Текст книги "Обручье"

Глава 17. Два подвида городской интеллигенции

Позвольте, вы ошибаетесь!.. Сердолик и топаз, в особенности дымчатый, как вы весьма справедливо сказали, – два совершенно различных именованья…

Из сочинений Козьмы Пруткова

Несомненно магическое значение этой детали погребального обряда.

Д. Афонтов. Археологические культуры и памятники эпохи мезолита на территории России

Митя с трудом слез с седла мотоцикла и огляделся. Электронные часы на доме напротив и собственное тренированное чувство времени говорили, что дело движется к вечеру. Как ни спеши, но от райцентра Трефильевска до города быстрее чем за пару часов не доедешь, разве что оседлать оружие предполагаемого противника, ракету «Томагавк»… Но откуда в Бобрецах, да и во всем Трефильевском районе, взяться томагавкам?

Митя гнал во всю мочь, пару раз чуть не сковырнулся в кювет, едва успел сбросить скорость перед постом ППС и пропылился до состояния фильтра от пылесоса. На зубах и сейчас скрипела какая–то дрянь, в горле жгло, как после марш–броска по пустыне Каракумы, привычные к свежему деревенскому воздуху лёгкие отказывались вбирать густую смесь смога и асфальтовых испарений. Митя купил в ларьке бутылку минералки и пристроился с ней в жиденькой тени ближайшего тополя.

Потирая ладонью изрядно отбитую «пятую точку», участковый размышлял.

Собранные факты выстраивались в исключительно интересную картину, и центральное место в композиции этой картины занимал лагерь экспедиции. Между прочим, любопытный факт – нападение произошло в ночь на 23–е, а в милицию господа археологи обратились только 23–го вечером, отсрочив, таким образом, начало расследования ровно на сутки. Что это – случайность или намеренное действие, попытка скрыть некие улики? Плюс необъяснимое отсутствие руководителя экспедиции – по словам помощников, Троепольский выехал в город за сутки до происшествия (показания подростков это подтверждают). Но почему до сих пор не вернулся? При подобных обстоятельствах нормальный руководитель прилетает обратно быстрей курьерского поезда и всей душой рвётся сотрудничать со следствием. Ему не сообщили о нападении? Сомнительно. А его молодые помощники дают показания с видимой неохотой. Скрывают нечто важное?

Все это донельзя подозрительно, как сказал бы Шерлок Холмс.

Разговор в университете следовало провести по–умному, получить максимум информации и при этом не спугнуть вероятного преступника. Ещё не все оборванные нити в руках, ещё не все улики собраны. Но захотят ли здешние профессора сотрудничать со следствием?

«Разберёмся! – решил молодой участковый. – Не захотят сотрудничать добровольно – будем убеждать принудительно. Все честные люди обязаны оказывать всемерное содействие!»

Могучим глотком осушил остатки минералки и направился к историческому корпусу университета, полускрытому пыльной шеренгой тополей.

Внутри университета было безлюдно и гулко, и после уличного жара показалось прохладно. Узнав у вахтёрши, что на кафедре никого нет, кроме дежурного преподавателя, Митя спросил дорогу и, слегка поплутав в длинном, как макаронина, коридоре, обнаружил названный кабинет. За столом сидела строгая на вид пожилая женщина и что–то сосредоточенно писала. Тактично кашлянув, Митя громко представился и немедленно приступил к сути проблемы:

– Пришёл к вам за помощью. Мне срочно нужен профессор по языкам, как это… ну, который много языков понимает.

– Полиглот? – поинтересовалась старушка, сдвигая на лоб очки.

– Поли… чего? А, понял! Так точно, полиглот требуется!

Старушка внимательно оглядела Митю, задержав взгляд на белых от пыли сапогах, и отрицательно покачала головой:

– К сожалению, полиглотов на нашей кафедре нет.

– То есть как – нет? А где ж они тогда бывают, если не в университете?

– Вы пришли немного не по адресу, – при виде огорчённого лица Мити старушка смягчилась, – здесь кафедра общей истории, попробуйте обратиться на факультет иностранных языков, он расположен в соседнем корпусе. Через площадь напротив.

Митя растерянно потоптался.

– Нет, вы меня не так поняли. Я ищу полиглота по древним языкам.

Махнув рукой на тайну следствия, Митя извлёк из планшета обрывок фотокопии.

– Вот этот документ прочесть требуется. По виду старинный, язык явно не русский, очертания букв напоминают арабские. В данный момент в распоряжении нашего УВД специалисты по восточным языкам не числятся, вот я и пришёл к вам.

Старушка опустила очки на нос и по–птичьи зорко уставилась в бумажку.

– Действительно, похоже, это написано по–арабски. Очень интересно!

Она опять посмотрела на Митю.

– Боюсь, что ничем не смогу вам помочь. Единственный арабист у нас – профессор Троепольский, но он сейчас в экспедиции. Впрочем, если вам действительно необходимо, вы можете съездить к нему на раскоп. Минуточку, я посмотрю. Ага, вот – Трефильевский район, городище Вежецкое. Лучше ехать на теплоходе до села Ферапонтовки и от причала пройти два километра берегом.

Митя едва не хлопнул себя по коленке с досады, но вовремя сдержался. После недавней дороги штаны на нем до того пропылились – впору парадному ковру на лестнице трефильевского райотдела милиции, который (ковёр, а не отдел, разумеется) не выколачивали уже лет пятнадцать…

Вместо этого Митя спросил:

– Неужели больше никого нет? Понимаете, это надо срочно, желательно прямо сегодня. Мне ведь не обязательно, чтоб полиглот, мне бы только документ перевести, ну хотя бы понять, о чем речь – в первом приближении.

– Торопитесь… – старушка осуждающе покачала головой, – в таком случае уж и не знаю, что вам подсказать. А впрочем…

Митя насторожился.

– Попробуйте обратиться к Валерию Александровичу Киргизову. Это бывший заведующий нашей кафедры, профессор, человек огромного ума и эрудиции. Да, наверняка Киргизов может вам помочь. Сейчас он на пенсии, я думаю, ему будет небезынтересно заняться вашим документом.

***

– Чем могу служить, молодой человек? – профессор Киргизов недоуменно воззрился на переминавшегося в дверях Байкова. Перед визитом к профессору Митя, учтя предыдущую ошибку, старательно выколотил ладонями пыль из одежды и почистил носовым платком сапоги, так что выглядел почти авантажно. В руках молодой участковый держал перевязанную верёвочкой нарядную коробку с тортом. Прикупить тортик подсказала добрая дежурная в университете, и Митя, поразмыслив, послушался. Но теперь он чувствовал себя не в своей тарелке – все это чересчур смахивало на попытку подкупа свидетеля, чего Митя, как честный участковый, сроду себе не позволял. С другой стороны, если посмотреть непредвзято, никакой это не подкуп, а способ наладить доверительные отношения с обладателем ценной информации. К тому же старику наверняка будет приятно, вряд ли бывшие университетские коллеги часто балуют его подарками. Насчёт чего другого, но уж в этом бывалый деревенский детектив Дмитрий Байков был железно уверен.

– Здравствуйте, товарищ профессор. Участковый Байков к вам по важному делу. Разрешите войти?

– Судя по вашим словам, вы, видимо, пока не намерены меня арестовывать. В таком случае – прошу.

Киргизов сделал рукой приглашающий жест, и Митя очутился в тесной, метр на метр, прихожей.

«М-да, а жилищные условия у профессора не очень–то», – подумал участковый, озираясь, и нос к носу столкнулся с пузатым коротышкой с длинной головой и парой крохотных ручек, сложенных на животе. Коротышка, поджав ножки, висел на стене и был абсолютно чёрный, только белки выпученных глаз блестели, как фары автомобиля.

– Вместо глаз у него вставлены кусочки перламутровых раковин, – пояснил профессор. – Это работа гвинейских резчиков, в Западной Африке до сих пор сохранились интереснейшие традиции народной деревянной скульптуры.

Митя машинально кивнул человечку и как–то сразу поверил, что пришёл в эту тесную квартирку не зря.

– Если вы не возражаете, давайте уединимся на кухне, – предложил тем временем профессор, – на письменном столе у меня в данный момент рабочий беспорядок, не хотелось бы его нарушать. Коробку можно поставить на тумбочку, вот сюда.

– Да нет, это я вам… в смысле, ну, короче, у нас в деревне так принято, – выпалил Митя, выдвигая коробку.

– Простите?

– Тортик! В магазине сказали, самый лучший, йогуртовый, «Тайны Голливуда»!

– Очень интересно. Вы любите йогуртовые тортики? Вот и внучка моя тоже. А я вот, старый лакомка, больше прежние сорта уважаю. Помните, может быть, был такой торт, «Ленинградский»? – Профессор добродушно усмехнулся: – Все в порядке, молодой человек… кстати, как вас величать? Дмитрий? Очень приятно. Так вот, Дмитрий, раз уж вы принесли этот тортик, не миновать заваривать чай.

Митя протопал следом за профессором в кухню и, утвердившись на табуретке у окна, одним намётанным взглядом оценил обстановку.

– Итак, что за дело вас ко мне привело? – поинтересовался профессор, ставя на стол темно–синие, с золотым ободком, чашки и вазочку с повидлом. – Видимо, какие–то проблемы с торговцами антиквариатом? Года четыре назад мне уже доводилось консультировать ваших сотрудников по этому поводу. Кстати, почему вы пришли именно ко мне? Вам гораздо удобнее было бы обратиться в университет, там есть весьма компетентные специалисты, тот же Троепольский. Уверяю вас, они бы отлично разобрались. Я же, как вы видите, ныне не у дел, на заслуженном, так сказать, отдыхе.

Киргизов разлил по чашкам темно–золотистую заварку.

– Врачи рекомендуют заваривать послабее, а лучше вообще перейти на зелёный. Но я, грешен, без крепкого чая дня не мыслю. Так что вы хотели мне показать, доставайте.

Митя, действительно, уже полминуты держал руку в кармане, собираясь извлечь загадочный документ, но из деликатности не прерывал Киргизова.

«А старик–то, оказывается, приметливый, даром что профессор, – подумал Митя и без дальнейших объяснений выложил фотокопию на стол.

– Вот.

– Ну–ка, ну–ка, что там такое? Очень интересно!

Склонясь над столом, профессор так и впился в документ. Он водил носом над самой бумагой, словно дополнительно её обнюхивал, Митя даже испугался, не попробовал бы он её на зуб.

– Исключительно любопытно. А это что такое? Минуточку…

Профессор торопливо и вышел и вернулся с маленькой лупой.

От верного предчувствия удачи у Мити занемели кончики пальцев, а по спине стадами забегали мурашки. Он старался не дышать и сердито косился на лампочку под потолком, которая некстати вздумала потрескивать. Наконец Киргизов отложил лупу.

– Документ написан по–арабски во времена раннего Средневековья. Вероятнее всего, веке в X–XI. На это указывают некоторые особенности в начертаниях букв. Поздравляю вас, молодой человек!

– Не понял?

– Подобных документов до нашего времени дошли буквально единицы. И все они давно описаны и хорошо известны историкам. Например, путевые записки Ибн Фадлана или «Сорок птиц путешествия» Бейр—Харади. Вы же принесли мне фотокопию с абсолютно неизвестной рукописи! Это настоящее открытие, почти невероятная удача. Судя по всему, где–то существует оригинал! Если вам удастся его найти! – голос профессора дрогнул от волнения. – Где вы достали эту фотокопию?

– В ходе проводимого мной расследования. Этот документ был обнаружен на месте предполагаемого… словом, в одном таком месте. Простите, профессор, тайна следствия!

– Что? А, да–да, понимаю. – Киргизов схватил лупу и принялся яростно протирать её замшевой тряпочкой. – Тайна следствия, я понимаю. Но вы имейте в виду – Дмитрий, кажется? – имейте в виду, Дмитрий, что оригинал документа представляет собой невероятную ценность! Фактически для науки он бесценен. Но у кого же, господи… судя по всему, он какими–то путями попал к торговцам антиквариатом, я не ошибаюсь? Знаете, это трагедия нашего времени – сколько ценнейших артефактов таким образом навсегда потеряны для науки, мёртвым грузом осели в каких–то частных коллекциях. Если бы вам удалось прояснить судьбу оригинала, это было бы замечательно, достойнейшее дело!

– Погодите, товарищ профессор, не все сразу, – сказал несколько ошарашенный таким оборотом Митя, – конкретно поисками данного документа я не занимался. Некоторые предположения имеются, но пока – только предположения, да. За этим я к вам и пришёл. Необходимо выяснить, что написано в данном документе. Вы можете перевести?

– Перевести? – Киргизов удивился. – Разумеется, если вам действительно нужно. Но дело в том, что текст имеет несколько, м–м–м… фантастический характер. Что, вообще говоря, свойственно средневековым арабским источникам. Вряд ли это поможет вам в современном расследовании.

– Поможет. А с фантастикой мы после разберёмся! – твёрдо сказал Байков. Он окончательно понял, что идёт по верному пути.

– В таком случае – извольте.

«…Племена те поклонились колдуну, творящему чёрные непотребства, и кормили его, и давали ему свой скот, и своих дочерей, потому что служили ему и звери лесные, и птицы небесные, а что хуже всего – твари, именуемые в тех краях волкодлаками и которые суть разом зверь и человек, но общая их природа столь премерзостно искажена, что ничего хуже и представить себе нельзя.

И купцы, что проплывали на кораблях мимо того места, где обитал колдун, клянутся своими бородами, что видели, как он бросал на быстрые волны плащ из волчьих шкур и ступал на него, как на сушу, и, воздев руки, творил волшбу. И корабли их сами собой поворачивали на мель, и нельзя было иначе спастись, как откупиться половиной товаров.

И каждые семь и семь лет колдун отдавал царю ифритов, которому служил, взятое из живого человека сердце и кровь, ибо таково было условие договора. И за это царь ифритов вновь давал ему власть над тварями земными и жизнь вечную, потому что по годам своим тот колдун давно должен был умереть, ибо был когда–то и он человеком.

А обучился он сему чёрному чародейству, как полагаем мы (опираясь здесь на мудрейшего Ибн Баттуту из Исфахана, ссылающегося, в свою очередь, на свидетельство Зульфикара аль-Максуди, который приводит слова Абу Али Хосрови), в пустыне, что лежит за пределами Египта, в городе магов и чародеев Аменоптахе. Как пишет в своём труде Ибн Баттута, подобное колдовство всегда творится в ночь, когда луна стоит на ущербе и клонится в сторону царства мёртвых, но лучше его совершать, имея луну в третьей четверти, дабы не увлекло в царство тьмы и твою собственную душу. А прежде того следует иметь нож не меньше локтя в длину из чёрной бронзы или крепкого обсидиана и натереть его смесью семи трав и горной смолы…» – профессор запнулся, – м-мда, тут перечисление ингредиентов, пожалуй, с ходу не переведу… ну и затем… М–м–м, ещё некоторые подробности. Не стоит, пожалуй.

– То есть как это «не стоит»?! Читайте все, это вопрос жизни и смерти!

– Ну, если вы настаиваете… дело в том, что тут, видите ли… описано, по какой именно кривой следует, м–м–м, проводить, так сказать, вскрытие жертвы. Желаете взглянуть?

– Какое вскрытие? А, понял. – Митя сглотнул. – Так точно, желаю!

– В лупу смотрите, – посоветовал Киргизов. – Видите, значок заметно крупнее, как бы выбивается из ряда букв? Именно таким образом следовало распороть грудь пленнику.

Митя онемело уставился на загогулину, плясавшую за стеклом лупы. Она походила на перечёркнутую наискосок восьмёрку. Одновременно в голове участкового плясали мысли, сразу множество разнообразных мыслей, можно сказать – целый ансамбль песни и пляски российской армии, они создавали такой грохот, что невозможно было сосредоточиться. Тогда Митя вынул блокнот и аккуратно перерисовал загогулину. В процессе рисования мысли угомонились, и Митя сказал изумлённому профессору:

– Значит так, уважаемый Валерий Александрович. Дело это, как вы сами видите, исключительно серьёзное. За перевод благодарю, но, в свете выявленных обстоятельств, рассчитываю на более тесное сотрудничество. Не можете ли вы показать, кто из известных вам лиц способен воспользоваться подобной инструкцией? Как минимум – её прочитать?

Профессор Киргизов всплеснул руками, едва не сковырнув на пол драгоценное гжельское блюдечко, но, кажется, этого даже не заметил.

– Помилуйте, вы что, действительно собираетесь заниматься поисками колдунов? Дмитрий, успокойтесь, на дворе XXI век! Какие жертвоприношения? Да кто вообще сегодня способен принять подобные истории всерьёз?

– Способен. Такой злоумышленник есть, я намерен его найти и обезвредить, и я рассчитываю на вашу помощь. От вашего согласия зависит жизнь человека! И может быть, не одного! Учтите, профессор, время не терпит.

– Но почему?

Митя встал с табуретки и решительно отдёрнул занавеску.

– Вот! Посмотрите сами!

– На что?!

– Луна! Видите, над крышей вылезла? Как раз в третьей четверти!

– Ну знаете, молодой человек! Ваши доводы, это… это просто ненаучно!

– Послушайте, профессор! У меня есть все основания полагать, что в подотчётном мне районе готовится ритуальное убийство! Валерий Александрович, вдумайтесь! Вы что, газет не читаете, телевизор не смотрите? Неужели не слышали, сколько сейчас разных сект расплодилось? И по закону ведь их не прищучишь – пока до серьёзного криминала не дойдёт. Но я, Валерий Александрович, до криминала им дойти не позволю! Пока я при исполнении, никаких таких ритуалов в Трефильевском районе не было и не будет! Вот!

Митя остановился и вытер вспотевший лоб. Сердце колотилось, будто пробежал ежеквартальный кросс с полной выкладкой. Нет, не умеет он с учёными разговаривать, вот Шерлок Холмс – тот бы справился, нашёл бы подходящие слова…

– Простите, из какого, вы сказали, района? – напряжённым голосом спросил вдруг Киргизов.

– Из Трефильевского.

– Насколько я знаю, там сейчас работает археологическая экспедиция нашего университета. Позвольте, так ваш визит связан не с антикварами?! И вы явились ко мне, задаёте странные вопросы… Вы что, намерены обвинить руководство экспедиции в чёрной магии?! Компромат собираете?! Да как вы смеете!

Он встал и гневно указал Мите на дверь:

– Потрудитесь покинуть мою квартиру!

– Ладно, я её покину. – Митя внезапно почувствовал страшную усталость и тоже поднялся. – Только вы, профессор, вот что себе в виду поимейте. Там у вас, между прочим, подростки копают, дети почти. А ситуация складывается очень нехорошая, поверьте. И я ради того, чтобы на вашу профессуру, как вы выражаетесь, компромат собирать, за восемьдесят километров пыль по жаре глотать не поехал бы! Я вашу профессуру знаете где видел? Тьфу!

Подхватив фуражку, он протопал в прихожую.

– Постойте. Дмитрий, вернитесь, я… я приношу извинения. Я погорячился, и я не прав.

Митя пожал плечами, толку–то ему от профессорских извинений.

– Сейчас мы с вами пойдём к одному человеку. Это мой хороший знакомый… кстати, антиквар. Нет, он не из этих, не из «жучков»… Он настоящий коллекционер, интеллигентнейший человек, ни в каких сомнительных сделках не замешан. Но у него большие связи в среде коллекционеров, собственно говоря, он в курсе всего, что происходит у нас на рынке антиквариата.

Идти оказалось недалеко – они спустились двумя этажами ниже, профессор позвонил в обитую дерматином дверь. Хозяин был похож на кулика – взъерошенный, остроносый, и взгляд птичий, недоверчивый. Чутьём бывалого сыщика Митя сразу определил, что данный гражданин, несмотря на интеллигентность, таки замешан в противозаконных спекуляциях предметами старины, но Киргизову ничего говорить не стал. Вместо этого он просто вежливо поздоровался.

– Сергей Ипполитович, мы к вам по серьёзнейшему вопросу, – с порога объявил Киргизов. – Знакомьтесь, это Дмитрий, мой хороший знакомый. Он занят сейчас исключительно серьёзным делом. И ему требуется консультация, и я вас прошу, как своего ближайшего друга, ему помочь.

– Хм, ради вас, Валерий Александрович, я готов. Но какая нужна консультация? Я ведь, в отличие от вас, системного образования не получил и компетентен только в очень ограниченном круге вопросов.

– Да–да, естественно, – профессор прокашлялся, – словом, Дмитрий уверен, что в нашей области некие… сектанты намереваются возродить ритуальные жертвоприношения. Разумеется, это весьма невероятно, но… возможно, кто–то в среде коллекционеров просто интересуется предметами, имеющими отношение к подобным культам? Может быть, до вас доходили какие–то сведения? Поверьте, что все, сказанное здесь вами, останется абсолютно конфиденциальным.

Митя был абсолютно уверен, что в птичьих глазках коллекционера мелькнуло нечто. Весьма похожее на страх. Показалось? Митя знал, что нет.

Он тронул Киргизова за плечо.

– Разрешите, я сам объясню. Так вот, уважаемый Сергей Ипполитович, – Митя под локоток потянул хозяина в сторонку, так что между ними и Киргизовым оказался угол здоровенного чёрного шкафа с резными ухмыляющимися ангелочками на фасаде. – Валерий Александрович все правильно изложил. Я должен предотвратить серьёзное преступление, и я его предотвращу. И вы можете добровольно помочь следствию!

Митя понизил голос:

– Я не ОБЭП и не налоговая полиция, ваши антикварные операции меня не волнуют. Пока не волнуют.

– Да–да, я вас понял. – Хозяин насупился, что–то быстро просчитывая в уме. – Ну что ж, учитывая, что вас рекомендует Валерий Александрович… Но я могу быть уверен, что все, сказанное мной, останется между нами? Видите ли, коллекционеры – это особые люди, и если станет известно, что я дал информацию «на сторону»… вы понимаете, это сильно покачнёт мою репутацию.

– Слово офицера!

– В таком случае… действительно, вы не ошиблись. До меня доходили слухи… учтите, только слухи, что некто… неким человеком был приобретён месяц назад эламский жертвенный нож из чёрной бронзы. За очень, я бы даже сказал – за исключительно, крупные деньги!

– Кто продавец?

– Помилуйте, ну кто же это вам скажет? Даже если кто–то из наших и провернул такую операцию, поверьте, он не звонил об этом на каждом углу. Я передаю вам слухи, не более того. Да, кстати, человек, купивший нож, называет себя Магистром.

– Господи, какая чушь! – не выдержал уже давно обогнувший шкаф, но до сих пор молчавший Киргизов. – Магистры, ритуалы! Бред, чистой воды бред!

– Не скажите, товарищ профессор. Ещё один вопросик к товарищу антиквару. А как выглядит жертвенный нож, можно узнать? Ну хотя бы в первом приближении?

Хозяин кивнул и, на минуту скрывшись в комнате, вынес пухлый, по виду килограммов на десять весом, том. Быстро нашёл нужную страницу.

– Рекомендую. Длина и форма лезвия могли частично варьироваться. Но обратите внимание – у всех общая деталь: по центру лезвия выкован желобок. Это сделано, чтобы кровь стекала с клинка ровно вниз.

– Вы можете переночевать у меня, – предложил Киргизов, когда они с Митей вернулись в его квартиру. – Нет, не надо отказываться, вы меня совершенно не стесните. Я, изволите видеть, кукую один, жена уехала на дачу, так что не стесняйтесь. Вам будет гораздо удобнее выехать в район ранним утром, как следует выспавшись. Вы ведь, насколько я понял, торопитесь?

– Да, есть такое дело. Спасибо, профессор, – промямлил Митя.

– В таком случае располагайтесь.