как остальное время было потрачено на изучение отдельных важных деталей. Русские авторы считают, что «граф Савва оставил о себе в России воспоминания как об умнейшем министре и дипломате и что такой памяти в Китае не удостоился никакой другой посланник европейских держав». Интересно, что Владиславич в Китае вел переписку с тамошними иезуитами, которые были враждебно настроены к православию и, соответственно, к России. Правительство уполномочило пообещать им, что не только их переписка может свободно следовать по территории России на Запад и с Запада в Китай, но и самим им будет разрешен проезд по территории России. Владиславич сообщил правительству о тайном союзнике китайского императора, «алегоде»[98]98
  Здесь: человек, умеющий и любящий как следует выпить.


[Закрыть] Маси, которому он послал в подарок мехов на тысячу рублей. Как мы уже видели, важнейшей особенностью дипломатических методов Владиславича было изучение людей и характеров: турок, итальянцев, китайцев, а также самих русских. Именно в этом заключались причины его личного и дипломатического успеха, что есть истинного герцеговинская черта его сербского характера.

В архивах Пекина отмечено, что после Нерчинского договора в Китае побывали пятьдесят русских посланников (по крайней мере так утверждает историк Шумахер), но только четверо из них запомнились хозяевам: Спафарий, Избрант, Измайлов и – более всех – Владиславич. Прочие были обычными посыльными или же высокопоставленными пограничными чиновниками, которые представлялись в Пекине царскими посланниками или полномочными послами. Владиславич в своих письмах жаловался на самозванцев. Действительно исторической личностью из них остался только Владиславич. Его земляк и дальний родственник, Матия Павлов Владиславич, рассказывает сербам в своей книге «Театрон», подаренной монастырю Добрич у Требинья в Герцеговине, как Владиславич разграничил то, что «со времен Сибирского царства было под Россией, а до этого пятьсот лет под Китаем, на пять тысяч миль ширины и длины, от Великого океана на полдень…». В Китае дипломатический успех Саввы на реке Буре также считается историческим событием. Добавим напоследок, что Владиславич во время пребывания в Сибири получил приказание закладывать города, укрепления и пограничные пункты. Крепости были в Селенгинске, Читинске и Троицкосавске. Летом 1727 года, в день Святой Троицы, Савва основал город Троицкосавск. Чтобы удовлетворить потребности и желания православного населения, он построил церковь во имя Святого Савы Сербского (Неманича), и нас, сербов, чрезвычайно волнует то, что при любых обстоятельствах в этом великом герцеговинце жила и работала сербская мысль. Один автор рассказывает, что Владиславич воздвиг на одном из пограничных холмов большой деревянный крест с надписью: «Крест Божий, знак границы между Российской и Китайской империями, поставлен года 1727, июня 26 дня». Надпись со временем стерлась, однако крест Владиславича, как утверждают русские историки Сибири, и по сей день стоит на том месте, где он его утвердил.

После счастливо заключенного Буринского договора, который впервые зафиксировал границы между двумя величайшими империями мира на протяжении почти 6 тыс. километров, русский посланник граф Савва Владиславич отправляет императору Петру II, который 16 мая 1727 года, во время пребывания Саввы в Китае, сменил на престоле Екатерину I, следующее послание:

Могу Ваше Императорское Величество поздравить с подтверждением дружбы и обновлением вечного мира с Китайскою империею, с установлением торговли и разведением границы к немалой пользе для Российской империи и неизреченной радости пограничных обывателей, в чем мне помогал Бог, счастие Вашего Величества и следующие причины: во-первых, я был отправлен с поздравлением нового богдыхана со вступлением на престол, что было ему чрезвычайно приятно, и он велел меня принять в Пекине, иначе я бы в этом городе не был и ни одного бы дела не окончил. Во-вторых, в бытность мою в Сибири приискал я на китайцев с русской стороны большие претензии, которые дали мне возможность держаться твердо в Пекине; всегда я им на одно слово отвечал двумя[99]99
  Хотя Савва Владиславич писал по-русски, думал он по-сербски, употребляя типично герцеговинские выражения. Его земляки в Герцеговине имеют обыкновение особо часто ссылаться на помощь Божию, приписывать свои успехи только Господу, а в любом несчастье видеть только Божью кару. Этого не избежал и Савва в своих текстах. Также он использует типично герцеговинское выражение «на одно слово отвечал двумя», то есть отвечал решительно, упрямо и дерзко.


[Закрыть] и грозил войною, хотя и не явно; я представлял им, что Россия сносила их обиды до настоящего времени, потому что вела три войны – шведскую, турецкую и персидскую, которые все кончила чрезвычайно для себя выгодно: теперь же, не имея ни с кем войны, послала меня к ним искать дружбы и удовлетворения. В-третьих, чрез подарки, посредством отцов иезуитов, сыскал я в Пекине доброжелательных людей, которые хотя мне помочь не могли, однако посредством тайной переписки открывали мне многие замыслы, лукавства и намерения китайских министров; больше всех я обязан названному мною в прежнем донесении тайному советнику (по их – алегода) Маси, которому я послал с караваном в подарок мягкой рухляди на 1000 рублей, а посреднику патеру Парени – на сто рублей. В-четвертых, на границе труднее всего было мне спорить с одним из китайских министров, дядею богдыхана Лонготою, и вдруг в полночь 8 августа приехали из Пекина офицеры и этого гордого Лонготу взяли и отвезли в столицу под крепким караулом, оставшиеся же два министра были гораздо умереннее; кроме того, сблизился я с одним старым тайшою, или князьком, монгольским, который пользуется большим уважением между китайцами, он меня во всем предостерегал и уведомлял о поступках и замыслах китайских министров, и о чем они днем с ним советовались, о том ночью давал он мне знать чрез своего свойственника; за это я его наградил и обещал давать ежегодно по двадцати рублей до самой его смерти, а долго он не проживет, потому что ему за 70 лет. В-пятых, прибытие тобольского гарнизонного полка на границу, закрытие некоторых городов и мест палисадами, построение новой крепости на Чикойской стрелке, верность ясачных иноземцев, бывших в добром вооружении со мною на границе, более всего помогли заключению выгодного договора.

Кроме того, Владиславич сообщил в Москву о состоянии православной церкви в Китае, которое его весьма беспокоило. Он сообщил в Петербург, что в будущем не следует посылать туда архиерея, потому что это вызовет у китайцев серьезные подозрения и взволнует живущих там европейцев иных вероисповеданий. Поэтому он приказал Иннокентию Кульчицкому оставаться в Сибири, а в Пекине поставить Антония, архимандрита Иркутского, который прибудет в Селенгинск со старым попом-пьяницей. Иннокентий и Антоний по этому поводу безбожно ссорились между собой.

Граф Савва Владиславич, русский посланник, 3 июля отправился из Селенгинска по реке Селенге и Байкалу в Иркутск, куда прибыл 14 июля. 2 августа он уже был в Енисейске. Оттуда 7 августа он выехал в Тобольск, где был уже 14 сентября, и оттуда выехал 17 ноября, чтобы уже 18 декабря 1728 года прибыть в Москву. В Петербург он прибыл в феврале 1729 года. Все это время его жена с детьми постоянно проживала в Москве, где пребывал и его сын от первого брака, Лука. Да и Министерство иностранных дел все еще находилось в Москве, поскольку окончательно столица переместилась в Петербург только три года спустя.

Миссия Владиславича обозначена точными датами, а также доподлинно известно, что Савва 18 декабря 1728 года докладывал в министерстве о путешествии в Китай и передал рукопись, его личный труд, который он позже опубликовал под названием «Секретная информация о силе и состоянии Китайского Государства и о прочем». В книге выделяются два размышления: «О непредприятии войны против Китая без важных на то причин» и «О способе подготовки к войне». В то же время он потребовал, чтобы ему выдали похвальную грамоту «за верное исполнение доверенной ему миссии в Китае, к его радости и для вечного примера потомству». Неизвестно, была ли удовлетворена эта просьба Саввы, но в 1731 году графа Савву Владиславича приняла императрица Анна Иоанновна и он передал ей упомянутый Труд о Китае, который теперь находится в Министерства иностранных дел. Эта книга широко обсуждалась, сохранились различные ее оценки. Мы не можем привести здесь полностью текст, хотя он очень интересен. По этим же причинам мы не приводим текст Буринского договора.

Главный аргумент Саввы Владиславича, считавшего, что не следует воевать с Китаем без исключительно важных причин, состоял в том, что такая война обошлась бы России слишком дорого. Кроме того, она бы нарушила торговые связи между двумя странами. Но если все-таки Россия вступит в войну без ее объявления, используя наличные силы, то за несколько лет она сможет отвоевать западный берег Амура. Но подобный триумф был бы совершенно бессмысленным. Даже если бы такое случилось, то пришлось бы использовать шесть полков регулярной армии и одновременно неопределенное количество нерегулярных военных формирований. В конце концов, размышляет далее Владиславич, плоды подобной победы можно было бы пожать только по прошествии века. К тому же война нарушила бы торговлю с Китаем и поставила бы под угрозу имущество русских людей в Сибири, а в Китае поставили бы под ружье огромное количество народа и обучила его ратному делу из страха перед Россией. Если все же Китай, богатую и мирную страну, придется оккупировать, то сделать это можно будет только по завершении всех дел в Европе, где постоянно идут войны.

Бескрайним Китаем владеют четыре миллиона маньчжурцев, что совершенно несправедливо. Потому Владиславич убежден, что рано или поздно в Китае произойдет революция, которая еще больше разделит китайцев и маньчжурцев, и в этом случае они не смогут выставить против России более половины своих сил. Как мы и прежде видели, Владиславич обладал врожденным талантом военного стратега.

Граф Савва Владиславич за заслуги в Китае 1 января 1728 года получил от Петра II орден Святого благоверного князя Александра Невского, а затем и чин тайного советника. В 1732 году Владиславич получит три мызы (сельские поместья с домами) в Лифляндии. Наконец, в 1734 году ему подарят особняк на Дворцовой набережной Петербурга, стоящий между домами дяди Петра I, графа Апраксина, генерал-адмирала и Азовского губернатора, и Ягужинского, генерал-прокурора Сената. Такие награды свидетельствуют о важных заслугах перед Российской империей и ее двором. Различных наград было так много, что мы иной раз даже не подозреваем, за что именно он получал их. Видимо, это произошло по той причине, что дипломатическая деятельность иной раз носит исключительно доверительный характер, а иногда следы важнейших дел просто теряются во времени.

Заключение дружеского договора и разграничение между Российской и Китайской империями стало триумфальным завершением дипломатической и политической карьеры графа Саввы Владиславича.

Добавим, что вскоре после возвращения графа Саввы Владиславича из Китая в Россию на другом конце Сибири знаменитый мореплаватель Беринг, состоявший на службе Петра Великого, открыл, что Азия отделена от Америки всего лишь широким проливом, который назвали Беринговым. После пятилетнего плавания Беринг в марте 1730 года вернулся в Россию, на престоле которой за это время сменилось несколько правителей.

Стремясь узнать, что в китайской истории говорится о дипломатической миссии Саввы Владиславича в Китае, я обратился к одному моему китайскому товарищу[100]100
  В то время (1940) я был югославским послом в Бухаресте и обратился к моему коллеге Лон Льянгу, китайскому министру при румынском дворе. Письмо этого министра со всеми приведенными им сведениями, как и прочие собранные мною данные о Владиславиче, я передаю Государственному архиву в Белграде.


[Закрыть], великолепному знатоку истории и литературы своего народа. Он предоставил в мое распоряжение несколько переводов из китайских книг, которые были при нем в Европе. Эти выписки мы приводим не только из чистого любопытства, но и для лучшего наполнения монографии, в которой речь идет о роли Саввы Владиславича в русской дипломатии. Сведения получены из «Общей истории династии Цинь», и мы приводим текст так, как перевел его на французский г-н Лон Льянг, друг автора этой книги.

Подписание Кяхтинского договора

Пока царь Петр, император России, воевал против Карла, короля Швеции, он не спешил вступить в переговоры с Китаем. Тем временем умер и китайский император Канси, а его место занял император Юн Чжен. Но на третьем году царствования Юн Чжена умер император Петр, престол которого унаследовала Екатерина I. В 1727 году она послала графа Савву Владиславича в Китай, чтобы передать приветствия России новому императору и одновременно начать переговоры с Китаем о границах между Монголией и Сибирью.

Китайский император сам признавал необходимость определить северную границу своей империи с Россией. Поскольку ранее в Китае не было обычая принимать иностранных послов в столице на время переговоров, император Юн Чжен предложил русскому послу остановиться на берегах реки Буры, западнее Байкала, и отправил князя Черлиня и министров Сига и Тулискена в качестве своих делегатов на будущие переговоры.

Таким образом, река Бура стала местом проведения всех конференций. Делегаты обеих стран тут же отправили своих комиссаров с целью изучения и утверждения границ. Договор заключили в месяце августе этого же года, и состоял он из двух частей. Это договор, который называется Кяхтинским.

Ровно столько сообщает первый китайский источник. Следующий, меморандум упомянутого принца Черлиня, напечатанный в китайской книге «Десять династий Китая», сообщает о миссии Владиславича следующее:

В марте месяце 1727 года русский император послал графа Савву Владиславича в Китай, чтобы выразить свои наилучшие пожелания по случаю восшествия на престол Юн Чжена, доставив ему одновременно и императорские подарки. Китайский двор принял русского посла с подобающими почестями и церемониями. В месяце августе того же года принц, а с ним первый министр и остальные министры, собрались на совет, чтобы ответить на письмо, направленное императору Юн Чжену.

Далее в Меморандуме принц Черлинь пишет:

После разговора, который у меня состоялся с послом Саввой Владиславичем с целью определения границ, я отчетливо показал ему, где эта граница должна проходить, сказав ему следующее: на востоке граница должна быть проведена там, где находится Горгона (Ангара?), поскольку не так давно наш министр Согету уже разговаривал об этом с бывшим русским послом Федором Алексеевичем Головиным, и утвердил, что эти земли принадлежат вашей русской державе, так что об этой границе и говорить не стоит. Но что касается берега реки Горгоны в направлении Урухуданска (Турухтанска?), Орукиды, Решики и Дахилина, где пребывает и наша стража, граница той области должна остаться на Чукухо, что означает ее перенос по реке, которая находится напротив дороги от Горгоны и оттуда на запад. Мы оставляем за собой сопки Буегути и Бомуса-Бинаи за нашей государственной границей. После этого мы согласились, что когда все границы будут окончательно утверждены, обе наши страны не посмеют далее принимать или покрывать преступников, которые перебегают из одного государства в другое, а напротив, оказывать друг другу помощь в их захвате. Наконец, наш вице-министр граф Сиг, а затем Ту-Лишен и я составили список названий и краев, где должны быть поставлены пограничные знаки, и передали этот список Савве.

Савва и его свита удовлетворились этим. Савва сказал мне, что он счастлив получением аккредитации у Вашего Величества в ранге посла и что был принят Вашим Величеством. Он был очень тронут подарками, которыми Ваше Величество изволили передать русскому императору[101]101
  Речь идет о Петре II, вступившем на престол в 1727 году после смерти императрицы Екатерины I.


[Закрыть], а также лично ему и его свите. Он также был весьма чувствителен к каждому знаку внимания со стороны Вашего Величества. Он заявил, что границы между нами, когда они будут правильно обозначены, станут постоянными и неизменными.

Я подговорил адъютанта Ху-Бити и советника министерства Нанентаи побеседовать с вице-послом Иваном Ивановичем, чтобы они провели границы на востоке и на западе, и чтобы договорились об установке каменных знаков. Как только они вернутся, мы представим о том рапорт, к которому приложим карту с точно обозначенными границами, и этот рапорт представим Вашему Величеству.

Думаю, что после установки каменных знаков следует приказать принцу Корхохану и генералу Козасаку, чтобы их люди не предпринимали никаких действий, которые шли бы вразрез с подписанным договором. А кто не выполнит такого приказа, будет строжайшим образом наказан.

Что касается решения договора, что Кяхта в будущем станет центром торговли между Китаем и Россией, то мы назначим с этой целью чиновника из министерства колоний администратором этого города. Договорились, что число русских торговцев (в Пекине) не превысит двухсот. Будет отремонтирован дом, в котором станет жительствовать русский посол. Сотрудники посольства будут жить вместе с их учителями[102]102
  При посольстве России в Китае существовало отделение по изучению китайского и маньчжурского языков.


[Закрыть], все в одном доме. Мы будем снабжать их едой и другими продуктами. Если же они захотят вернуться на родину, то смогут это сделать в любой момент. Что касается министра Козеты, который был послан в Дайренкодо, следует приказать ему возвращаться, поскольку вопрос о границах уже решен.

Ровно столько сведений во втором китайском документе.

Мой приятель и коллега, китайский министр в Бухаресте А он Льянг, написал мне 21 мая 1940 года собственноручное письмо, которым подтверждает высокую оценку в Китае Кяхтинского договора, который там называют Буринским. Во всяком случае, там хорошо известно, что граф Савва Владиславич первым провел окончательную демаркацию границы между Китаем и Россией и первым создал пакт о дружбе, который действовал почти два столетия, и, наконец, он первым урегулировал торговые отношения между двумя величайшими империями мира. Министр Лон Льянг пишет мне:

Две величайшие мировые империи, Россия и Китай, сошлись лицом к лицу на севере Азии на земле, простирающейся от Средней Азии до Тихого океана, не имея обозначенных границ. Эта территория в длину была чуть меньше пяти тысяч километров и проходила между Сибирью и русскими окраинами в направлении Туркестана, Монголии и Маньчжурии, рядом с Китаем.

Естественно, что из-за неопределенности границ часто возникали стычки. Граница Монголии была демаркирована только после многочисленных пограничных инцидентов, зачастую очень серьезных, вроде инцидента в Якси (Албазин) 1683-88 годах, и эта граница была обозначена Мирным договором в Нерчинске, который ранее от имени России подписал Федор Алексеевич Головин. Но эта граница была проведена только между Манчжурией и Восточной Сибирью, то есть между приморскими провинциями, в то время как граница между Монголией и центральной Сибирью, то есть в районе Байкала, представлявшая большую часть границы между двумя империями, не была демаркирована.

Правда, время от времени для новых переговоров прибывали русские полномочные посланники. Например, посол Измайлов в сопровождении шведа Ланга, но их миссия не увенчалась успехом. И только в 1727 году граф Савва Владиславич, посол России, сумел заключить Кяхтинский договор, известный как Буринский, на реке Буре, неподалеку от Кяхты. О важности этого договора свидетельствует тот факт, что он принес нашим странам, Китаю и России, мир на сто пятьдесят лет! Этот мир непрерывно царил вплоть до 1871 года, пока не возник конфликт на реке Или в китайском Туркестане, также из-за границ, и этот конфликт длился вплоть до заключения в 1881 году Договора об Илийском крае.