Текст книги "Убийство Сталина. Все версии и еще одна"

Это на самом деле так и было, поскольку 23 мая 1952 года ГУО МГБ было реорганизовано в Управление охраны (УО) МГБ СССР, а управления № 1 и № 2, входившие ранее в ГУО, были преобразованы в отделы Управления охраны, куратором которого по-прежнему являлся министр ГБ СССР С. Д. Игнатьев. Фактическое руководство охраной высших должностных лиц осуществляли заместитель министра В. С. Рясной и заместители начальника УО МГБ СССР полковники Н. П. Новик и Н. П. Максименко.

Таким образом, генерал В. С. Рясной имел прямое отношение к охране первого лица страны, и к его «воспоминаниям» следует отнестись с должным вниманием. Продолжим цитирование «воспоминаний» генерала Рясного: «Беда со Сталиным случилась в ночь с 1 на 2 марта 1953 года. Мне позвонил начальник личной охраны Сталина Старостин (на самом деле, Старостин всего лишь начальник дежурной смены – начальник караула – А. К.):

– Что-то не просыпается.

В последнее время Сталин редко выезжал с дачи и поздно по вечерам собирал своих ближайших помощников. Приезжали Маленков, Хрущёв, Берия, Булганин… Молотов тоже бывал, но уже редко.

Прежде Сталин выезжал в Кремль, а сейчас все вопросы стал решать здесь, на даче…

Было уже часов девять утра, а он обычно вставал рано.

– А ты поставь лестницу или табуретку и загляни! – посоветовал Рясной Старостину.

Над дверью в спальню было стеклянное окно…»[167]167
  Цит. по: И. Чигирин. Белые и грязные пятна истории. Великие Луки, 2008. С. 281.


[Закрыть]

Прервём цитирование «воспоминаний» Рясного на этом месте. Выходит, ему сообщили, что Сталин «не просыпается» в 9 часов утра 2-го марта, тогда как документально зафиксировано в медицинском журнале, что врачи, прибывшие к больному, приступили к его лечению в 7 часов утра. Это не единственный ляпсус в «воспоминаниях» Рясного. Возможно, причиной является возраст – старику в момент дачи интервью Ф. Чуеву было 90 лет, но дело всё-таки не в возрасте. Цитируем далее:

«Старостин приставил лестницу, заглянул в окно и увидел, что Сталин лежит на полу. (А как быть с тем, что охранники уже обнаружили Сталина в 11 вечера 1-го марта – А. К.) Потрясённый, он тут же позвонил Рясному, у которого на даче всегда дежурила машина. Рясной помчался в Кунцево и, приехав, сразу же вскарабкался на ту же лестницу. Увидел, что Сталин лежал на полу, и похоже было, что он спиной съехал на шёлковой накидке.

«Скорей звони Маленкову!» – приказал Рясной Старостину. Дверь в спальню заперта на ключ. Ломать не смеют. Ключ у хозяина. «Не знаем, что делать, – говорит Рясной, – ждём, приедет Маленков, распорядится. Я-то, чего?»[168]168
  Цит. по: И. Чигирин. Белые и грязные пятна истории. Великие Луки, 2008. С. 281.


[Закрыть]

Действительно, он-то, генерал-лейтенант, заместитель министра госбезопасности СССР, начальник Управления контрразведки внутри страны, фактический начальник охраны И. В. Сталина – чего? А как же быть с показаниями П. Лозгачёва, который в приоткрытую дверь увидел Сталина на полу в малой столовой?

«Маленков и Берия приехали вместе. Рясной встретил их во дворе, кратко доложил о случившемся и добавил:

– Надо срочно вызывать врачей!

Тучный Маленков побежал в коридор к телефону, а Берия усмехнулся:

– А, наверно, он вчера здорово выпил!

«Эта фраза покоробила меня настолько, что до сих пор заставляет кое о чём задуматься», – признаётся Рясной. Тем самым Берия неожиданно высказал своё отношение к Сталину.

…А вождь лежал на полу, на спине, в полосатой пижаме. Наверно, собирался ложиться спать и сел за столик почитать. Рядом, под большим столом, лежали кучи пакетов постановлений Совета Министров, целую машину их потом загрузили и вывезли.

Приехал министр здравоохранения СССР Третьяков, посмотрел и сразу сказал:

– Это инсульт.

Потом врачи… Много часов прошло, пока они приехали.

В те годы для оказания медицинской помощи даже простым гражданам в Москве все кареты «скорой помощи» были оборудованы на базе таких же машин, как и правительственные автомобили – ЗИС-110 или ЗИМ, и приезжали к больному действительно скоро. От старейшей станции «Скорой помощи», расположенной на Брянской улице в Москве, до дачи Сталина в Волынском не спеша на машине по Можайскому шоссе (ныне Кутузовский проспект) можно было доехать за 7–10 минут. До Кремлёвской поликлиники на ул. Грановского (Центральной Клинической больницы в Кунцево еще не было) от Ближней на 5 минут дольше. О каких часах речь? Действительно, подобные свидетельства – ни в какие ворота, на этом генерал Рясной, будучи в то время уже глубоким стариком (он родился в 1903 году, а интервью давал в 1995 году), свой рассказ заключил словами:

«Сталина перенесли в другую комнату на постель. А члены Политбюро, тоже собравшиеся к этому времени, разбились на две группы и засели в соседних комнатах – делили портфели»[169]169
  Цит. по: И. Чигирин. Белые и грязные пятна истории. Великие Луки, 2008. С. 282.


[Закрыть].

Учитывая, что А. Рыбин опубликовал «легенду Лозгачёва» в 1992 году, а генерал давал интервью Ф. Чуеву в 1995 году, он не мог не знать о показаниях Охраны, но тем не менее «нарисовал» совершенно отличную от «легенды Лозгачёва» картину происшедшего. А вот почему? В нужном месте мы покажем, что Рясной был великолепно осведомлен об истинной картине происшедшего в ночь с 1-го на 2-е марта, но, чтобы скрыть свою осведомленность, он и придумывает такую версию событий, чтобы полностью выгородить себя от участия в них. А о «легенде Лозгачёва» он действительно мог ничего не знать – человеку 90 лет! Так родилась еще одна версия болезни и смерти И. В. Сталина – «версия Рясного».

Но парадокс «большого вранья» заключается в том, что мюнхгаузенствующий автор такого сочинения совершенно непроизвольно воспроизводит некоторые, весьма неприметные детали, реально сопутствующие тому событию, которое хочет заболтать. Вот по этим-то деталям «большой лжи» можно более или менее правдоподобно восстановить истинную картину «забалтываемого» события.

Итак, генерал не только прекрасно был осведомлён о существовании «легенды Лозгачёва», но и доподлинно знал истинную картину происшедшего, и ему не было никакой нужды поддерживать версию об успешно состоявшемся заговоре по убийству Сталина. Поскольку ему, хотя и временно, но ответственному за охрану вождя, надлежит отвечать за то, что охрана не уберегла вождя. А посему его устраивала версия несвоевременно оказанной медицинской помощи Сталину, болезнь которого случилась по вполне естественным причинам («А, наверно, он вчера здорово выпил!»). И не его вина, что Берия и Маленков тянули время с вызовом врачей, которые тоже почему-то не спешили, а «я-то чего?»

Однако, при всём при этом, он просто не мог не привнести в свой «рассказ» некоторые детали, которые с головой выдают его враньё.

Во-первых, он точно воспроизводит ситуацию с устройством дверей на «Ближней даче». К Сталину нельзя было так вот запросто попасть, небрежно толкнув ногой незапертую дверь, как это делал то ли Старостин, то ли Лозгачёв, когда им нужно было нести Сталину почту. Двери запирались изнутри на замок, ключ от которого был у Сталина. Они могли открываться и дистанционно, поскольку под рукой у него был соответствующий пульт. Двери действительно соответствовали описанию, приведённому рассказчиком. В. Жухрай, который несколько лет проходил через эти двери на доклад к Сталину, подтверждает наличие таких окон над дверью и запирающих устройств с внутренней стороны.

Во-вторых, и это самое главное, генерал называет реальное время события, которое произошло, по его словам, «в ночь с 1-го на 2-е марта» и это действительно так, поскольку его показания совпадают с показаниями такого объективного свидетеля, как академик А. Л. Мясников, свидетельство которого нами выше было воспроизведено.

Не верить академику А. Л. Мясникову нет никаких оснований, а по его воспоминаниям врачебная помощь больному последовала практически немедленно. Действительно, «…в седьмом часу утра» он обнаружен лежащим неподвижно на полу, сразу же был перенесён на диван, где лежал до прибытия целой бригады врачей во главе с академиком Лукомским, а в 7.00 утра в «Журнале медицинских наблюдений» уже появилась первая запись о том, что больному начали оказывать необходимую помощь.

Таким образом, свидетельства Охраны и генерала B. C. Рясного, сколько бы они ни противоречили друг другу, дают пищу для размышлений на тему: а как же всё было на самом деле? Причём аргументов в пользу разгадки тщательно скрываемой ими тайны уже предостаточно:

– во-первых, у Сталина случился тяжелейшей формы инсульт, как об этом говорилось в правительственном сообщении, в Кремле, а не на Ближней даче в Волынском, как об этом «свидетельствуют» все версии, кроме «первой» и «второй» Авторхановской;

– во-вторых, инсульт случился по вполне естественным причинам, как следствие эмоционального стресса, а отнюдь не потому, что он накануне «…здорово выпил»;

– в-третьих, апоплексический удар настиг Сталина далеко за полночь с 1-го на 2 марта 1953 года (по Мясникову, «дежурный офицер охраны ещё в 3 часа ночи видел его за столом…»);

– в-четвёртых, врачебная помощь подоспела к больному вовремя (Сталин мог находиться в беспомощном состоянии от нескольких десятков минут до 3-х часов, в зависимости от того, в какой момент с ним случился удар между 3-мя часами ночи, когда он работал за столом, и 6-ю с минутами часами, когда он был обнаружен охраной, доставлен на диван, на котором он дожидался прибывших к семи часам врачей);

– в-пятых, «версия Минздрава», озвученная академиком, единственная нестыковка с версией, описывающей объективную картину события, случившегося со Сталиным в Кремле, но оперативно перевезённого на Ближнюю дачу. Почему от врачей скрыли этот факт, мы постараемся объяснить позднее. Однако, пора приступить к разгадке корпоративного умолчания ближайших соратников Сталина, с одной стороны, и совершенно откровенного вранья сотрудников охраны и их старшего начальника генерал-лейтенанта В. С. Рясного, с другой, не говоря уже о Н. С. Хрущёве.

Перечислим в алфавитном порядке предполагаемых явных и неявных свидетелей или участников печального события, руководствуясь следующими двумя критериями: во-первых, откровенных «молчунов» и, во-вторых, лиц, упомянутых во всех десяти с лишним перечисленных выше версиях. Получим следующий ряд: Берия, Булганин, Ворошилов, Маленков, (Микоян, Молотов), Каганович, (Первухин, Пономаренко, Рясной, Сабуров), Хрущёв. Вне скобок перечислены члены Бюро Президиума ЦК ВКП(б) – 6 человек. Как известно, на XIX съезде партии был учреждён этот внеуставный руководящий орган партии из 9 человек, в который кроме вышеперечисленных 6 членов вошли Сталин, Первухин и Сабуров, приведённые у нас в скобках, поскольку в явном виде они нигде не фигурируют. Как члены Бюро Президиума они были вызваны вместе с врачами, но ни в одной из версий не были персонифицированы. В скобках указаны также члены Президиума ЦК Молотов и Микоян, как главные «молчуны», Пономаренко – член Президиума ЦК ВКП(б) и автор версии № 2 по Авторханову, а также генерал Рясной, к высшей партийной элите не относящийся, но «сочинивший» собственную версию событий.

Без всякого напряжения мозговых извилин, глядя на этот список, можно уверенно сказать, что в ночь с 1-го на 2-е марта 1953 года в Кремле проходило заседание Бюро Президиума ЦК ВКП(б), расширенное тремя членами Президиума ЦК (Молотов, Микоян, Пономаренко).

Придя к такому заключению, мы обратились за консультацией к Владимиру Михайловичу Жухраю, имя которого нами уже выше не раз упоминалось. Автор многочисленных книг и публикаций об И. В. Сталине, Жухрай, по нашему мнению, должен был не понаслышке знать, как заболел и при каких обстоятельствах умирал вождь.

Поскольку в своих книгах о Сталине В. М. Жухрай деликатно обходит вопрос об истинной причине смерти вождя и в то же время не прибегает к критике многочисленных версий о его насильственной смерти, то уже в этом факте, на наш взгляд, была скрыта какая-то тайна, поскольку Жухрай, а в то время генерал Ю. Марков, работал в тесном контакте со Сталиным и не мог не знать о состоянии его здоровья и причинах его смерти. Но, как выяснилось, никакой тайны не было. Владимир Михайлович просто не считает нужным писать и даже говорить об очевидном для него факте, что Сталин умер естественной смертью, и этим всё сказано. Относительно многочисленных публикаций, утверждающих, что вождь умер насильственной смертью, Жухрай напомнил известную поговорку о караване, идущем вперёд, несмотря на лай собак. А ещё процитировал высказывание Р. Тагора о том, что если путник будет бросать палки во всех собак, которые лают ему вослед, то он никогда не дойдёт до намеченной цели.

Короче говоря, В. Жухрай занял как бы нейтральную позицию в отношении того, следует ли искать «философский камень» в той груде версий, догадок и просто откровенных вымыслов в истории о «насильственной» смерти В. И. Сталина, сложившейся на сегодняшний день. Для него вопрос ясен: он свою точку зрения высказал, а дальше – дело хозяйское, можете искать разгадку этой «тайны», но он участвовать в этом категорически отказывается. Несколько огорчённые таким ответом, мы всё-таки решились заняться поисками разгадки этой тайны.

На прощанье, провожая нас уже на лестничной клетке, он, улыбнувшись, сказал: «Когда напишете задуманную книгу, то перед публикацией позвольте мне ознакомиться с Вашей рукописью». Мы расценили эту просьбу как намёк на то, что Владимир Михайлович все-таки знает тайну болезни и смерти Сталина и в таком формате дал нам добро на её поиск и раскрытие.

Поиск «философского камня» мы начали с тщательного анализа содержательной части главных версий, которые, на наш взгляд, могли содержать крупицы правды, несмотря на то, что в целом как версии Хрущёва, так и «версия Охраны» сфабрикованы от начала до конца. Обратили внимание на такую «мелочь», как меню позднего обеда у Сталина в ночь с 28 февраля на 1-е марта. Рыбин утверждает, что «…гостям подали только виноградный сок, приготовленный Матрёной Бутусовой. Фрукты, как обычно, лежали на столе в хрустальной вазе».

Ему вторит Лозгачёв: «Мы подали на стол только один виноградный сок. Что касается фруктов, то они всегда находились в вазах на столе».

И с такой «выпивкой» и «закуской» гости, по утверждению Н. С. Хрущёва, «весело провели время», а Л. П. Берия якобы и вовсе утверждал – «А, наверное, он вчера здорово выпил!»

Тут что-то не так! Интересно, что готовили на кухне к ужину самого Сталина, отыскать бы меню на вечер 28 февраля 1953. Такое отыскалось, а нашёл его историк А. Н. Шефов, работавший на Ближней даче в 1955 году, а без малого через пятьдесят лет оповестивший об этом весь мир[170]170
  А. Н. Шефов. Ближняя дача //«Родина», М., 2003, № 4. С. 94.


[Закрыть]. В меню, оформленном в деревянной рамке, значилось, что заказал Сталин себе на ужин (поздний обед) «паровые картофельные котлетки, фрукты, сок и простоквашу». Скажем прямо, не густо для столь развесёлой компании.

Надо же случиться такому совпадению, но 28 февраля у дочери И. В. Сталина Светланы Иосифовны Аллилуевой, которой исполнилось 27 лет, был день рождения. Однако, судя по весьма индивидуальному набору еды, в этот вечер Сталин ни дочь-именинницу, ни кого-либо другого в гости не ждал и сам никуда выезжать не собирался. Главное, о чём свидетельствует меню, это о желании Сталина побыть одному в этот вечер, собраться с мыслями перед ответственным мероприятием – заседанием Президиума ЦК КПСС, запланированным на 2 марта. На Президиуме должна быть согласована Программа реформ государственной власти и самой партии в соответствии с решениями XIX съезда партии, выносимая на совместное заседание ЦК КПСС, Президиума Верховного Совета СССР и Совета Министров СССР, запланированное на 5 марта 1953 года.

Конечно, в связи с какими-то экстраординарными обстоятельствами, он мог в одночасье поменять планы, например, срочно выехать в Кремль или, напротив, вызвать «четвёрку» к себе на дачу. Но явного повода для того, чтобы он мог покинуть дачу, не просматривается.

И. Чигирин, обстоятельно проанализировавший данную ситуацию, находит, что никаких побудительных мотивов для поездки в Кремль у Сталина не было, тем более, что после внезапной, преждевременной смерти коменданта Кремля генерала П. Косынкина, последовавшей 17 февраля, Сталин вообще в кремлёвском кабинете не работал:

«Есть ряд обстоятельств, которые мешают верить тому, что он выезжал вечером 28 февраля в Кремль, тем более, что документально этот факт не подтверждён. И Хрущёв, главный и единственный автор версии кремлёвского кинопросмотра, и охранники Сталина, её подтвердившие, уж тем более могли легко и аргументированно сослаться на охрану Кремля и дачи, в Журналах дежурств которых не могло не быть зафиксировано время въезда и выезда главы государства. Однако этого никто не сделал. (Скорее всего потому, что такой важный документ не хранят, а уничтожают. Отсутствие в архивах Журналов дежурств охраны в Кремле и на даче сам по себе весьма красноречивый факт-улика – А. К.)

Есть ещё факт, подтверждающий, что Сталин в тот вечер на кинопросмотр в Кремль не выезжал.

Ещё до войны, когда Сталин жил с семьёй в Кремле, на втором этаже Большого Кремлёвского Дворца, в помещении, переделанном из зимнего сада, был оборудован небольшой просмотровый зал. Несколько рядов удобных кресел. Пол, покрытый серым солдатским сукном, которое гасило шум шагов. Тихо и строго. Здесь, в присутствии членов Политбюро, Правительства и приглашенных проходил просмотр и обсуждение лент. Принимались решения о выходе кинофильмов на экран либо высказывались замечания для их доработки.

Обычно на просмотр в Кремль привозили все более или менее крупные работы – художественные, документальные, научно-популярные. Показывали и иностранные фильмы. Киноленты в Кремль привозил и представлял только сам министр кинематографии СССР И. Г. Большаков. Он же иногда выступал в роли переводчика, импровизируя по ходу сюжета фильма.

Если бы 28 февраля что-нибудь подобное в Кремле предусматривалось или происходило, Хрущёв непременно бы об этом живописал в своих надиктованных мемуарах. (Кстати, в исчезнувшем Журнале охраны Кремля должны были быть отметки о прибытии и об отъезде всех участников вечернего киносеанса, если бы он действительно состоялся.)

Только из воспоминаний Н. С. Хрущёва и охранников (больше никто и никогда об этом не говорил и не писал) известно, что 28 февраля к вечеру, часов в 6 Сталин якобы поехал в Кремль смотреть кино, пригласив Берию, Булганина, Маленкова и Хрущёва.

При реконструкции вечера 28 февраля надо обязательно учитывать существенный момент – из-за любви Сталина к кино все дачи, на которых он жил, были оборудованы кинозалами. Кинозалы на всех дачах были разной площади. Например, на сочинской даче близ Мацесты, где Сталин лечил больные суставы, до сих пор сохранился кинозал со стационарной киноустановкой на первом этаже размером 70 квадратных метров.

Ближняя дача не являлась исключением. Тем более он жил здесь постоянно, и дача фактически являлась его домом.

На даче имелись наиболее любимые Сталиным фильмы, которые он с удовольствием смотрел много раз – «Волга-Волга», «Чапаев», «Весёлые ребята» и другие ленты. При необходимости на дачу достаточно быстро привозили любые отечественные и иностранные кинокартины. Заказать их можно было так же просто, как паровые котлеты.

Небольшой, уютный кинозал располагался недалеко от Большой столовой, в которой при посещении Ближней дачи заседали и трапезничали члены Политбюро или другие гости.

Кинозал залом можно назвать с большой натяжкой. Это – просторная комната площадью более 40 квадратных метров. В ней стояло несколько мягких кресел и разнокалиберных стульев, которые приносили в зал при необходимости, когда зрителям кресел не хватало. Если гостей не было, иногда к Сталину, после его приглашения, присоединялся кто-нибудь из обслуживающего персонала.

В связи с тем, что зал располагался в основном доме, для того, чтобы в него попасть, выходить на двор необходимости не было.

Давайте представим себе: настроившись на картофельные котлеты и на простоквашу, Иосиф Виссарионович, вместо того, чтобы, не выходя на февральский ветер (температура в тот вечер, по данным Мосгидрометеоцентра, была 7 градусов мороза), в домашних тапочках спокойно посмотреть кино дома, вдруг подхватывается и мчится в Кремль. Только за тем, чтобы провести киносеанс в компании, которая, наверное, за десятки лет ему порядочно поднадоела.

В хрущёвские рассказы о том, что Сталин от нечего делать, со скуки, в выходные дни или в свободное время для собственного развлечения вызывал ближайших соратников к себе на дачу, не верится совершенно.

Разве можно поверить, что Сталин, который ежедневно, при любых обстоятельствах помимо основной работы, внимательно не просто прочитывал, а прорабатывал 300–400 страниц (свидетельство Шепилова) книжного текста, менял бы книги на не обремененных интеллектом людей? (Это почти то же самое, что смотреть сегодня телевизор).

Все дела к понедельнику, к заседанию Президиума ЦК, уже согласованы. Времени для этого было предостаточно. Всё говорено-переговорено. Срочных дел нет. Можно и хочется побыть в зимнюю стужу дома. Об этом меню на 28 февраля и говорит. Кино есть. Книг – целая библиотека в двадцать тысяч томов. Зачем куда-то ехать, на ночь глядя?

Он, вероятно, тоже так подумал.

К тому же после увольнения генералов Власика и Поскребышева И. В. Сталин без нужды в Кремль не выезжал.

Хрущёв с охранниками придумали версию о не менее чем 5-часовом (с 18 до 23 часов) киносеансе. Это что же они такое могли смотреть? И после такого киносеанса поехали ещё на 5 часов на ночной обед?

Людям и среднего возраста два таких длительных (в общей сложности более 10 часов) мероприятия после рабочего дня нелегко перенести. А что говорить, когда уже под шестьдесят, или, как Сталину, за 70 лет?

Хрущёв и охранники упорно сдвигают визит на глубокую ночь. Охранник Лозгачёв утверждает, что гости приехали около 12 ночи и уехали под утро, не раньше четырех часов (по Хрущёву, в 5–6 часов).

Это сделано для того, чтобы скрыть правду – Сталин никуда в этот вечер не выезжал»[171]171
  И. Чигирин. Ранее цитируемое сочинение. С. 221 – 224.


[Закрыть].

И хотя Сталин был полностью подготовлен к проведению заседания Президиума ЦК КПСС, намеченного на 2 марта, какие-то вопросы вполне могли возникнуть к концу дня в субботу 28 февраля, то есть вопросы, требующие их рассмотрения с «Внутренним кругом». А то, что этот рабочий день Сталина был посвящён подготовке к его выступлению на Президиуме, говорит тот факт, что он даже отказал в визите к нему своей дочери в день её рождения, поскольку никаких праздничных тортов и тому подобных деликатесов в меню не значилось.

Уже готовясь ко сну, Сталин вдруг вспомнил, что вопросы, выносимые на Президиум ЦК КПСС, не обсуждались на Бюро Президиума, а это непорядок. Хотя бóльшая половина состава БП, составляющая «Внутренний круг», непосредственно под его руководством и подготовила все материалы к работе Президиума, но обойти вниманием оставшихся членов БП было бы некорректно, а по отношению к старейшим соратникам Сталина – Ворошилову и Кагановичу – просто не по-товарищески. А два других члена БП из «молодых» – Первухин и Сабуров – хотя пока и не привлекались к разработке планов предстоящих реформ, но были представителями тех «деловых» руководителей, на которых и делал ставку Сталин при проведении в жизнь планов реформирования управленческих структур государства. И Сталину было совсем небезразлично, как поведут себя эти типичные представители кланов «старейшин» и «молодых».

Это и побудило Сталина призвать на Ближнюю дачу «четвёрку», чтобы обсудить с ними всего лишь два вопроса, а именно:

– Организация обсуждения повестки, выносимой на заседание Президиума ЦК КПСС 2 марта 1953 года. Время и место заседания БП: 23.00 1 марта 1953 года, Кремль;

– Предварительно переговорить с членами БП – Ворошиловым, Кагановичем, Первухиным и Сабуровым с целью информирования их о предстоящем обсуждении вопросов, выносимых на Президиум ЦК КПСС (Исполнители – члены «Внутреннего круга БП»).

Не исключено, что при обсуждении этих вопросов кто-то из членов «Внутреннего круга» предложил пригласить на заседание Бюро Президиума ЦК КПСС и других членов Президиума.

Дальше всё хорошо известно. Ближе к полуночи «четвёрка» прибыла, и были оперативно решены все вопросы, где-то за полтора-два часа. Чего было тянуть до 5-6 часов утра, тем более, что никакого застолья не было, поскольку оно и не планировалось: виноградный сок и фрукты – пожалуйста, и ни капли спиртного. Это уже потом, спустя годы и десятилетия, стало известно, что соратники славно «повеселились» до 5-6 утра и расходились в хорошем подпитии. Да тут и 2 часов многовато было, но возникли дополнительные предложения по завтрашнему мероприятию, и их следовало основательно обсудить. Что за предложения, о которых Сталин узнал только сейчас?

Во-первых, предлагалось провести заседание Бюро Президиума в несколько расширенном составе, пригласив на него Молотова и Микояна из когорты старейших соратников Сталина, ныне находящихся в опале, но являющихся членами Президиума ЦК КПСС. Поскольку они всё равно будут присутствовать на мероприятии, запланированном на 2 марта, то не лучше ли заранее знать их точку зрения на выносимые на Президиум вопросы. С этим предложением выступил Л. П. Берия, другие члены «четвёрки» его единодушно поддержали. Другое предложение касалось двух преемников Сталина – Пономаренко и Брежнева. Г. М. Маленков предложил пригласить их на Бюро Президиума, чтобы они, раньше других участников предстоящего заседания Президиума, ознакомились с программой широкомасштабной модернизации системы власти в стране, поскольку им в первую очередь эту программу практически реализовывать, разумеется, под мудрым руководством товарища Сталина.

Это предложение Сталину понравилось, и он тут же огласил процедуру оповещения участников заседания Бюро Президиума.

– Поступим так, – вслух размышлял вождь. Поручим товарищу Берия пригласить на Бюро тт. Молотова, Микояна и Кагановича. А тт. Ворошилова, Сабурова и Первухина оповестит товарищ Булганин. Назначим «кураторами» товарищей Пономаренко и Брежнева, соответственно, Маленкова и Хрущёва. «Кураторы» вместе с «подопечными» прибудут на Ближнюю дачу немного раньше намеченного срока заседания Бюро, скажем к 21 часу. Я хотел бы «посекретничать» с ними отдельно.

А само заседание Бюро Президиума проведём в Кремле, в зале заседаний Политбюро и начнем его в 23.00. Согласны, товарищи?

Никто против этого, естественно, не возразил, только Берия что-то буркнул про себя: «Тайная вечеря – 12 апостолов во главе с Иисусом Сталиным».

У Сталина был тонкий слух, он услышал ворчание Берии, быстро уловил смысл сказанного и громко расхохотался.

– Получается, действительно по Евангелию… – И Сталин перечислил в алфавитном порядке фамилии «12 апостолов»: – Берия, Брежнев, Булганин, Ворошилов, Каганович, Маленков, Микоян, Молотов, Первухин, Пономаренко, Сабуров, Хрущёв. – Придя в хорошее расположение духа, он сквозь смех продолжил рассуждение о «Тайной вечери». – Интересно, а кто же среди перечисленных «апостолов» окажется Иудой?

Вопрос сначала как бы повис в воздухе, но тут же все присутствующие почти в унисон заговорили, что такого предателя дела Ленина-Сталина среди названных лиц нет и быть не может.

На этом обсуждение вопроса, ради которого члены «четвёрки» были приглашены на экстренное судьбоносное совещание, было завершено. Сталин предложил на той же шутливой волне тост: «За успех нашего дела» и все дружно осушили фужеры с… виноградным соком.

На следующий день, в 23 часа, все «12 апостолов» сидели за длинным столом по шесть человек напротив друг друга, на председательском месте сидел И. В. Сталин, который объявил повестку дня заседания, не удержавшись при этом от шутливого тона, назвав это собрание «Тайной вечерей».

Перед ним лежала папка с бумагами, но он, практически не заглядывая в нее, начал свой доклад в форме беседы, предупредив участников совещания, что они могут в ходе его сообщения задавать уточняющие вопросы, тем самым определив формат совещания в виде застольной беседы. На столах в богатом ассортименте были поданы фрукты и соки, обещан был лёгкий ужин с последующим чаепитием. Сталин был в хорошем настроении, всё располагало к конструктивному обсуждению вопросов, выносимых на совещание.

Прежде чем перейти к главному вопросу о предстоящей реформе политической системы страны, Сталин представил присутствующим П. К. Пономаренко и Л. И. Брежнева в их новом качестве, как кандидатов на два высших руководящих поста: Председателя Совета Министров и Генерального секретаря ЦК КПСС, соответственно.

Доклад вместе с ответами на вопросы участников совещания занял около 2 часов, после чего Сталин предложил сделать короткий перерыв, пригласив участников собрания поужинать, оставаясь всем на своих местах.

После ужина первым слово для выступления попросил В. М. Молотов, сославшись на недомогание, он действительно выглядел не совсем здоровым, часто кашлял. Похоже, был простужен, позже выяснилось, что у него началось воспаление легких.

Следом выступили «ветераны» бывшего Политбюро, долголетние соратники Сталина: Берия, Маленков, Ворошилов, Булганин, Микоян. Сталин внимательно слушал выступления, что-то помечал в своей знаменитой тетради в коленкоровом переплете, но с какого-то момента почувствовал, что не все слова последнего выступающего он чётко улавливает.

Вот слово взял Л. М. Каганович, но Сталин не сразу понял, о чём тот говорит, ему кажется, что оратор как бы удаляется от него и его слова где-то по пути пропадают. Тут он поймал себя на мысли, что его голова низко опускается к столу и потому он не улавливает, о чём говорит Каганович. Встряхнув головой, как это делает вдруг задремавший человек, он обвёл взглядом присутствующих и уловил какую-то тревогу в их взглядах. В этот момент, словно преодолев некое препятствие на своем пути, до него донеслись слова эмоциональной речи Лазаря Моисеевича. Он говорил, как всегда, громко, особенно когда ругал каких-то невидимых врагов. Он говорил о сионистском международном заговоре, о проникновении ядовитых зёрен сионизма на нашу землю. О разгромленном ЕАК (Еврейский Антифашистский Комитет), лидеры которого вынашивали планы о переселении советских евреев в Крым и, само собой разумеется, о «деле врачей». О том, как весь советский народ клеймит этих «убийц в белых халатах», требуя их сурового наказания. Сталин отметил про себя, что Каганович сильно перегибает в своих обвинениях еврейской диаспоры, сбивается на антисемитские позиции. И вдруг он услышал совсем неожиданные обвинения в адрес всей еврейской нации, которая является, якобы, инородным телом в дружной семье советских народов. Сталин начал подниматься, чтобы пресечь поток ругательств, доносившихся с трибуны, резким взмахом правой руки в сторону оратора. Но взмаха не получилось, и в этот момент он услышал слова с трибуны: