Текст книги "Смеющийся дом. Первая книга из серии «Смеющийся дом»"

Глава XXI.
Акыдыка

– Какие люди! – встречает шурина Андрей. – Да без охраны! – не обращая внимания на слезинки близнецов, обнимает он пришедших.

– Как без охраны? У меня вообще отряд Специального назначения! Ульяна, Инночка. Костю до кучи захватил! Видал? Называется «звуковая атака на неприятеля».

Родные мужчины смеются вдоволь, успевая при этом здороваться, целоваться и обнимать племянников.

– Где супруга твоя Настенька? – заглядывая за спину брата, спрашивает муж.

– Настя? Очередь пошла занимать заранее, чтобы точно прошли сегодня в МФЦ*, – поясняет довольный Тимофей. – Да, вот еще одежда запасная и все такое, возьмите для двойневых*, – протягивает он пакетик.

Захар на правах старшего среди младших сразу увел всех детей в дальнюю комнату. Двоюродные братики и сестрички видятся не каждый день.

Сегодня это нам на руку, потому что вновь прибывшие только что роднулечки подзабыли состав детского уголочка. И сейчас важно и деловито производят ревизию. О плаче никто и не помнит!

Брат, отказавшись от завтрака, предлагает посидеть в зале. Немного пообщавшись на разные темы, Тиша, слегка озадаченный, вспомнил:

– Ах да! Андрей, Ксения! Вы радио включали сегодня?

– Не включали, – отвечаю я, заинтригованная его вопросом.

– Я в машине слышал. Это важно. Центральные улицы оцепят большим кольцом с 16:00 до 21:00. Проезда для машин не будет. Как раз из-за массовых гуляний в городском парке. Во как! – По лицу брата видно, что такое положение дел ему не очень удобно.

– Ишь ты! Как вовремя сказал, – вставил, приподнявшись, Андрей. – Я планов настроил: этих отвезти туда, этих – сюда. Теперь заново все обдумаю, чтобы нам удобно было. Спаси тебя, Господи! – Мужу хочется прямо сейчас переделать свой план мобилизации, но ради уважения к свояку* воздерживается от этого.

– Тогда будем на связи. – Тимофей стучит себя по коленям. – Я постараюсь с женой быстро все дела поделать и забрать Улю, Инну и Костю до обеда, – явно заканчивая посиделки, встрепенулся брат.

– Даже не переживай! – уверяет его Андрей. – Если не успеешь до нашего отъезда, то просто потом в течение дня пересечемся где-нибудь. Давайте вообще с нами в парке погуляете с семьей после выступления старших, а? Тут делов-то всего ничего! Развезу потом по домам сам лично всех. Обещаю!

– Хорошо, договорились! – Брат встает, собираясь пойти и попрощаться с детьми.

– Не-не-не! – останавливаю я его на полпути. – Вам сюда, – и указываю прямиком на входную дверь. – Правильной дорогой идите, товарищ. – Перефразированное мною знаменитое предложение вызвало у всех троих смех. Но, как вы понимаете, спрятанный в беззвучных гримасах наших лиц, чтобы дети не пришли и не заплакали вновь.

Мы могли бы служить в Спецназе! Потому что так тихо и беззвучно подойти к входной двери, попрощаться и открыть ее умеют только они. Прижав ручку входной двери до отказа вниз, подперев ее плечом, придавливая весом своего тела на входные петли, Андрей, покраснев лицом, совершенно бесшумно освобождает проем.

– Ой! – одновременно удивились и слегка испугались от неожиданности четверо взрослых, стоящих сейчас по обе стороны нашей входной двери.

Мы понятно чего ойкнули! Просто никак не предполагали вместо просторного подъезда увидеть лицо тощего, похожего на Пьеро из фильма «Буратино» мужчины, стоящего впритык к нашему дверному глазку. Да еще и с молчаливым, грустным кареглазым ребенком, держащимся за его руку. Мальчику можно было дать лет пять. Данила, наш сосед сверху, стоит гораздо более пораженный открывшимся видением, чем мы. Мы же втроем улыбаемся, как те трое из кинофильма «Кавказская пленница». Первым возвращается в реальность брат. Он совершенно молча жмет руки мужчинам, целует меня и уходит восвояси.

К соседу возвращается дар речи:

– Ксения, Андрей, здравствуйте! Выручите соседа, пожалуйста! Мне очень нужно отлучиться без Димы буквально на двадцать-тридцать минут. Сначала в Сбербанк, потом в магазин, потом – в Пенсионный, и все, я здесь! Извините, что так вышло! Я сначала не стучался в дверь, потому что ухо приложил и слушал: ваши дети дома или нет? А то неудобно как-то: своих куча, а я еще и Диму к вам. У вас и так без моего семеро тут. Послушал – вроде тихо. Посмотрите за ним, пожалуйста! А? – и вдовец уже передает руку своего Димы в ладонь Андрею.

Мальчик все еще тихо стоит, наблюдая за происходящим. Почти без любопытства, лишь исподтишка разглядывает прибежавших на шум разговора детей. Оценив в свою пользу прибытие нового участника игры, дети, наперебой предлагая Диме различные занятия, увели его в плотном кольце окружения в детскую комнату.

– Ой! – отреагировал сосед на деточек. – Из рук в руки, – гораздо веселее, потирая свои ладошки друг о дружку, подводит итог сосед. И уходит.

Вернее, убегает. Перепрыгивая по две ступеньки лестницы, вниз! Закрыв за ним дверь, мы с Андреем несколько секунд без каких-либо эмоций всматриваемся друг другу в глаза, потирая ладони так, как только что это делал сосед, Андрей, удивительно точно копируя его манеру звукопроизношения, веселит меня:

– Одним меньше, одним больше, какая разница?

Мы оба смеемся, проходя в квартиру. Муж о чем-то вспомнил:

– Ксюша, я пойду на телефоне сидеть. Договариваться о Минивэне, условиях, сроках. А ты, милая моя, ненаглядная, такая хорошая, побудь с детьми. Тебе выходить где-то часа через два-три? Вот и давай! Сразу говорю: сначала поедешь одна, спокойно там все дела сделаешь, потом я детей привезу. Погуляем, потом увезу. Потом опять приеду, но уже за тобой! Такой план! И никакие оцепления меня не остановят. Никакие! Я все продумал!

– Гениально! Я согласна! – протягивая руку для средневекового поцелуя, кокетничаю я…

Муж отошел в сторонку, задумался и изрек:

– Для обеспечения успешного успеха в сегодняшнем дне надо кое-что мне прикупить.

Сорвался, как солдат после команды «Подъем, тревога!». Через пару минут он был уже в гуще города. Прикрыла за ним дверь. Вдохнула полной грудью. Оперлась об угол стены коридора и улыбнулась. На ум в ярких красках пришли будущие события наступившего дня: концерт, волонтерство*. А сейчас я нянчусь. Что-то очень тихо ребята сидят. Тишина при скоплении нескольких малышей – это очень подозрительное явление! Скорее к ним! Лечу. Словно боец отряда «Тайфун», останавливаюсь перед открытой дверью. Присаживаюсь на корточки и начинаю тихо, медленно и незаметно появляться в проеме снизу. Малыши-то, если что, ждут меня зрительно намного выше. Если я появлюсь снизу, то до моего ими обнаружения выиграю несколько секундочек. Мне их достаточно будет для того, чтобы правильно оценить ситуацию и понять, кто тут «Адавайка».

Вера сидит совершенно в сторонке от общей группы с раскраской. Захар, Дима и Костя сидят молча на кресле, насупившись, в сторонке от близняшек. Бровки у троих нахмурены, пальцы плетут невидимые узоры. А глаза! Глаза неимоверным усилием воли не смотрят на одинаковых. Смотрят. Не смотрят. Смотрят. Не смотрят. Все написано на их лицах. А текст такой: «И чего им там интересного? Наперегонки машинки гонять – вот это интересно!» Так! С мальчиками понятно. Обратив свой взор на девочек, чуть не вскрикнула. Но, сжав свою волю в кулак, как разведчик, продолжила собирать информацию. Инна и Уля сидят на полу, ко мне полубоком. Между ними находится общеизвестный дамский аксессуар. Обе девочки сопят от старания и даже не переговариваются на своем детском языке. Конечно! Я их понимаю! Еще бы! Ведь они вытаскивают на ковер все содержимое моей дамской сумочки! О, нет! О, да! Поштучно рассматривают, вертят, крутят. Чего-то там нажимают и вовсе не ссорятся между собой из-за ограниченного пространства. Если я сейчас крикну, то девочки могут заиками остаться. «Значит, Ксения, ползи обратно». Только тут, в коридоре, зазываю народ:

– Кто хочет мороженое? – и прислушиваюсь. Сработало!

Один прыжок, и я на кухне. В моем холодильнике всегда есть подобные заначки. Для подобных случаев! Достала мороженое. А вот и детвора за мной подоспела.

– Вы помните, как надо малюткам мороженое кушать? – поигрывая бровями и широко улыбаясь, спрашиваю всех оптом.

– Да, – вяло произнес Костя.

Я продолжаю:

– Давайте, сейчас Захар вам объяснит, как по чуть-чуть кушать с ложечки мороженое, поставленное в стакан! Давай, Захарушка, проводи урок.

Хлопнув его по плечику, я незаметно улизнула в покинутую детскую… Так и есть! Почти все содержимое сумки успели вытащить, повертеть, раскрыть и разбросать. Быстро закидываю все обратно, чтобы к моменту их прихода не было и намека на прерванное мною занятие. Успела! И даже спрятала в направлении выхода. Пойду посмотрю, как у них дела.

При повороте из коридора в сторону кухни вижу стоящий у двери огромный пакет. И записку на нем. События стремительно разворачиваются, не давая мне расслабиться. Первым делом прочитала записку. Ее написал Андрей. Несколько раз перечитала ее, чтобы убедиться в правильности восприятия написанного. «Милая, я встретил на улице Костю с Дианой. Решили поступить так. Это я зашел сейчас домой тихо, поставил пакет – заначки-игрушки от Кости. Вернулся на улицу. Отпустил Костю, а Диану взял с собой проветриться с Крестным. Мы видимся, сама знаешь, наездами. Так что вот вам игрушки, а Диана со мной. Об остальном не волнуйся. Все управлю, все расставлю, всех развезу, подвезу, с Божией помощью. Я скоро».

Ясно. Отнесла пакет поближе к залу. Он весь наполнен игрушками. И мягкими, и твердыми, и говорящими. Это я догадалась при ударе пакета об угол кресла. Из пакета донеслось: «Хочу гулять!». Я улыбнулась, смотря на пакет и обращаясь мысленно к говоруну: «Потерпи, дорогая или дорогой. Попозже!»

Захожу на кухню. Все хорошо. Вера рассказывает о своих поделках. Только Уля капает себе мороженым на платье. Тихо подхожу и говорю ей в ушко:

– Наклоняйся, Улечка, – и показываю кивком головы, как именно надо наклоняться.

Уля зачем-то отложила мороженое. Стала готовиться встать. Я посторонилась, справедливо думая о том, что она наелась и хочет уходить. Того, что произошло далее, я никак не ожидала.

Я протягиваю руки к полностью вставшей во весь рост племяннице, собираясь помочь ей спуститься со стула. А она… Она деловито потрогала свой лоб. Помахала ладонью перед лицом. Стукнула себя по плечикам. Сделала поясной поклон и уселась обратно! Кушать мороженое! Я беззвучно смеялась, отвернувшись к кухонному гарнитуру. Подняв голову наверх, подумала: «Чего еще можно ожидать от тети Ксюши? Только приказа сделать поклон!»

Постояла так, отсмеялась, но мирное пированье не нарушила. Дети не собирались покинуть кухню. Теперь мне можно и нужно, пока детвора на кухне, заодно прибрать слегка детскую комнатку.

Присаживаюсь на коленки перед горой игрушек, наваленных вразнобой в уголке. Начинаю, не вставая, раскидывать их по раскрытым тут же специальным пластмассовым контейнерам на колесиках. Гора игрушек на моих глазах заметно уменьшается. А это что? Что это такое открылось взору? Видится мне? Или вправду? Фломастером на стене большими печатными и корявыми буквами написано «ДИМА»! Понятно! Весело мне с вами. По коридору затопали детские ноженьки. За время моего отсутствия среди детей разгорелся какой-то спор. Вся честна́я компания просто кубарем ввалилась в детскую. Сразу, без предисловий. Не дав мне обдумать, взвесить и оценить. Захар, остановившись в полуметре от меня, разворачивается ко всем. Одновременно удерживает одной рукой напирающих ребят. Другую свою руку поднимает повыше, к направлению моего лица, и взывает:

– Если бы не было ос, мух, комаров…

Я, поджав губы, подняв на всякий случай высоко одну бровь, киваю утвердительно головой.

– Если бы не было ос, мошек, мух и комаров, – начинает заново сынуля. Я все так же киваю, поглядывая на просто застывших детей, отдавших все свое внимание, всю свою познавательную жилку оратору.

Захар увеличивает высоту и громкость звука. Уля с Инной подошли к вопиющему совсем впритык, подняв свои головушки, открыв рты от удивления.

Сейчас что-то будет! Киваю головой. После многозначительной паузы Захар выдал:

– Тогда бы нас никто не кусал, да? – Это почти крик.

Весь отрядик смотрит теперь на меня. Да не просто смотрит, а выжидающе смотрит. Я почувствовала себя судьей перед оглашением приговора. Мне очень хочется смеяться вслух, но смеюсь только про себя, продолжая кивать головой с поднятой бровью и с зажатыми губами. Извините, ребята! Учитываю всю важность момента для вас. Я могу сейчас вслух лишь коротко ответить:

– Да!

Словно шарик, сдулось напряжение. Застывшие скульптуры ожили. Превратились в деток.

Отхожу немного в сторону. Хочу глянуть, как разовьются события дальше. Все нормально. Мальчики – к книгам. Девочки – к машинкам. Все отлично! Мне сейчас в самый раз уйти. Но нет! Воспитывать надо. Соседский Дмитрий попадает к нам в семью нечасто. Но иногда все-таки попадает. Учитывая то, что он еще и растет с годами, общаясь с моими детьми, можно предположить, что общение их продолжится на многие-многие годы вперед. Поэтому будущий друг должен знать традиции, привычки и образцы поведения гостя в нашей семье. Мне совсем не хочется выговаривать, но я мужественно взяла себя в руки. «Ксения, если не сейчас, то когда?!» Присаживаюсь к племянницам катать машинки. Играю, шучу, веселюсь. Чисто случайно для всех присутствующих моя гоночная машина улетела в тот самый расписанный угол, где появилась новая надпись. Ползу за машинкой.

– Ты куда? Ты моя! Иди сюда! – Ползу, веселя детей, преобразив свой голос. – Догоню, догоню. Пи-би-ип! – и на четвереньках догоняю игрушку.

Дети смеются со мною. Поворачиваю свое лицо к стене и замолкаю. Мне осталось только сдать экзамен по актерскому мастерству невидимой комиссии. Допрыгиваю на коленках до стены. Упираюсь в надпись лбом. Мне хочется смеяться, но я держусь. Разворачиваю к детям лицо, показываю крайнее удивление непонятному явлению. Детвора гогочет. А я опять смотрю на надпись, потом смотрю на детей. Им очень смешно, и мне тоже.

– А что это тут написано? – растягивая слова, не до конца выйдя из роли удивленной маленькой собачки, спрашиваю я стену. Замерев на секунду, сразу сажусь анфас к детскому саду.

Превращаюсь постепенно обратно в маму, тетю и соседку. Все. Внимание их привязано только к моей персоне. Прильнула к надписи, будто читая по слогам:

– Ди-ма. – Поворачиваюсь к честно́й компании. – Кто это у нас на обоях пишет слова?

Все, деточки, игры закончились. Чего молчите?

Сама думаю: «Неужели не сознаются?! Что тогда делать-то?» Но я ошиблась. Дмитрий, опустив подбородочек, смотря на свои ступни в синих носочках, произносит:

– Акыдыка, – при этом поворачивает свой указательный пальчик на последнего прибывшего мальчика.

Тот возмущенно взмахнул руками:

– Э, ты че? – смотрит в упор на Диму Костя, призывая к правдивости. При этом стараясь и поглядывать на меня, глазами прося поверить ему. – Я это вообще не писал. У меня тетрадь, ручка есть, – и побежал к своей сумке, доставать ту самую тетрадь с ручкой.

Так! Что интересно, никто из присутствующих не отходит по своим делам. Все ждут продолжения. Хорошо! Вот вам! Беру Димочку за малюсенькие ладошечки. Заглядываю ему в глаза. Нет, в душу, улыбаюсь и говорю:

– Дорогой Димитрий! Мы тебя любим! Всегда рады твоему приходу. Ты очень хороший и классный мальчик. Ты дружишь с моими детьми. Несмотря на то что у тебя проблема с речью, вы друг друга понимаете. Мы очень рады, что ты научился писать слова. Пожалуйста, старайся у нас в гостях рисовать и писать только на бумаге.

Не по годам смышленая Веруня, поняв ход моей мысли, уже стоит около специального детского столика, оборудованного для маленьких художников. Стоит, поочередно поднимая и показывая Диме то тетрадь, то альбом, то карандаши, то фломастеры. Ай да молодец!

Считая вопрос решенным, улыбаюсь с облегчением и говорю Диме:

– Договорились? Дай пять. – Протягиваю ему ладонь для легкого удара.

Того, что произошло далее, не ожидал никто.

Дима насупился еще больше. Отошел от меня на пару шагов назад. Сделал недовольное лицо, нахмурив еще и брови.

– Акыдыка! – Это чего-то он громковато начал, подумалось мне. – Чамлю! – резким движением руки стучит по невидимому столу, разворачиваясь к Захару.

Я вмешиваюсь.

– Миленький, не волнуйся, все хорошо! Вера, переведи то, что он сейчас сказал, пожалуйста.

Младшая моя подошла, явно купаясь в восхищенных лучах, исходящих от глаз других детей. Конечно, переводчика не каждый день увидишь на улице! Подойдя к Диме для контроля ее речи, так сказать, она начала:

– Мама, он говорит, что это написал Захар, – и медленно поворачивает свою ладонь в сторону присевшего Захи, умудряясь при этом одним взглядом спросить у соседа о правильности ее перевода.

«Дивны дела Твои, Господи! Каким образом она понимает его речь?! Фантастика!» Мне все же очень смешно, но я держусь! И продолжаю:

– Димочка, если бы Захар написал на стене, то он написал отгадай какое слово? – и не дожидаясь ответа, говорю сама: – Правильно. Он написал бы на стенке свое имя – Захар. Теперь ты понял, почему я только тебя воспитываю? А? – Сама начала кивать головой, подсказывая ему правильный ответ.

Но не тут-то было! По-моему, при следующих возгласах Димы дамам нужно было закрыть свои ушки ладонями.

Развернувшись ко всем нам, встав в проеме двери, сосед просто стал кричать, без вздутой вены на шее, конечно, но кричать:

– Нимадак! Ури-и-и-и! Диаку!

Я теряю контроль над происходящим. «Господи, успокой младенцы!» – затянула я мысленно на панихидный распев.

– Уиянаман! – повышает обертоны «иностранец».

Приходится проявить твердость, потому что и мне стало дано переводить его язык:

– Но-но-но! Ты поосторожнее со словечками!

– Дима, не ругайся. Хватит. Давайте играть! – посыпалось со всех сторон. Дети начали галдеть.

Как я могла забыть?! Не дожидаясь его следующей словесной пулеметной очереди, исчезаю из комнаты.

Сейчас все решат заначки брата. Побежала к пакету, достала ворох новых игрушек в упаковках. И вошла обратно в собрание…

Все. Как ларчик просто открывался! Тишина. Мир, дружба, игрушки! Словно не понимая их желания, горящего в глазах, спрашиваю:

– Кто хочет играть новыми игрушками?

– Я! – одновременно отвечают дети.

Усаживаюсь на мягкий ковер. Начинаю рассматривать поочередно красивые упаковки:

– Сначала мы все помиримся. Сделаем поклон. Попросим прощения и обнимемся, да? – Не поднимая глаз на честную компанию, я продолжаю вертеть в руках такие желанные детьми игрушки.

Добавить нечего к этим словам. Гурьба только что насупленных, кричащих и обличающих деток превратилась в Христосование*. Наподобие того, которое происходит только в Пасхальную ночь*!

Вот и ладненько. Игрушки миролюбиво поделены. Ребята успокоены. Обстановка положительная. Можно и уйти. А мне не хочется.

Полулежа расположилась на кресле. Молча любуюсь и наблюдаю за детским городком. Доброе дело сделать, что ли? Научу соседа говорить. Зову:

– Дима, скажи «Мария».

Тот, подготовившись, повторяет:

– Аминя, – и улыбается. А я смеюсь. И опять ему:

– Скажи «Ма – ри – я», – закрыв рот ладонью, прячу улыбку, чтобы не спугнуть урок.

Дима очень старается. По слогам повторяет:

– А-ми-ня.

Смеюсь тихо и счастливо, представляя себе будущее «Мария Ивановна», сказанное на его языке.

Почему-то Данилы нет. В пробках застрял? Да ладно. Главное, у меня время есть. Закрываю глаза, наслаждаясь гулом и возней играющих спокойно деток. Ан нет! Лишние звуки прорвались в эфир. Смотрю на их источник и начинаю смеяться. Племянницы сидят на ковре друг напротив друга. Руки у обеих вытянуты вперед и держат одну и ту же игрушку. Да не просто держат, а каждая тянет ее к себе. Близка к победе то Уля, то Инна, то Уля, то Инна. Так как вцепились обе хватко, то и шатаются они вперед и назад тоже соотносительно своим победам и поражениям. Весело мне. Смеюсь от души тихим счастливым смехом. Какой концерт на Набережной?! Какое сольное выступление?! Так и сидела бы часами. Смотрела на играющих, подрастающих людей.

Одеты всегда одинаково. С одинаковыми прическами. Близнецы кажутся одной девочкой, сидящей и качающейся с игрушкой возле зеркала, стоящего на полу.

Мне хочется сейчас послушать молитвенные напевы. А что? Дети при делах. Никто и не заметит. Подойдя к аудиоуголку, включаю Валаамское пение* Германа Рябцова. Вечность, Мир, Земля, Бог, семья, дети, люди, моя жизнь – вот такие мысли посещают при слушании этих песнопений. Слушаю и улыбаюсь.

Слава Тебе, Господи, за все! Оказывается, не одной мне так западают в душу эти напевы. Инна, оторвавшись от игрушек, внимательно послушав исполнение, встала возле уголка и замерла. С любопытством смотрю на нее. Дай угадаю. Сейчас начнет молиться! Инна начинает медленно кружиться, поднимая ручки повыше. То остановится, притоптывая одной ножкой. То опять начинает свой необыкновенный танец. То пройдется вперед немного. То опять остановится, притоптывая ногой. Надо же! Ребенок уловил в песнопениях ритм, открытый ему одному. Вот это дела!

Без умолку начинает звать к телефону входящий вызов.

– Костик, дай мне, пожалуйста, телефон со стола.

Племянник сразу побежал исполнять просьбу. Ксения знает, кого просить! Доча! Доча звонит. Не вставая с кресла, нажимаю кнопочку:

– Да, але! Доча, доченька! Привет! Все хорошо? – Костян не отходит от меня. Наверное, хочет о чем-то попросить после разговора. – Да. Дома. Что делаю? Угадай. Не-а. Нас гораздо больше, – и смеюсь радостно. – Да хорошо все. Дети – вообще молодцы. Я даже отдыхаю, так сказать. Взять на концерт твои новые туфельки? Да ты моя родная. Возьму. Вытри слезы. Не рыдай ты так, возьму, – шучу я.

Окончив разговор, возвращаю телефон Косте, который так и продолжает стоять около кресла. Чего стоит? Может, в туалет хочет? Собираюсь спросить, но он меня опережает:

– Ты с кем разговаривала?

– С Надей, – по-простому отвечаю, всматриваясь в него, и недоумеваю: что за вопросы? По его лицу хорошо видно, что ответ его не удовлетворил. Поэтому добавляю: – С Надей, с дочкой моей. Ну, помнишь ее? Такая деловая у меня есть дочка. —

Вижу перед собой глаза, наполненные решением головоломок всего человечества. Ты смотри! О чем он сейчас думает? Мне самой интересно стало, и я с энтузиазмом продолжаю:

– Надя – дочка моя. Ребенок, только большой. Дети, дети, дети, – улыбаюсь я, показывая движением руки, будто покачиваю маленького ребенка.

Еще больше погрузились глаза Кости в неведомую мне даль. Глубоко вздохнув, подняв удивленно вверх брови, он спрашивает:

– У тебя, что? Дети есть?

Теперь моя очередь глаза уставить вдаль. Вернее, в смеющуюся долину. Обняв племянника, посмеялась от души. Дети есть? Хороший вопрос. Действительно. Есть ли они у меня? Говорю ему:

– Давай разбираться. Садись. Тихона знаешь?

– Да.

Тут мне пришла мысль о том, что если я постепенно перечислю все имена моих детей, то он так и не напряжется мозгами. А пусть подумает. Меняю тактику:

– Назови имя моего ребенка, который самый маленький здесь живет всегда, – и стараюсь не смотреть на подсказку, носящуюся сейчас за попрыгунчиком.

Совсем немного подумав, собеседник отвечает:

– Вера, – и, конечно, сразу смотрит на нее.

– Молодец! – глажу его по макушке. – Теперь назови имя моего ребенка, который ездит на велосипеде. – Эта подсказка прямая, но мальчик задумался о своем.

Повеселев, отвечает:

– Тихон!

– Нет! Думай. Этот ребенок хорошо поет в Церкви. Ну? На день рождения твой всегда тоже поет тебе песни. Его зовут… – киваю вниз головой, заискивающе смотря в его лицо. – Его зовут… – Молчание в ответ удивляет меня. Начинаю озвучивать наводящие подсказки: – Это мое дитя помогало вам качели на даче поставить, – открытым текстом разглашаю ответ.

Костя все молчит. Я и так и этак. А он никак! Ладно. «Что совсем недавно он там помогал брату? Потолок». Понизив голос, как заговорщик, сообщаю:

– Он недавно вам дома помогал твоему папе потолок новый, красивый ставить!

Ожидаемое мною озарение на лице Кости так и не показалось. Я сдалась, сообщая чуть ли не тайну:

– Максим! – и широко улыбнулась.

На лице моего племяша я увидела Вселенское восхищение. Восхищение! Помолчав так несколько секунд, он сказал:

– Круто!

Я смеялась вовсю, и думалось мне о продолжении викторины, но Костя, будто опомнившись, оживился, встрепенулся:

– Я понял.

Загибая пальчики на ладони, скороговоркой выдает:

– Тихон, Вера, Христина, Надя, Максим, Захар, – призадумался.

Я помогаю:

– Нина, – и тянусь поцеловать его.

В этот самый момент мне в ухо доносится громкий возглас Константина:

– Дядя Андрей! Крестный!

Смеялась долго, так как Костю было не остановить. Он уже учил меня:

– Все, кто живет в этом доме, твои дети. Правильно?

Что я могла сказать в ответ?

– Да! Молодечик! Подрастешь – еще объясню, хорошо? – На том и расстались.

Глянула на часы. Прошло всего полтора часа, а будто два или три. Слава Тебе, Господи, что продляешь мне радость в сегодняшнем дне. Мой домашний Детский сад на удивление ведет себя очень прилично. И закралась мысль: сидя здесь, в кресле, постоянно держать детей в поле зрения. Заняться писанием продолжения моей первой художественной книги «Смеющийся дом»… А то все нон-фикшен да нон-фикшен!

Андрей с Дианой тихо появились в проеме, открыв дверь своим ключом. Счастливые, радостные, довольные. Слова здесь излишни. Все получилось. Все удачно, а мне пора и честь знать.

Через некоторое время, опытно зная о том, что громкие проводы – лишние слезы, почти незаметно непостижимым образом меняемся с Андреем местами. Пришедшая с ним Диана взяла лидерство на себя. Пообнимались маленькие родственники. И отошли в ту сторону детской, которую избрала для своего королевства Дианочка! Все. Детки, увидимся вечером.

Мысленно прощаюсь я с этим райским детским садом. Иду навстречу светящим в глаза рампам*. Конферансье. Поющим Хорам. Организаторам, благодетелям и… Неизвестности!