Текст книги "Как взять власть в России? Империя, ее народ и его охрана"

Во главе «Священной дружины» стоял Совет, в состав которого вроде бы входил Победоносцев. Из Совета был выделен Центральный Комитет, которому подчинялись все дружинники Петербурга, Москвы, Киева, Харькова, разбитые на пятерки и имевшие особые инструкции. Члены дружины занимались наружной охраной царя и вели секретно-агентурную деятельность. Охранялись и контролировались все улицы, дома и строения по пути проезда Александра III, в императорских загородных резиденциях и по линиям железных дорог. Дружинники пытались собирать сведения о планах Исполнительного Комитета. Связь дружинников с полицейскими осуществлял член Центрального Комитета обер-полицмейстер Петербурга и заместитель министра внутренних дел. Была создана обширная заграничная агентура, издававшая в Швейцарии газеты «Правда» и «Вольное слово», пытавшиеся расколоть революционную среду, дискредитировать идею террора, ссорить между собой народовольцев, доводя их деятельность до абсурда, используя доказательства от противного. В старой столице дружинниками печатался «Московский телеграф», заигрывавший с либералами.

Все дружинники называли себя «Братьями», имели псевдонимы и давали особую присягу. Заслуженные члены получали повышения по официальной службе, многим платили повышенное жалованье. В оппозиционной среде «братья» распространяли ложные слухи, обвиняли видных революционеров в шпионстве. Главный инспектор секретной полиции Судейкин в сердцах говорил о деятельности «Священной дружины»: «Это такое учреждение, с которым нужно бороться не меньше, чем с террористами. Революционеры – это люди идеи, а это скопище, банда под покровительством. Эти проклятые добровольцы мне мешают невозможно».

«Священная дружина» начала конкурировать с Министерством внутренних дел. В крупных городах стали открываться дружинниками дешевые трактиры и ресторанчики, заманивавшие к себе студентов кредитами. Само собой, все студенческие разговоры подслушивались. Полиция сообщала об этом через своих агентов в студенческую среду, чтобы убрать конкурентов в деле сыска. Студенты стали массово набирать в таких ресторанчиках широкие кредиты, перестав обсуждать свои дела, и богатая касса дружинников понесла серьезные убытки. Департамент полиции МВД был завален донесениями «братьев»: «В обществе открыто говорят, что в сентябре начнется ряд террористических действий, направленных к разрушению существующего порядка. Цареубийство ставится на первом плане. В Стрельне бродит шайка нигилистов, очень подозрительная. Это большей частью хохлы из партии Драгоманова. Наблюдение за этой группой ведет к заключению, что эти личности что-то затевают. Они между собой видятся и ведут переговоры. На Гатчинской линии живет один из верховных социалистов профессор Тарханов. Около него идет деятельное подпольное движение. В редакции газеты «Улей» собрался кружок темных личностей. Газета «Порядок», издающаяся на деньги еврея Полякова, цитирует заграничную газету «Набат», пропагандируя его учение. Все заправители этой газеты крайне опытные, осторожные иезуиты, они всегда будут как бы в стороне, а под их рукой стоит легион еврейчиков и полячков, готовых в огонь и в воду по их указанию. Внушает сильное подозрение склад сыров Верещагина в доме 53 на Гороховой улице. Тут торговля на втором плане, а поэтому нельзя не принимать в соображение, что в подсобном месте подкоп – дело рассчитанное. Тут идет наблюдение».

В конце лета 1882 года руководители «Священной дружины» решили вступить в переговоры с Исполнительным Комитетом, не имея на это правительственных полномочий. В Женеве к эмигранту-оппозиционеру М.Драгоманову явился некий доктор Э.Нивинский и представился ему агентом влиятельной группы «Земская лига», уполномочившей его вести переговоры с «Народной волей» о прекращении террора взамен на либеральные уступки властей. М.Драгоманов направил Нивинского в Париж к П.Лаврову, где он встретился с народовольцами В.Дебагорием-Мокриевичем, недавно выехавшей за границу М.Ошаниной. Нивинский заявил, что послан за границу руководителем «Добровольной охраной» Петром Шуваловым для переговоров с Исполнительным Комитетом. Народовольцам предлагалось отменить смертный приговор Александру III, а «Добровольная охрана» попытается склонить царя принять конституцию и политические реформы. Исполнительный Комитет должен был выпустить прокламацию об отмене приговора царю, а взамен «Добровольная охрана» обещала вернуть из Сибири Н.Чернышевского, провести амнистию по политическим делам, дать стране свободу слова и добиться созыва Земского собора. «Народная воля» должна была гарантировать безопасность царя на коронации в Москве в обмен на конституционный режим в России. Члены Исполнительного Комитета поручили П.Лаврову составить проект соглашения, что он и сделал:

«1. Члены Исполнительного Комитета требуют прежде всего какого-нибудь ручательства, что переговоры идут с людьми, действительно серьезными.

2. За основание переговоров должно быть принято письмо Исполнительного Комитета к Александру III от 10 марта 1881 года и в пределах условий этого письма они могут ручаться за согласие их товарищей.

3. Лица, с которыми начаты переговоры, должны сделать так, чтобы некоторые предварительные действия правительства ручались за его искренность в этом случае.

4. Если по предыдущим трем пунктам произойдет удовлетворительное соглашение, то до коронационного манифеста Александр III будет огражден от всех попыток, организуемых Комитетом. Если Исполнительный Комитет увидит из ряда действий правительства, что оно серьезно преступило к исполнению условий соглашения, то, насколько это уверенность будет длиться, Комитет не предпримет ничего против Александра III.

Если русским социалистам будет обеспечено право мирно распространять свои идеи, то они решительно откажутся от всякой террористической деятельности.

Народное собрание товарищи понимают, как созыв представителей всех классов общества с преобладанием настоящего рабочего элемента и с необходимым участием представителей интеллигенции, университетов, прессы, для устройства нового государственного порядка и для экономических образований, которые бы обеспечили благосостояние рабочего класса.

Прелиминарные условия соглашения.

1. «Земская лига» выхлопочет амнистию Чернышевскому, облегчение участия политических каторжных в Сибири, даст возможность ознакомления со своими средствами и целями какому-либо лицу, которое бы пользовалось доверием Земской лиги и Исполнительного Комитета.

2. По получении ручательства в том, что силы и цели Земской лиги позволяют Исполнительному Комитету вступать с нею в соглашения, Комитет обязуется опубликовать прокламацию и пунктуально соблюсти данные в ней обещания.

3. Земская лиги должна сообщить теперь же, в какие приблизительные сроки она считает возможным подготовить более или менее полную амнистию, доставить русской прессе и русскому обществу возможность свободно подготовиться к Земскому собору путем достаточного обсуждения русских общественных вопросов, подготовить созыв самого Земского собора, который должен быть непременно всенародным, избран при вполне свободной агитации и должен иметь права учредительного собрания.

4. В случае, если бы земская лига в назначенные ей самой сроки оказалась бессильной исполнить принятые на себя обязательства, Исполнительный Комитет этим освобождается от всяких обязательств к самой лиги».

Нивинский предложил «Народной воли» свой проект соглашения:

«1. Партия либеральных земцев признает, что ее непосредственные цели совпадают с ближайшими целями партии «Народная воля».

2. Партия либеральных земцев имеет целью замену самодержавного произвола в России правовым государственным порядком. Орудием этого должен быть созыв учредительного собрания из представителей всех групп русского народа с преобладанием рабочего элемента и участием интеллигентских групп.

3. Партия либеральных земцев предлагает партии «Народная воля» следующий договор для достижении этих целей, оставленных в письме Исполнительного Комитета от 10 марта 1881 года.

4. Партия «Народная воля» приостанавливает в течение года со дня заключения договора всякие террористические действия против Александра III и лиц его управления, что не распространяется на меры на освобождение членов партии «Народная воля», находящихся в ссылках, тюрьмах, на каторге.

4-6. В этот промежуток времени партия либеральных земцев попытается добиться созыва учредительного собрания, обеспечит социалистам после выборов свободу мирной пропаганды их идей.

7. Партия либеральных земцев, понимая, что приостановка на год той деятельности партии «Народная воля», которая наиболее привлекает к ней приверженцев и сочувствующих, может нанести ей материальный ущерб, предоставляет в ее распоряжение в продолжении года, на который распространяется договор, сумму минимум в сорок тысяч рублей.

9. В течение года, на который заключен договор, партия либеральных земцев, по мере своих сил, обязуется провести облегчение участи политических каторжан и ссыльных, подготовку более или менее полной амнистии, облегчения для легальной русской прессы, удаление из управления особенно вредных личностей».

Переговоры тянулись два месяца и ничем не кончились. Конечно, это была провокация «Священной дружины», пытавшийся внести в «Народную волю» раскол и узнать возможные планы Исполнительного Комитета, «выяснить мало по малу все личности, которые считают себя вправе вести переговоры от имени «Народной воли». Дружинная газета в Женеве «Правда» писала: «Решено в что бы то ни стало заманить молодежь на конституционную почву. У нас имеются положительные доказательства этого заговора, задуманного господином N совместно с русским правительством, необходимо выяснить, кто заинтересован в распространении этой смуты. Если в России будет конституция, то социальная революция потеряет надолго всякую почву в общественном мнении». Попытки внести смуту и раскол среди революционеров «Священной дружине» так и не удалось из-за их высокого профессионализма и верности социалистической идее. Народовольцы присмотрелись к «Правде» и «Вольному слову» и на всю Европу назвали их «темными».

В сентябре 1882 года руководитель «Священной дружины» и министр императорского двора Воронцов-Дашков начал новые переговоры с «Народной волей». Посредниками для контактов с Исполнительным Комитетом почему-то был выбран бывший либеральный грузинский журналист Николай Николадзе, служивший в Петербурге на железной дороге. Ему пообещали дать большую сумму денег и разрешение на издание газеты в столице империи, а так же прославиться тем, что Николадзе «может подвигнуть правительство на уступки и реформы, а молодежь – на отречение от террористического образа действий». Николадзе, с которым разговаривал посредник, занимавший и неотдававший ему мелкие суммы денег, не поверил в эту странную историю и тогда ему пообещали встречу с Воронцовым-Дашковым и даже Александром III: «Душа государя скорбит при мысли о крамоле и о вынужденных ее репрессивных мерах. Нет такой жертвы, которую бы он не был готов принести, лишь бы достигнуть умиротворения, и только затем, чтобы не быть принужденным казнить и ссылать этой массы юношей, которых ему жаль как человеку, как отцу. Никто из окружающих его не в силах найти дорогу к уму и сердцу молодежи и влиять на нее». Николадзе, сам сосланный за оппозиционные статьи, прекрасно знал о лицемерии самодержавия, казнившего этих самых юношей за прокламации в их карманах, и назвал предложение фантазиями. Он сказал посреднику от «Священной дружины», что если власти изменят свою удушающую политику, то тут же произойдет и поворот в поведении молодежи, а значит и переговоры вообще излишни. Если правительство проводить реформы не намерено, то «никому на свете не удастся ни на волос изменить настроение энтузиастов». В 1881 году к Николадзе в Тбилиси приезжал член Исполнительного Комитета Юрий Богданович, предлагавший ему редактировать за границей газету «Народной воли», но Николадзе отказался, ответив, что не приемлет террор. Посредник сказал, что полиции это известно и переговоры с двумя силами все равно начинать надо, а в случае отказа они найдут другого посредника. Николадзе позднее вспоминал: «В Петербурге меня никто основательно не знал, для всех я был там одиноким новичком, всем я был чужд. Время же было тревожное. Друг на друга все смотрели, точно травленные волки, с подозрением – не шпион ли? Не бомбоносец ли?» Николадзе обратился к знакомому писателю и журналисту Николаю Михайловскому, который давно дружил с народовольцами и помогал им деньгами. Михайловский сказал, что переговоры с властью для «Народной воли» сейчас выгодны, поскольку она сильно ослаблена многочисленными арестами: «Компромисс с правительством, как бы жалки для партии не были прямые его выгоды, все же послужит ей золотым мостом, оправданием ее продолжительного бездействия, и без того неизбежного, признанием ее воюющей державой, а главное – передышкой в трудную пору и спасением от окончательного разгрома ее последних остатков. А может, удастся выторговать и реальные улучшения в положении печати и амнистии». Михайловский, естественно, не знал о подготовке Исполнительным Комитетом военного переворота, а бездействие партии, возможно связывал с отсутствием громких террористических актов, хотя убийство военного прокурора Стрельникова в Одессе громко прозвучало в империи.

Михайловский в Харькове встретился с Верой Фигнер, которая отнеслась к переговорам скептически. Было решено никого из находящихся в России народовольцев под полицейско-дружинные переговоры не подставлять, а вести их за границей с членами Исполнительного Комитета Львом Тихомировым и Марией Ошаниной. До начала переговоров «Народная воля» потребовала освободить Чернышевского. Фигнер было совершенно права в своей скептичности. Позднее стала известна переписка «Священной дружины», в которой Николадзе без всяких оснований называли активным народовольцем, а смыслом и задачей переговоров назывались «проникновение во внутрь всех сокровений «Народной воли». Возможно, имитация работы давала «Священной дружине» более широкие возможности финансирования со стороны властей.

Николадзе устроили встречу с Воронцовым-Дашковым, который сказал ему, что в соседней комнате их разговор за портьерой слушает Александр III. Николадзе говорил два часа, высказывал мнение Исполнительного Комитета о ситуации в империи, выражая его в вежливой форме и с добавлением своих идей: «Смущавшие власть движение не вызвано искусственно, внушено не злым умыслом. Оно – продукт времени, следствие накопления недюжинных сил, не находящих себе правильного применения, а встречающих одно лишь тупое сопротивление. Эти юноши, беззаветно идущие на всевозможные жертвы, на верную смерть, даже без надежды на славу или память в потомстве (известно, что некоторые из них умирали, скрыв свои имена), вовсе не злодеи по натуре. И с таких элементов благоразумный правитель мог бы вербовать легионы героев, способных покрыть государство славой. Такие элементы всегда боролись против ретроградного правительства, чуравшегося науки и современной мысли, и так или иначе, раньше или позже, все таки обессиливали, а потом и побеждали его. Страна наша изнемогает в когтях всевозможных хищников и кулаков, обрадовавшихся тому, что правительство, обязанное сдерживать их своекорыстные инстинкты, просто некогда заниматься преследованием разных хищений, когда страна объята крамолой. Самое торжество анархических и террористических учений обусловлено полицейской травлей, доводящей до бешенства и экзальтацией натуры, вовсе не расположенные к крутым действиям. Если бы нынешние усилия правительства, направленные исключительно на то, чтобы «вырвать с корнем крамолу», и увенчались бы полнейшим успехом, если бы все без исключения террористы были разысканы, переловлены и повешены, то тогда народились бы, в других сферах и слоях, новые и новые поколения революционеров, нисколько не более безобидные, чем теперешние. Пока в нашей политической жизни условия, вызывавшие развитие крамолы, она неискоренима. Без сомнения будут передышки, будут периоды затишья, но это будут предвестники более сокрушительных невзгод».

На все предложения реформ в политической жизни, высказанные Николадзе, Воронцов-Дашков не сказал ни да, ни нет. Позднее Николадзе передали, что монархия может провести амнистию «политических преступников только во время коронации, но только в том случае, если до самой коронации «революционеры не выкинут никакой террористической штуки». В этом случае «правительство не в состоянии будет стать на путь милосердия». Если не будет покушений, амнистия будет означать искоренение крамолы и станет знаком силы и величия правительства. Воронцов-Дашков сказал, что народовольцы, находящиеся в России, не очень считаются с заграничными эмигрантами и «Священная дружина» хотела бы переговорить с представителями Исполнительного Комитета, находящегося в империи. Николадзе ответил, что из-за возможной полицейской провокации это невозможно, и он не хочет выглядеть правительственной ищейкой или даже показывать жандармам дорогу.

На втором свидании Воронцов-Дашков сказал Николадзе, что принятие предложений «Народной воли» властями было бы возможно, если бы существовала уверенность, что тогда террор прекратится, как вообще нелегальная партийная деятельность в империи. Министр императорского двора заявил, что начало политических реформ возможно, только тогда, когда власти получат точные сведения о «стремлениях революционной партии». Иначе правительство не даст никаких обязательств. Только после переговоров Николадзе с Исполнительным Комитетом власти примут политическое решение, которое будет возможно только после коронации Александра III. Воронцов-Дашков неоднократно просил Николадзе отговорить «Народную волю» от попыток покушения на коронации царя в Москве: «Будут представители держав со всего света, и России никогда не смыть позора их оскорбления». Он сказал, что для удобства переговоров, необходимо послать с Николадзе в Париж агента «Священной дружины». Литератор ответил, что не хотел бы, чтобы его миссия превратилась в сыскное поручение. Агент пусть едет, но сопровождать его на встречи с народовольцами не будет. Воронцов-Дашков заметил Николадзе: «Не забывайте одного: все наши свидания и переговоры должны остаться тайной. Я с вами не знаком и ничего вам не обещаю». Николадзе получил от Михайловского рекомендательное письмо в Женеву к Льву Тихомирову и выехал за границу.

После разговоров Николадзе и Тихомирова в Женеве, состоявших из определения, что первично, курица – власть или яйцо – революционеры, они договорились встретиться через две недели в Париже. Тихомиров сказал, что власть не сделает ни одного шага навстречу народу и беспокоит его только безопасность Александра III на безобразно и понятно для всех откладываемой и откладываемой коронации. В Париже Тихомиров в начале декабря передал Николадзе, что Исполнительный Комитет согласен не производить до коронации весной 1883 года террористических покушений при обещании властей к этому времени дать полную политическую амнистию, свободу печати, собраний и обществ и расширит земское самоуправление. Тихомиров потребовал от «Священной дружины» залога в один миллион рублей, который был бы возвращен ей после выполнения обещаний. Написанное Тихомировым заявление русской социал-революционной партии Николадзе отвез в Петербург и передал Воронцову-Дашкову. Авантюра, наконец, закончилась в середине декабря 1882 года, когда Александр III своим указом распустил «Священную дружину». Смысла в ее бесполезной работы больше не было, а договариваться с «Народной волей» власти не собирались. В результате действий официальной полиции им удалось склонить к предательству арестованного в Одессе на квартире с нелегальной народовольческой типографией штабс-капитана Сергея Дегаева, недавно введенного в состав Исполнительного Комитета по предложению Веры Фигнер, предложившей ему возглавить Военную организацию «Народной воли», готовившую государственный переворот. Весы противостояния самодержавия и Исполнительного Комитета больше не качались. Монархия, наконец, перевесила, и править поэтому ей в империи оставалось только тридцать четыре года.

В мае 1882 года Победоносцеву удалось заменить министра внутренних дел Игнатьева на Д.Толстого. Департамент полиции возглавлял В.Плеве, Отдельный корпус жандармов – Д.Оржевский. Влияние группы Победоносцева на Александра III стало безоговорочным и конкуренты в борьбе за власть в империи в лице «Священной дружины» больше были не нужны. Вокруг ее деятельности и переговоров с «Народной волей» закрутился громадный клубок интриг и провокаций с использованием поддельных писем, печатей, множественной лжи, направленных, в основном, на выманивание денег у властей на ликвидацию несуществующих угроз самодержавию. Николадзе просили лично рассказать Александру III, что Исполнительный Комитет его вот-вот убьет, Михайловского выслали из Петербурга, для передачи народовольцам направляли анонимные письма, о том, что Николадзе являлся секретным агентом полиции, согласившимся выдать их властям за большую сумму. Сами полицейские агенты нагло лгали своему начальству о безумной мощи Исполнительного Комитета, называя множество невиновных людей его агентами, например, лейб-медика Боткина и многих профессоров и ученых. При этом они всегда писали, что за информацию об Исполнительном Комитете они заплатили источникам безумные деньги, которые им потом выплачивали из МВД. Иногда за это они получали еще деньги, еще чины, еще ордена.

Близкая к Победоносцеву газета «Новое время» опубликовала выкраденные у «Священной дружины» документы и вся страна узнала о том, что существует тайное антитеррористическое общество для борьбы с революционерами, без которого правительство с ними не справится. Это был позор для монархии, говоривший открыто о ее слабости. М.Салтыков-Щедрин тут же назвал «Священную дружину» «Клубом взволнованных лоботрясов». На общество очень эффективно воздействовать страхом и смехом и над «Священной дружиной» стали просто смеяться. «Народная воля» выставлялась как не «горстка героев», а группа интриганов вымогателей, не способных больше ни на какие политические акции. Позднее после очередного политического убийства, Исполнительный Комитет заявлял: «Мы решили до появления коронационного манифеста Александра III не производить никаких наступательных действий, предоставив русскому правительству доказать русскому обществу, что правительство, и не обеспокоенное ударами революционеров, не способно ни к каким благодетельным для России мерам. Но это преднамеренное бездействие, которое, благодаря неслыханной трусливости Александра III, превзошедшей все расчеты и предположения Исполнительного Комитета, растянулось на слишком продолжительное время, начало истолковываться не только врагами, но даже некоторыми членами партии «Народной воли», как результат ослабления партии, вследствие крупных ударов, нанесенных ей перед этим. Это могло в особенности иметь место для кое-кого из тех лиц, которые могли лишь крайне недостаточно знать то, что делал или имел ввиду сделать Исполнительный комитет».

23 ноября 1882 года Победоносцев написал Александру III очередное письмо, число которых превысило уже три сотни: «Могу ли я молчать в деле, важном для чести вашего имени и для вашего, а следовательно и общего благосостояния.

Человеку, заведомо подозрительному, некоему Родзевичу, было дано разрешение издавать в Москве еженедельную газеты «Московский телеграф». Мало того, ему была предоставлена особенная привилегия. По контракту с телеграфным ведомством, ему была предоставлена в распоряжение особая проволока.

В таком привилегированном положении эта газета тотчас заявила себя самой вреднейшей из вредных в политическом отношении и, кроме того, органом и польской и социальной партии. Пользуясь проволокой, она завела самую гнусную игру сплетнями и слухами. Наконец, статьи и выходки газеты стали таковы, что и благодушное к печати главное управление по ее делам не могло терпеть. После второго предостережения и запрещения розничной продажи дано было третье предупрежденье, и в прошлом году газета была приостановлена на шесть месяцев. А так как издатель не имел своих средств и деньги на издание получал от известной партии, то можно было надеяться, что это зловредное издание не возобновится.

Я был изумлен и крайне огорчен, в начале ноября прочитав объявление, что «Телеграфу» разрешена розничная продажа и что он появился. Тогда же ему была возобновлена прежняя телеграфная привилегия. «Телеграф» сразу же заявил торжественно, что в отношении правительства он будет продолжать свою деятельность в прежнем направлении, ничего не изменяя.

В недоумении я спрашивал у графа Толстого, что это значит и он ответил: «Что же мне делать? Его взяла под свое покровительство Дружина! Ко мне приехал граф Воронцов и стал просить, заявляя, что они за него ручаются, вносят за него залог и дают ему деньги».

Слово «Дружина» продолжает оказывать и на властных в государстве лиц действие, подобное старинному «слово и дело». Всякое требование Воронцова и Шувалова принимается, как выражение воли Вашего Величества. Очевидно, что Родзевич успел подделаться под Воронцова, и вот он, человек заклейменный со своей газетой самого антиправительственного направления, теперь нагло выступает в Москве, выставляя на вид, что находится под охраной Дружины графа Воронцова, – и все это по воле Вашего величества. Деньги, которые великодушно жалуете на охранение будто бы безопасности – употребляются на искусственное поддержание самых гнусных изданий.

И все это – ни для кого не тайна, конечно, потому что сам Родзевич не держит секрета и хвалится своими связями с каким-то тайным правительством, грозящим стать сильнее явного. Что это не тайна, о том свидетельствует прилагаемая статейка из «Московских ведомостей».

Ваше величество! Вы всегда смотрели на вещи прямо и здраво. Извольте рассудить, возможно ли потерпеть такой государственный обман и такое легкомысленное соединение темных, антиправительственных сил и предприятий с именем Вашего величества. Мало того. На деньги Вашего величества совершаются такие дела, которые можно приписать или злодейскому умыслу или крайнему безумию. Не угодно ли Вашему величеству, взглянуть на распространяемые листки нового женевского революционного издания «Правда». Они должны быть в департаменте государственной полиции. Известно ли Вашему величеству, что этот гнусный и лживый листок основан и поддерживается на царские деньги Дружиною, то есть Шуваловым и К^о? Что они держат своего будто бы агента из бунтарей, который смеется над ними, получая ваши деньги? И всё это не секрет, всё это известно и в Женеве, и в Париже, и в Москве, и в Петербурге, и всё это возбуждает у православных русских ужас и страх, а у иностранцев и доморощенных врагов – злобную насмешку.

Ваше величество! Вам не известно, что эти люди делают. Одни из них, как главная пружина Шувалов, безумцы, одержимые бесом политического честолюбия, а это страшный бес; другие, как Воронцов, ничего не понимают. И этим людям дана власть повелевать, производить аресты, требовать насильственных мер, составлять политические совещания, – и в силу какого-то рокового обмана их бездумные действия и их агентов принимаются за выражение Воли Вашего величества.

Некоторые из них уже потеряли голову и предъявляют к установленным властям такие дерзкие и наглые претензии, что власти в недоумении останавливаются и спрашивают себя, где же, наконец, власть? Я знаю, что вследствие этих выходок отношения между правительством дружины и вашим законным правительством до того обострились, что вскоре законные представители власти признают своё положение в государстве невозможным.

Верьте моему прямому слову: если такое положение в государстве, подобное какому-то кошмару, ещё продлится, вам лично и августейшему вашему семейству угрожает великая опасность. Около вас составится заговор, против которого преданные вам люди, сбитые с толку, окажутся бессильными. Пока ещё не поздно, это положение надо прекратить, во что бы то ни стало, решительными мерами. Время страшное, и враг не дремлет. Теперь, озираясь вокруг, я убеждаюсь больше и больше, – что как бы ни была опасность Вашему величеству от злодеев – заговорщиков, – ещё серьёзнее опасность от Дружины».

Через три дня после получения этого письма Александр III распорядился распустить «Священную дружину» и передать её дела в департамент полиции Министерства внутренних дел. Авантюра, переходящая в аферу, и наоборот, закончилась как обычно во властных структурах Российской империи XIX века.

Выдающимся интриганом и провокатором был не только оставшийся в одиночестве у трона Победоносцев. Полицейская операция, проводимая в отношении «Народной воли» Георгием Судейкиным, превзошла всё, что делали провокаторы в империи до 20 декабря 1882 года.

Смоленский дворянин Георгий Судейкин окончил в родном городе юнкерское училище, шесть лет прослужил в армии и в июне 1878 года был принят в Отдельный корпус жандармов. Двадцативосьмилетний капитан Судейкин заменил в Киеве зарезанного революционерами капитана Гейкинга, любимца начальника жандармского управления. За время его работы в Киеве восемь подпольщиков были повешены, семьдесят осуждены за государственные преступления и девяносто – высланы без суда. Судейкин внедрил в группу бунтарей Валериана Осинского провокаторшу, и арестовал всех во время общего собрания, лично застрелив при этом несколько человек. Осинский и два его товарища были повешены и это послужило одним из главных поводов для создания «Народной воли». За успехи в службе Судейкин был переведён в Петербург для службы в ведомстве столичного обер-полицмейстера. Здесь он начал тотальное внедрение секретных сотрудников полиции не только в революционную, но и в оппозиционную среду, в университет, в газеты и журналы, активно вербовал провокаторов во всех слоях общества, соблазняя людей деньгами, льготами и словами: «Правительство желает мира с революционерами и готовит большие реформы. Нужно, чтобы революционеры не препятствовали власти». До него петербургская полиция действовала с помощью массовых обысков и многочисленных арестов. Судейкин изучил методы работы ведущих полиций мира, особенно французской и английской. Судейкин начал создавать систему политического сыска в империи, основой которой стала работа провокаторов в революционной среде. Он собирал информацию о подпольщиках, о нелегальных собраниях, о студенческих и рабочих сходках с помощью секретных сотрудников и наружного наблюдения. После прихода к власти Александр III назначил его руководителем Петербургского охранного отделения, придумав для него должность особого инспектора секретной полиции и оперативно подчинил ему жандармов Петербурга, Москвы, Киева, Харькова, и полицию Одессы и Херсона. Вскоре оппозиция стала называть империю царством провокаций, а народовольцы наградили Судейкина титулом «гений сыска».