Текст книги "Идеальные лжецы. Опасности и правда"

Я на миг зажмурилась, чувствуя, что сейчас упаду в обморок. Я никогда не была красавицей, но не видела причин комплексовать из-за внешности. Теперь же едва ли я смогла бы убедить себя, что неплохо выгляжу, если смотреть под другим углом. А хуже всего, что это случилось по моей вине, и все это – наказание за мою жестокость.

Я не могла сдержать дурацкие слезы. Я представила, как стану изгоем и буду прятаться от людей, как горбун из «Собора Парижской Богоматери» – одинокая, безобразная, печальная…

Из коридора, ведущего к туалету, донесся чей-то мощный рев:

– Ты там жива или в унитазе утопла?

Это был Эган.

Похоже, он вот-вот ворвется.

– Сейчас! – поспешно крикнула я.

Я быстро открыла воду, сунула под струю руки и щедро плеснула в лицо водой, чтобы смыть следы слез. Не хватало еще, чтобы он увидел меня такой жалкой.

Но вскоре его голос послышался совсем рядом:

– Ты что так долго? – спросил он. – Ты же знаешь, нам некогда прохлаждаться.

Я увидела в зеркале, как он просунул голову в дверь.

Я еще не успела наложить повязку, и огромный шрам был виден во всей красе. Я не могла допустить такого позора: чтобы его увидел король язвительных замечаний, а потому немедленно отвернулась и низко нагнула голову, как будто хотела окунуть ее в раковину.

– Сейчас высушу волосы, сменю повязку и выйду, – заявила я, намекая, чтобы он вышел.

Но Эган не ушел.

– Хочешь, помогу? – спросил он.

Я нахмурилась, ошеломленная и растерянная. Нет, все же грязная раковина – не самый приятный глазу предмет.

– И чем ты мне поможешь? – глупо спросила я.

– Наложить повязку, например.

На самом деле, чтобы наложить повязку, мне нужно было поднять руки, а это причиняло боль… Но нет! Мне не нужна его помощь.

– Нет-нет, я могу сама, – поспешила я заверить. – Руки у меня не отвалились. Подожди снаружи.

Но я забыла, что говорю с занудой Эганом Кэшем, и мой ответ привел лишь к тому, что он собственной персоной ввалился в туалет.

Меня охватила нервная дрожь. Бросив всполошенный взгляд в зеркало, я увидела, как Эган встал у меня за спиной, нахмурившись и скрестив на груди руки.

И пристально смотрел на меня.

– Нет, серьезно, я могу сама, – настаивала я.

– Подними голову, – велел он.

Вот черт!

– Эган…

– Подними голову, Джуд, – заявил он приказным тоном.

– Я не хо…

– Или мне самому поднять? – перебил он.

Я закрыла рот. Быть может, он и вправду это сделал бы, с него станется. После того как он немилосердно запихал мне в рот кучу таблеток, можно было ждать чего угодно.

Я судорожно вдохнула, набираясь храбрости, и подняла лицо, так что мы увидели друг друга в зеркало. Я хотела гордо вздернуть подбородок, но смогла лишь в отчаянии сжать губы. Он уставился на меня с каким-то странным выражением лица. Я прекрасно знала, что будет дальше, и у меня не было ни физических, ни моральных сил, чтобы ответить так, как следовало.

– Ну давай, насмехайся.

Я ждала от него глумливого смеха и дьявольского взгляда, но он ответил лишь растерянным жестом.

– С чего бы мне шутить? – спросил он.

То есть как это?

На моем несчастном лице отразилась полная растерянность.

Я попыталась уловить фальшь в его вопросе, но, как ни странно, не почувствовала ее.

– Такое впечатление, что у меня на лбу зашитая вагина, – брякнула я.

Я прижала пальцем ужасную рану. Эган пристально уставился на меня, чуть прищурив прозрачные глаза, чтобы рассмотреть получше.

И тут расхохотался.

Расхохотался искренне, весело, показывая дурацкие безупречные зубы, и на щеках у него выступили клятые ямочки, которых у него никак не должно было быть. Потому что, согласитесь, ямочки – это что-то теплое, красивое, добродушное, чего не может быть на лице демона!

Я сердито нахмурилась. Он заметил это и затряс головой, пытаясь остановить смех.

– Если бы… Если бы ты не… – Он зажмурился от смеха, схватившись за живот. – Если бы ты не сказала… – хохотал он. – Если бы ты не… Если бы не…

Я посмотрела на него убийственным взглядом.

– ЧТО – ЕСЛИ БЫ НЕ?.. – спросила я, теряя терпение.

– Если бы ты не сказала, мне бы и в голову не пришло сравнить твой шрам с вагиной! – еле выговорил он сквозь смех.

Я стиснула зубы, чтобы не выругаться. Эган все хохотал, но хохот слабел, вырождаясь в короткое хихиканье. Глаза его покраснели от смеха: его, очевидно, здорово насмешила моя метафора. Однако еще через секунду он замолчал.

Я думала, он сейчас выйдет, чтобы подождать в машине вместе с остальными, но тут он сделал пару шагов вперед и положил руку мне на плечо.

– Ну-ка повернись, – велел он.

Я повернулась к нему. Я еще сохраняла недовольное выражение лица, но в то же время посмотрела на Эгана с растерянностью и недоверием. Когда он приближался к мне, ситуация становилась опасной, и все могло закончиться очень плохо. Однако сейчас все казалось иначе…

Взяв себя в руки, он критически осмотрел рану у меня на лбу. Затем взял бинт, лежавший в моем кармане, потому что я не хотела прикасаться ни к чему в этом грязном туалете.

– Это тебе за твою попытку вершить правосудие, – заметил он, имея в виду мои раны.

Удивительно, но произнес он это шутливым тоном и без всякого злорадства.

И тут же принялся заботливо накладывать повязку мне на лоб. Я была поражена. В другое время я бы залепила ему по физиономии, чтобы не смел ко мне прикасаться, но сейчас была ему искренне благодарна. Мне было все еще больно шевелить руками.

Я ошарашенно застыла. Мои глаза оказались на уровне его безупречно выбритого подбородка.

– Как видишь, да, я получила по заслугам, – упрямо прошептала я.

– Ты же сама сказала, что Риган гораздо опаснее любого из нас.

– Я думала, что успею исчезнуть прежде, чем он начнет меня искать. Я не знала, что он уже запланировал аварию.

Эган закончил перевязывать рану.

– Вот потому я и говорил, что тебе нужна моя помощь, – напомнил он.

Я удивленно посмотрела на него.

– Так значит, все это – твой план?

Его губы растянулись в победной улыбке.

– Иногда у меня бывают хорошие планы, – слегка пожал плечами он.

Я покривила губы, отказываясь его благодарить. По-прежнему казалось странным, что Эган помогает мне после того, как я разрушила все, что он всеми силами старался сохранить. Только потому, что я не отправила его в тюрьму? Хм…

– Учти, я не намерена говорить, что ты был прав, если ты этого ждешь, – заявила я.

Я надеялась, что это его разозлит, но он лишь отступил на пару шагов и посмотрел на свежую повязку, как художник на свое творение.

– Ты можешь прятать его под волосами, – сказал он, указывая на жуткий шрам, который, очевидно, останется у меня на всю жизнь. – Все не так плохо, ты и раньше была не особо, так что какая разница…

Теперь он был в своем обычном сатанинском облике.

– Замолчи! – раздраженно крикнула я.

Мысль о шраме пробудила во мне безмерную ярость, потому что я не совершила и четверти того, что сотворил в своей грязной жизни Риган, однако он наверняка выйдет из воды сухим и весь в белом.

А мне придется умереть одинокой уродиной, что меня больше всего и бесило. Эган в замешательстве посмотрел на меня.

– Ты злишься, когда я лгу, но когда говорю правду, ты тоже злишься, – огрызнулся он.

Горячая волна ярости заставила меня повернуться к нему спиной, скрестив руки на груди. Мне хотелось сунуть голову в песок и так навсегда и остаться. Хотелось любой ценой избавиться от этого раздражения.

– Уйди! – в ярости приказала я.

Но он продолжал стоять. Посмотрев в зеркало, я поняла, что он тоже злится: в его глазах мелькали вспышки ярости.

– Вот почему ты всегда так? – фыркнул он словно над очередной глупостью. – Я полагал, наша война закончена.

– Убирайся! – снова крикнула я.

– Вот видишь? Ты снова огрызаешься. Мы так никогда и не сможем нормально поговорить, если будем без конца ругаться.

Вот как, значит, это я без конца огрызаюсь? Ха! Разве это не он постоянно злится на весь свет? Разве это не он выходит из себя каждые две секунды? К тому же еще и ведет себя как придурочный садист, когда ему в голову стукнет. А я всего лишь защищаюсь, когда приходится.

– От тебя я могу только защищаться, потому что ты всегда на меня нападаешь, – сплюнула я.

В зеркало я увидела ужас на его лице, как будто я вдруг сошла с ума.

– Но ведь сейчас я на тебя не нападаю, – заметил он, и его лицо снова стало суровым. – И это неправда, что я всегда в дурном настроении; ты бы это поняла, если бы перестала меня ненавидеть хотя бы на пару секунд.

Я была поражена его цинизмом. Меня по-настоящему удивило, что Эган решился это сказать. И ведь очевидно, что он всегда был таким! Так с чего я взяла, будто он изменился? Только потому, что он мне помогает? Что вообще происходит?

У меня страшно болела голова.

– Черт, да уйди же ты наконец, Эган, – взвыла я, не глядя на него и уставившись в раковину.

Мой яростный презрительный тон все же возымел действие. Я услышала его шаги по ужасному плиточному полу. Лишь через несколько секунд я поняла, что шаги не удаляются, а наоборот, приближаются. В отчаянии я и впрямь чуть было снова не заперлась в кабинке, чтобы утопиться в унитазе, но тут увидела, как его рука мне что-то протягивает. Я посмотрела ему в лицо и перевела взгляд на руку.

Фотография.

Та самая, которую я показала ему перед нашей игрой в покер, где мы с Хенриком еще совсем маленькие.

На миг у меня в голове все перевернулось.

– Я нашел это у тебя в кармане, когда мы привезли тебя в больницу, – сердито бросил он.

Он протянул ее мне. Изумленная и огорошенная, я схватила фотографию. В ту же секунду он развернулся ко мне спиной и направился к выходу.

В растерянности я спросила, прежде чем он успел выйти:

– Почему ты ее сохранил?

А потом еще раз сердито крикнула ему вслед:

– Так почему?

Но он уже исчез.

Когда в туалете вновь воцарилась тишина, я оперлась руками о раковину и на миг закрыла глаза.

Меня обуревала злость, и в то же время я чувствовала себя смешной и глупой. Я понимала, что в первый раз этот придурок Эган оказался прав: война закончена. Мести больше не существует. Я его простила, как и сказала ему во время игры. Случившееся с Хенриком осталось в прошлом. Эган больше не был ни убийцей, которого я должна ненавидеть; ни тем, от кого мне следует защищаться, чтобы он не разрушил мою жизнь.

Но я больше и не хотела ему мстить. Мой гнев был направлен не на него. Я не собиралась его смертельно ненавидеть. Нет, я злилась на все и на всех. Я была в ярости, потому что у меня все болело, потому что чувствовала себя совершенно разбитой и не могла ни о чем думать. Не могла даже понять, почему они мне помогают, не знала, куда они меня везут, не знала, выживут ли Арти и Лэндер. И если не выживут, я…

Это бесило меня больше всего: то, что они пострадали из-за моих действий. Да, Арти мне помогала по доброй воле, но Лэндер помогал только потому, что его об этом просила Арти… Чувство вины не давало мне покоя.

Я спрятала фотографию в карман брюк. Затем высушила волосы и вышла из туалета. Солнце стояло уже высоко. Я не знала точно, который час, но, видимо, было около полудня. Я направилась к припаркованной скорой помощи. Адрик стоял рядом с машиной, опираясь на колесо, и курил. На его лице было написано: «Не подходите ко мне!», как при нашем первом знакомстве.

Эган уже сидел за рулем, положив на него обе руки. Александр при виде меня выскочил из кабины и бросился ко мне. С энтузиазмом и тревогой он осмотрел мои волосы.

– А ведь неплохо получилось, правда? – сказал он, оглядев меня со всех сторон.

На самом деле я выглядела ужасно, просто жутко, но лишь сказала:

– Наверное…

– Адрик, а тебе как кажется? – спросил Александр с легким сомнением.

Я ждала ответа, но тот лишь брезгливо пожал плечами и раздраженно бросил на землю окурок.

– Поехали, – бросил он и повернулся к нам спиной.

Сразу двое разозленных Кэшей за один день – вот уж повезло, ничего не скажешь!

Мы забрались в машину и тронулись в путь. Да, и я снова уснула на сиденье, но на этот раз Адрик послушался и не стал изображать из себя живую кровать, так что я всю дорогу мотала головой туда-сюда. Когда мы добрались до места, уже стемнело. Небо было затянуто облаками, сквозь которые пробивались оранжевые и желтые закатные отблески. Мне захотелось лечь прямо на капот и смотреть, как мое бедное тело рассыпается в прах.

Но конец все же будет другим, причем в кои-то веки хорошим.

Эган припарковал машину. Александр открыл задние дверцы и помог мне выбраться. Первым делом я увидела чистое поле, которое, очевидно, относилось к огромному поместью, маячившему вдали. Километры и километры зеленых полей во всех направлениях. Пахло влажной листвой, дровами, сеном и свежей травой. Перед нами высился огромный дом; даже отсюда было видно, что его окружают длиннющие заборы.

– Пойдем, – сказал Алекс.

Я думала, что пойдем в дом, но мы направились в обход. И тут, когда добрались до задней части дома, я увидела огромный частный самолет посреди поля, где оказалась заасфальтированная взлетная полоса. Рядом с ним стояли двое. Один был мне незнаком, но другого я сразу узнала по золотистым волосам и лицу стопроцентного американца. Разумеется, это был Оуэн.

Мы подошли к ним, и этот давний знакомый направился прямо ко мне. Он шел, засунув руки в карманы, и смотрел как-то странно, почти пристыженно. Сказать по правде, сначала он смотрел себе под ноги, и только потом поднял взгляд на меня.

– Мне очень жаль, Джуд, – сказал он как никогда искренне. – Я знаю, что мог бы тысячу раз попросить у тебя прощения, и все равно будет мало. Больше всего на свете хочу, чтобы ты знала: я не хотел делать… того, что сделал, и меня никогда не покидало чувство вины.

На миг я ощутила комок в горле. Я еще не простила их, но тем не менее кивнула и не стала спорить.

– Мы достаточно натворили и знаем, что ты нам не доверяешь, – сказал Александр, стоявший рядом со мной, – но, клянусь, мы тщательно все спланировали, и у нас получится.

– Я постарался найти надежного человека, который тебя отвезет, – добавил Оуэн, указывая на незнакомца. – Он доставит тебя в одну из резиденций нашей семьи, где ты сможешь жить, сколько пожелаешь. Она превосходно обустроена и защищена. Она принадлежала моему прадеду по материнской линии, так что, можешь мне поверить, никто не свяжет ее с Эдриеном.

– Это деревня, достаточно уединенная, – добавил Александр. – Она маленькая, но безопасная. Там никто тебя не узнает, и ты будешь в безопасности. Никто туда не заявится, чтобы убить тебя или что-нибудь в этом роде.

– А пока ты будешь там, мы здесь все исправим и предотвратим катастрофу, – решительно продолжал Оуэн. – Мы задействуем все свои связи, убедимся, что Риган для тебя больше не опасен, и добьемся, чтобы полиция отменила ордер на твой арест. Но это займет какое-то время.

– Но мы сможем это сделать, только если ты решишь довериться нам, – закончил Адрик.

Они посмотрели на меня, ожидая ответа.

– Но я не понимаю почему… – невольно сорвалось с моих уст.

Александр шагнул ко мне и тепло улыбнулся, совсем как тот харизматичный и веселый Алекс, которого я знала.

– Потому что ты победила, – прошептал он мне на ухо.

Он выпрямился и подмигнул, намекая на то, о чем просил меня в тот злосчастный день на лавочке в Тагусе: «Уничтожь нас».

И кто бы мог подумать, что он поможет мне этого добиться?

Я окинула взглядом всех четверых: Адрика, Александра, Эгана и Оуэна, залитых теплым и таким ностальгическим закатным солнцем. Все четверо были виновны – и в то же время нет. Всех четверых я знала с разных сторон и обо всех четверых выяснила удивительные вещи, даже когда еще считала их убийцами.

Вначале я была твердо уверена, что трое из них убили моего брата. Но под конец оказалось, что виновниками его смерти были шесть человек, и совсем не так, как я подозревала. Правда оказалась совсем не похожа на плод моего воображения. Под конец они даже повели себя не так, как я ожидала. Но в таком случае получается, что я могу им доверять?

Этого я не знала, как не знала всей правды о Хенрике. Быть может, они немного на меня и сердились, возможно, они мне помогали, потому что хотели хоть как-то избавиться от угрызений совести. Или даже мне лгали. Или говорили правду. Возможно, нам удастся преодолеть прошлое, а может, мы будем помнить его всю жизнь. Это еще неизвестно.

Я была уверена лишь в одном: хватит смотреть на мир глазами мстительницы, тем более на них. Да и не хотелось. В эту минуту я почувствовала что-то еще, кроме боли. Нет, я не думала о том, чтобы загнать поглубже Айви и не видеть своих слабостей. Я хотела лечь в постель и спать, как не спала уже несколько месяцев, не думая о завтрашнем дне, о том, что может случиться плохого, и никого ни в чем не подозревая.

Да, война закончена. Я выполнила свой план.

Теперь я знала правду.

Хенрик ушел навсегда.

– Хорошо, – согласилась я, глядя на всех четверых. – Спасибо.

Оуэн кивнул с чуть заметной довольной улыбкой. На миг мне подумалось: а вдруг он так всю жизнь и будет молча любить Александра? Впрочем, я уже никогда этого не узнаю. Единственное, чего я хотела, – убраться от них подальше и залечить свои раны.

– Черт возьми, Джуд! – воскликнул Александр.

Шагнув ко мне, он внезапно заключил меня в крепкие объятия и прижал к себе с такой силой, что у меня заболело все тело до самых костей.

– Да у тебя стальные яйца, ты в курсе?

– Алексан… – начала я, желая сказать, что мне больно.

– Я никогда не встречал такую, как ты! – добавил он, не выпуская меня из объятий.

– Алекса…

– И уверен, что никогда больше не встречу!

– Александр, пожа…

– Ты даже не представляешь, что ты для нас сделала!

– Ты меня раздавишь! – еле выговорила я наконец.

Он меня выпустил, и, едва его объятия разжались, я чуть не упала на землю, как сломанная кукла, ошалев от боли.

В эту минуту к нам подошел пилот.

– Мне жаль вас прерывать, но кому-то придется полететь с нами, а потом я доставлю его назад, – сказал он. – Потому что, если девушка по дороге упадет в обморок, я просто не знаю, что с ней делать. Так что решайте, кому лететь.

Он похлопал нас по спинам и вернулся к самолету.

Ребята переглянулись. Кажется, они хотели отправить меня одну, и никто из них не собирался лететь вместе со мной.

Я изо всех сил старалась не упасть.

– Пусть она сама решит, – предложил Оуэн, пожимая плечами.

– Да, мы можем отправить с тобой любого из нас, – сказал Александр и обеспокоенно посмотрел на меня. – С кем ты хочешь лететь?

Все повернулись ко мне, а меня охватила нерешительность; нервная дрожь пробежала по телу. Кого же выбрать? Это было так же трудно, как выбрать спутника жизни, но мне казалось, что это очень важный момент.

Оуэн? С ним меня ждали интересные разговоры о том, что у меня впереди.

Александр? С ним будет комфортно, а кроме того, я узнаю, сказал ли он братьям, что это он их выдал.

Адрик? Я заметила, как изменилось его лицо. Сейчас оно не было таким неприступным, и на нем явственно читалось ожидание. Честно говоря, впервые за все время нашего знакомства я поняла, что он хочет сказать: «Выбери меня».

И, наконец, Эган. Он, кажется, даже не слышал нашего разговора. Он стоял, засунув руки в карманы, и со скучающим видом глядел в сторону.

«Зеркальце, зеркальце на стене, кого посоветуешь выбрать мне?»

25
Перед смертью хорошо бы исповедаться

Так ты не попадешь в ад или наказание будет менее болезненным.

А может, и нет…

На самом деле я не слишком об этом раздумывала. Я уже знала, с кем хочу лететь и почему.

Так что я сделала пару шагов вперед и остановилась перед Адриком.

Меж нами повисло молчание. На минуту я посмотрела ему в глаза, и эта минута показалась мне бесконечно долгой. Глаза его были такими серыми, единственными в мире. Каждая черта его лица была совершенной. Брови чуточку густоваты, волосы черны как уголь, губы безупречно очерчены, а кожа свежа как персик. Даже легкая горечь в его чертах тоже казалась произведением искусства.

Но я влюбилась в него не из-за этого.

А из-за того, чего никто не видел. Я влюбилась в Адрика импульсивного, умного, Адрика, чья комната была забита географическими картами и всевозможными книгами. Адрика, любившего животных, всегда находившего смелый и остроумный ответ на любой вопрос, Адрика, предпочитавшего мир фантазий реальности. Я влюбилась в наши занятия литературой, даже в те минуты своего унижения, когда он сказал, что во мне нечем восхищаться. Я влюбилась в Адрика, который прыгнул в бассейн, бросил вызов Эгану, попросил меня раздеться перед ним без стыда.

Я любила того Адрика, которого почему-то больше не видела, а видела лишь круги под глазами, усталость, бессонницу и чувство вины; груду обломков, оставленных ядерной бомбой по имени Мелани.

Я ностальгически улыбнулась и наклонилась к нему, чтобы шепнуть несколько слов на ухо.

– Нет у меня к тебе ненависти, – ответила я, вспомнив о том, что сказала в машине. – Но я возненавижу тебя, если ты не станешь снова тем Адриком, который, казалось бы, ненавидит весь мир, но при этом способен пьяным прыгнуть с крыши в бассейн, чтобы кому-то что-то доказать.

Я отошла. Он посмотрел на меня так ошеломленно и смущенно, словно ждал чего-то другого.

Но я хотела сказать ему только это. Я отвернулась.

– Полетели, Эган, – сказала я. – Неожиданный выбор, правда?

Эган посмотрел на меня, нахмурившись, удивленно и растерянно. Он посмотрел на остальных, будто хотел убедиться, что не ослышался. Александр лишь пожал плечами, а Оуэн кивнул, словно хотел сказать: «Да, она назвала твое имя».

Да, я назвала его имя. Я хотела, чтобы именно он полетел со мной. Ничего больше я не сказала.

Я направилась к самолету. Эган последовал за мной, все еще немного ошарашенный. Я подошла к трапу. Прежде чем подняться, я обернулась и помахала остальным рукой на прощание, надеясь в глубине души, что этот жест сделал меня хоть немного похожей на королеву, хе-хе!

Я постаралась запомнить их лица. Вот Оуэн сверкает улыбкой. Александр улыбается еще шире, но кажется взволнованным. И, наконец, Адрик; он выглядит ошарашенным, как будто ему явился ужасный и злобный дух.

«Что с тобой, дружок? Ты думал, я выберу тебя?»

Нет, я не питала к нему зла. Просто нам больше не о чем было говорить. Выбор сделан, и с чувствами тоже все решено. Возможно, когда-нибудь мы увидимся вновь. Я было уверена, что лишь тогда мы сможем сказать друг другу пару слов.

Вот только… я чувствовала себя скверно, потому что все еще была влюблена в него. Такова неприглядная правда.

Ну, положим, Ванесса Хадженс рассталась с Заком Эфроном – и ничего, жива осталась. Нина Добрев бросила Иэна Сомерхолдера – и тоже выжила. Расставание с человеком, оставившим в твоей жизни неизгладимый след, кажется концом света, хотя иногда лишь кажется. Я знала, что смогу жить дальше без него. Чего я не знала, так это как именно я смогу без него жить, но что-нибудь придумаю.

Мы с Эганом поднялись в самолет. На миг, прежде чем за нами закрылась дверь, у меня возникло желание открыть ее, спуститься вниз по трапу и крикнуть, что я остаюсь. Но потом рассудок возобладал, и я устроила свой зад на удобном сиденье. Мне не хотелось смотреть в иллюминатор.

Эган сел напротив, и мы оказались как в первую нашу встречу: лицом к лицу.

– Можешь поплакать, если хочешь, – вдруг сказал он.

Я нахмурилась.

С чего бы это мне плакать?

Он посмотрел в иллюминатор и равнодушно бросил:

– Из-за Адрика и всего остального.

– Я не буду плакать, – заявила я.

– Я не стану на тебя смотреть, так что можешь отвести душу, – фыркнул он.

– Я не собираюсь плакать.

Но тут же ощутила дурацкий комок в горле.

– Не волнуйся, это нормально, – глупо утешал меня он.

– Я не собираюсь плакать, – повторила я, выделяя каждое слово.

Он пожал плечами.

– Хорошо, я только предложил…

Я отвернулась от него. Заработали двигатели, и через несколько минут самолет взлетел.

Сначала я не хотела этого признавать, но потом поняла, что Адрик, как и Тагус, остался позади. Я не знала, что ждет меня дальше, но это казалось ужасным концом, какие ожидают героев в древнегреческих мифах. Что-то вроде кары, постигшей Прометея за кражу огня у богов: его приковали к скале, и орел каждый день клевал его печень, а поскольку Прометей был бессмертным, каждую ночь печень отрастала, а на следующий день орел возвращался и снова ее клевал, и так целую вечность.

Я чувствовала, что так и проживу всю жизнь, как прикованный к скале Прометей.

Я невольно прижала руку к тому месту, где, по моему мнению, находится печень. Никто, конечно, не собирался ее клевать, но желудок свело от тревоги и страха. Возможно, это было глупо, но я действительно немножко боялась.

Я решила немного отвлечься.

– А ты что будешь делать? – спросила я у Эгана.

– Я должен все исправить, – ответил он монотонным голосом. – Мы должны заявить в полицию на Ригана, проследить, что будет с Эдриеном: пойдет он под суд или нет… Покончить со всем этим.

– А как же Тагус? – спросила я.

– Возьму академический отпуск.

Очевидно, у него не было желания обсуждать эту тему.

– Спасибо, что вернул мне фотографию, – вскоре сказала я.

Я и правда была ему благодарна.

Он даже не взглянул на меня: лишь поднял руку, показав мне средний палец. Это меня немного развеселило, и я слабо улыбнулась. Эган никогда не изменится, но это уже не мое дело.

Я поудобнее устроилась на сиденье, закрыла глаза, приготовившись к долгому молчаливому перелету, и постаралась ни о чем не думать. Возможно, тому виной лекарства, но мне нетрудно было уснуть.

Я проснулась от странного дрожания самолета.

На миг я открыла глаза. И тут же увидела безнадежно прекрасное лицо Эгана. Он смотрел на меня. Я огляделась по сторонам, но все было спокойно, ничего странного. Затем я снова с удивлением посмотрела на него. Он сидел с серьезным лицом, скрестив руки на груди, сунув ладони под мышки и привалившись головой к стеклу иллюминатора.

– Что с тобой? – спросила я. – Ты смотрел на меня, пока я спала?

– Ты казалась мертвой, – равнодушно бросил он. – Я хотел проверить, дышишь ты или нет. Но я не собирался тебя трогать.

Ну да, конечно. Я фыркнула, мысленно говоря: «Даже не мечтай».

– Ты же совсем недавно желал моей смерти.

Его ответ прозвучал сухо и неприязненно:

– Ты считаешь, я хочу отвечать еще за одну смерть?

Я уже открыла рот, чтобы съязвить, но тут самолет снова затрясся.

Я так и осталась с открытым ртом. Нахмурившись, я огляделась, словно желая понять, откуда исходит дрожь.

– Болтанка, – равнодушно подсказал Эган.

– Да, – согласилась я со всей очевидностью.

Конечно, в самолетах так всегда бывает. Сама я летала лишь один раз в жизни, но часто видела такое в кино, так что…

Все снова задрожало.

Я поставила мысли на паузу. Посмотрела на Эгана. А он на меня. Я оценила его состояние, чтобы понять, как себя вести. Он даже не вздрогнул, сидя все в той же позе. Все было в порядке. Все было спокойно.

– Болтанка, – повторила я шепотом.

– Да, болтанка, – кивнул он.

На миг мне показалось, что он хочет меня успокоить, потому что, возможно, у меня на лице было написаны тревога и страх, а потому я тоже кивнула в ответ.

Я уже открыла рот, чтобы сменить тему… Но тут самолет с силой тряхнуло.

Мое бедное избитое тело подбросило на сиденье, как мячик. Я в ужасе открыла глаза: что вообще происходит, во имя Иуды-предателя, покровителя всех предателей? Я изо всех сил вцепилась в подлокотники, чтобы меня не сбросило на пол.

– Не пугайся, ничего страшного, – посоветовал Эган, заметив мою реакцию.

Но я уже испугалась, причем сильно. Мое сердце, разбитое Адриком, бешено заколотилось. Холодные щупальца страха поползли по спине. Я невольно подумала о самом страшном.

– Эган, ты считаешь, болтанка – это нормально? – спросила я в ту же секунду, как только все успокоилось.

Он поднялся и кивнул. Мне пришлось нагнуть голову, чтобы увидеть панораму с высоты. Сердце все так же колотилось. В голове уже мелькали самые жуткие предположения. Я хотела сказать, чтобы он не шевелился, чтобы оставался на месте, но он отважно направился в сторону кабины пилота.

Оставшись одна, я крепко стиснула пальцы. Я набрала в грудь побольше воздуха, стараясь не поддаваться панике. Это самая обычная дурацкая болтанка, ничего более. Просто не может быть ничем другим, я же не могу поги…

От этой мысли у меня пробежал мороз по коже. Вернулся Эган.

– Небольшая турбулентность из-за погоды, – объяснил он, направляясь к своему месту. – Кажется, за бортом сильный ливень, но не стоит беспокоиться. Это значит, лететь осталось недолго.

Едва он собрался сесть, самолет снова с силой тряхнуло. Этого оказалось достаточно, чтобы Эган потерял равновесие. Он камнем плюхнулся на сиденье. Я подавила крик. В то же время внутри теплилась надежда, что все успокоится, и тогда я что-нибудь скажу, однако болтанка так и не прекратилась, нас опять затрясло.

Небольшая турбулентность? И это называется небольшая? Явно происходит что-то не то!

И тут из динамика раздался голос пилота.

– Прошу пристегнуть ремни, – произнес он до смешного спокойно. – Напоминаю, что в самолете имеются кислородные маски на случай необходимости.

Загорелся сигнал «Пристегните ремни».

На миг я совершенно растерялась, но, увидев, что Эган подчинился, поняла, что должна сделать то же самое. Я не понимала, с какой стати ему доверяю, как будто он взрослый, а я ребенок, но какое-то внутреннее чувство заставило меня подчиниться.

Я посмотрела на ремень и поняла, что у меня дрожат руки. Я запуталась в ремне, пытаясь пристегнуться. Возможно, от внезапного испуга, или я не помнила, как это делается, и потому я снова посмотрела на Эгана, чтобы он мне показал.

Но вскоре самолет вздрогнул, и внутри все затряслось. Я невольно крикнула от страха:

– Он упадет, и мы разобьемся в лепешку!

Сколько раз я слышала в самолетах эти безумные крики, пугавшие других пассажиров!

Эган жестом велел мне не суетиться. Сам он выглядел вполне спокойным и уверенным.

– Успокойся и пристегни ремень, – приказал он. – Это вот-вот закончится, так всегда бывает.

Я поспешно кивнула. Я поняла, что, перепугавшись, так и не пристегнула ремень. Дрожащими пальцами, как наркоманка в ломке, я попыталась это сделать. Оказалось нелегко, но в тот миг, когда мне это все же удалось, самолет снова задрожал как при землетрясении.

Мама дорогая!

Это никогда не кончится!

В эту минуту пилот что-то сказал, но, охваченная паникой, я ничего не поняла. Мир вокруг завертелся c немыслимой скоростью. Мое дыхание участилось, я потеряла контроль над собой. В голове сменяли друг друга самые жуткие картины, но я все еще старалась убедить себя, что болтанка вот-вот закончится.

Однако вскоре самолет снова тряхнуло, и мы услышали грохот падающих предметов.

И я снова громко заорала: