Текст книги "Преодоление безразличия. Нахождение смысла во время перемен"

Но бывают и исключения. Одно из них мы рассмотрим, потому что оно показывает разницу между предметными чувствами и чувствами-состояниями. Есть тяжелые случаи, когда скорбь полностью овладевает человеком и становится настолько невыносимой, что страдающий обращается к психологу или психотерапевту. Но как помочь, если скорбь больше, чем чувство? Если она говорит о том, что утраченную ценность никто не вернет обратно? Практика показывает, что, как правило, со скорбящими можно контактировать, только если говорить о предмете их любви, и только это может стать их спасением, если существует угроза, что в своей скорби они совсем отстранятся от жизни. Вот пример из практики Виктора Франкла, который он часто приводил на лекциях:

Ко мне обратился один пожилой практикующий врач. Год назад умерла его обожаемая жена, и он не мог справиться с потерей. Я спросил глубоко подавленного пациента, думал ли он о том, что было бы, если бы он сам умер раньше жены. «Это было бы ужасно, – ответил он, – моя жена была бы в отчаянии». Тут мне нужно было всего лишь обратить на это его внимание: «Видите, вы уберегли от этого свою жену, но ценой того, что это вы скорбите по ней». В тот момент его страдание обрело смысл: смысл жертвы. В судьбе совсем ничего нельзя было изменить, но установка поменялась.[69]69
  Frankl, V. E. (1985). Der Mensch vor der Frage nach dem Sinn. (Человек перед вопросом о смысле.) München: Piper, 83 f.


[Закрыть]

Насущный и трагичный вопрос «Почему мне приходится так сильно тосковать по жене?» находит предметный, интенциональный ответ: «Ради вашей жены. Это последнее и лучшее, что вы можете для нее сделать». Действительно, такую жертву мы готовы принести ради нашей любви и, возможно, только ради любви. Любовь (как показывает пример) может даже преодолевать временные и пространственные границы. Она может оставаться выражением доброты и согласия, даже когда нас лишили любимого человека. Ее не только нельзя убрать из прошлого, то есть аннулировать, так как она навсегда записана в нашей книге жизни, – но она может существовать и после того, как любимый человек ушел. И точно так же как она раскрывает лучшее в нас и в ситуации, когда любимый человек жив, любовь привносит в нашу скорбь по меньшей мере утешение все еще существующей связи. Мы снова видим, какой благотворной может быть ориентация на экзистенциальные законы даже тогда, когда все другие модели (связанные с достижением приятных состояний) давно перестали действовать. Ничто не отменяется, не оправдывается, не умалчивается, и при этом переживание скорби входит в более широкий контекст ценностей, который человек признает и с которым он согласен: я все еще могу сделать кое-что для своей любви; она не уходит в небытие, я сохраняю ее.

Мы видим, что направленность на предмет ведет нас, с одной стороны, к гармоничной жизни, а с другой стороны, в непосредственной скорби, к возможности найти нечто настоящее и ценное в событиях, в начале по большей части не имевших смысла. Ради этого настоящего и ценного мы готовы смириться со страданием и скорбью. Ради кого-то или чего-то, находящегося вне нас самих, мы сможем вынести неизбежное страдание и при этом не сломаться. Однако мы не сможем этого сделать ради самих себя. Мы можем подарить наши добрые, благие пожелания и любовь тем, с кем простились. Это не избавит нас от скорби, но сделает ее предметом заботу и поможет не погрузиться до конца в страдание. Достойный человека выход из состояния оцепенения не в том, чтобы «думать лишь о себе» и концентрироваться на себе, а в том, чтобы не переставать помнить о любимом человеке. И это то, что связывает нас с жизнью. Фиксация на себе отделяет нас от жизни, и, как следствие, наше счастье и наше страдание тоже мельчают. Мы вновь приходим к тому же выводу: наше счастье растет вместе с нашей открытостью жизни и способностью мужественно справляться со страданием, не давая ему сломать нас. Настоящее счастье и самореализация непременно связаны с дружественными отношениями с жизнью, о которых мы уже говорили.

Итак, направленность на предмет сохраняет Я и дает ему больше сил и в счастье, и в страдании, потому что связывает его с основаниями, благодаря которым оно справляется лучше, чем если бы было в одиночестве. Этот вывод контрастирует с заключениями провизорной позиции временного существования, изложенными в начале книги. Наши размышления начались с установления факта, что Я эпохи постмодерна не особо счастливо – и, хотя оно живет в достатке, в мирное время, имеет больше возможностей, чем любое предыдущее поколение, оно все же не знает, что с собой делать.

В процессе наших поисков мы выяснили многое о том, к чему Я может и должно обратиться и почему это хорошо. Рассмотрев и проанализировав в предыдущих главах идеализм Я, его свободу, ориентацию на смысл, жизнерадостность, ответственность, любовь, страдание, а также Я как объект любви, мы сравнительно мало говорили о нем самом. Теперь, поскольку мы рассматривали прощание с вещами и людьми, которые продолжают жить в любви Я, мы наконец обратим свой взор на само Я и на то, как оно себя воспринимает, ощущает, как может стать сильнее, раскрыться и снова обрести идеализм и свое предназначение.

Уверенность в себе и самооценка

Для начала рассмотрим Я на основании различия понятийной пары направленности на состояние и на объект. Самооценка и ее ощущение – этим понятиям современная популярная литература по психологии уделяет особенно много внимания.

Сегодня для психологии не секрет, что хорошо развитая уверенность в себе помогает в карьере и отношениях. В то же время многие люди страдают от действительно низкой или субъективно низкой самооценки. Иначе как объяснить, что ежегодно публикуются сотни книг по теме самопомощи, которые обещают, что помогут читателю развить «здоровую» самооценку. Если посмотреть, что предлагают эти книги, в них обнаружатся более-менее различные вариации одного и того же простого и часто повторяемого совета: они пишут, что нужно часто говорить себе: «Я чувствую себя хорошо и уверенно», нужно требовать для себя пространство, занимать его, и вскоре чувство уверенности придет само. Другими словами, совет таков: нужно думать и чувствовать так, будто ты уже имеешь хорошую самооценку, и тогда она сама по себе разовьется. То есть нужно осознанно решиться и поверить в себя.

Призыв «поверь в себя» кажется подозрительным, поскольку тут требуется нечто такое, чего, как мы видели, нельзя потребовать. Мы видели, что веру нельзя вызвать насильно, даже если у нас есть на то хорошие основания. В данном случае основанием является стремление обрести уверенность в себе. Призыв «поверь в себя» противоречив уже потому, что само это стремление может основываться только на недостаточной уверенности в себе. Если у кого-то высокая самооценка, то у него нет основания желать ее, тем более покупать книги или посещать семинары по этой теме.

Этот простой призыв поверить в себя, если учесть наши предыдущие выводы, так просто не сработает. Кроме того, даже если мы добьемся успеха, это требуемое для себя и внушенное себе чувство высокой самооценки (то есть направленное на состояние) не будет иметь объективного коррелята и будет исходить из одних только пожеланий.

На эту тему есть интересный пример бытового феномена, который большинству должен быть знаком. Поскольку у него нет названия, определим его как «полосу социального успеха». Ты находишься в группе людей, которых еще не знаешь, и случайно становишься в ней успешным. Разговор клеится, все смеются над твоими шутками, все думают, что ты очень оригинален. Ты нравишься людям, и они думают о тебе лучше, чем ты сам думаешь о себе. Возможно, они видят в тебе то, чего вообще нет. Но поскольку это очень приятно, ты какое-то время подыгрываешь им. Потом все расходятся. По дороге домой блеск медленно тускнеет, и знакомое ощущение Я возвращается. Не то чтобы все было плохо – что-то в жизни удалось, но ты не столь хорош, как тебя видели этим вечером. Ты это знаешь, но это не так уж мешает. Постепенно ты становишься самим собой – и это момент большой честности: когда ты наедине с собой, тебе не нужно изображать перед другими кого-то, кем ты не являешься. Когда ты наедине со своими вопросами, смотришь в глаза своему отражению в окне вагона, ты предстаешь перед собой таким, каким себя знаешь. Не то чтобы это было неприятно – напротив. Это прекрасное чувство – быть собой. В эти мгновения мы переживаем настоящую свободу: мы не строим иллюзий относительно себя, не играем сами с собой, не притворяемся, мы можем наслаждаться этим состоянием и без напряжения радоваться ему.

Такой опыт также сообщает нам: мы не только должны стать тем, кем хотим, можем и обязаны стать, но нам также можно иногда быть самими собой и ценить это. Без требований, не оглядываясь на реакцию других, на то, чего они от нас ожидают, что о нас думают, а также не отрицая свои недостатки и не переоценивая достоинства, – в этот момент мы являемся осознанной, свободной личностью. Быть самим собой, быть Я – это уже невероятная награда.

Возможно, ситуации, когда мы получаем завышенную оценку, имеют такое благотворное влияние, потому что мы видим контраст между тем, кем являемся, и тем, кем представляемся другим. Это хорошо воздействует на нас, по меньшей мере расслабляет, если мы честны с собой, не притворяемся и просто наслаждаемся собственным обществом, без необходимости объяснять что-то и давать это делать другим.

Однако положительный образ, который мы получаем напрокат, когда нас переоценивают, на самом деле не является положительным: это тоже искушение злом. Если нас недооценивают, нам проще сбросить этот взятый на время образ, потому что мы не хотим им пользоваться. Но неважно, переоценивают нас или недооценивают, эти временные и используемые для игры образы не будут играть особой роли с точки зрения будущего, если мы осознаем, что мы также хотим быть самими собой. Когда мы просто находимся наедине с собой, нам становится ясно, что с точки зрения будущего не имеет смысла и неправильно тратить время на попытки казаться другим – кем-то, кем мы, возможно, хотим быть, но вовсе не являемся.

Тем не менее мы можем услышать и прочитать советы о том, как внушить себе хорошую самооценку с помощью специальных техник, и такие советы, как мы уже говорили, встречаются довольно часто. Но главные вопросы: работает ли этот метод и как он показывает себя по отношению к реальности – долгое время оставались без ответа.

Наша рабочая группа в Университете Вены недавно предприняла попытку (по нашим данным, первую) исследовать подробнее психологическую эффективность таких позитивных разговоров с собой[70]70
  Batthyany, A.; Lewin, R. (2017; готовится к изданию). Paradoxical Effects of Self-Esteem Support Programs. Logotherapy and Existential Analysis. Proceedings of the Viktor Frankl Institute. Vol. 2. New York: Springer.


[Закрыть].

Нас интересовало, прежде всего, работает ли такая программа вообще: можно ли поднять свою самооценку внушением? Ответ оказался поразительным. По сравнению с контрольной группой, у испытуемых, которые на протяжении 20 минут внушали себе, что они в себе уверены, уровень самооценки сначала значительно повысился. Программа работала, как ей полагалось. Однако «терапевтический успех» не продержался дольше четверти часа. Удивительно, но уже спустя четверть часа уверенность наших испытуемых в себе стала значительно меньше, возник большой отрыв от контрольной группы, и в итоге уровень самооценки упал до уровня самооценки депрессивных пациентов.

Этот процесс мы смогли объяснить только в дальнейшем исследовании на основе так называемых протоколов идей: испытуемые в терапевтической группе на самом деле смогли внушить себе более высокую самооценку, но вскоре после этого у них начался контролируемый процесс осмысления. С одной стороны, они были воодушевлены своей высокой самооценкой, с другой стороны, спрашивали себя (и не случайно, так как они в качестве испытуемых были особенно склонны к рефлексии собственных переживаний), чем обосновано повышение уровня их самооценки. Далее анализы показали, что испытуемые не только спрашивали о причинах, но и задавались вопросом, обоснована ли их уверенность в себе и можно ли ее вообще обосновать.

Парадокс заключается в том, что испытуемые вспоминали то, чего они хотели добиться, но не добились, и их мнение о себе оказалось необоснованным, то есть основанным лишь на самовнушении. Эта пропасть между реальностью и самовнушением привела к исчезновению всей самовнушенной уверенности[71]71
  Batthyаny, A. (2015). Paradoxe Effekte von positiven Selbstgesprächen und Selbstwert-Affirmationen: Rebound-Phänomen oder kontrollierter Prozess? Доклад на 2-й Конференции по философии и психологии: Личность – окружающий мир – ответственность, Frankfurt/Main, Mai 2015.


[Закрыть].

Хотя мы и допускаем, что длительность и масштаб психологических последствий, которые возникли в процессе пробуждения из состояния «транса», порожденного повышением самооценки, частично были вызваны экспериментальной ситуацией, – но каждому рациональному и зрелому человеку можно пожелать периодически задаваться вопросом, насколько обоснована и обоснована ли вообще его самооценка, то есть готов ли он честно встретиться с самим собой после «полосы социального успеха».

В любом случае, данные результаты вновь демонстрируют: чувство самооценки, направленное на состояние, и предметное знание о самооценке – это два разных явления. Первое абсолютно замкнуто на себе и, таким образом, никак не обосновано, оно просто ощущается человеком. Это лишь определенное настроение (в данном случае – вызванное самовнушением), такое же мимолетное, как и любое настроение. В свою очередь, предметное знание о самооценке имеет гарантированный объективный коррелят: вот достояние моей жизни, которое осуществилось благодаря мне и которое войдет в мой жизненный итог, и поэтому я нахожусь в согласии с самим собой. Такое положительное знание о самооценке отличается тем, что исходит из предметной сущности: мы ценим себя, имея для этого конкретное, объективное основание.

Процесс развития двух типов ощущений самооценки во времени еще точнее показывает, чем они различаются. Ощущение самооценки как чувство-состояние просто проходит со временем или когда теряет свою функцию, и его сменяют другие чувства. Как и всякое настроение, оно по своей природе преходяще. Настроение, определяющее наше стремление к признанию и наше ощущение самооценки, приходит и уходит, как и его причины: иногда мы чувствуем себя хорошо, иногда нет; иногда получаем от других признание, которое повышает нашу самооценку, но чаще не получаем.

Положительное предметное знание о самооценке также временно, но основание этой временности существенное иное. Оно временно, потому что основания меняются. Иногда мы делаем вещи, которые не ведут к тому, чтобы мы могли соответствовать нашим ценностям или требованиям жизни. Мы признаем, что то или иное действие или решение представляет нас перед нашей совестью в плохом свете. В такие моменты мы не можем быть полностью удовлетворенными своими решениями и действиями и довольными собой. Решающее значение здесь будет иметь активность, которая характеризует как приобретение самооценки, так и ее потерю. Знание о самооценке – это не просто ощущение, мы его заслуживаем, и, если оно сойдет на нет и потеряется, это тоже будет зависеть от нас, потому что мы не можем навсегда остановиться на достигнутом.

Фатальным в переменчивых настроениях или ощущении самооценки, которая зависит от реакции других, является то, что именно эта зависимость мешает человеку свободно и самостоятельно применять свои способности. Ведь если он зацикливается на себе и цепляется за вопрос, что о нем думают и говорят другие, то он может оказаться слеп к многочисленным возможностям, реализовав которые мог бы создать более серьезную, реалистичную, предметную основу для осознания ценности своего Я независимо от того, что говорят, ожидают и думают другие.

Кроме того, как правило, именно человек, который в поиске признания окружает себя, к примеру, статусными символами, чтобы показать, что он «не абы кто», и реагирует агрессивно или самоуничижительно на справедливую критику или обычные жизненные неудачи, – именно такой человек из-за всего этого получает меньше внимания и признания окружающих.

Часто он кажется незрелым, ненастоящим, предсказуемым, его намерения можно легко угадать. Таков он для других, но не для самого себя. И в этой ситуации стремление лишь к ощущению более высокой самооценки ведет к противоположному результату.

Посмотрим, готовы ли люди отказаться от обычных радостей жизни из-за своего отчаянного стремления к деньгам, славе, уважению и признанию, ведь вся их вселенная ограничивается только желанным объектом «признание». Нередко, концентрируясь исключительно или слишком сильно на удовлетворении какой-то своей потребности, человек вступает в конфликт с другими людьми (даже если он просто не видит их желаний). Это дает нам понять, что непосредственное стремление к приятному ощущению своей самоценности не способно раскрывать в человеке лучшее. Однако такое поведение легко погружает человека в неудовлетворенность, пустоту и несчастье либо ощущение зависимости от требований других или ощущение одиночества. Или же человек будет чувствовать, что другие его недооценивают, так как не готовы выражать ему заслуженную благодарность.

Наконец, в попытке вести себя так, чтобы заслужить признание и повысить самооценку, есть нечто глубоко неискреннее и в итоге снова эгоистичное. Эгоистично совершать «хорошие» действия не потому, что они хорошие и правильные, а потому, что приятно получать за них признание. Родители, надежные друзья или люди, оказывающие профессиональную помощь, в идеале реализуют свою готовность помочь ради других людей, а не потому, что они реализуют себя и хотят заслужить самооценку повыше. Было бы неуместно говорить о самозабвении и отзывчивости, если бы действующие лица были больше заинтересованы в себе и самореализации, чем в человеке, которому они помогают.

Все это можно было бы подвести под ключевое понятие экзистенциального заблуждения, так как спорны здесь не только методы и результаты, но и мотивы. И мотивы нисколько не становятся лучше, если видеть всю неискренность, в которой живет тот, кто говорит, что делает нечто ради других, а на самом деле шантажирует их, чтобы добиться признания, которое и является истинным мотивом его действий.

И здесь мы снова видим, что жизненная позиция, направленная на достижение желаемых состояний, постоянные мысли о себе, упорная концентрация на том, что человек чувствует, сколько получает, что о нем думают другие, – все эти избитые советы из бестселлеров по психологии звучат куда лучше, чем они на самом деле есть. В долгосрочной перспективе они в лучшем случае бесполезны, а в худшем ведут к неискренней жизни, когда человеку безразлично почти все, кроме него самого. Для уверенности в себе действует то же правило, что и для дружбы, любви, надежды, счастья и веры: к ним нет окольного пути; путь к желанному состоянию ведет через осмысленное участие в жизни. В качестве побочного эффекта мир обогащается благодаря нашему участию в нем, и мы можем обнаружить более драгоценное сокровище, чем любое чувственное состояние. Об этом рассказывает притча Элизабет Лукас.

Представим себе юношу, который встречает пожилую женщину, несущую большую корзину с грушами. Юноша видит сочные спелые груши, он с удовольствием съел бы одну из них. Он думает, что женщина точно подарит ему пару груш, если он предложит отнести ее корзину домой. Так и происходит: он избавляет ее от тяжелого груза, и она готова отблагодарить его. Все в порядке. Хотя мотив юноши не был абсолютно бескорыстным, все же он совершил достойный поступок, и это лучше, чем если бы он не помог пожилой женщине. Его наградой кроме пары груш будет также повышение самооценки. Это было умно, и его план удался. Теперь представим себе другого юношу, который тоже встречает пожилую женщину с корзиной груш, но с самого начала он видит не груши, а саму женщину. Он замечает, как тяжело ей тащить корзину и как она мучается. Юноше открывается смысл этого момента – он заключается в том, что молодой человек может применить свои силы там, где они нужны. Он тоже предлагает женщине отнести корзину, делает это и получает пару груш. Что получает в награду второй юноша? Он соприкоснулся с «самой ценностью», с человечным, с осмысленным. Эта ценность присутствовала в его готовности помочь независимо от того, получил бы он что-то за это или нет. Поэтому он приобретает не только повышение самоценности, но и прежде всего повышение жизненной ценности благодаря знанию об осмысленности своей экзистенции. Если первый юноша, потирая руки, говорит: «Это мне удалось!», то второй находит удовлетворение в мысли: «Хорошо, что я там был»[72]72
  Lukas, E. (2000). Rendezvous mit dem Leben. München: Kösel, 46 f. (Свидание с жизнью.)


[Закрыть].

Эта история показывает, что, когда человек говорит: «Хорошо, что я там был» или «Хорошо, что я здесь оказался», – это форма переживания самоценности, которая питается не собственническим интересом, а знанием об осуществлении смысла. Благодаря связи с объективным благом самооценка не зависит от субъективных настроений, а также от случайно полученного или неполученного признания.

Притча показывает, что результаты наших действий, если они ориентированы на смысл, а не на нас, защищены в своей ценностной полноте, то есть находятся «в безопасности». Лукас замечает, что эта связь станет более очевидной, если мы придумаем другие финалы этой истории. Представим, что пожилая женщина отблагодарила юношу, но не дала ему груш. Разве тогда первому юноше не пришлось бы признать, что он зря старался, так как его план не удался? Разве тогда его самооценка не стала бы ниже, так как он не достиг блага (для себя), а только потратил силы и неверно оценил ситуацию? Иными словами, даже то хорошее, что он сделал (оказал помощь тому, кто в ней нуждался), он объявил бы впоследствии ничтожным и ошибочным. При ориентации на состояние (фиксации на себе) ценность или отсутствие ценности наших действий зависит исключительно от того, что мы при этом ощущаем. Мы снова возвращаемся к пространству между полюсами удовольствия и неудовольствия.

На самом деле, если бы в этой притче о грушах речь шла только об удовольствии и неудовольствии, могло бы оказаться, что юноша украл пару груш из корзины, пока нес ее. В этом случае его план удался бы, и он мог бы сказать себе: «Я это хорошо сделал». Но едва ли самоценность получит дополнительную подпитку в ситуации, когда пожилую женщину обкрадывают, даже если при этом помогли и даже если украли что-то незначительное.

Совсем другая ситуация с юношей, который помог женщине, потому что с самого начала увидел ее потребность и свои свободные силы. Результат его действия не изменится и тогда, когда женщина не даст ему груш в знак благодарности. Хорошо, что он там был. Это знание не зависит от реакции других. Этот результат защищен ценностью его действий, а не тем, какую форму имела реакция других.

Иными словами, результат обоснован своей направленностью на предмет и фактом реализации возможности смысла. Никакая инстанция не может отменить его или объявить недействительным, при этом не важно, есть ли благодарность и признание или нет. Мы помним: то, что мы транслируем в мир, является нашим. То, что мы получаем, дается нам во временное пользование. Снова подтверждается: действия, ориентированные на ценность, смысл и предмет, не могут быть проигрышными, они имеют лишь преимущества – долговременные и кратковременные. Человек, который с чистой совестью и честно может утверждать: «Хорошо, что я там был» или «Хорошо, что я здесь оказался», не зависит от того, что говорят или дают ему другие. Основание его мировосприятия и восприятия его Я защищено тем, что он заметил, уловил и реализовал смысл настоящего момента[73]73
  Там же.


[Закрыть].

Эта идея об отношении между смыслом, усилиями и наградой очень актуальна касаемо наших ежедневных действий и особенно в отношении распространенной сегодня проблемы синдрома выгорания. Исследования показывают, что синдром выгорания основывается не только на том, что кто-то интенсивно занимается чем-либо. Большее значение имеет вопрос, почему и для чего человек вкладывает свои силы в это занятие, и, прежде всего, удается ли ему добиться своего (аналогично первому юноше из притчи)[74]74
  Shanafelt, T. D. (2009). Enhancing Meaning in Work: A Prescription for Preventing Physician Burnout and promoting Patient-Centered Care. Journal of the American Medical Association, 302 (12), 1338–134.


[Закрыть].

Например, в клиниках регулярно наблюдается такое явление: за несколько месяцев до назначения новой старшей сестры, медсестры, главврача или руководителя отделения некоторые сотрудники обнаруживают особое рвение и усердие, которые ранее не были им свойственны. Они работают с большей отдачей, уделяют больше времени своим пациентам, снова тщательно ведут заброшенные отчеты, остаются у кровати больного дольше, чем это необходимо, находят утешающие или подбадривающие слова для пациентов и сотрудников и т. д. Короче говоря, они демонстрируют полное и добросовестное применение собственных сил и способностей, и это дает право утверждать, что в своей профессии они нашли истинное призвание. Но вскоре после того, как объявляют человека, который займет пост старшей сестры, сестры отделения или главврача, у тех сотрудников, которых не повысили в должности, наблюдаются состояния, близкие к выгоранию. Это странно уже потому, что до этого, судя по их поведению, можно было прийти к выводу, что они удовлетворены и воодушевлены своей работой и что их призвание является важным и надежным источником их жизненного счастья[75]75
  Tei, S., et al. (2015). Sense of Meaning in Work and Risk of Burnout among Medical Professionals. Psychiatry and Clinical Neurosciences, 69 (2), 123–124.


[Закрыть].

Очевидно, что в данном случае происходит вот что: дело оказывается не в призвании, а в том, что расчет этих людей не оправдался. Их самоотдача не была посвящена коллегам или пациентам. Это была игра, чтобы получить повышение. Если бы они получили желаемое назначение, их работа была бы оправдана. И уровень синдрома выгорания не слишком бы вырос, если только человек не израсходовал бы все свои силы и возможности вопреки смыслу. Но когда расчет не оправдался, человеку кажется, что все его действия, вся переработка и дополнительные усилия были бессмысленными. И вместе с этим осознанием приходит кризис. Он зависит не только от объективной затраты сил (и не только в этой ситуации), не только от количества дел, но прежде всего от мотива действий человека. От мотива зависит, выбиваемся ли мы из сил или необходимые силы поступают к нам благодаря знанию, что наши действия приносят благо – не только нам, но и миру, обогащая его (ранее мы уже говорили о необычной экономике духовного).

Таким образом, парадокс человеческого бытия состоит в том, что, если мы способны позабыть себя и посвятить себя осмысленной задаче, мы наполняемся силами для ее выполнения. И наоборот, жизнь, в которой на первом месте стоят чувства-состояния, не настолько мягка и доброжелательна к человеку, как может казаться. Такая жизненная позиция отнимает у нас силы, которые предоставлены нам в распоряжение в той мере, в которой мы готовы принимать в ней участие и преодолевать зацикленность на самих себе.