Текст книги "Приказано не умирать"

Сорокалетний с круглой проплешиной на голове Семен Козлов, с виду неторопливый увалень, оказался водителем первоклассным, и человеком незлобивым. Он умело держался вслед за «виллисом» комдива, даже на раскисшей дороге, по ночам устранял неполадки и был готов к выезду в любую минуту. Просил капитана только об одном, называть его не по фамилии, а по имени.

Цукан, когда узнал об этом, тут же во время обеда предложил:

– А ты, Семен, женись на Соловьевой. По закону имеешь право взять ее фамилию.

– Выдумаешь, Аркаша. Девке двадцать лет, а у меня голова лысая.

– Так девки не за голову любят, а за другие места…

Все расхохотались и в том числе Света Соловьева, курносая конопатая девушка с широкими бедрами, созданная самой природой для обильного деторождения. Подыгрывая Цукану, она подсела к Козлову:

– Так что, Семен, не хочешь на мне жениться? Обижаешь. Я тебе паричок бы сшила…

Веселились недолго. Цукана окликнул ординарец комдива. Следом прибежал запыхавшийся капитан Чижов с новым маршрутом движения. Дивизия упорно продвигалась на запад…

В Белоруссии армия увязла в грязи. Немцы снова отчаянно огрызались, переходили в контратаки с помощью бронетехники.

Апрель, время весенней распутицы, тяжелый месяц для боевых действий. Перед частями дивизии поставили задачу расширить прорыв фронта в направлении города Полоцка. Марш в условиях бездорожья. Десятки тысяч ног, колес и гусениц впереди прошедших частей круто замесили глинистое тесто на протяжении десятков километров. Солдаты и кони месили грязь по обочинам. Машины и арттягачи вязли по самые трубы в желто-сером море. В грязи попадались трупы лошадей, брошенные повозки, ящики со снарядами. В низинах войсковые колонны стояли в несколько рядов, прикованные к земле, в мертвом оцепенении. Спасала густая облачность, она не позволяла немецкой авиации наносить бомбовые удары.

Этот апрельский марш по Белоруссии как бесконечный кошмар преследовал Маторина долгое время из-за того, что тут ты бессилен и не можешь ничего изменить.

Глава 22. Полоцк

Дивизия в составе 4-й ударной армии подошла к Полоцку у пересечения Витебского шоссе с рекой Полота. В бинокль можно было рассмотреть полуразрушенный Софийский собор, развалины древней крепостной стены.

– Полоцк древнее Москвы лет на двести, – сказал Назаров, удивляя в очередной раз своей осведомленностью. – Под поляками был и под литовцами, а теперь вот под немцами.

– Серьезно они здесь окопались. Перекрыли дороги на Даугавпилс, – оторвавшись от окуляров стереотрубы, посетовал Маторин.

Преследовать противника дивизии приходилось днем и ночью. Впереди двигался разведбат майора Шулякова. Капитан Жарьков со своей группой первым вышел к мосту через Полоту. Немецкие саперы частично взорвали один из пролетов, но что-то у них не заладилось, и они полезли по фермам, чтобы заложить толовые шашки. Одного немца разведчики подстрелили сразу, второй спрыгнул с моста в реку. С противоположного берега запоздало открыли пулеметный огонь. Разведчики ушли под мост. Низом, по опорам и фермам моста, перебрались на противоположный берег. Пулеметчиков, прикрывавших саперов, закидали гранатами. Жарьков по рации передал координаты береговой немецкой батареи, запросил войсковую поддержку.

Подполковник Винченко отправил на помощь разведчикам штурмовую группу во главе с ротным командиром, подтянул полковую артиллерию на прямую наводку. На отвоеванном плацдарме завязался ближний бой. Маторину удалось по рации связаться с командующим армией. Все понимали значение уцелевшего моста под Полоцком. Штурмовики уже заходили в боевом развороте на береговую полосу, когда отделение огнеметчиков под прикрытием танков Т-2 сумело подойти к пехотинцам из полка Виниченко, так и не успевшим окопаться возле пулеметного гнезда.

Бойцы горящими факелами скатывались по обрыву к реке. Уцелел только тот, кто сумел спрыгнуть в реку. Капитана Жарькова выловил солдат из транспортной роты южнее моста, когда полез в реку, чтоб долить воды в радиатор. Капитан находился в бессознательном состоянии. Водитель выволок его на берег и тут же, не дожидаясь санитаров, отвез на полуторке в медсанбат.

– Непотопляемый и несжигаемый Жарьков! – шутили офицеры, не скрывая своего восхищения, пусть это и не было принято здесь, на передовой, в стрелковой дивизии, где каждый полковой старожил считался везунчиком и героем. Жарьков отделался легким ранением и ожогом руки.

По данным контрразведки немцы сосредоточили в Полоцке 11 пехотных дивизий, охранные и полицейские батальоны. Командующий Прибалтийским фронтом остановил наступление, понимая, что по весенней распутице без серьезной подготовки такой укрепрайон, рассеченный надвое Северной Двиной, с ходу взять невозможно: тылы отстали, войска измучены.

Цукан стоял в очереди у полевой кухни, когда его окликнул адъютант Ивашов:

– Срочно к комдиву! Едем в штаб армии.

– Петро, кинь хоть полчерпака. Сто лет не ел борща настоящего, – взмолился Цукан. Он бежал к машине, стараясь не расплескать горячее варево, и думал привычно, что у Ивашова всегда «срочно», а пока соберутся, можно успеть борщ похлебать.

Комдив издали заметил, как сноровисто Аркадий орудует ложкой, не поднимая глаз, и не удержался, пошутил:

– Сразу видно – настоящий боец, ложка мелькает, как пропеллер.

– Так третий день без горячей пищи. Вчера до позднего вечера с Назаровым по штабам. Сегодня опять «срочно».

– Хороший ты мужик, капитан. А подчиненных не уважаешь. Упадет наш Цукан в голодный обморок по дороге, что будем делать? – полушутя, полусерьезно выговаривал Маторин по дороге на Козькино, где располагался штаб армии.

Ивашов адъютантом стал временно, вместо выбывшего по ранению капитана Завадского, с которым Цукан подружился с первого дня и обучал в свободное время шоферскому искусству. А Завадский – отличный стрелок, бравший в училище призы, показывал приемы рукопашного боя и стрельбы из различных видов оружия. Он тяготился должностью адъютанта, просился назад в стрелковый полк, что Назарову казалось глупостью, и он, каждый раз осаживал капитана: «Успеешь еще по траншеям набегаться. Вникай. Такой бесценный командирский опыт».

Капитану Ивашову в мае исполнилось сорок два года, он хорошо знал штабную работу на уровне заместителя в строго отведенных рамках, но казался каким-то гладким, как полированный стол и туповатым. Все думали, что он не задержится у деятельного, напористого Маторина. Остался.

– У Ивашова исключительный дар наблюдателя! – похвалил его в присутствии штабных офицеров Маторин. Они удивленно переглянулись, ожидая возможности похохмить. – Он может часами вести наблюдение за противником, не обращая внимания на разрывы снарядов.

Моторин, умевший хорошо анализировать полученную информацию, восхищался Ивашовым неслучайно. Адъютант отмечал в журнале такие важные подробности, которые ускользали от взгляда других наблюдателей.

В штабе армии встретили приветливо. Правда, состав собравшихся офицеров удивил Маторина и насторожил: начальник особого отдела, контразведчики, начштаба, командир корпуса генерал Гиагинский и пожилой человек в кителе без знаков различия.

Первым докладывал начальник особого отдела. Он представил человека в штатском:

– Начальник партизанского штаба Романов. В Витебской области на оккупированной территории существует Полоцко-Лепельская партизанская зона с центром в поселке Ушачи. Штаб расположен в районе льнозавода и объединяет семнадцать партизанских бригад и отрядов общей численностью около двадцати тысяч человек. В штабе приняли решение начать активные действия по уничтожению коммуникаций, чтобы помочь войскам Красной армии. Об успешных действиях партизан доложили лично товарищу Сталину, и он дал поручение Прибалтийскому фронту помочь партизанам. Из-за погодных условий, жесткого сопротивления немцев, подтянувших к Полоцку свежие дивизии, создав, как вы знаете глубоко эшелонированную оборону, наступление Прибалтийского и Белорусского фронтов затормозилось.

Фашисты, взбешенные тем, что потеряли полный контроль над важнейшей дорогой Полоцк – Минск, организовали против партизан крупномасштабную войсковую операцию с танками и самолетами. Возникла патовая ситуация. Идет перегруппировка сил, подтягиваются резервы, что одобрено и согласовано с Генеральным штабом, и в то же время гибнут под ударами немцев партизанские соединения.

Нам удалось перехватить секретный приказ генерал-лейтенанта полиции Готтеберга, в нем говорится: «Большой район Ушачи, окружённый войсками, представляет собой бандитскую территорию. Банды, находящиеся здесь, объединены в крупные формирования, состоящие из ранее разбитых, отставших и переброшенных частей Красной армии. Гражданское население в этом районе полностью поддерживает бандитов. Следует считаться с тем, что район заминирован и представляет собой систему оборудованных и замаскированных позиций, откуда противник оказывает сильное сопротивление. При наступлении нужно иметь в виду, что бандиты пользуются авиационной поддержкой Красной армии».

Немцы хорошо информированы. Реально оценивают противника. Поэтому стягивают туда крупные силы. Общее руководство карательной экспедицией поручено командующему 3-й танковой армией генерал-полковнику Рейнгардту. Штаб расположен в Бешенковичах Витебской области. Операция называется «Весенний праздник» и движется полным ходом.

– Кто же их торопил? – невольно вырвалось у генерала Гиагинского. Он уже понял, что подразделения заставят делать отвлекающий маневр, проводить разведку боем, а в дивизиях некомплект, в некоторых ротах и без того по 50—60 человек.

– Кирилл Петрович, партизаны хотели помочь Красной армии, – генерал-майор Куклин, руководивший совещанием, широко раскинул руки, как бы удивляясь непониманию ситуации. – Их там около двадцати тысяч, но в основном гражданские, партийцы. В штабе у руководства нет кадровых военных. Только в некоторых бригадах пехотные офицеры. На них надежда. Мы определили маршрут прорыва партизан из кольца на северо-восток при поддержке нашей авиации, но нужна координация действий и устойчивая радийная связь.

Начальник контрразведки стал показывать на карте направление прорыва партизан и предполагаемый удар дивизий им навстречу, имитирующий общее наступление, что оттянет значительную часть немецких подразделений от войсковой операции по ликвидации партизан.

– Кроме того, под эту атаку мы запланировали прорыв через линию фронта двух специальных групп разведчиков. У вас, полковник Маторин, мы знаем, хорошие разведчики с боевым опытом. Мы завтра же начнем подготовку одной из групп на основе подразделения капитана Жарькова. Вы не возражаете?

Маторин оглядел собравшихся, сказал, глядя на генерал-майора:

– Если честно, я против. Дивизия после продолжительных боев от самой Луги. После тяжелого марша… Жарьков отличный дивизионный разведчик, но речь идет о работе в глубоком тылу.

Он понимал, что вопрос, по сути дела, решенный, что его возражения лишь ухудшают взаимоотношения с армейским начальством, но продолжал отстаивать свое мнение. Добился небольшой уступки в том, что в операции будет задействован дополнительно армейский артдивизион, а один из полков он сможет оставить в резерве.

Радист Петр Журавлев тут же, у штаба, в машине сообщил неприятную новость: на мине подорвался командующий дивизионной артиллерии Казолев и с ним три офицера, что сразу ухудшало ситуацию. Полковник Казолев так ревностно относился к своим обязанностям, организуя работу подразделений, что доходило иногда до жестокости. Однажды избил молодого лейтенанта, бросившего орудийный расчет во время немецкой атаки, а когда его стали укорять, ответил: «А что, надо было его расстрелять?!» Зато всячески поощрял хороших наводчиков и поставил дело так, что батарея тяжелых 152-мм пушек стреляла отлично даже с закрытых позиций.

Горевали в дивизии все: жестокий, грубый порой, но зато отличный артиллерист, «Бог войны». На коротком поминальном застолье капитан Чижов произнес: «Настоящий офицер…» – хотел что-то сказать еще, а не смог, забулькал горлом. Они знали друг друга всего-то месяца три, но что-то роднило сдержанного угрюмоватого капитана и вспыльчивого, но быстро отходчивого полковника Казолева. Может быть, отношение к делу, когда хоть умри, но сделай лучше других.

Удар авиации и артиллерийских полков наносился основательно и вроде бы по выявленным целям, но немцы привычно ушли в укрытия, а как только батальоны поднялись в атаку, вернулись на передовые позиции и встретили таким пулеметным огнем, что о продолжении атаки нельзя было и думать. Атаку двух дивизий в обход Полоцка немцы отразили легко. Они словно заведомо знали об этом маневре. Только правофланговому батальону майора Кочеткова удалось прорваться через Витебское шоссе и углубиться на северо-запад. Комдиву пришлось остановить батальон, без поддержки он мог оказаться в окружении. Генерал Гиагинский приказал укрепиться на отвоеванном плацдарме. Пообещал, что из соседней дивизии в этот стык перебросят стрелковый полк.

Группа армейских разведчиков вместе с группой капитана Жарькова прошла через пробитую брешь в обороне, в сторону огромного лесного массива, раскинувшегося на десятки километров для поиска партизанских бригад и координации совместных действий.

Теперь в дело должна была вступить штурмовая авиация. Немцы перебрасывали подразделения с южного участка обороны. Артиллеристы отрабатывали новые цели, выявленные в ходе наступления.

На место полковника Казолева прибыл подполковник Семенов, небольшого роста коренастый и внешне казавшийся простоватым из-за вздернутого носа и немного выпученных глаз, как у людей с базедовой болезнью. Командовал ранее только полком тяжелой артиллерии. Приехал он вместе с женой. Жена Семенова, опытная медицинская сестра, на удивление быстро освоилась в медсанбате, где ее вскоре хвалили за расторопность и навык. Самому же Семенову пришлось напрягаться в полный рост. Специфики дивизионных подразделений он не понимал, пояснить некому. Командующий артиллерией Казолев погиб. Полковник Семенов действовал словно в густом тумане и не видел ни одной точки опоры.

В первом же бою, после переправы через Северную Двину, в артиллерийских подразделениях возникла неразбериха, подразделения оказались без огневой поддержки. Работала только полковая артиллерия на прямой наводке.

Маторин хотел освободить Николая Семенова от должности, в запале наговорил немало грубых слов. Семенов не оправдывался, попросил дать ему еще трое суток, чтобы разобраться. Горячность комдива осадил Новиков: «А кем заменять? Этот хотя бы не врет и понимает свои огрехи».

Каждый последующий бой разворачивался на большом пространстве, поэтому требовалась хорошо продуманная организация и строгий контроль за действиями дивизионов. Комдив нервничал и костерил Семенова за то, что он никак не наладит слаженную работу вверенных ему подразделений. Вроде бы и старается офицер, а всё в разные стороны, как в басне Крылова

Вечером, после дневного боя, Маторин торопился в штаб, чтобы обсудить с Назаровым некоторые перемещения офицеров в дивизии и подписать документы для штаба фронта. Ему хотелось лично похлопотать за Чижова, чтобы не заморозили ходатайство о досрочном присвоении звания «майор».

На дороге у самого КП навстречу вышла женщина в медицинском халате. Представилась:

– Я жена полковника Семенова. Уделите мне пару минут.

Он в замешательстве остановился.

– У моего мужа странный характер, ругань его угнетает, – сказала она. – Сильно переживает, что не получается, поэтому собрался написать рапорт. Дайте ему еще несколько дней, чтоб разобраться, и, уверяю, Александр Семенович, вскоре у вас будет лучшая артиллерия.

Маторин хмуро смотрел на женщину, намереваясь сказать, а что это вы лезете в армейские дела… Но в голосе миниатюрной женщины, которая головой едва доставала ему до плеча, сквозила искренняя обеспокоенность, тревога за мужа, которого она, похоже, сильно любила.

– Как вас зовут? Лида… Я подумаю, что можно сделать, – ответил он трафаретно. Ему вдруг стало стыдно. Женщина открыла глаза на то, о чем он подозревал, но не захотел вникнуть.

На следующий день комдив на позициях артполка собрал офицеров:

– Получается, что каждый сам по себе и никакой взаимовыручки. Полное равнодушие! Командиру артполка приказываю в ближайшие дни отладить с Семеновым контакт и взаимодействие.

Все произошло просто, естественно. Оказалось, что подполковник опытный и талантливый офицер, через месяц дивизионная артиллерия действовала временами лучше, чем при Казолеве, потому что Семенов не давил, сам за всё не хватался, всячески поддерживал инициативу офицеров. Они начали энергично помогать командующему в артиллерийском обеспечения боя.

Маторин, когда узнал, что Лида Семенова ездит вслед за мужем в передовых частях два года с малым ребенком, как-то странно удивился. И удивил офицеров, которые считали его жестким и черствым. Без всякого повода Маторин отправил Аркадия Цукана в медсанбат с пакетом конфет и печенья. Вложил записку: «Я восхищен вашим мужеством и преданностью…»

Майор Шуляков пытался через армейских разведчиков узнать что-либо о судьбе группы Жарькова, но те отвечали, что вся информация строго засекречена. И все же информация просочилась. Стало известно, что немцы расчленил партизанское соединение, частично уничтожили, несколько отрядов с обозами загнали в болота, обрекая на голодную смерть. Из-за разногласий в штабе партизанского движения большая часть отрядов стала пробиваться на юг в Меркашанские леса. Из окружения по намеченному маршруту прорвались вроде бы только два отряда.

Батальон капитана Завадского первым пробился к северо-западной окраине Полоцка. Немецкая пехота отступала, умело организуя заслоны в развалинах частных домов. Бой шел упорный, бросать бойцов под пулеметы комбат не хотел. Отправил артиллерийского наблюдателя на крышу двухэтажного дома, чтобы скорректировать стрельбу полковых 76-мм орудий по частному сектору в полосе наступления. Неожиданно в тылу у немцев произошла замятня, они прекратили фронтальную стрельбу и в беспорядке отступили. Замелькал раздуваемый ветром кусок кумача, что было совсем неожиданно. Люди в шинелях и гражданских пальто, бородатые, прокопченные, похожие на бродяг, бежали навстречу, кричали что-то несуразное на русском языке. У одного из-под расстегнутой телогрейки проглядывала гимнастерка с синими петлицами.

– Здорово, братцы! – закричал он издалека, задыхаясь от долгого бега. – Я командир отряда «Пламя», лейтенант Портнов. Помогите! Там раненые. Много раненых…

Одним из первых в батальон Завадского добрался майор Шуляков и сразу задал вопрос лейтенанту Портнову, знает ли он что-то о группе разведчиков, прибывших для координации действий армии и партизан.

– Разведчики были. Они вышли на маршрут вместе с нами. Мы прорывались сквозь оцепление на северо-восток. Почему-то часть отрядов отделилась, ими командовали комиссары во главе с командиром соединения. Мы слышали сильную пальбу на северо-западе, но продолжали двигаться по намеченному маршруту. Возле деревни Какорки стояли полицейские посты в форме СС с танкетками и самоходными орудиями. Все партизаны рассредоточились повзводно и залегли, чтобы начать прорыв ночью. Но разведчики организовали радиосвязь. После полудня неожиданно налетели наши штурмовики и хорошо покрошили полицейских. Мы пошли на прорыв, не дожидаясь ночи.

– А что стало с разведчиками?

– Не могу знать, – торопливо ответил лейтенант-пограничник, что насторожило Шулякова. – Немцы преследовали нас трое суток.

Майору предстояла большая работа, он собирался опросить всех партизан, вышедших из окружения, он не хотел верить, что Жарьков погиб, и не позволял в это верить комдиву, настаивая на взаимодействии с армейским Смершем. Он хотел отправиться в поиск по окрестным лесам и селам туда, где прорывался отряд Портнова. Но такого разрешения комдив дать не мог, требовалась каждодневная работа разведывательного батальона. Через особый отдел разослали спецсообщения в армейские подразделения о пропавших разведчиках вместе с капитаном Жарьковым в надежде, что блуждают они по окрестным лесам без документов и опознавательных знаков.

Дивизия продвигалась к Даугавпилсу, предстояло форсировать реку Дриссу. На противоположном берегу просматривались хорошо укрепленные позиции с полным набором орудий и опорных пулеметных точек, с проволочными заграждениями и минными полями.

Здесь по-настоящему проявился талант полковника Семенова. Артиллерийский удар, сконцентрированный на двух диагоналях, получился настолько точным и мощным, что стрелковые полки сумели быстро прорвать первую линию обороны и там закрепиться. Началась переброска резервов. Контратака с танками из поселка Климовка. Особенно упорно немцы вцепились в деревню Шуньки, она трижды переходила из рук в руки, пока не выгорела дотла. «Тигры» смяли полк Харитонова, размолотили из пушек орудийную батарею, которая до последнего на прямой наводке пытались их остановить. Танки шли зигзагами, словно заколдованные, вколачивая выстрел за выстрелом по полковой артиллерии и пехотинцам.

Для поддержки пехоты в дивизию передали полк самоходных орудий. Маторин приказал использовать их для контратаки совместно с пехотой у деревни Шуньки. Завязалась дуэль. Немецкие наводчики били точнее. Вскоре запылали две САУ-122. Самоходчики ответно ударили термитными снарядами и только после этого сумели поджечь один из тяжелых танков. Разворотили самоходное орудие. Немцы, отплевываясь из пушек и пулеметов, начали отползать к реке. Здесь их наконец-то с помощью корректировщика огня накрыл фугасами гаубичный артдивизион. Запылали еще два непобедимых «тигра».

Решался исход боя. Артиллеристы прицельно били по отступающим немецким батальонам, не позволяя им закрепиться на крутом берегу. Капитан Мамонтов, не дожидаясь команды, вывел саперов к реке. Они сумели за короткое время соорудить понтонную переправу. Полк Игумнова первым форсировал реку Сарьянку, сбил остатки немецких заслонов с западного берега. Дивизия устремилась к Даугавпилсу.