Текст книги "Обручье"

***

– Мне трудно передать всю глубину моего возмущения, Дмитрий Сергеевич! – В голосе Троепольского звучала глубокая горечь. – Я понимаю, что ваше скромное место на иерархической лестнице правоохранительной системы не позволяет вам настаивать. Я понимаю, что вы – лицо подчинённое и не в силах спорить со спецслужбами. Более того! Я, учёный, утративший величайшую драгоценность всей своей жизни и не имеющий ни малейшего шанса её вернуть, я, памятуя, что обязан вам жизнью, Дмитрий Сергеевич, я не виню вас ни в чем. Любого другого, посмевшего проворонить бесценный артефакт, практически самолично отдав его в лапы спецслужб, я бы… я бы вызвал на дуэль и убил к чёртовой матери! И бестрепетно сел бы тюрьму! Не перебивайте меня! – Голос профессора Троепольского дрожал и срывался. – Что мне ваше запоздалое покаяние, Дмитрий Сергеевич? Вы хоть на миг представьте весь ужас катастрофы, которая может произойти, если в Федеральной службе безопасности найдётся маньяк или просто честолюбец? Который решится повторить «подвиг» нашей несчастной Маргариты, а? Этакий, знаете ли, самозваный Мастер, в пару к Маргарите? Соединит половинки подло конфискованного у вас обручья, попытается вызвать Позвида? Не заикайтесь о законе, наивный вы человек! А Ежов? Ягода? Берия? Они что, не в этом «законопослушном» ведомстве подвизались? Все, Дмитрий Сергеевич, я не могу больше говорить, переволновался. Пойду приму триста капель эфирной валерьянки и забудусь сном. Вам не вырвать наше обручье из хищных чекистских лап, с этим фактом придётся смириться. Это наш крест, который и мне, и вам нести всю оставшуюся жизнь. Если судьба вновь скрестит наши пути, обещайте, что не будете слепо следовать мёртвой букве закона, а предпочтёте опираться на ваших друзей. Да, и на меня тоже. Не сдавали бы обручье как вещдок, и все было бы хорошо, а теперь? До свидания, Дмитрий Сергеевич. Звоните. Просто так звоните, хороших известий уже не жду.

Михаил Троепольский положил трубку и отодвинул штору. В комнату ворвались косые алые лучи. Электронные часы на площади за окном показывали сколько–то вечера, но закат залил табло расплавленным золотом – ничего не разобрать, время остановилось.

– «Который час?» – его спросили здесь, А он ответил любопытным: «Вечность», – негромко процитировал Троепольский, аккуратно пряча мобильник в чехол. По–тигриному мягко, но нетерпеливо набрал пин–код сейфа–тайника на пульте, закамуфлированном под простую «телелентяйку». В стене открылся чёрный квадрат. Профессор достал из тёмной ниши манускрипт Абд Фараджа и бережно отложил в сторонку. Затем вынул тяжёлый фолиант в переплёте из крокодиловой кожи. Necronomikon, «Книга Смерти».

Смерть – самый надёжный страж, эту премудрость дипломированный историк Троепольский постиг ещё на ранней заре увлечения демонологией. Он перевернул фолиант и осторожно извлёк из–под корешка книги свёрточек. На ладонь выпал дугообразный обломок металла, закатное солнце облило кровавым светом ощеренные клыки волка. «Кованный из чёрной бронзы браслет, по дуге – три клыкастые твари…»

– Преотлично все складывается, преотлично, – шептал профессор, любовно поглаживая своё сокровище. – Гениальная идея была – заготовить копию артефакта заранее, у мастера–ювелира в Нижнем. Не будь при мне подделки, ушло бы обручье в родимые органы, и поминай как звали. Нет, преотлично все получилось. Честный участковый и не подозревает, что я ещё там, на этом смертном холме, успел подменить половинку подлинника. Жаль, что вторую пришлось оставить, впрочем, не будем требовать от судьбы чересчур многого! Пусть имбецилы из ФСБ день и ночь складывают головоломку. Половинки не соединятся никогда!

Троепольский горделиво вскинул голову, ноздри его раздувались, как у арабского скакуна. Только бы поскорее прекратились сны про то, что у него не полтора зверя, а вновь все три. Он видел их вместе всего минуту, пока над ним был занесён жертвенный нож. Но он их видел! И один из них волк, второй – пардус, а третий…

«Остановитесь, Михаил Вадимович, – осадил горячечную мысль трезвый внутренний голос, – вам действительно следует выпить валерьянки. Впереди множество дел, и, кроме того, вы чертовски богаты! Владеть таким артефактом, пусть даже его половинкой, не каждому дано. У вас подрастает ученица, весьма перспективная девушка, поэтому не бойтесь страшных снов. Тарусина – не Костромкина, за ней как за каменной стеной. Да и Байков, пожалуй, пригодится при случае.

Профессор спрятал обручье в тайник, включил Грига и глубоко задумался о том, что такое осень и как с этим жить.

***

Розовый луч остывающего дня упал на подушку и теперь медленно подползал к щеке. Маргарита смотрела, скосив глаза. Сейчас он придвинется вон до той складки, погаснет, и палату захватят тревожные сумерки. Ей опять сделается плохо, душно, захочется плакать от непонятной тоски, куда–то бежать, но из палаты не выскочишь. Остаётся ждать, когда же придёт сердитая Галина Петровна со шприцем, после укола тревога уляжется и можно будет, наконец, заснуть.

Но сегодня луч не хотел угасать. Он незаметно сместился, в ресницы брызнул огненный свет. Это было так неожиданно, что Маргарита села в постели. Оконное стекло сверкало, словно квадрат золотой фольги, Маргарита нашарила шлёпанцы и неуверенно подошла к подоконнику.

За стеклом, совсем близко, грустили берёзы больничного парка, кроны были густые, зеленые, но кое–где в них сквозили жёлтые пряди, как непрошеная седина у человека. Такую седую прядку Маргарита заметила у себя в волосах сегодня утром, когда впервые за много–много дней подошла к зеркалу. «Странно, кажется, раньше её у меня не было. Или была? Старая я или все–таки молодая? Ничего не помню…» Она посмотрела на свои руки. Руки были бледные, с просвечивающими синими жилками. Почему–то казалось, что раньше они были гораздо сильнее.

От дыхания на стекле образовалось туманное пятнышко, Маргарита посмотрела на него и пальцем провела волнообразную линию. За ней вторую… ну да, это то, что нужно, осталось совсем немного. Провести прямую черту наискосок, и тогда… Красно–рыжий свет за стеклом внезапно померк. Маргарита вздрогнула, торопливо стёрла незаконченный рисунок. Нет–нет, это было неправильно. Надо попытаться иначе. Она опять подышала на стекло, провела новую закорючку и заворожённо уставилась на неё. Ну да, это же буква «алеф»… на арабском с неё начинается много хороших слов… Попробовать ещё! С какой буквы начиналось слово «солнце»?

Когда в палату с вечерним обходом явился заведующий отделением доктор Шихманский, он был немало удивлён и обрадован. «Неужели ремиссия? – шепнул он ассистенту. – Если да, завтра снизим дозу аминазина, рискнём. Представляете, ремиссия на третьем месяце лечения, при таком дистрессе, на таком густом параноидальном фоне? Гаспарян умоется!»

Больная Костромкина не лежала, как обычно, забившись с головой под одеяло. Она стояла у окна и сосредоточенно писала на запотелом стекле. Тревожной синевы сгустившихся сумерек Маргарита больше не замечала.

***

– Добрый вечер! Могу ли я поговорить с Алисой? Ай! Опять кусаться?

– Лёш, вообще–то, ты со мной и говоришь. Кто тебя там кусает?

– Афродита! Здравствуй, Лис! Афродита, сию секунду вернись! Выйди из холодильника немедленно, у тебя заболит живот! Извини, пожалуйста, Лис, не клади трубку, я сейчас проведу воспитательную работу… Все, Лис, я вернулся. Мир на земле восстановлен. Извини, что долго, пришлось ещё клетку с курами закрыть, они на закате очень волнуются. Ты только не подумай, что Афродита всегда кусается! Она невероятно умна, и я нахожу с ней общий язык даже легче, чем со Старшей Эддой. Но в брачный период джунгарские хомячки, впрочем как и другие наделённые героическим характером животные, становятся непослушными.

– Старшая Эдда – это та двухметровая кобра?

– Нет! Королевскую кобру зовут Бируни, а Эдда – это таракан.

– Дас ист фантастиш! Ты и с ним находишь общий язык?!

– А как же? Знаешь, после событий этого лета мне кажется, что я с ними одно целое. И с Бируни, и с Афродитой, и с Эддой, и с бродячими собаками – вообще со всеми. Слушай, кстати, почему «фантастиш»? Ты что, немецкий учишь?

– Ох, Лешенька, сама не знаю, как с этими словами–паразитами бороться. Я с Троепольским постоянно общаюсь – любимая ученица как–никак, вот и нахваталась «майн готтов». Ну, что ты там про собак говорил?

– Так вот, я с ними со всеми одно целое, и они думают так же, я в этом уверен. Они ощущают во мне родственное существо и раскрывают все свои…

– Лёш, стоп. Скажи, что ты хотел попросить, а потом продолжай. А то ты про своих зверюх можешь часами рассказывать – забудешь ведь, зачем звонил.

– Справедливое замечание. У меня к тебе громадная просьба. Я послезавтра должен улететь на неделю в Каир. Там конгресс по проблемам беспозвоночных. Манкировать никак нельзя – меня ждёт сам мистер Робинсон. Я думаю, от того, насколько я ему покажусь интересным, во многом зависит моё поступление на биофак Оксфорда. Мистер Робинсон прочёл в Интернете мои эссе о различиях механизма выбора интуитивных решений у тигров и волков и настолько заинтересовался, что просит о личной встрече… Видишь ли, я склоняюсь к тому, чтобы поехать учиться в Дели, там база серьёзнее, но Оксфорд со счётов сбрасывать тоже не стоит. Поэтому…

– Лёш, стоп. О твоих планах на учёбу разговор тоже будет долгим. Чего звонил–то?

– Ох. Лис, покорми Бируни, пока меня не будет. Всего неделю. Родители боятся – кобра все–таки. А её бояться нельзя. Из всех моих друзей и знакомых я только за тебя могу поручиться. Тебя Бируни не укусит.

– Уверен?

– Уверен. Ты такая, что не укусит.

– Ну, если ты уверен, покормлю.

***

Лиска положила трубку. Ох уж этот Ботаник! Хотя какой из Лешки теперь Ботаник – теперь он совершенно конкретный зоолог, по уши погрузился в новую область знаний. И наверняка добьётся в ней невероятных успехов – с новыми–то способностями! Таких талантов больше ни у кого на земном шаре нет! Всего два месяца, как он, неожиданно для всех (кроме разве что Лиски, Катьки и Васи), двинул по биологии, и вот… в Оксфорд собирается. Окончит через год школу и уедет. И больше, может быть, не увидимся.

Лиска нырнула в постель, укуталась поуютней. Странно все это. Тогда, летом, думалось – ничего значительнее истории с обручьем просто и быть не может. А теперь все, что случилось, начинает казаться сном. Может, оно и в самом деле частично привиделось… или сочинилось вечером у костра? Разве могут в наше время быть чудеса? Вон за стенкой у соседей играет пианино, слышно, как на улице проехала машина, ночью в окно вместо луны заглянет привычный фонарь. Завтра в лицее семинар по неолитической керамике Верхнего Поволжья.

Запоздалый закат обливал жгучим золотом окна дома напротив, так что невозможно было оторвать взгляд, будто в костёр смотришь. Нет, надо все–таки спать. Лиска отвернулась к стенке, плотнее зажмурилась… и очутилась на берегу. Под ногами – влажный волжский песок, молочный туман скользит по реке, рядом за кустами ивняка слышны негромкие голоса. Неужели опять? Все заново? Не может быть, ведь обручье разбито! Она глянула на свои руки, и у неё отлегло от сердца. Вместо прихваченных металлическими запястьями льняных рукавов – жёлтый трикотаж водолазки. На сей раз она никакая не Сьва, а просто Лиска, и одета, как одеваются нормальные школьницы в XXI веке. Значит, ей просто снится недавняя экспедиция, только и всего. Наверное, сейчас появится Катька или другие ребята. Лиска пошла на голоса и увидела их.

Крутобокий, с горделиво поднятым носом, старинный корабль готовился отойти от берега. Смуглые матросы, упираясь плечами, сталкивали его с песка на воду, человек в зеленом халате и чалме, наверное капитан, что–то командовал с палубы. А на берегу стояли трое, знакомые Лиске по снам. Светловолосый парнишка, богато одетый купец с аккуратной чёрной бородкой и девушка.

От неожиданности Лиска шарахнулась обратно, но ноги, как это вечно случается во снах, бежать не хотели. Она облизнула губы и только тут поняла, что араб её не видит. Зато стоявшая с ним рядом девушка что–то сказала Абд Фараджу и направилась к кустам. Остановилась в двух шагах, и Лиска увидела с точностью, какой не бывает во сне, чуть скуластое продолговатое лицо с внимательными серыми глазами, тиснёный узор налобного ремешка на растрепавшихся волосах, тяжёлые грубоватые серьги. Хотя нет, серьги продевают в уши, а эти штуки зацеплены за прядки на висках и свисают по бокам лица, как перекрученные баранки.

Девушка улыбнулась, и Лиска поняла, что её тоже с интересом разглядывают.

– Ты – Лиска?

– Ты – Сьва?

Сказали хором и разом кивнули. И Лиска внезапно поняла, почему лицо древней девушки казалось ей таким знакомым.

– Да мы же похожи… как сестры.

Сьва ещё раз улыбнулась, кивнула и пошла, не оборачиваясь, обратно к кораблю.

Загорелые гребцы в засученных до колен шароварах дружно нажали плечами, заскрежетало о песок дощатое днище, и Лиска вдруг поняла, что сейчас все действительно кончится.

Больше она никогда не увидит ничего этого, даже во сне. Амулет сломан, история рассказана.

На воду упали длинные весла, корабль неуклюже разворачивался, выходя на стрежень, на двуногой мачте взвился и надулся попутным ветром выбеленный солнцем парус.

И тут Лиска увидела, как стоявшая на корме фигурка взмахнула рукой, что–то швырнула на берег. Неужели обручье? Ту самую половинку?

Металлический предмет врезался в песок у самых ног, но Лиска не успела его поднять. Перед глазами завертелись прибрежные кусты, облака, волны, и Лиска начала стремительно падать куда–то в темноту.

Она открыла глаза и увидела перед носом краешек одеяла. Сквозь занавески били прямые лучи утреннего солнца, со двора слышался чихающий треск соседского «жигуленка». В квартире наверху включили телевизор.

Лиска повернулась на бок, чтобы ещё немного поспать, но в щеку упёрлось что–то твёрдое, холодное. Она скосила глаза и резко села, чуть не слетев с кровати. На подушке, тускло поблёскивая, лежало тяжёлое кольцо из перекрученного металла. Именно такие височные кольца, свитые из толстой серебряной проволоки, были в большой моде у женщин славянского племени кривичей.

Техническая страницам

Обручье

Литературно-художественное издание

Автор:

Георгиев Александр

Художник:

Костецкая Оксана

Верстка, макет обложки и создание электронных форматов:

«Генри Пушель»,

Мартыненко Григорий,

Шорников Марат

Корректор:

Олеся Погадаева

Издательство

«Генри Пушель»

620026, г. Екатеринбург,

ул.Вайнера, офис 413.

Тел.: +7 (343) 310-11-28,

+7 (343) 268-33-73,

+7 (343) 268-33-72

Факс: +7 (343) 310-11-29

e-mail: [email protected]

www.pushel.ru