Текст книги "Варлорд. Путеводная звезда. Том III"

Так. Не нравится мне это.

– Господин Драго, – окликнул меня, догоняя, неасапиант в обычной корпоративной форме Некромикона, причем со знаками различия старшего специалиста.

– Господин Драго, прошу меня простить, но мне поручено провести проверку. Это лишь небольшая формальность, – заговорил неасапиант, когда я остановился.

Небольшая формальность заключалась в том, что вокруг меня сейчас оказалось не меньше трех десятков неасапиантов. Не совсем рядом, но они обступили меня довольно плотным кругом. И некоторые из них пусть и не держали меня на прицеле, зато держали наготове оружие.

– Что за проверка? – поинтересовался я, искусственно показав некоторое раздражение спешащего на праздник жизни важного гостя.

– Буквально пара секунд, господин Драго, – склонился в почтительном поклоне неасапиант. И жестом фокусника извлек небольшой сканер, куда предложил мне положить ладонь.

Проверка по крови.

– Личная просьба госпожи Илоны, господин Драго, – выпрямляясь, произнес неасапиант.

Ах какая недоверчивая госпожа Илона. Интересно только, по своей ли инициативе?

Проверку по крови я не боялся. Но некоторые выводы сделал: вполне возможно, что информация о том, что Драго, как выразился Валера, чуть-чуть умер, уже вполне разошлась. Причем разошлась явно в виде намеков, возможно завуалированных – потому что, будь у Илоны, Скрипача, Дамьен или даже у… великого князя Георгия, так скажем, уверенность в том, что я не я, происходило бы все сейчас, думаю, по-другому.

Кто знает о том, что я – это не Драго?

Бергер знает.

А еще кто знает? Правильно, Войцех.

Или-или, как говорится. Выгодно Бергеру меня сегодня слить?

Не знаю. Он работает, вернее, работал с Доминикой в паре. И ему убийство Скрипача, Маевской и Дамьен до сих пор может быть выгодно.

Или, со смертью Доминики, уже нет?

А если Войцех? Но ему зачем?

Вопросы есть, ответов нет.

Прибор между тем коротко пиликнул, показывая соответствие. Неасапиант поклонился, исчезая из моего поля зрения, разошлись и остальные три десятка – так же ненавязчиво, как и сходились вокруг.

– Господин Драго, прошу за мной, – произнес наш с Чумбой провожатый и как ни в чем не бывало продолжил путь.

Я, сохраняя бесстрастное выражение лица, двинулся следом. Осматриваясь по сторонам. И думая о том, что картинка воспоминаний Николетты не передавала всех ощущений. Я почему-то предполагал, что, увидев ее глазами замок, полностью готов к его посещению. Но, как оказалось, ошибался.

По мере приближения к воротам, нависающим сверху как пасть огромного хищника, в голове шумело все сильнее. Когда был перед самыми воротами, по мозгам уже буквально бил фонтан ощущений от эманаций смерти. Мысли путались, в ушах шумело – как будто тысячи людей прямо здесь и сейчас кричат от нестерпимой боли.

У меня даже ладони вспотели от волнения. И я вдруг понял, что нашел то самое место, которое хотел найти. Давно хотел, с того самого момента, как пропустил через себя муки жертвы в лесу, в случайно найденном охотничьем домике. В тот раз я впервые столкнулся с эхом мученической смерти, и на меня это произвело неизгладимое впечатление. Сейчас же чувства были в тысячу раз ярче – у меня даже корни зубов болезненно заныли от эха смертей.

«Судный день, хозяин», – услышал я мысли Чумбы.

Мои собственные мысли же путались все сильнее. И, повинуясь наитию, я опустил руку в карман и сжал переданный Чумбой коготь.

Эффект удивил – шептание мученических смертей никуда не исчезло, но мне теперь это не мешало. Это оказалась не ментальная, а больше эмоциональная защита – как у фронтового хирурга, который, полностью отключая эмпатию, в полевом госпитале на окраине большой битвы все пилит и пилит без перерыва ампутируемые конечности тяжелораненых солдат.

Обернувшись, посмотрел в лицо кровавому бурбону. Оно сейчас напоминало застывшую маску; практически как окаменевший до состояния обсидиана его вырванный недавно коготь. Лишь глаза Чумбы живо поблескивали – не горя отсветом Крови, но алый отблеск определенно жил внутри и ощутимо готов был появиться и проявиться.

«Сегодня судный день», – еще раз услышал я мысли Чумбы.

Чего, интересно, я про него еще не знаю?

Ладно, по ходу пьесы разберусь. Все как обычно, все привычно – главное ввязаться, а там видно будет.

«Не жили сдержанно и по-взрослому, нечего и начинать», – согласился со мной внутренний голос.

– Смело мы в бой пойдем… чертям рогатым запросто мы жопы надерем, – подходя все ближе к воротам, невольно начал я беззвучно напевать себе под нос.

Песня вокально-инструментального ансамбля «Сектор Газа» к окружающей обстановке подходила как нельзя лучше.

– …Сожгем-убьем-зарежем, на хер глотки перережем… Слышь, уважаемый! Ну-ка кол лови!

Абсолютная память и возможность рисовать картинки мыслеобразов пригодились – я сейчас как боец на ринг шел, в сопровождении подходящего саундтрека.

Ворота замка определенно были порталом. Не знаю куда, но это точно портал. Пока, правда, неработающий. Но готовый к работе – в него закачано достаточно энергии, и этот проход нужно только активировать, открывая.

Стоило зайти под каменный свод, ощущение эманации смертей пропало. Рабочую зону портала мы прошли, миновали. Изгибающийся в воротной арке проход вывел нас с Чумбой во внутренний двор замка.

Длинный колодец, ограниченный высокими стенами теснящихся построек. На которых устроились каменные гаргульи – по воспоминаниям Николетты я знал, что эти твари на самом деле живые. Толпы здесь, как в прошлый раз, который я «помнил» по картинке памяти Николетты, не было, и провожатый неасапиант сразу провел нас к массивной башне донжона.

И вот здесь и сейчас все происходило уже не так, как в прошлый раз. В донжон мы заходить не стали. Следуя за неасапиантом, мы обошли башню и прошли к другой оконечности внутренних стен замка. Подойдя к еще одной массивной воротной арке прохода, которая упиралась в отвесный склон горы. Как будто открывая проход к ведущему из замка туннелю.

Но это был не выход, а вход: за распахнутыми воротами, в глубине длинной воротной арки, я увидел отблески красного свечения на темных, выщербленных временем камнях. Отсюда, в молочной взвеси почти осязаемого тумана, это выглядело как отсвет догорающих углей в камине.

Перед нами сейчас был открытый проход в Инферно.

Вернее, стационарный и постоянно действующий портал в Инферно. Такой же, как и на вилле Николетты, – только этот намного больше. В подвале у Николетты, как правильно подметил Валера, – словно шкаф в Нарнию. Здесь же огромная арка, можно колесницы по две в ряд катить. Не знаю, почему мне на ум пришла аналогия с колесницами, но вот как-то так.

Неасапиант между тем остановился у ворот, приглашающим жестом указывая нам на проход между мирами. Все, судя по всему, дальше с нами он не собирался.

«Время пришло, хозяин!» – услышал я в мыслях свистящий шепот Чумбы.

Кровожадный, полный ненависти и предвкушения шепот.

Глава 10

Мы вместе с Чумбой плечом к плечу прошли под своды арки. И едва я оказался в каменном мешке прохода, как у меня чуть ноги не подкосились. Стоило мне зайти под каменные своды, как мне по сознанию как кувалдой шибануло эманациями смерти.

Это совершенно не шло ни в какое сравнение с тем, что я испытал совсем недавно, проходя через еще неактивированный портал.

И, с трудом сохраняя концентрацию сознания, я вдруг понял, почему сейчас так воодушевлен Чумба.

Почему он в предвкушении.

Эти ворота в Инферно, через которые мы сейчас шли, открывались смертями не людей: здесь умирали не представители человеческой расы.

Бурбон сейчас шел рядом со мной, и глаза его уже ярко блестели алым отблеском. На меня же тяжелым грузом давили эманации смертей, а ладонь – я по-прежнему сжимал переданный мне Чумбой коготь, горела огнем.

Вот почему от меня, даже без ментального щита, отсекло эмоции в прошлый раз – просто потому, что напитанный коготь Чумбы помог мне абстрагироваться от страданий своей родной, человеческой расы. Для бурбонов умершие где-то тысячи человек – не повод для расстройства. Как и для людей страдания мутантов другого мира – не причина переживаний.

Коготь Чумбы помог мне отключить эмпатию к человеческим страданиям. Но он же, прямо сейчас, включил эмпатию к эманациям смерти казненных здесь бурбонов.

И у меня сейчас был выбор – ментально закрыться и как ни в чем не бывало миновать арку прохода; либо же я мог попробовать окунуться в память чужой смерти, так же как это делал когда-то в охотничьем домике, а чуть позже на алтаре на вершине зиккурата, который мы обороняли от орды.

Послушав мысленно все аргументы за и против, коготь отпускать я не стал и прекратил создание ментального щита защиты. Почувствовав, кроме всего прочего, горячую волну эмоций Чумбы – которые были схожи буквально с божественным поклонением.

Помогло мне его восхищение, впрочем, не сильно.

Физически я продолжал идти вперед, но в то же время словно замер на месте – как будто снизу вверх глядя на опускающуюся волну приближающихся знаний чужой памяти. И когда меня накрыло, я едва не рухнул на колени – настолько тяжелой оказалась ноша, которую на себя взвалил. Я сейчас с огромным трудом не только удерживался на ногах, но и цеплялся за ясное сознание – чтобы не рухнуть с отключенным разумом.

Я сейчас существовал словно в двух измерениях: в одном боролся за каждый шаг, раз за разом переставляя ноги, а в другом перед моим внутренним взором появились картины жертвоприношений. Тысячи поставленных на колени фигур – все бурбоны, умирали под ударами горящих огненных мечей.

Казнили бурбонов тоже не люди – это были инферналы; антропоморфные демоны, подобные тому лорду – повелителю Демонического пламени, которого я убил на арене, куда нас привел фон Колер.

Казнили бурбонов демоны-инферналы, вот только на массовой казни-жертвоприношении присутствовали не только они. В воспринимаемой мною картинке памяти Крови – которую я получал благодаря когтю Чумбы, были не только мутанты.

Новое, полученное знание ударило словно вспышкой света. Я вдруг понял один очень важный момент. О котором до этого, если честно, даже не сильно задумывался.

В картинке, которую я смог вычленить из памяти Крови, я сейчас видел палачей инферналов, которые с помощью Крови открывали путь в иной мир, создавая стационарный портал. Вот только при подготовке казни, судя по увиденному, действовали инферналы не одни: я видел и их союзников, людей. Людей в черных с серебром мундирах – с левосторонней свастикой. Отряд Коловрат, небольшую группу которого возглавлял великий князь Георгий. И еще я видел людей в зеленых мундирах, более многочисленную группу – отряд, который возглавлял Первый одаренный кондотьер и Глава Лиги Севера герцог Бальтазар Сфорца.

Вот почему Чумба поклялся служить мне.

Кровавый бурбон хотел отомстить совсем не архидемону Баалу. Не архидемону, который во время атаки орды демонов хотел меня убить, а после выкинул из этого мира тысячелетнего демона Мархосиаса, который на тот момент был в теле Чумбы.

Я-то думал, что преданность кровавого бурбона связана с этим – с тем, что Мархосиас смог оставить мутанту частицу своей памяти. Как оказалось, нет. Целью мести Чумбы был не архидемон Баал. Его целью был миланский герцог Сфорца, Первый одаренный кондотьер с позывным Baal.

И случилось это потому, что архидемон Баал принимал облик герцога Сфорцы, и именно герцога, главу Лиги Севера и Первого одаренного кондотьера, видел глазами Мархосиаса Чумба там, на плато, когда умирал мой отряд.

Вот такая вот интересная музыка. Вот такое вот судьбоносное совпадение.

Хотя… разве бывают совпадения в играх архидемонов?

«В ящике водки двадцать четыре пол-литровых бутылки. В сутках – двадцать четыре часа. Совпадение? Не думаю!» – произнес внутренний голос, явно отстаивая позицию, что совпадение все же было и миром правит не тайная ложа, а явная лажа.

Мысли об этом помогли мне лишние секунды сохранять ясность разума и сделать так нужный последний десяток шагов. И, наконец пройдя через арку прохода, миновав место с максимально сильными эманациями боли и страданий, где, как казалось, кричали даже камни, я сбился с шага – настолько легче было двигаться сейчас, избавившись от непомерного груза на плечах. Спина полностью мокрая, виски щекочут сбегающие со лба капли пота, а ноги даже подрагивают от напряжения. Да, это было непросто. Но я справился.

Ну, привет, Инферно, давно не виделись.

Переведя дыхание, с удивлением осмотрелся – потому что мы с Чумбой оказались в невероятном месте.

Мы с ним вышли через проход на трибуне, стены которого скрывали от нас общую панораму. Но и того, что видно напротив, хватало понять, что мы оказались на Арене, схожей с римским Колизеем – только вместимостью раза в три, как минимум, больше.

Стены трибунного выхода ограничивали обзор по сторонам, но, посмотрев вверх, я отметил, что когда-то здесь на арене была даже крыша – на длинных шестах, словно на ребрах, каждую трибуну от палящего солнца закрывали сектора плотной ткани. В большинстве истлевшей и свисавшей клочьями. Несколько шестов – с моего места сверху казавшихся тоненькими, но на самом деле обхватом с хорошее дерево, давным-давно под бременем времени (или от разрушительного воздействия) обломились, накрыв одну из дальних, видимых мне сейчас сквозь туннель прохода трибун.

В самом небе Инферно над нами сейчас нависал плотный багрянец облаков. Но и за ними солнца не было, на дворе красноватая ночь. Хотя все равно жарко – просто невероятно жарко, гораздо хуже, чем в ночи Занзибара, – здесь сухой жар, как в финской сауне. И очень ощутимо жарко после холодного климата спрятанного под магическим куполом замка Холдена.

Осмотреться, впрочем, я успел лишь мельком. Потому что ко мне шагнуло сразу с десяток неасапиантов. Все в черной, техномагической броне, с простым вооружением – стандартные для Инферно дробовики и самое разное холодное оружие. Я поначалу было напрягся, но агрессии никакой неасапианты не проявляли – как выяснилось, это был эскорт для Чумбы.

– Господин Драго, – коротко поклонился мне один из неасапиантов, в черном рогатом шлеме. – Мы здесь, чтобы проводить вашего бойца в помещения для участников.

В клубе Неон, где Чумба выступал недавно, нас с ним не разделяли – и мы спокойно своей компанией заняли один столик. Здесь же, видимо, настолько серьезные гости, что мутанта вместе со мной ближе к высокопоставленным телам не пустят.

Да, если что, в клуб Неон я тоже сходил. Для этого мне пришлось использовать память Василия, глазами которого я посмотрел на произошедшее. У самого, самостоятельно, у меня подобное бы не получилось, но, к счастью, Николетта помогла. После того как я в ее памяти совершил прогулку в замок Холдена, мы вместе с ней, обеспечивая меня так нужными знаниями, препарировали память Василия. Так что я, здесь и сейчас, в некоторых аспектах все же был более-менее осведомлен.

И после слов ожидающего моего ответа неасапианта в рогатом шлеме, я переглянулся с Чумбой.

«Сегодня судный день, хозяин», – услышал я эхо его свистящего шепота и почувствовал легкое покалывание в ладони.

«Я на связи», – наверное, мог бы он сейчас сказать, если был бы человеком или жил в привычной мне среде социально-поведенческих норм. Но не сказал, конечно же, ограничился повторением из раннего.

Чумбе я продемонстрировал – уже в который раз за сегодня, поднятый кулак и подмигнул. Бурбон мне коротко поклонился и обернулся к эскорту. Плотный конвой из неасапиантов повел Чумбу вниз по коридор, уводя в подтрибунный проход. Как только плотная группа неасапиантов ушла, проход на трибуну для меня освободился. Но едва стоило мне сделать пару шагов, как на меня вдруг бросилось, иначе и не сказать, женское тело.

– Драго, мой милый друг! – с визгливыми нотками закричала Илона, заключая меня в объятия.

Я ожидал дежурные поцелуи воздуха рядом со щеками. Но Илона, крепко прижавшись, провела мне языком по шее, оставляя влажный след и щекоча кожу пирсингом. А после, отстранившись на пару секунд, посмотрела мне в глаза и, вновь прильнув, звучно чмокнула в щеку. Снова очень жарко ко мне прижавшись, звучно выдохнув, владелица арт-галереи и творческого центра опять отпрянула, осматривая меня с ног до головы.

Она меня осмотрела, и я ее осмотрел.

Экзальтированная госпожа Илона Маевская, в который уже раз, смогла удивить имиджем. Впрочем, как и всегда – ни разу еще не было, чтобы ее наряд не привлек всеобщего внимания. Даже на балу в Республиканском дворце, когда я видел ее впервые, при соблюдении строгого дресс-кода и оставаясь в классических рамках, Илона смогла выделиться – полностью, до самых ягодиц, открыв спину с цветной живой татуировкой. Сейчас же, на собственном мероприятии в другом мире, Илона выглядела… ну очень ярко.

Из одежды на ней присутствовали лишь высокие, выше колен, сапоги и многочисленные ремни портупеи. Где-то широкие – как пояс на талии, в ладонь шириной, а где-то очень узкие, как тонкие ремешки, перехлестывающие и поддерживающие грудь. Вполне обычную женскую грудь, даже совсем неидеальную. Но это вроде как сейчас тренд привлекательности – в мире, где практически в любом сословии люди имеют возможность легко создавать себе идеальные тела, некоторые от этой возможности сознательно отказываются.

Несмотря на вызывающий наряд, совсем голой Илона все же не выглядела – помогала живая, светящаяся красно-зеленым татуировка дракона, как будто обнимающего тело женщины, создавая видимость облегающего платья.

– Жарко, да? – улыбнулась сухими губами Илона, трогая мой лоб.

Здесь, в Инферно, действительно было очень жарко. Но пот у меня на лбу выступил от усилия концентрации – еще тогда, когда я с грузом чужих смертей из последних сил шагал через проход между мирами.

Боже, это ведь меньше минуты назад было, а путь через арку занял вообще считанные секунды. А ощущения, словно я через года мучительно пробивался.

– Не жарко, а горячо, – подмигнул я Илоне, скользнув взглядом по ее никак не скрытым, а подчеркнутым «одеждой», вернее, ремнями портупеи прелестям.

Маевская, заметив мой показательно оценивающий взгляд, удовлетворенно и широко улыбнулась. И, порхнув вперед, снова прильнула, при этом обхватив мою голову руками. Я на краткий миг подумал даже, что она хочет меня укусить – настолько было похоже это движение. Но нет – Илона обняла меня, чтобы что-то сказать. Как раз сейчас она начала шептать, горячо дыша мне прямо в ухо.

– Драго, солнце, прости за эту дурацкую проверку. Но некий камерад, я тебе, конечно же, не скажу, что это был Итон Харди-Боулз, сообщил Валентину, что в гости сегодня приедет ненастоящий Драго. Прости, мой хороший, я ему сразу не поверила, но ты же понимаешь – доверяй, но проверяй… ты меня простил?

Илону я вообще не знал. Но она из тех людей, которым незнакомец может стать другом-товарищем-сестрой в первые же секунды знакомства. Мне подобное непривычно, я запанибрата с малознакомыми людьми (если это не агрессивные мудаки и если не приходится этих малознакомых людей убивать) вообще с трудом общаюсь. Но сейчас, после едва не вскипятившего мне разум путешествия через бремя кровавой памяти, довольно легко включился в предложенный Илоной тон беседы.

– За что мне тебя прощать? – сделав губы уточкой, произнес я, словно к ребенку обращаясь. – Ты моя хорошая… – приобняв за плечи, чмокнул я Илону в лоб.

После моих слов Илона счастливо взвизгнула и даже пару раз подпрыгнула. Мой неожиданный для самого себя перформанс она восприняла с самым настоящим, по-детски неподдельным восторгом.

– Я знала, знала, ты поймешь, ммм, мой сладкий! – еще раз обняла она меня и влажно поцеловала в губы. И сразу снова отпрянула, экспрессивно взмахнув руками. – Драго, как же хорошо, что ты пришел! Я так тебя люблю! Нет-нет, я тебя обожаю! Пойдем, пойдем, скорее пойдем! – еще раз нетерпеливо подпрыгнув и пару раз хлопнув в ладоши, Илона схватила меня за руку и потянула за собой.

Похоже, без экспрессии она жить не умеет – если что-то говорить, то криком, если смеяться, то истерично громко. Интересно, а обязательно ее убивать? Плохого от нее я пока ничего не видел, злости и ненависти в эмоциях тоже не чувствую, одна лишь экспрессивная искренность.

– Пойдем, пойдем, – все тянула меня за собой Илона, едва не переходя на бег.

Я шел следом, стараясь ненавязчиво ее притормозить, – иначе мы действительно бы побежали.

Миновав расширяющийся коридор прохода, мы вышли на трибуны, и здесь я уже начал полноценно осматриваться. Масштаб сооружения просто поражал. Постройка напоминала страдающие манией гигантизма нереализованные проекты Третьего рейха – настолько все вокруг огромное, буквально давящее на восприятие.

Ворота замка, которые я недавно миновал, ужасали антуражем – в фантасмагоричном окружении вызывая неприязнь, ассоциируясь с пастью хищного зверя. Здесь же гигантомания постройки просто давила грузом, заставляя чувствовать себя букашкой на ладони гиганта.

Мы с Илоной, поднявшись по лестнице прохода между скамьями, сейчас двигались по верхнему парапету. Обходя огромный, полукруглый, частично вырубленный в скале амфитеатр. По его периметру возвышались огромные, не менее тридцати метров в высоту статуи. Изображающие богов или героев, не знаю – большая часть из них была сильно тронута временем, часть разрушена, вплоть до постаментов. Обломки статуй, кстати, местами лежали и на скамьях амфитеатра. В трибунах наблюдалось и несколько крупных дыр – видимо, образовавшихся как раз из-за падения некоторых статуй.

Слева расстилались трибуны амфитеатра, справа же мне обзор ограждала глухая стена высокого парапета. Но на нем, как и на всей арене, время и катаклизмы минувшего также оставили следы – пару раз мы проходили мимо зияющих проломов, и мне на несколько секунд открывался панорамный вид на окрестности.

Амфитеатр находился среди огромного и мертвого города, вокруг таких же монументальных сооружений. Где-то относительно недалеко находится и так похожее на кафедральный собор место, где уже совсем скоро появится Валера. Наверняка ведь будет сидеть в Инферно и смотреть на горизонт. Главное только, чтобы он не вышел из Кафедрала, для того чтобы попробовать найти меня и помочь.

«Зона абсолютного взаимного уничтожения» – ох и не нравится мне это. Неясно, что конкретно имела в виду Доминика под этой фразой, но конкретно ясно – абсолютно ничего хорошего.

Осматриваясь по сторонам, я отметил, что гостей мероприятия бойцовской организации Черная Лига собралось около полусотни. Все они находились внизу, в «императорской» ложе для высоких гостей. «Императорской» я ее для себя назвал потому, что в центре площадки ложи возвышался огромный, хорошо видный мне даже отсюда, трон.

Кроме того, на арене присутствовало, рассредоточившись, не менее трех сотен бойцов-охранников – в доспехах и с оружием. Занимали они, правда, только четко половину полукруга арены. Вторая ее часть, трибуны напротив «императорской» ложи, были совершенно пусты.

Несмотря на то, что собралось здесь несколько сотен людей, все они казались букашками, теряясь на фоне гигантского сооружения. Причем теряясь не столько на фоне амфитеатра. Отсеченный полукруг арены, ряды скамей трибун упирались в стены дворца, высотой не менее трех сотен метров – вот это сооружение даже по сравнению с ареной выглядело монументально.

И еще, в отличие от арены, это была непривычная, совершенно нечеловеческая архитектура. Глядя на дворец, сразу становилось понятно, что даже если это вдруг все же людская работа, то точно не принадлежащая к нашей цивилизации. Возвышающееся над амфитеатром строение больше походило на творение неведомых операторов стихии Огня и Земли, которые возвели здание из потоков застывающей, растущей вверх лавы.

Из объемного шпиля, словно ветви высохшего дерева, в разные стороны выходили обрубки переходов – в момент расцвета могущества, когда этот мир был еще жив, предполагаю, шпиль сооружения был связан с другими строениями, и висячие мосты были своеобразными путями. Сейчас сохранилось лишь несколько из них, ведущих к соседней скале, облепленной постройками – словно скалы метеоры в Греции.

На несколько секунд я даже попробовал представить, как это все выглядело, когда и мир, и город были живыми. Ведь судя по масштабу построек, выглядело все не менее внушительно, чем кварталы башен небоскребов мегаполиса, в который превратился Занзибар.

Я попытался представить, а получилось вспомнить.

Случившееся удивило – потому что я на самом деле все вспомнил. Вспомнил памятью убитого мною лорда-повелителя, слепок знаний которого я забрал себе. И перед глазами сейчас, параллельно наблюдаемым мертвым останкам былого величия проявилась совершенно реалистичная картинка прошлого.

Город ожил. Трепетали яркие флаги на ветру, гудела заполненная арена, мягко светило солнце с неба – обычное, желтое солнце; возвышался на краю арены белоснежный дворец, сновали по многочисленным висячим мостам гуманоидные существа.

Передо мной предстал огромный, раскинувшийся в зеленой долине мегаполис.

Вот теперь я сбился с шага по-настоящему, настолько яркими оказались расцветшие картинки ставших моими воспоминаний. Мертвый мир, на который я глянул через время, предстал передо мной во время своей жизни и расцвета.

За несколько секунд перед моим взором промелькнули тысячелетия – желтый свет солнца постепенно сменился на красный, белоснежный дворец потемнел, пропали вокруг яркие краски мира, став привычным в Инферно царством красного и коричневого.

Некогда зеленую и сочную, а теперь выжженную красным солнцем до состояния сухого камня долину расчертили шрамы глубоких каньонов, в которые канули многие здания. И теперь окружающий мир ничуть не напоминал такой яркий и привычный мне мир человеческий.

Мир перестал быть человеческим, но город все еще жил. Вот только теперь у него сменились хозяева.

Белый, привычной человеческому глазу формы дворец оказался трансформирован в нечеловеческое нечто потоками застывающей, растущей вверх лавы, а сам некогда зеленый город стал царством пламени. И здесь все еще кипела – в прямом и переносном смысле, жизнь. По висячим мостам все так же сновало множество существ, не всегда антропоморфных, так же гудели, только уже нечеловеческим гулом, трибуны заполненной арены. Внизу текли реки лавы, живые потоки магмы струились водопадами по башням. Причем не только вниз, но и вверх; я сейчас словно смотрел на город Инферно в игре про героев меча и магии – правда, несравнимо, несоизмеримо больший по размерам.

Это выглядело как самый настоящий Ад – Ад в представлении людей, конечно же.

Но и это воплощение Ада по ходу бега времени перестало быть обитаемым – вместе с живым Огнем отсюда ушла и жизнь, а когда-то наполненный жизнью город опустел.

– Драго, милый, все хорошо? – обратила внимание на мое состояние Илона. Звуком голоса вырывая меня из картинки воспоминаний.

Реки пламени и живой багрянец перед взором погасли, пропали масштабные картины, и снова я оказался в пустошах чужого мира. На останках мертвого, когда-то процветающего города, принадлежавшего сразу двум цивилизациям.

– А? Да, все просто прекрасно, – окончательно сморгнул я картины минувшей эпохи.

И вдруг, вернувшись в объективное восприятие реальности, почувствовал жжение ожога на ладони. Надо же, во время экскурса в прошлое даже не заметил, что при погружении в картинки памяти демона-инфернала коготь Чумбы в моей руке буквально раскалился. Похоже, что демоны-инферналы для кровавых бурбонов не меньший раздражитель, чем для кровавых мечей.

Что-то в этом во всем есть. Важное.

– Нам сюда, мой сладкий, мы почти пришли, – отвлекая, произнесла Илона и потянула меня на лестницу вниз.

Мы действительно почти пришли – и сейчас нам предстоял долгий спуск вниз на «императорскую» трибуну, занятую людьми.

Спускались долго, я даже ступени считать устал. По мере спуска вдруг понял, что сама площадка арены, несмотря на впечатление от общей гигантомании сооружения, не такая уж и большая. Размером не намного больше обычного футбольного поля.

Наконец ступени кончились, и мы оказались на площадке императорской ложи у самого парапета чаши арены. Здесь стояли длинные столы, накрытые белоснежными скатертями, сновали официанты, разнося прохладительные напитки. Отказываться от которых я не стал, взяв себе запотевший высокий стакан. Официанты, кстати, все были в черном. Ну да, Черная Лига, антураж и все такое.

Илона протащила меня вдоль нескольких компаний по оборудованной и приведенной в порядок ложе для гостей. Которая не была ровной площадкой – спускаясь к ограждению арены не уступами, как трибуны, а под небольшим уклоном. Так, что императорское место, огромный черный трон, находилось на своеобразном возвышении.

Рядом с троном, кстати, никого не было – лишь два неасапианта караула. Гости это место словно бы избегали.

– Один или подсадить тебя к кому? – вновь отвлекла меня от созерцания Илона.

– Лучше один.

– Давай тогда вот здесь, столик у парапета. Не скучай, я к тебе еще вернусь, сладкий, – снова тесно прижавшись, причем недвусмысленно горячо и откровенно дав волю рукам (я даже удивиться не успел), влажно шепнула мне в ухо Илона. Еще раз проведя языком мне по шее, подарив многообещающий взгляд, она подмигнула и двинулась через кольцо охраны в место собрания небольшой группы гостей.

По пути ее встретили два неасапианта в массивных доспехах, один из которых передал Илоне поводок с приметным псом. Трехголовый монстр, размером с крупного дога, в шипастом ошейнике. Шипастыми же лентами были стянуты его три морды, а глаза горели кровавым отсветом.

Эту, так скажем, собаку с Илоной я уже видел – памятью Николетты.

– Жуля, за мной, – резво дернула за поводок Илона, потянув пса следом.

Какая-то она… бесстрашная, что ли. Уж насколько я склонен к опрометчивым поступкам, но даже я бы такого адского пса так грубо дергать точно бы не стал.

Допив мохито, я подозвал официанта и взял второй бокал. И облокотился на невысокий парапет. Осматриваясь по сторонам, уже предметно изучал собравшихся гостей.

«Вместе с нами вы сможете увидеть множество интересных людей. И убить их», – к месту подсказал внутренний голос слоган рекламы Иностранного Легиона.

Именно с этой точки зрения на собравшихся я сейчас и смотрел.

Выделялся среди всех присутствующих, конечно же, сам господин Скрипач. Он, как и в прошлый «памятный» мне визит, был наряжен в усиленный экзоскелетом костюм, стилизованный под средневековые доспехи. Вид, знакомый мне по воспоминаниям Николетты и меня несказанно удививший.

Все же поменялся Скрипач серьезно, с последней нашей встречи во время аукциона в Африке. Из складчатого жирного борова, образ которого был создан явно специально, сейчас Скрипач превратился в огромного и массивного, пышущего силой технорыцаря-феодала. Став действительно сэром Джоном Холденом – для пущего антуража водрузив на голову серебряный обруч с крупными рубинами.