Текст книги "Варлорд. Путеводная звезда. Том III"

Прямо спросить, что ли, что именно они хотят сделать? Ага, так они и ответят, как же. Все же очень много я пропустил в России, пока Драго фестивалил на Занзибаре, а сам я отдыхал в межмировом замке.

Глубоко вздохнув, я взгляда Ольги не выдержал и посмотрел в потолок.

«Не окажемся же, да?» – очень негромко, даже в мыслях едва слышно, поинтересовалась крайне напряженная Ольга.

Взяв уже прижавшуюся ко мне сбоку Анастасию за руку, я вместе с ней подошел ближе к Ольге, встав почти вплотную. После чего взял за руку и ее.

Подождал. Еще немного подождал, проверяя догадку.

Первой подняла руку Анастасия, Ольга следом – и через пару мгновений мы уже втроем стояли, держась за руки все вместе.

Ну вот, не ошибся: шутка Астерота с обменом памяти просто не оставила им выбора – и Север и Юг, которые в силу географии и политики должны были стать противниками, стали союзниками. Один шанс из миллиона, что-то из разряда невозможного.

Совершенно неожиданный союз, который, правда, только зарождается, но уже совершенно ясно, что этот союз просто в корне поменяет будущее не только России, но и всего мира.

«Да», – одновременно отреагировали на мои мысли и Ольга с Анастасией.

Сжав руки девушек, я посмотрел поочередно обеим в глаза и только после заговорил:

«Наш мир стоит, возможно, на пороге большой войны. Если она случится, это будет грандиозным бедствием, самым худшим из всего, что видела до этого момента наша цивилизация. Но… все проходит, и это пройдет. А вот если мы с тобой, – очень внимательно посмотрел я Ольге в глаза, – окажемся в роли противников, то есть у меня стойкое предчувствие, что само существование нашей цивилизации окажется под угрозой. Так что, если ты спрашиваешь меня, станем ли мы противниками, то мой ответ – нет. Друг против друга мы не окажемся».

«Вот за это я тебя и люблю», – неожиданно, причем больше даже неожиданно для самой себя, произнесла Ольга. Короткий миг замешательства, после чего она вырвала руку и буквально выбежала из допросной комнаты.

– Н-ну… вот как-то так, – негромко произнес я себе под нос.

«Ты помнишь, что я тебе сказала?» – поинтересовалась Анастасия.

«Ты мне много чего говорила. Как-то раз ты мне вообще сказала – увидимся вечером, а после оставила на льдине посередине реки».

«Зачем с козырей-то сразу? Я уже сотню раз об этом пожалела», – смутилась и опустила глаза Анастасия.

«Конечно, я прекрасно помню, что ты сказала мне в последний раз».

Ошибиться в интонациях было невозможно – спрашивая, Анастасия имела в виду свои слова, сказанные на борту яхты «Эскалада», сразу после финального матча турнира.

«Я буду ждать. И когда ты решишь вернуться в Россию, помни об этом», – повторила она и сейчас слово в слово.

Я глубоко вздохнул, думая, как и что на это ответить. Потому что у меня для нее были тысячи слов, вот только… нужны ли они ей?

Но Настя сделала выбор за меня, приложив мне палец к губам.

«Ты еще никуда не ушел. А прежде чем остаться, тебе еще надо уйти. Уйти, чтобы остаться», – произнесла она, глядя мне прямо в глаза. Взглядом, как будто знает что-то, чего не знаю я. Точь-в-точь таким же взглядом, кстати, не так давно смотрела на меня Ольга, когда мы общались в совещательной комнате замка Гвело.

Поцеловав меня на прощание, Анастасия довольно резко развернулась и вышла из кабинета.

Хм. Уйти, чтобы остаться.

Оч-чень интересно, но ничего не понятно. Как обычно, впрочем.

Пожав плечами, я забрал со стола «хлопок» и браслеты-блокираторы магии, еще раз внимательно осмотрел план Тайной Академии, запоминая все до мельчайших подробностей.

Прежде чем выйти из кабинета, посмотрел на часы.

«03:55».

Собачий час, самое подходящее время для предстоящего дела.

Покинув кабинет, подошел к окну, посмотрел на пустынную площадь и, приоткрыв створку, вышел на улицу броском кукри. И, не прерывая цепочку телепортаций, следующим броском переместился в темный мир отражения.

Меня ждал граф Бергер.

Глава 20

В густой и буквально обволакивающей тишине темного мира скрежет моих подошв по брусчатке прозвучал глухо. Да и вообще ощущение, что слышу звуки вокруг словно сквозь вату. Как все привычно и знакомо.

Ну привет, темный мир, – внимательно осмотрелся я по сторонам, замерев.

Никого.

И ничего.

Ни столбов Тьмы, ни фигур безвозвратно одержимых. Только темные очертания домов, нависающих над улицами площади, низкое небо, привычная мглистая серость вокруг. Весь окружающий мир привычно темно-серый – и земля, и окружающие здания, и небо.

Только лишь белые стены Политехнического музея, так похожего на огромный русский терем, немного разгоняют привычную серую мглу. Но именно Политехнический музей и выглядит здесь и сейчас самым отталкивающим зданием – по его белым стенам змеятся черные, влажные лианы. Очень это похоже на то, как бугрятся на бледном лице одержимого черные вены, когда приходится касаться Тьмы – пришла мне вдруг на ум аналогия сравнения.

Продолжая постоянно оглядываться по сторонам, я медленно прошелся по площади. Место знакомое – я здесь, на Лубянской площади, был в прошлой жизни неоднократно; знакомое, но одновременно и чужое.

Такое волнующе знакомое с малых лет здание Детского мира отсутствует, а широкий проезд Новой и дальше Старой площади разделяет вдоль, на две неровные части, крепостная, без шуток, стена. Совсем как в городах Старой Европы, когда в центре видишь остатки старых укреплений. Эта стена меня и смущала – в моем мире такой точно не было.

Если бы не узнаваемый Политехнический музей, я и не узнал бы место, где нахожусь. Помогла архивная память: восстановив перед взором картинки собственных воспоминаний и осколков знаний о новом мире, я понял, что здесь сохранилась стена Китай-города, в моем мире отсутствующая. И Китайгородский проезд, здесь называющийся Китайский, в этом мире так и пролегает, начинаясь от самой Лубянской площади, вместе с ограждающей его сохранившейся стеной.

Внимательно осматриваясь и держась подальше от Политехнического музея, двигаясь ближе к чистой от влажных змеящихся лиан крепостной стене, я двинулся по проезду Новой площади. Но, пройдя не больше полусотни метров, приостановился, не в силах понять, что мне не нравится.

В картине окружающего мира (пусть это и темный мир отражения) присутствовала какая-то неправильность. Что-то меня задевало, какая-то деталь – зудящая как комариный писк. Более минуты мне потребовалось понять, что именно меня тревожит. И все оказалось донельзя просто – осознав себя в привязке к месту, я не замечал привычной высотки на Котельнической набережной. Отсюда, с широкой улицы Новой площади в старом мире, она видна прекрасно, и именно на эту высотку я несколько раз ориентировался во время прогулок по Лубянке и Таганке.

Выругавшись на себя и свое подсознание, подкинувшее столько мысленной и при этом бессмысленной работы, двинулся вперед. Пройти мне предстояло один короткий перегон красной линии метро. От Лубянки до Китай-города, меньше полукилометра – если обращаться в памяти к ориентирам моего старого мира.

За то время, пока шел между длинным зданием Политехнического музея и Китайгородской стеной, так никого и не встретил. Правда, ощутимо давила на сознание опасностью аура близкого и буквально облепленного блестящими черными лианами здания Политеха. Но никто оттуда, поинтересоваться у меня, кто тут такой ходит, не вышел.

Когда прошел до конца здания Политехнического музея, увидел арку Ильинских ворот в Китайгородской стене. Как раз нужный мне перекресток – и, пройдя через арку ворот, оказался у цели.

Здание Тайной Академии Темных Искусств удивило. Во-первых, потому что я его вспомнил – в моей старой жизни в моем старом мире именно в этом комплексе объединенных бывших доходных домов располагалась администрация президента Российской Федерации. Ну а во-вторых, здание Тайной Академии оказалось подсвечено. Причем светилось оно не изнутри и не снаружи. Вернее, оно даже не светилось, а будто бы было высвечено.

Свет сюда проникал словно отсветом сияния яркого истинного мира, словно просвечивающего через ткань реальности. Это не было светом в привычном понимании, скорее походило на отсвет предрассветной дымки, когда постепенно светлеет только что темное ночное небо.

Высящаяся светлая громада здания была чуждой этому отражению и казалась частью мира иного. Настолько чуждой, что несколько минут я просто стоял и смотрел на такое светлое в этом темном мире здание. На границе сознания крутились догадки, которые я поймал, зацепил и слепил в дельную, как мне показалось, теорию.

Одержимые этого мира изучают Тьму через Тьму. Владея темными искусствами, они Тьму используют. Ну, или Тьма использует одержимых – второй раз за относительно короткое время вспомнил я анекдот про: «Официант, а почему сегодня яйца такие маленькие, а в прошлый раз ведь были большими?» – «Так понимаете, когда тореадор быка, а иногда ведь и бык… тореадора».

Одержимые изучают и знакомятся с Тьмой в контакте с ней. Собранные же под эгидой ФСБ «академики» изучают Тьму через Свет. Высвечивая Тьму и в основном глядя на отбрасываемые Тьмой тени. Именно поэтому фон Колер, помнится, так кривился в любых разговорах, затрагивающих Тайную Академию.

Они, кстати, – ребята из этого здания, случайно проход между мирами высветить не могут? – подумалось мне, когда я сформулировал про себя все догадки о деятельности академиков. Судя по тому, как выглядит это самое здание, могут вполне. Вопрос, может быть, и не завтрашнего дня, но свет-то сюда уже проникает. Значит, есть возможность.

В кованые ворота Академии, в подсвеченную извне зону, я заходил с некоторой опаской. Но ничего не произошло, свет меня никак не обжигал, дискомфорта не добавлял. Более того, слабый отблеск сияния истинного мира решил кажущуюся недавно серьезной проблему – перемещения в помещениях здания.

Я-то думал, что мне по пути к апартаментам Бергера предстоит торопливый забег по коридорам, либо вообще придется по стенам забираться, чтобы не нарваться на безвозвратно одержимых и прочих опасных существ темного мира, которые могут находиться в настоящей темноте под сводами зданий.

Но все оказалось гораздо проще. Я спокойно шел по коридорам, и мне не нужно было даже активировать способность видеть в темноте. Я сейчас находился словно в темной комнате, освещенной отблеском уличных фонарей. Равномерно освещена, без конкретного источника света – сами стены, потолок и пол здесь давали немного света, так похожего на лунный.

Апартаменты Бергера, в глубине здания, нашел довольно быстро. Зашел, осмотрелся. Еще раз осмотрелся. Заставил материализоваться в руке клинок кукри.

Четыре утра. Что в это время делают нормальные и порядочные люди? Правильно, по большей части спят в своей постели. Вот буду надеяться, что Бергер, в отличие от меня, шарахающегося в четыре утра по темному миру отражения, сейчас спокойно спит.

Приготовился физически и морально, достал блокирующую магию хлопушку, переданную Ольгой, подготовил браслеты, повесив их на пояс, и броском кукри отправился в истинный мир, сразу же переходя в состояние скольжения. И, оказавшись в истинном мире, двигаясь на пределе сил, на максимальной скорости, активировал хлопушку. Ольга не соврала – пространство вокруг после активации Хлопка перекрутило, мешая астрал с реальностью.

Вот только никого здесь не было.

Пусто.

Ни малейшего отзвука чужой ауры, ни даже тени живого присутствия – абсолютно пустые апартаменты.

Замерев, максимально ускорившись во времени – находясь практически в состоянии остановившегося мгновения, и наблюдая, как искажаются очертания пространства вокруг, я лихорадочно размышлял.

Александр Васильевич сказал, что Бергер сейчас находится именно здесь. Мог Бергер проснуться и уйти за те несколько минут, что потребовались мне добраться от Лубянки до Академии? Мог. Вот только я в это что-то не верю.

Предполагаю, что Александр Васильевич предоставил мне неверную информацию. Либо сознательно, либо ошибившись. И это, вне зависимости от причины, кардинально меняет обстоятельства дела.

Впрочем, ошибка директора – сейчас далеко не самый главный вопрос на повестке. Самый главный вопрос – что мне сейчас делать? Ждать Бергера здесь, возвращаться на Лубянку к Ольге и Анастасии или спуститься в лабораторию?

По уму, нужно или подождать Бергера здесь, или возвращаться на Лубянку, отказываясь от возможности сегодняшнего дня. Но у меня, из-за активировавшегося слепка души лорда-повелителя, не так много времени, поэтому я решил рискнуть.

Бросок кукри, и я опять в темном мире отражения. Да, я выбрал путь в лабораторию. Самый опасный и далекий от названия «умный» вариант, но именно этот вариант подсовывало мне обострившееся предчувствие как единственно верный. Все решится сегодня, и уже совсем скоро. Практически вот прямо здесь и сейчас – почувствовал вдруг я спокойную уверенность.

Все мое пребывание в истинном мире, в апартаментах Бергера, заняло не больше секунды. И когда я вновь оказался в мире темного отражения, истинная реальность в покоях Бергера продолжила искажаться – причем это было заметно даже мне здесь, в темном мире отражения. Поэтому покои Бергера я поспешил покинуть. И, вызвав в памяти схему здания, направился в лабораторию.

«Не нужна тебе такая машина, Вовка!» – пока шел, говорил мне внутренний голос узнаваемым голосом актера Вдовиченкова.

«Не нравится мне это», – чуть погодя повторял внутренний голос уже с интонациями Геральта из Ривии.

«Выпускайте Кракена!» – ответил я внутреннему голосу, гася сразу в корне все сомнения.

Помогло, сомнения ненадолго исчезли.

По ходу движения прочь от апартаментов изучал план здания – потому что лифт вниз, в лабораторию, для меня не подходил. Может быть, он даже и работает здесь, но по понятным причинам я этого проверять не собирался. Спускался по аварийной лестнице, для чего пришлось вскрыть несколько дверей. Повозился немного, но справился. И пока спускался вниз, по мере того как считал ступеньки, возникало странное ощущение.

Окружающий мир вокруг, сама его структура, менялась. Настолько, что постепенно даже исчезло ощущение ваты в ушах. Звуки шагов налились силой – в том смысле, что, когда я спустился в подвал академии, мои шаги звучали теперь примерно так же, как раздаются звуки в обычном, реальном мире.

Лаборатория Тайной Академии образца 2005 года оказалась абсолютно пустым помещением. Ну да, само заведение основано незадолго до появления этого отражения истинного мира, так что здесь, видимо, еще ничего не было оборудовано.

Сверяясь с планом здания в памяти, я прошел до местоположения помещения, занятого под нужны опричников, а теперь и Новой Инквизиции.

Здесь я даже каблуком стукнул пару раз по полу, слушая звук удара подошвы в бетон. Ничем не отличается от того, как это звучит в мире истинном. Судя по всему, до «освещения» дороги в этот темный мир отражения академикам осталось совсем немного. И Источник Света, который пробивался в этот, темный мир отражения из мира истинного, был неподалеку.

Сжимая в руке кукри, я крепко задумался.

То, что я собираюсь совершить, выглядит совершенной дичью. Да, время четыре утра, но в лаборатории даже в это время могут быть сотрудники – несмотря на то, что по данным директора ФСБ подвал от людей пуст.

Но даже не это главное.

Бергер – товарищ сильный, определенно. Нет, в обычной ситуации мое кун-фу определенно его кун-фу побьет, не зря ведь он постоянно убегает – то от меня, то от Валеры. Но, несмотря на наше преимущество в прямом столкновении, у этого господина раз за разом находятся способные крайне удивить сюрпризы. И вновь пробудившийся, заглушенный было фразой «Выпускайте Кракена!» мой разум сейчас буквально кричал, что мне стоит вернуться в здание Лубянки, в истинный мир. И уже оттуда обратиться к Ольге с тем, чтобы подтянуть к этому делу Николаева.

Звон тревоги и ощущение близкой опасности было сравнимо с тем, как будто внутри черепной коробки у меня игрушечная обезьяна сейчас барабанит парными тарелками друг об друга.

Но несмотря на все это, на понимание все более глубокого погружения в трясину невероятного блудняка, я из лаборатории не уходил. Несмотря на то, что разум говорил мне бежать отсюда как можно быстрее, предчувствие – то самое, дьявольское предчувствие, подаренное мне Астеротом, то самое предчувствие, благодаря которому я выиграл не одну покерную партию и не только покерную, говорило мне о том, что нужно действовать. Говорило точь-в-точь так же, как и тогда, когда с плохими картами оно подсказывало мне входить в игру на все деньги.

Да, очень сложно, стоя перед утесом, выбрать дорогу без страховки вниз по отвесной стене, не заменив ее прогулкой спуска по удобно выглядящей дороге-серпантину. И разум по-прежнему кричал мне о том, что нужно как можно скорее развернуться и ретироваться отсюда. Предчувствие же говорило, что нужно идти вперед и только вперед.

Важность моего выбора сейчас – вопрос дальнейшей жизни всего обитаемого мира, вдруг понял я.

«И он может стать последним для нас», – прозвучали в памяти слова Саманты.

Я обещал ей быть осторожным. Но ожившее дьявольское предчувствие говорило, что именно осторожность сейчас может погубить все то, на что я рассчитываю. Разрушить все планы – и этот мой вояж может действительно поставить точку в нашей с Самантой истории.

– Ну и что делать? – спросил я сам себя.

Впрочем, ответ уже знал. Вся история моей новой жизни – это история самых невероятных и даже безумных ставок; ставок, в которых раз за разом на кону оказывались моя жизнь и душа. И, наверное, все же этот путь мне стоит пройти до конца – менять на ходу стратегию не стоит.

Или стоит – есть же предел безумной удаче?

Да пренебречь, вальсируем – вновь заглушил я голос разума. И прежде чем смог волевым решением остановиться, сделал последний шаг – сконцентрировавшись, загоняя себя в максимальный режим ускорения, я бросил кукри, перемещаясь через темный мир в мир истинный.

Едва пересек границу, случилась ожидаемая, но все равно неожиданная неприятность. Ощущение было, словно я превратился в свободно летящий бейсбольный мяч, который только что четко попал отбивающему на биту. Меня буквально вынесло с траектории полета, бросив в противоположную сторону и стремительно выкидывая в обычный бег времени.

Беззвучно закричав – из груди воздух выбило так же, как и у Илоны недавно, я покатился по полу, пытаясь сгруппироваться. Не получилось: все пространство вокруг заполнил обжигающий свет. По ощущениям, я оказался словно на решетке жаровни – казалось, что вот-вот кожа пойдет пузырями ожогов, а волосы затрещат, плавясь от жара.

Ну да, ну да, разум не зря предупреждающе кричал.

Впрочем, того, что будет легко, дьявольское предчувствие тоже не обещало.

Сгруппировавшись и наконец вернув контроль над собственным телом, я понял, что испытываю очень знакомые ощущения. Все то же самое, уже испытанное мною однажды, когда подобным образом меня выкинуло из скольжения. Выкинуло из скольжения в усадьбе Стенбока-Фермора на Лахте, где мы вместе с Ольгой попали под удар цесаревича.

Было уже, ничего нового. И цесаревич тогда, как и г-н Бергер, серьезно удивились.

В прошлый раз я справился и сейчас справлюсь – мысленно попробовал взбодриться я, вновь входя в состояние скольжения. Не обычным образом, а так, как это уже мне помогло однажды – через Изнанку астрала. Словно разделяясь между реальным миром и Изнанкой, переходя в астральный план, используя якорем свою астральную проекцию.

В этот раз выбросивший меня из скольжения удар был гораздо сильнее первого. Упс. В прошлый раз этим я и цесаревича, и Бергера удивил, но, видимо, выводы были сделаны. Вновь выкинувший меня из ускорения скольжения удар был настолько сильным, что я на некоторое время даже потерял сознание.

Не удалось – мелькнула мысль перед тем, как перед взором опустилась темнота.

Когда пришел в себя, первое, что увидел, – грубый каменный пол и медленно-медленно падающие вниз капли крови. Моей крови, которая густо капала из разбитого носа и губ; я чувствовал, как стекающие по лицу ручейки неприятно щекочут кожу.

Ощущение тела вернулось не сразу, все же приложило меня очень качественно. Но постепенно, кроме жжения боли в ссадинах и ушибах, я ощутил, как запястья и щиколотки болезненно морозит леденящим холодом. Как будто руки жидким азотом обрызгали из пульверизатора. И это теперь были словно не мои руки: как будто я спал в неудобной позе и, проснувшись, понял, что отлежал конечности так, что даже пальцем шевельнуть не могу.

Хм. Те самые блокирующие магию браслеты, которые я готовил персонально для Бергера, защелкнули на моих руках. Печальная история – думал я, по-прежнему невольно, не по своей воле, перемещаясь в пространстве и глядя вниз на остающийся на пыльном каменном полу пунктир из капель.

Головы при этом не поднимал, что в себя пришел, не показывал. Осторожно осматривал лишь только то, что находилось в поле зрения. Но пока, кроме грубого каменного пола и высоких шнурованных ботинок конвоиров, в поле зрения больше ничего не видел.

Перемещали меня, правда, недолго. И довольно быстро принесли туда, куда и несли, – довольно грубо закинув на алтарь. Перевернув при этом и жестко приземлив на камень. Затылком при этом я ударился так сильно, что перед глазами зажглись мириады красных звезд. И их тут же заполнила красная пелена – сверху или прожектор, или какой-то световой конструкт включили, так что из-за бьющего в глаза света я просто ослеп. Почти сразу же звучно щелкнули стягивающие кандалы, и я оказался не только лишен зрения, но и полностью обездвижен, распятый.

Перед взором остались только мелькающие картинки воспоминаний – пока меня переворачивали, закидывая на алтарь, успел увидеть черные мундиры и серебряную свастику. Ясно, принял меня отряд Коловрат. Причем его подразделение, состоящее не из людей, а из неасапиантов – вспомнил я характерную форму черепов и мельком увиденные белые импланты одного из своих пленителей. Полностью белые импланты, которые выглядели достаточно пугающе.

Да и вообще дело дрянь, если уж на то пошло.

Некоторое время я лежал и понемногу приходил в себя, осознавая ощущения и окружение.

Я сейчас в мире, подобном Инферно, без сомнений. Как так получилось, что, спускаясь в подвал Тайной Академии, я попал в Инферно? Черт его знает. Но факт налицо – именно из-за этого я не смог войти в скольжение во второй раз, через Изнанку астрала.

«Потому что ее тут нет!» – подсказал внутренний голос.

«Доигрался?» – тут же поинтересовался голос разума.

Доигрался, согласился я. И попробовал послушать предчувствие.

«…И все идет по плану», – ответил голос предчувствия.

Сразу после этого я успокоился. Несмотря на кажущуюся безнадежной ситуацию, я ощущал состояние абсолютного спокойствия. Как будто действительно все идет по плану. И вся грязь превратилась в голый лед, и все идет по плану… Ну да, не совсем, конечно, абсолютное спокойствие. Но внутри воцарилась какая-то уверенность, что все так и должно быть.

Прошло около минуты, и у меня постепенно ушла муть перед взором, возникшая после удара затылком об алтарь. Сощурившись и изменив спектр зрения, пробиваясь взором через яркий свет, я чуть повернул голову, осматриваясь. Совсем неподалеку увидел высокого черноволосого мужчину с аристократическим профилем. Сцепив руки за спиной, он стоял вполоборота, вроде и меня контролируя и наблюдая за панорамой мертвого мира, которую ему с края утеса было хорошо видно.

Так.

Я повернул голову в другую сторону. Ну да, так и есть – вон рукотворный проход, блестящая нержавейка стен, антураж подвала Академии.

Вновь повернул голову. Великий князь Георгий, который стоял неподалеку, внимания на меня не обращал ни малейшего. Я же осматривался дальше. И чем дальше осматривался, тем дальше удивлялся.

Алтарь был расположен в круглом зале. Частично этот зал был вырублен в теле скалы, а небольшая его часть была полностью открыта, являясь утесом, на котором сейчас и расположился Георгий. Но с одной стороны стены зала были привычного мне антропогенного вида – светлые панели, светодиодные лампы помещений Академии. Причем лампы горели ровным светом, то есть здесь даже электричество было. Да и меня осветили вполне обычной допросной лампой. Высокой, на треножнике.

Вновь повернув голову, я посмотрел на лестницу, которая вела в подвал Академии. И присмотрелся, сощурившись. Да, так и есть – постепенно стены помещения словно трансформировались в скальный зал. Это не было рукотворным сопряжением, это был плавный переход от одной реальности к другой.

И вот там, ближе к лестнице в здание Академии, которая является частью истинного мира, есть и часть отражения темного мира, по которому я и пришел. А вот здесь уже, в скальном массиве, который принадлежит Инферно, уже другой мир. Однако. И кстати, если бы я шел дальше, что бы было – я бы уткнулся в преграду или просто вышел в этом зале?

Интересный вопрос.

Зал, где я оказался, по замыслу определенно являлся пересадочным хабом среди сразу нескольких миров. Причем не портальным залом, а именно местом сопряжения реальностей – где одна плавно перетекает в другую.

Вот тебе и Тайная Академия, вот и пренебрежение фон Колера.

Интересно, как бы он заговорил, увидев все вот это вот.

Кроме панорамы бескрайней выжженной пустыни Инферно, с алтаря мне было видно справа и слева от себя огромные, каменные арки порталов, искусственно встроенные в стену. Встроенные прямо в скальную поверхность. И эти арки порталов окружали огромный зал по периметру, и каждая из них явно была готова к тому, чтобы когда-нибудь открыться. За каждой из них была своя реальность – одна из видимых мне арок парила туманной мглистой пеленой, вторая была покрыта самой настоящей изморосью.

Ясно все. Кто-то открывал, прорубал, вернее, пути с помощью Тьмы, а кто-то (я даже персонально могу сказать кто), использует для этого в том числе Свет. Судя по тому, что вижу в этом зале, успехов сторонники светлых путей добились немалых. Успехов, освещая себе дорогу, надо же. Не Люцифер ли это показался? – глянул я на по-прежнему бесстрастного Георгия, который чего-то ждал.

Освещать дорогу – это, конечно, хорошо, вот только… При всем при этом наличие алтаря темного камня в центре зала, а также меня на алтаре наводит на мысль, что не все так радужно в методах, освещающих пути между реальностями.

«Чего же ты ждешь?» – захотелось мне вдруг закричать расположившемуся неподалеку Георгию. Но, конечно же, не закричал. А Георгий вдруг обернулся ко мне и подмигнул. А после вновь отвернулся, все так же глядя на панораму Инферно.

Так. Похоже, что если все и идет по плану, то… не по моему плану.

Мысли об этом, закономерно пройдя путь по логической цепочке умозаключений, пришли к оценке моего положения и сложившейся ситуации. И в этот момент я вдруг понял, что вся моя новая жизнь – занимательная история череды ставок «на все», история словно назло постоянно выигрывающих ставок, очень хорошо укладывается в канву одного простого анекдотичного рассказа.

И как только я это понял, то даже рассмеялся – громко, искренне, звонко.

Мой смех, судя по всему, стал для находящегося неподалеку Георгия настолько неожиданным, что он с интересом повернулся ко мне. Я попробовал было заговорить, но вместо этого получилось лишь невнятное хриплое шипение.

– Смех без причины не признак большого ума, знаешь ли, – сообщил между тем мне Георгий доверительным тоном. И сделал неуловимое движение. Надо же, это не у меня с голосом проблемы, это он простеньким конструктом меня права голоса лишил. А я и не замечал даже.

– Почему это без причины? – искренне удивился я, вновь обретя возможность говорить.

– Твое положение к смеху, мягко говоря, не располагает. Это же очевидно.

– О, друг Горацио, есть на свете вещи, что и не снились нашим мудрецам. Я тут анекдот вспомнил, просто убойный. Хочешь, расскажу?

Георгий, после того как я обратился к нему на «ты», едва заметно поморщился. Но пресекать столь явное манкирование субординацией не стал. Я же, не дожидаясь разрешения, начал рассказывать.

– Сидит ковбой в салуне и вдруг случайно проливает виски на соседа, реально большого парня. Мне пи… мне конец, так скажем, думает ковбой, глядя на агрессивно поворачивающегося к нему бугая. Нет, – говорит ковбою внутренний голос – разбей этому парню бутылку виски об голову. Ковбой бьет ему бутылку об голову, бугай падает…

Я сделал паузу. Георгий, на удивление, не выказывал никакого нетерпения, внимательно меня рассматривая. Я же, запрещая себе думать о том, что Ольга должна меня отслеживать по маяку, продолжил тянуть время.

– …Из-за соседнего стола встают пятеро возмущенных друзей бугая. Теперь мне точно конец – снова думает ковбой. Да нет же! – говорит ему внутренний голос – выпрыгивай в окно! Ковбой выпрыгнул в окно, подбегает к своему коню и скачет прочь в прерию. Далеко ускакал, начавшаяся погоня остается позади, и ковбой было успокоился, как вдруг натыкается на банду индейцев. Вот это точно конец – думает ковбой. Да ну нет, просто наклони голову влево – говорит ему внутренний голос. Ковбой наклоняет, и мимо вжикает стрела. Ковбой рвет поводья, скачет, скачет, скачет, скачет, скачет-скачет…

Я смотрел на Георгия, запрещая себе думать об Ольге и метке, Георгий смотрел на меня. По-прежнему безо всякого выражения.

– …скачет-скачет, скачет-скачет, уходит от погони, но тут ему навстречу другая группа индейцев. Мне конец – думает ковбой. Нет, просто наклонись как можно ниже – говорит ему внутренний голос. Ковбой наклоняется, и над ним пролетает сразу три томагавка. Ковбой скачет дальше. Скачет-скачет, скачет-скачет, скачет-скачет, скачет, скачет, скачет…

Георгий уже смотрел на меня с неподдельным интересом. Я не чувствовал его ауры, но мне кажется, он не совсем идиот и прекрасно понимал, что я сознательно тяну время. Вот только почему-то его это совершенно не беспокоило.

– …скачет-скачет и вдруг упирается в обрыв. Обе группы индейцев приближаются, берут его в кольцо. С коня слезает вождь и подходит к ковбою. Мне конец – думает ковбой. Нет, не конец! У тебя есть револьвер, застрели вождя! – говорит ему внутренний голос. Бдыщ! – ковбой всаживает пулю вождю между глаз, и тот падает замертво. А вот теперь тебе действительно конец – говорит ковбою внутренний голос.

Рассказав анекдот, я снова громко и весело засмеялся. Георгий, кстати, не отреагировал вообще – не знаю почему, но ведь действительно смешно. Более того, на его лице не дрогнул ни один мускул, и он продолжал внимательно смотреть на меня.

Я же продолжал смеяться. Искренне, чисто и звонко.