Текст книги "Идеальные лжецы. Опасности и правда"

Увидев нас, Хенрик отпустил Мелани, и она в ужасе скорчилась на кровати, пытаясь прикрыться простыней. Вот тут-то мы и очнулись.

С этой минуты все произошло очень быстро; смешались воедино крики и безнадежные стоны. Хенрик метнулся к окну, чтобы выпрыгнуть, но Эган, Адрик и я бросились ему наперерез, в то время как Оуэн подбежал к Мелани.

Эган схватил Хенрика за шиворот и вытолкнул на середину комнаты. Тот вырвался и бросился на Адрика, который с такой силой врезал ему по лицу, что Хенрик отлетел и ударился спиной об стену. Я же совершенно обезумел от ярости. Мой взор застилал красный туман, я почти ничего не соображал и ударил его под дых, так что Хенрик, задыхаясь, рухнул на колени.

У Кэшей есть традиция: все мы регулярно ходим в спортзал и умеем себя защитить, у нас хватит сил, чтобы сразиться с кем угодно.

Тяжело дыша и хватая ртом воздух, Хенрик все же поднялся. У него было лицо маньяка, какого мы никогда прежде не видели. Он бросился на первого, кто оказался у него на пути. Это был Адрик. Хенрику удалось схватить его и обеими руками сдавить горло. Адрик оттолкнул его, и оба врезались в стену. Брат пытался защищаться, но Хенрик все крепче сжимал его горло, пока мы не поняли, что Адрик вот-вот задохнется.

Мы с Оуэном бросились к нему на помощь, пытаясь оттащить Хенрика, но этот безумец, видимо, решил задушить Адрика. Мы отчаянно вопили, требуя отпустить его, но Хенрик лишь усиливал хватку. Я подумал, что садовник точно убьет брата, и стал оглядываться в поисках чего-либо, чтобы ударить его по голове и оглушить, но Эган меня опередил. Он схватил Хенрика за шею и оторвал от Адрика. Потом схватил за плечо и ударил с такой силой, что садовник рухнул на пол, закрывая руками разбитое лицо.

Адрик глотнул воздуха и закашлялся, пока Хенрик, с разбитыми губами и носом, поднимался на ноги. Прошипев что-то похожее на «чертовы богатые щенки», он схватил с тумбочки настольную лампу и бросился на нас, размахивая ею. Пытаясь добраться до Адрика, он грохнул ее об стену. Лампочка разлетелась, оставив на цоколе несколько острых осколков. Я едва успел прикрыть лицо правой рукой. Почувствовав резкую острую боль, я увидел, что по руке течет кровь из глубокого пореза.

Это еще больше разозлило меня, братьев и Оуэна. В слепой ярости мы вчетвером набросились на Хенрика, готовые на все, чтобы защитить Мелани и самих себя от этого одержимого.

Мы принялись его избивать. Я видел эту сцену со всех сторон. Видел кровь и ярость. Я наносил ему удар за ударом. Рядом его бил Адрик, иной раз случайно попадая по мне. Оуэн схватил Хенрика за грудки и швырнул об стену. Затем ударил его, потом снова и снова, пока его руки не покрылись кровью. Хенрик еще держался на ногах; он ударил Оуэна ногой в пах и тут же упал, не сумев увернуться от другого удара. Но тут откуда-то вывернулся Адрик и двинул ему кулаком в висок.

Хенрик рухнул на пол. Воспользовавшись этим, мы вновь принялись колотить его. Мы с Адриком били ногами, а Эган уселся на него верхом, лупцуя кулаками и яростно крича: «Сукин ты сын! Всегда знал, что ты извращенец!». В этот момент Оуэну удалось подняться и присоединиться к нам. Я слышал все: удары, яростное сопение, громкий, полный страха плач Мелани…

Я не мог поверить, что человек, который вошел в наш дом, в нашу семью, оказался столь лживым.

Не знаю, сколько времени мы его избивали. В какой-то момент я отшатнулся и сел на пол. Перед глазами все плыло. Все тело дрожало, дыхание прерывалось… Я посмотрел на свои руки. Пальцы были испачканы в чем-то красном, блестящем и липком. Я понял, что это кровь, и ужаснулся, осознав, что произошло. Я посмотрел на остальных. Адрик, Эган и Оуэн по-прежнему сгрудились вокруг Хенрика, но тот не шевелился.

Он не шевелился.

Не шевелился!

И тут я очнулся.

– Стойте! – истошно крикнул я. – Стойте! Остановитесь!

Я бросился к ним, не переставая кричать. Я пытался оттащить Эгана с Адриком, но безуспешно. Они оба, все еще ослепшие от ярости, опомнились слишком поздно. Оуэн пришел в себя первым и резко отшатнулся. Я снова отпрянул, пытаясь оттащить братьев.

Я смотрел на Хенрика, неподвижно лежавшего на полу. В моем мозгу неустанно стучало: «Он не шевелится, не шевелится, не шевелится…». Он лежал на спине, раскинув руки, глаза его были закрыты, распухшее, все в синяках, лицо залито кровью. Грудь его тоже была вся в синяках и окровавлена. На ней были следы ударов – наших ударов. Ни единый его мускул даже не дрогнул. Он не дышал. Совсем.

Тишина.

Мороз пробежал у меня по коже. Мелани все еще плакала.

Дождь заливал в открытое окно.

Оуэн неподвижно стоял у стены, широко открыв глаза, потрясенный и перепуганный.

Я посмотрел на Эгана: он был похож на разъяренного быка. Его грудь судорожно вздымалась. Адрик выглядел еще ужаснее: глаза его пылали яростью, а все тело дрожало как струна. Руки у обоих были в крови. Возможно, они еще не осознавали, что сотворили, но я уже знал.

Хенрик был мертв. Или казался мертвым.

Но… как же так? Ни у кого из нас не было ни пистолета, ни ножа, ни другого оружия, и тут я понял, что оно и не требуется, чтобы убить человека. В какой-то момент кто-то из нас в ярости нанес ему смертельный удар в голову, или шею, а может, грудь.

Кто из нас его убил?

Никто не знал. Очевидно, мы этого никогда не узнаем. Все мы были забрызганы его кровью, все набросились на него, все избивали его изо всех сил.

Единственное, что не подлежало сомнению: в этот вечер Хенрик погиб.

Через несколько минут слабый дрожащий голосок Мелани нарушил молчание:

– Он мертв?

Я упорно твердил про себя, что нет, нет, нет…

– Мы его убили! – в ужасе крикнул Адрик.

Впервые в жизни Эган, старший брат и лидер, которым я всегда восхищался, решающий все мои проблемы, не знал, что делать. Напротив, он ошеломленно пятился, пока не уперся в стену. Адрик заплакал от страха и безысходности. Он рыдал, как перепуганный провинившийся ребенок. Оуэн, скорчившись, неподвижно сидел на полу и так тяжело дышал, что его вздохи были слышны на другом конце комнаты. Мелани, онемев от ужаса, дрожала на кровати.

Я же просто не знал, куда деваться. Ноги дрожали.

– Что будем делать? – прошептал я чуть слышно. – Что же нам теперь делать?

Я посмотрел на Эгана в поисках ответа. На его лице застыли изумление и страх, словно он столкнулся с тем, чего никогда в жизни не видел и не ожидал увидеть. Он открыл рот, пытаясь что-то сказать, но тут же закрыл его, не в силах вымолвить ни слова.

Он ничего не мог поделать. Скрыть это было невозможно, да и смелости у нас не хватило бы. Мы были забрызганы его кровью, а на нем следы наших побоев.

Прошло несколько минут. Я ждал, что Хенрик встанет и снова бросится на нас, но этого так и не случилось, поэтому, слегка опомнившись, мы стали совещаться. Встав вокруг трупа, мы начали думать, что с ним делать.

– Надо его похоронить, – предложила Мелани, все еще скорчившись на кровати.

– Нет! – поспешно воскликнул я. – Это не выход. Рано или поздно его найдут.

– Надо вызвать полицию, – чуть слышно проронил Оуэн.

– Нас арестуют, – возразил Адрик таким голосом, словно готов был снова заплакать. – Нас будут судить как взрослых, потому что мы знали, что делали.

– Но я же защищалась! – воскликнула кузина.

– Все равно нас посадят в тюрьму! – крикнул я.

Эган молчал, ошеломленно глядя на нас.

Оуэн схватился за голову и принялся расхаживать по комнате. Она словно наполнилась смертельным холодом.

– Мы не убийцы! – в отчаянии всхлипнул Эган. – Я не убийца!

– Если ты кого-то убил… – начала Мелани.

Но тут Оуэн рявкнул:

– Молчать!!! – Вены на его шее угрожающе вздулись. – Это ты чокнутая, а не мы!

– Оуэн! – воскликнул Адрик, бросаясь на защиту Мелани.

Наш друг повернулся к нему; в его глазах блестели слезы гнева, страха и безысходности.

– Только попробуй мне сейчас что-то сказать! – крикнул он Адрику. – Мы это сделали, защищая ее! Это она во всем виновата!

Мелани в ярости поджала губы.

– Это наша вина! – снова выкрикнул Адрик. – Нравится тебе это или нет, но это мы забили его до смерти!

За какую-то секунду все вышло из-под контроля, Адрик и Оуэн едва не подрались, но тут Эган взял себя в руки и остановил драку.

– Хватит! – прорычал он, поочередно посмотрев на нас. – Надо подумать, как теперь из этого выбираться. И драки тут не помогут.

Мы вновь заговорили, перекрикивая друг друга, но тут раздался новый голос:

– Надо позвонить папе.

Мы все обернулись в сторону все еще открытой двери. На пороге стоял Риган.

Вот черт!

Мы удивились, увидев его, поскольку думали, что он в отъезде, но еще больше испугались, ведь он увидел, что мы натворили, а Риган – не из тех, кому можно доверять.

Эган и Риган ненавидели друг друга. С Адриком Риган тоже не ладил. Ко мне он относился неплохо, и мне нравилось проводить с ним время, но теперь все полетело кувырком. Мне сразу пришло в голову, что Риган воспользуется убийством, дабы навредить Эгану, который после смерти мамы взял на себя заботу о нас.

Я был уверен, что спасения нет. Однако Риган серьезно посмотрел на нас и шагнул вперед.

– Я могу вам помочь, – предложил он. А затем рассказал свой план.

Он позвонит отцу и представит дело таким образом: Хенрик пытался изнасиловать Мелани, мы вступились за нее, и тут садовник выхватил оружие и попытался убить нас. Нам пришлось защищаться, и в итоге Хенрик погиб. Кроме того, он скажет отцу, что Хенрик разнюхал самую главную семейную тайну и собирался сообщить ее прессе: что Эган – вовсе не сын нашего отца, Эдриена Кэша, а сын его брата, с которым наша мать имела тайную связь незадолго до свадьбы. Риган был уверен: отец сможет все уладить, и нас не обвинят в преступлении.

Всем этот план понравился, за исключением Эгана. Это было очевидно. Ведь Риган делал ему одолжение, и отныне он был в долгу у Ригана, а это для него – хуже тюрьмы. Сначала он хотел отказаться, но тут Риган спросил:

– Ты правда готов отправить младших братьев в тюрьму из-за гордыни?

Эган посмотрел на нас. Мое сердце отчаянно билось. Я был слишком напуган, но больше всего боялся за Эгана, потому что Риган никогда не считал его братом, видя в нем лишь заклятого врага, и я знал, что хуже всех придется именно ему. Даже я понимал, что он откажется, и не осуждал его за это. Если мы убили человека, то должны понести наказание.

Но в конце концов Эган сказал:

– Хорошо. Действуй.

Я с облегчением вздохнул. Конечно, Риган воспользовался преимуществом. На лице у него появилась хитрая улыбка, а в глазах – зловещий блеск. Он посмотрел вниз, на тело Хенрика, а затем на Эгана.

– Встань на колени и попроси, – с расстановкой произнес он.

У меня отвисла челюсть. Оуэн застыл. Мелани лишь растерянно моргала. Впервые в жизни я ощутил страх перед Риганом, убедившись, каким жестоким и безжалостным он может быть.

– Нет! – в ярости воскликнул Эган. – Я не встану на колени! Ты намерен нам помогать или нет?

Риган заявил, что не станет содействовать, если Эган не встанет на колени. Он даже не стал слушать уговоров Адрика. Честно говоря, он не слушал никого из нас, даже когда я попросил его не совершать такой низости. Он нас попросту игнорировал.

– Ну же, ради твоих братьев, Эган, – подмигнул он. – Ты же всегда о них заботился, ведь так? Вот и защити их сейчас.

Эган молчал. Возможно, ему хотелось послать Ригана ко всем чертям, но это окончательно разрушило бы нашу жизнь. Наша судьба была столь же очевидной, сколь и ужасной. Когда прибудет полиция, Риган будет свидетельствовать против нас. Мы все обречены, даже если Мелани скажет, что Хенрик пытался ее изнасиловать. Эган не сможет ничего сделать, каким бы гениальным ни был. Теперь мы в руках Ригана, потому что он – отцовский любимчик и способен его убедить.

Мы были совсем молоды, напуганы, сделали нечто такое, чего совсем не хотели, и теперь нас посадят в тюрьму, а семья отречется от нас. Мы потеряем все! Эган понял, что унизиться перед Риганом – единственный выход.

С остекленевшими глазами, с написанной на лице беспомощной обреченностью он медленно опустился на колени перед телом Хенрика.

И попросил.

– Пожалуйста, – сказал он, – помоги нам. Или, по крайней мере, помоги им.

Риган сдержал слово.

Он велел нам оставить тело так, как оно лежало. В тот же вечер он позвонил отцу. Затем, уже утром, пришел Ларго, велел нам собирать чемоданы и увез из дома всех четверых вместе с Мелани. Мы не знали, куда едем, знали только, что так распорядился отец. В какой-то момент я даже подумал, что Риган нас обманул, и нас везут в полицию, но это было не так.

Путешествие казалось бесконечно долгим. Мелани сидела в обнимку с Адриком, Оуэн съежился на сиденье, а Эган молча сидел у окна, таращился на улицу с каменным выражением на лице.

Нас привезли в другой город. Как всегда, все было улажено как по волшебству. Нам создали алиби: мы были «на каникулах». Мы ничего не знали, пока Ларго не рассказал, что дело представили как несчастный случай и больше нет опасности, что кого-то из нас обвинят в преступлении.

Нас, конечно, не обвинили, но после этого отношения между нами изменились. Мы не попали в тюрьму, но вся жизнь безнадежно рухнула.

По ночам я не мог уснуть, неустанно разглядывая свои руки, словно на них могли остаться следы крови. Я мылся пять раз на дню: мне хотелось быть безупречно чистым, чтобы чувствовать себя нормально. Я знал, что по-прежнему остаюсь грязным, запятнанным, но опрятность помогала с этим бороться.

Однако я стал все чаще оставаться в одиночестве. Я пытался искать общества братьев, потому что действительно нуждался в них, но никак не мог до них достучаться.

Адрик и Мелани еще больше времени проводили вместе и наедине. Весь его мир теперь заключался в ней, он думал только о ее благе, потому что «случившееся слишком травмировало ее». Оуэн уехал путешествовать, никого не предупредив; я пытался ему звонить, но он не отвечал. Эган заперся в скорлупе своих правил и безупречности и всегда пребывал в дурном настроении. Когда он был дома, то без устали ругался с Адриком, требуя, чтобы тот отцепился от Мелани, которую необходимо держать взаперти, но Адрик отказывался и под конец исчезал вместе с ней из дома на несколько дней.

Мы перестали думать друг о друге и стали вести себя как эгоисты.

Меня мучили кошмары, но никто из нас не мог обратиться к психологу. Мы не могли говорить на эту тему. У меня были друзья, но их интересовали лишь вечеринки и как бы занять у меня денег. Я держался изо всех сил, но по вечерам неизменно запирался в ванной, оттирая руки от крови, пока кожа не начинала гореть.

Мне хотелось поговорить с Оуэном, но он надолго уехал, не сказав куда, и, поскольку мне был нужен кто-то, чтобы не сойти с ума, я стал оказывать всевозможные услуги Эгану. Только так я смог добиться хоть какой-то близости с братом, но очень скоро разочаровался, обнаружив, что это уже не прежний Эган. Чем больше я узнавал нового Эгана, тем меньше мне хотелось быть на него похожим. Старший брат начал делать татуировки, возвел вокруг себя непреодолимую стену, и в нем больше не было ни прежней изобретательности, ни игривости, ни дружелюбия. Он стал упрямым, нарочито суровым и злобным. Не доверял никому и не допускал, чтобы кто-то о нем что-то узнал. Его переполняла ярость к Ригану и злоба на себя самого за то, что он сделал с Хенриком. Это его разрушало.

Однажды вечером я обнаружил Эгана лежащим у двери квартиры, где нас поселили. От него пахло спиртным, лицо было мокрым от слез и красным от ударов, одежда порвана: наверняка он с кем-то подрался. При виде его мое сердце наполнилось болью. Я попытался ему помочь, но он не позволил.

– Это случилось по моей вине, – только и сказал он.

И тут же горько и безутешно заплакал.

Я оставался с ним, пока он не уснул, после чего, как сумел, дотащил до кровати. На следующий день он был со мной так же холоден, как всегда. Через пару месяцев мы вернулись домой. Жизнь вошла в обычную колею. Опасность нам больше не грозила. Никто больше не говорил о Хенрике, словно его никогда не существовало, но я по-прежнему ощущал его присутствие.

Мы встретились с отцом, который почти не разговаривал с Эганом. Мы думали, что все пойдет как раньше, но в тот вечер за ужином отец объявил, что Эган отправится за границу, в закрытую школу. По какой причине? А причина ясна: Риган. Несомненно, это устроил Риган.

Эган ничего не сказал и молча принял свою судьбу.

Я был потрясен. Я не хотел, чтобы Эган уезжал. Собрался умолять отца, чтобы меня отослали вместе с ним.

Но тут Адрику удалось все уладить. Ты спросишь, каким образом? Честно говоря, не знаю. Он лишь сказал, что отец передумал, и больше ничего. Теперь, зная, что отец всегда ненавидел Эгана, я догадываюсь, что Адрик сделал кое-что серьезное.

С этой минуты отношения между нами стали понемногу меняться к лучшему. По крайней мере, мы уже не были столь отстраненными, но все уже было не так, как раньше, и Адрик, несомненно, привязался к Мелани сильнее, чем когда-либо прежде. Теперь они даже спали в одной комнате, что до крайности бесило Эгана, и он требовал это прекратить.

А мне в поисках душевного равновесия вдруг пришла в голову одна идея. Однажды я пробрался в кабинет отца и разыскал среди его бумаг адрес дома, где жила семья Хенрика, чтобы отослать его вещи, оставшиеся в домике. Я нашел флешку с информацией, но она была неполной, а потому я попросил помощи у Ларго, но тот сказал, что помочь ничем не может.

– Хенрик однажды сказал, что не хочет, чтобы кто-нибудь из этого дома знал что-то о его семье, – объяснил Ларго. – Никто не знает их точного адреса.

– Но как им передают чеки? – спросил я.

– Я их пересылаю, – сказал он. – И лучше бы тебе держаться подальше от этого, парень, иначе мне придется поговорить с твоим отцом.

Итак, я решил сжечь все вещи, оставшиеся от Хенрика, потому что они все равно были бесполезны. Но, увидев среди них фотографии его сестры Айви, я не смог их уничтожить и просто спрятал на чердаке.

Я забыл это лицо – забыл до тех пор, пока Джуд Дерри не приехала в Тагус.

ДЖУД

У Александра были мокрые покрасневшие глаза. Он посмотрел на меня и утер их коротким рукавом рубашки. Показал мне что-то на правой руке, на уровне бицепса. Это был длинный шрам, очень старый и едва заметный.

– Вот здесь меня порезало стекло от лампы, – пояснил он.

Я была ошарашена, потрясена и дрожала, не в силах поверить в услышанное. Слезы катились градом. В конце концов я не ошиблась в Кэшах: они и впрямь оказались Идеальными лжецами. Я ошиблась в Хенрике, в своем брате, мстить за которого приехала в Тагус…

Целый шквал противоречивых эмоций охватил мою душу. Я не знала, что и думать, чему верить и что сказать.

Александр посмотрел мне прямо в глаза. Того веселого, опрятного, счастливого и беззаботного парня, которого я знала, больше не существовало. Передо мной находился совершенно другой человек, полный боли, тоски и страха. Он заморгал, и слезы покатились у него по щекам.

– Надеюсь, это не я его убил, – еле выговорил он дрожащим голосом. – Нет, лучше пусть это буду я! Вот только я знаю, что все мы одинаково виновны. Да, он пытался изнасиловать нашу кузину, но мы не должны были настолько терять контроль над собой. Вот она, вся правда.

Вот то, к чему я всегда стремилась, что хотела знать: правда. Не ложь, не груда чеков, а лишь правда о том, что случилось с Хенриком. Теперь это знание причинило мне безмерную боль и вызвало столь же безмерную ярость.

Как я могла в это поверить? Со мной Хенрик всегда был ласков, заботлив, весел и добр. По словам Александра, он пытался изнасиловать их кузину, оказавшись гнусным извращенцем. Так может быть, я на самом деле никогда его и не знала?

– Но он… – начала я, запинаясь и совершенно сбитая с толку. – Вы нашли доказательства?

– Разумеется. Я их нашел. Когда забирал его вещи, то нашел трусики кузины между страницами Библии цвета слоновой кости.

Я невольно зажмурилась, услышав об этом. Я помню эту Библию цвета слоновой кости. Мама подарила ее Хенрику, потому что мы католики. Значит, это правда. Весь этот ужас – чистая правда! Александр только что признался в совершенном преступлении. Он даже не пытался оправдываться. Он с ужасом и болью принял то, что они вчетвером убили человека.

Я судорожно вздохнула. С минуту мы оба молчали. В кампусе Тагуса было спокойно, зато в душе у меня царил полный хаос. Никогда я не чувствовала себя настолько потерянной, как в эту минуту.

– Почему ты не сказал Эгану, кто я такая? – спросила я наконец. – Или он уже знает?

– Нет, не знает. Когда ты приехала, я размышлял, сказать ему или нет. Я хорошо понимал, что ты намерена делать, и был уверен, что он не поймет твоих мотивов. Сейчас он одержим мыслью о том, как защитить нас, и поэтому сделает все возможное, лишь бы убрать тебя подальше, чтобы не создавала проблем.

– В любом случае он что-то подозревает, ведь так?

– Ты казалась ему очень опасной, и мы должны были за тобой следить, – согласился он. – Именно по этой причине он и сделал тебя своей девушкой. Он поручил мне провести расследование, кто ты такая, но я давал ему лишь ту информацию, какую хотел.

– Почему?

Александр нервно хмыкнул. В его глазах мелькнула обида.

– Потому что я не хочу так жить, – сказал он, с подлинной горечью покачав головой. – Не хочу жить в войне с Риганом, не хочу жить в постоянном страхе, что отец ушлет нас в какую-нибудь дыру на краю света. Не хочу, чтобы Эган продолжал разгребать наше дерьмо, а Адрик все глубже увязал в гибельных отношениях с кузиной. Я устал, я зол и раздавлен чувством вины. И не хочу, чтобы все это продолжалось.

Я не могла поверить в услышанное. Хотя, быть может, просто не хотела этому верить, как бы мало Александр ни был похож на Эгана в эту минуту. Я хотела ненавидеть его, но в то же время не могла.

– Это же твоя семья, – смущенно напомнила я.

– А еще мое наказание, – удрученно пояснил он. В его глазах мелькнула скорбь. – Мне приходится лгать ради Эгана, который заставляет меня встречаться с этим типом только потому, что по моей вине Мелани познакомилась с Тейтом… Из-за этого я уже на грани срыва.

Я не знала, что и сказать. Александр тяжело вздохнул, удрученно глядя в пол. Глаза его снова были полны слез, а губы крепко сжаты.

– Мне тогда было четырнадцать лет, – прошептал он, сжимая челюсти, чтобы не заплакать. – И я был слишком напуган, очень страдал и глубоко раскаивался, а они бросили меня одного. Адрик думал только о кузине, Эган – о своей шкуре, а Оуэн сбежал, как последний трус. Я пытался сблизиться с ними, но они меня не замечали. Я знаю, что они – мои братья, и я их очень люблю, но теперь, когда они снова озабочены лишь спасением собственных задниц, я сам решу, что делать.

Запустив руку в задний карман брюк, он достал из него флешку и вытер рукой лицо, размазывая остатки слез. Лицо его покраснело, но стало суровым и непреклонным.

– Никто лучше меня не знает, сколько зла может принести моя семейка, – с горечью бросил он. – Каким-то образом отцу удалось представить смерть Хенрика как несчастный случай. Каким-то образом Эгану удалось скрыть наши ошибки. Каким-то образом Адрик вошел в твою жизнь, а теперь безжалостно вычеркнул тебя из нее. Всегда каким-то образом нам удается добиваться того, чего мы хотим. Так вот, я устал от этой лжи.

Сначала я не слишком поняла, что именно он хочет сказать, но мне тут же все стало ясно, когда он взял мою руку, перевернул ее ладонью вверх и вложил флешку, решительно посмотрев на меня. По правде сказать, с поистине неукротимой решимостью. Мое сердце лихорадочно забилось.

– Здесь содержится ценная информация, – прошептал он. – Нечто о той ночи, о чем забыли Риган и отец. Мелани боялась, что Хенрик проберется в ее комнату и украдет ее нижнее белье, и была в панике. По этой причине я установил камеры на батарейках на ее тумбочке. Эган их забрал, когда мы вернулись, и сохранил записи. Я их выкрал, и теперь передаю тебе доказательства того, что мы убили твоего брата, потому что я на твоей стороне.

Я озадаченно посмотрела на флешку, а потом на него.

– Так что, пожалуйста, Айви, – добавил Александр Кэш с безупречной твердостью, – заверши то, ради чего сюда приехала Джуд Дерри.

– Но…

Он ни минуты не сомневался:

– Уничтожь нас.