Текст книги "Убийство Сталина. Все версии и еще одна"

И поневоле хочется проверить: а не для прикрытия ли запущена такая реклама, не было ли у «соратников» других причин не любить своего патрона? И оказывается, что причины были, что врачи – это не более, чем «оса», а настоящий интерес-то был совсем другой.

Более позднюю общепринятую версию смерти Сталина сформулировал Н. Зенькович в своей книге «Тайны уходящего века – 3». «Не в том загадка смерти Сталина, был ли он умерщвлен, а в том, как это произошло. Поставленные перед альтернативой: кому умереть, Сталину или всему составу Политбюро, – члены Политбюро выбрали смерть Сталина. Такой вот выбор». Версия тоже красивая, изящный такой ужастик, в духе Оруэлла, вот только одно упускается из виду: какими силами, с помощью какого механизма Сталин мог умертвить членов Политбюро? А главное – зачем? Вот вопрос: зачем? По причине паранойи? Ну-ну… Когда нечего отвечать, и такой ответ, конечно, сойдет, но кто ее, эту паранойю, кроме Хрущева, видел?»[54]54
  Указанное сочинение Е. Прудниковой. С. 357–358.


[Закрыть]

На наш взгляд, напрасно брошен упрек Н. Зеньковичу в том, что у Сталина не было ни «механизма», ни сил, чтобы «умертвить членов Политбюро». И этот риторический вопрос: «А главное – зачем?» В качестве «информации для размышления» над этими вопросами приведем один исторический пример из жизни современного Китая и две цифры для сравнения неких «исторических процессов», имевшего место в Китае, но не реализованного Сталиным в СССР.

В октябре 1960 года в беседе с американским писателем-разведчиком Э. Сноу Мао Цзэдун поделился с ним своими сокровенными мыслями о том, как будет устроено будущее Китая после его смерти: «На сегодня в живых осталось около восьмисот ветеранов. В общем и целом страна по-прежнему управляется этими восьмистам, и еще какое-то время будет зависеть от них»[55]55
  А. Костин. Культ личности. Истоки, генезис, персоналии. М.: Перспектива, 2009. С. 287.


[Закрыть]. О чем идет речь? Проанализировав сложившуюся ситуацию в Советском Союзе после смерти Сталина и развенчания его «культа личности» одним из «ветеранов партии» на XX съезде КПСС, Мао «смоделировал» ситуацию на себя и понял, что нужно предотвратить подобный сценарий расправы над собой со стороны своих «ветеранов-соратников», тем более, что первый сигнал уже получен. Год назад с критикой курса Мао Цзэдуна («большой скачок» и «народные коммуны») выступил один из самых близких друзей Мао – маршал Пэн Дэхуай, бывший в то время министром обороны КНР. Такого «предательства» со стороны «ветерана партии» еще при живом «великом кормчем» Мао не ожидал, а что же будет после его смерти? Кто из этих восьмисот «ветеранов» поднимется, как поднялся в СССР Н. С. Хрущев, на трибуну, чтобы списать на него все трагические ошибки, совершенные при реализации китайской модели социализма? Он стал лихорадочно планировать «ответный удар» по «ветеранам», заодно подсчитывая, сколько у него осталось времени на реализацию этого удара. Уединившись в одной из своих резиденций в Ханчжоу, летом 1962 года он разработал план «великой пролетарской культурной революции» (ВПКР), грянувшей в 1966 году. В беседе со своим американским гостем – фельдмаршалом Монтгомери, Мао откровенно признался, что у него не так уж много времени для реализации некоего грандиозного плана переустройства китайского общества, которое произойдет после ухода его из жизни. Среди прочих откровений он рассказал гостю, что в Китае существует поверье, согласно которому критическими годами в жизни человека является возраст в 73 и 84 года. Если человек переживет эти возрасты, то он уже не умрет до 100 лет. Сам он, следуя Сталину, дольше 73 лет жить не собирается. Если учесть, что в это время ему шел шестьдесят девятый год, то в «запасе» у него было всего пять лет, чтобы совершить некое деяние, чего не успел сделать Сталин, не сумевший преодолеть первый «критический возраст» и умерев на 73 году жизни.

«Результаты» ВПКР известны. «Правда, вместе с «ветеранами» за два года массовых репрессий свыше миллиона человек были замучены, расстреляны или доведены до самоубийства, а в той или иной степени пострадало около 100 миллионов человек»[56]56
  А. Костин. Культ личности. С. 300.


[Закрыть]. Китайцы не любят вспоминать о годах ВПКР, да и вообще говорить об ошибках «Великого кормчего», утверждая, что «его заслуги занимают главное, а ошибки второстепенное место», что в смысловом переводе на русский язык означает: «Лес рубят – щепки летят».

«Мао Цзэдун не ошибся в своих «политических расчетах». После его смерти, последовавшей 9 сентября 1976 года (он не дожил до второй «критической» возрастной черты в 84 года один год с небольшим), многострадальная страна поистине семимильными шагами рванула к рынку (заметим в скобках не к стихийному, а государственно регулируемому), но… под красными знаменами, поднятыми над страной в 1949 году после победы революции, совершенной под руководством Мао Цзэдуна. Компартия Китая, у которой от марксизма-ленинизма осталось разве только что одно название, взяв на вооружение идеологию маоизма, не позволила устремиться стране в пучину распада, как это произошло с СССР после развенчания культа личности Сталина. Напротив, дальновидные политики и, прежде всего те из них, которым «Великий кормчий» даровал жизнь во время смертельных погромов «культурной революции», как, например, Дэн Сяопин, сделали все, чтобы знак, стоящий перед слоганом, – «культ личности Председателя Мао», с минуса сменился на плюс. Вопреки воле самого Мао Цзэдуна, высказанной еще в 1956 году, тело его не кремировали, а забальзамировали и в хрустальном гробу поместили в мавзолее, величественном здании высотой 33,6 метра на центральной площади Пекина Тяньаньмэнь. Это красивое в архитектурном плане здание, которое называется Дом памяти Председателя Мао и над входом которого красуется огромный портрет Мао Цзэдуна, стало местом паломничества китайцев, каким ранее в СССР был мавзолей Ленина, а затем Ленина – Сталина. Символически звучат золотые иероглифы: «Вечная слава вождю и учителю Председателю Мао Цзэдуну», выгравированные на белой мраморной стене за изголовьем гроба. Имя и «учение» Мао Цзэдуна, за которым ничего нет такого, что помешало бы новым вождям Китая строить нормальную рыночную экономику, медленно, но верно превращаются в своеобразный политический бренд, предмет истории, культуры и искусства, скрепляющий нацию в единое целое, как это случалось уже не раз за многовековую историю Китая. Мао Цзэдун отошел в прошлое, встав в один ряд с Конфуцием, Цинь Шихуанди, Чингисханом и другими историческими фигурами, которых он боготворил с юных лет и посвятил всю свою жизнь тому, чтобы многие поколения народов Китая почитали его как бога»[57]57
  А. Костин. Культ личности. С. 302–303.


[Закрыть].

При этом необходимо отметить, что Мао Цзэдун, в отличие от Сталина, не имел каких-либо программ экономических преобразований страны и всегда простодушно признавался, что он ничего не понимает в экономике. Он просто не представлял себе, что надо делать по восстановлению экономики страны после провала политики «большого скачка» и «народных коммун». На вопрос Э. Сноу, каковы долгосрочные планы экономического развития Китая, он, не смущаясь, ответил: «Не знаю». Сноу был шокирован: «Вы говорите слишком осторожно?» Но Мао подтвердил: «Дело не в том, осторожно или неосторожно я говорю, просто я не знаю, просто у нас нет опыта»[58]58
  А. Костин. Культ личности. С. 296.


[Закрыть].

Запомним «знаковую» цифру – 800 – из приведенного краткого экскурса в новейшую историю Китая. А теперь другая цифра, обещанная нами для сравнения. Вот перед вами документ из архива секретной Стратегической разведки и контрразведки Сталина:

«Сов. секретно

Приказ Начальнику Стратегической контрразведки генерал-полковнику Джуге Александру Михайловичу.

С 12 октября 1952 года Вам и Вашему заместителю генерал-лейтенанту Юрию Михайловичу Маркову предоставлен трехмесячный отпуск, по истечении которого получите новое назначение. Выражаю Вам и генералу Маркову искреннюю благодарность за проделанную вами поистине колоссальную работу по защите нашей Великой Родины. Предложение о ликвидации 213 человек, входящих в список активных заговорщиков, который возглавляют Маленков, Берия, Хрущев и Микоян, считаю преждевременным.

Председатель Совета Министров СССР И. Сталин[59]59
  В. Вахания. Личная секретная служба И. В. Сталина (Сборник документов). М.: Сварогъ, 2004. С. 406.


[Закрыть].

12 октября 1952 года, г. Москва».

(Выделено мной. – А.К.)

Здесь не время, а возможно, и не место для комментариев по поводу существования такой службы в системе сталинской службы безопасности. Следуя Е. Прудниковой, можем лишь пожелать себе – «если получится, даст бог, написать (об этом), тогда и поговорим». А сейчас внимание к цифре 213. Сопоставим ее с «Мао Цзэдуновской» численностью «ветеранов» компартии Китая, подлежащих уничтожению. Не находите ли вы, что соотношение этих цифр пропорционально соотношению численности населения Китая (в ту пору свыше 900 млн. человек) и Советского Союза (240 млн. человек)?

Если бы был реализован этот план, по «прополке огорода от чертополоха», представленный товарищу Сталину руководителями его личной службы контрразведки, то и число репрессированных должно было бы быть пропорционально жертвам ВПКР в этом же соотношении (получается порядка 270 тыс. человек).

Кстати этот «план» частично уже начал реализовываться в родной Сталину Грузии («мингрельское дело»): «В 1951–1952 годах по этому делу прошли аресты руководства Грузинской ССР, среди которого, большинство людей было рекомендовано на свои посты Берией. Во время отдыха на Кавказе Сталин пожелал поехать на машине в район Тбилиси, вопреки возражениям своей охраны, которая считала это путешествие в горной местности опасным. Увидев на горных склонах роскошные дачи, принадлежащие партийной и советской элите Грузии, Сталин сказал Джуге: «Триста лет грузинский народ боролся с феодалами. Надо выполоть чертополох».

Сталин дает указание Джуге и новому министру ГБ СССР (С. Д. Игнатьев. – А.К.): «Ищите большого мингрела» (под большим мингрелом Сталин подразумевал Берию). Николаев вспоминал о фразе, неосторожно сказанной Берией Меркулову и ставшей известной контрразведке, а через нее и Сталину: «Будь осторожен. Если попадем в руки сталинских мальчиков, то мы позавидуем мертвым. По примеру Чингисхана они с нас шкуру сдерут заживо» («Сталинские мальчики» – это А. Джуга и Ю. Марков. – А.К.).

Считая, что Меркулов располагает важной информацией о деятельности Берии, Джуга предлагает Сталину в марте 1952 года подвергнуть Меркулова активному допросу, но получает отказ. Тогда по собственной инициативе он задерживает Меркулова и проводит допрос. Внимание Джуги привлекает информация о просьбе Берии Меркулову и Гоглидзе найти в личной охране Сталина чекистов, которые хотели бы сменить старого больного хозяина на нового. На предложение Джуги арестовать Берию Сталин отвечает отказом, опасаясь сорвать работы над водородной бомбой, которые курировал Берия»[60]60
  В. Вахания. Личная секретная служба И. В. Сталина. С. 387–388.


[Закрыть].

Александр Джуга неоднократно ставил вопрос перед Сталиным об аресте Берии и его «активном» допросе, но всякий раз получал отказ. На последнем донесении Джуги, после которого он был отправлен в 3-х месячный «отпуск» (фактически в отставку), Сталин наложил следующую резолюцию:

«Арестовывать Берию, поскольку он успешно работает над созданием водородной бомбы, ПОКА ЧТО ПРЕЖДЕВРЕМЕННО, продолжайте его разработку, не спускайте с него глаз. Что касается других лиц, упоминаемых в вашем сообщении, то после тщательной проверки, если сведения подтвердятся, арест и допросы их разрешаю. В свое время в Грузии было изъято 1400 человек членов контрреволюционной троцкистской организации и долгое время никаких антисоветских проявлений в Грузии не было. Надо во время полоть огород от чертополоха. Новую чистку Грузии разрешаю»[61]61
  В. Вахания. Личная секретная служба И. В. Сталина. С. 395.


[Закрыть]. (Только в ноябре 1951 года, когда были начаты аресты по «Мингрельскому делу», было арестовано 400 человек руководящих работников Грузии)[62]62
  В. Вахания. Личная секретная служба И. В. Сталина. С. 395.


[Закрыть].

И это только начало задуманного Сталиным процесса «прополки огорода от чертополоха», а сердобольная Е. Прудникова никак не может понять: «… какими силами, с помощью какого механизма… а главное зачем? …Сталин мог умертвить членов Политбюро?»

Думаем, что наш кратковременный экскурс в новейшую историю Китая и оглашение некоторых документов из архива личной сталинской службы контрразведки, поможет убедить наивную Е. Прудникову и наших читателей, что у Сталина были и «добротный механизм» и нужные для «ухода за огородом» силы, а главное, далеко ведущая цель по реформированию советской государственной машины и проведению радикальных экономических реформ, для реализации которой было крайне необходимо сначала «прополоть огород» от чертополоха, «который непременно бы задушил ростки новой экономической политики (НЭП-2), которую не только разработал Сталин, но и собирался реализовать ее, поскольку считал, что доживет, как минимум, до 84-лет. Сталин неплохо знал китайскую мифологию, тем более он лично встречался с Мао Цзэдуном и тот наверняка посвятил его в поверье о долголетии.

То есть, выражаясь уже по-современному, Сталин задумал провести кардинальные политические и социально-экономические реформы по «китайскому типу», а вышло все наоборот. Это Мао Цзэдун, а затем его преемник Дэн Сяопин провели в стране реформы по «сталинскому типу» и нынче эта страна процветает, по крайней мере, в плане экономическом. А в нашей стране сталинский план оказался невостребованным, поскольку после его смерти наступила «хрущевская оттепель», сменившаяся после его свержения с Олимпа власти «брежневской стагнацией» или попросту – застоем. Хотел было Ю. В. Андропов начать проводить реформы по «китайскому типу», но кто ж ему мог позволить это сделать? И Ю. В. Андропов был отправлен в небытие вслед за Сталиным. Подробно об этом в нашей, недавно вышедшей книге[63]63
  А. Костин. Заговор Горбачева и Ельцина. Кто стоял за спиной хозяев Кремля? М.: Алгоритм, 2010.


[Закрыть].

Однако Е. Прудникова продолжает гнуть свою линию, что Сталин, ну никак не желал смерти своим соратникам:

«Еще одна версия сформулирована все тем же Ю. Мухиным, который, будучи не историком, а журналистом, является человеком сугубо тактическим и к литературным сюжетам не склонным[64]64
  Еще как склонный, детектив с главным героем в лице Хрущева, самолично отравившего Сталина, чего стоит.


[Закрыть]. И эта версия объясняет все и дает нам в руки то, чего так недоставало во всей этой истории, – реальный мотив, причину, по которой… нет, не Сталин мог желать смерти соратников, но соратники должны были желать его смерти[65]65
  А как же быть с известным сталинским рефреном: «Нет человека – нет проблем?».


[Закрыть]. И отнюдь не из инстинкта самосохранения, точнее, из инстинкта самосохранения, но не личности, а вида. Причем такого вида, которого нам, умудренным опытом перестройки, нисколечко не жалко, лучше бы его тогда изничтожили…»[66]66
  Указанное сочинение Е. Прудниковой. С. 358.


[Закрыть]

Приступая к жгучей теме о том, за что же соратники Сталина все-таки отправили его в мир иной, Е. Прудникова приводит еще один миф, который, на наш взгляд, и не миф вовсе, а продукт из «творческой лаборатории» Э. Радзинского, которого хлебом не корми, но дай ему поразвлекаться на тему, как один диктатор «работает» под другого:

«Из мифологии

После XIX съезда Сталин разыграл обычную для русских монархов комедию отречения и высказал желание уйти на покой. Это была не первая «попытка». Первый раз его не пустили Каменев и Зиновьев, второй – Бухарин резко возражал против его ухода, третий – весь пленум стоя приветствовал вождя и не отпускал в добровольную отставку. Иван Грозный, Борис Годунов и другие цари уже играли в эту игру и всегда выигрывали. Сталин выиграл тоже. В 1952 году его вновь «упросили» остаться на посту. Тогда он сказал: «Ну что же. Если вы меня уговорили и обязали работать – я буду. Но я должен буду исправить некоторые вещи и навести в партии порядок. У нас образовался правый уклон. Это выразилось в том, что товарищ Молотов отказался подписать смертный приговор своей бывшей жене – Жемчужине. Он воздержался от голосования по этому вопросу. Товарищ Микоян не смог своевременно обеспечить продовольствием Ленинград во время блокады».

Из «стариков» Сталин не посягнул на Кагановича. Он был нужен ему для сведения счетов с евреями и разворачивания кампании по борьбе с космополитизмом»[67]67
  Указанное сочинение Е. Прудниковой. С. 358.


[Закрыть].

Далее, Е. Прудникова, признавая, что приведенный «рассказ» хоть и является «историческим анекдотом», но все же основан на историческом факте, поскольку Сталин действительно собирался уйти в отставку на XIX съезде со своего поста, о чем в своих мемуарах писал бывший нарком ВМФ, адмирал Николай Герасимович Кузнецов:

«После XIX съезда партии в 1952 году на Пленуме ЦК партии Сталин выступил с предложением освободить его от работы в ЦК и Совете Министров по состоянию здоровья. Решение же было принято только об освобождении его от обязанностей наркома Вооруженных Сил»[68]68
  Н. Кузнецов. Накануне. М.: Воениздат. 1966.


[Закрыть].

Н. Г. Кузнецов написал то, что слышал, поскольку присутствовал на этом историческом Пленуме ЦК КПСС. Сталин действительно просился в отставку и при этом назвал именно эти две должности, от которых просил его освободить: «… прошу освободить меня от обязанностей Генерального секретаря ЦК КПСС и Председателя Совета министров СССР. Я уже стар. Бумаг не читаю. Изберите себе другого секретаря» – так на слух записал присутствующий на Пленуме Леонид Николаевич Ефремов, в ту пору первый секретарь Курского обкома КПСС, полный конспект которого является единственным документом, где воспроизведена полностью речь Сталина на Пленуме, поскольку стенограмма Пленума не велась.

Все так, но Е. Прудникова почему-то уловила в воспоминаниях героического наркома лукавство:

«Лукавит, ой, лукавит многоуважаемый Николай Герасимович. С каких это пор съезд партии стал решать вопросы назначений и освобождений от должности министров, и тем более предсовнаркома? Он элементарно не имел на это права, и Кузнецов прекрасно это знал, должен был знать, но почему-то рассказывает эту историю именно так. Почему бы это? (А все-таки почему? Уважаемая Елена Анатольевна? – А.К.).

Здесь нелишне будет напомнить ту структуру власти Страны Советов, которую мы все изучали в школе. Согласно всем советским конституциям, население страны тайным голосованием избирало депутатов Верховного Совета, который являлся высшим законодательным органом страны. Верховный Совет принимал законы и назначал исполнительную власть – Совет Народных Комиссаров, или, позднее, Совет Министров. Верховный Совет, а отнюдь не партия! Так что, как видим, формально СССР был образцовым демократическим государством. Ну а реальных демократических государств не существует вовсе, просто в разных странах за «демократиями» стоят разные силы, только и всего. В США за демократией стоит доллар, где-нибудь в «банановой республике» – правительство США, а в СССР за ней стояла партия, которая фактически все контролировала и всем управляла, сама являясь внеконституционной силой.

О том, какое значение придавалось какой из властных ветвей, хорошо говорит расстановка сил на ключевых постах в государстве. Формально главой страны являлся Председатель Центрального исполнительного комитета Верховного Совета (позднее Президиума Верховного Совета). Тем не менее, эти посты занимали фигуры чисто декоративные, за исключением Свердлова, умершего в 1919 году. После него были М. И. Калинин, Н. М. Шверник (кто-нибудь помнит, кто это такой?!) и, уже в 1953 году – К. Е. Ворошилов. Более важным был пост председателя Совнаркома, который уже в 1917 году Ленин сохранил за собой, занимая его до самой смерти в 1924 году. Однако после Ленина председателем Совнаркома стал не Сталин, как можно было бы ожидать, а Рыков – до 1930 года, затем Молотов. Но реально всей государственной жизнью руководило Политбюро. Поскольку его членами были главы обеих ветвей власти – законодательной и исполнительной, то этот партийный орган автоматически становился и высшим органом государственной власти.

Однако лидером государства считался – и был! – не председатель ВЦИК и не предсовнаркома, а генсек Сталин. Какой пост он занимал в правительстве? Сразу и не ответишь! Кем он был в государстве? Интересный вопрос – ведь Политбюро вроде бы было органом коллегиального руководства, руководителя здесь не полагалось, да и роль партии ни в каких конституциях не прописана. Впрочем, народ это и не интересовало, равно, как глубоко наплевать народу было, демократично или антидемократично то, что в стране над властью стоит партия. Сталин в стране был никем – и всем. Он был вождем, и, несмотря на то, что постоянно вместо «я» говорил «партия», статус вождя держался отнюдь не на авторитете партии, а на его личном авторитете. И это очень важный момент.

Первоначально вариант «Партия – наш рулевой» считался временным, до тех пор, пока в стране существуют чрезвычайные обстоятельства. Однако время шло, а чрезвычайные обстоятельства оставались, и постепенно население привыкло считать главой государства не председателя ЦИКа и не предсовнаркома, а генерального секретаря ВКП(б), а также вполне естественным то, что все важные дела решаются на заседаниях Политбюро. Так продолжалось, пока не началась война. После 22 июня 1941 года даже эта структура оказалась слишком громоздкой и неуклюжей, и тогда. Сталин, оставаясь главой партии, стал еще и председателем Совнаркома. Вот когда, а не в 1924 году, он действительно сосредоточил в своих руках необъятную власть! Для народа ничего не изменилось: Сталин – он и есть Сталин, какая разница, кем он формально числится в государстве? Однако для партаппарата изменения были колоссальными. С того момента, как генеральный секретарь стал еще и главой Совета министров, Политбюро потеряло свое общегосударственное значение и практически перестало собираться. Контроль партии над всеми областями государственной жизни пребывал неизменным, но с теми представителями партийного аппарата, которые занимались делом, Сталин теперь встречался в качестве предсовмина, а Политбюро как таковое стремительно теряло власть, занимаясь теперь лишь партийными делами. Так, в 1950 году оно собиралось 6 раз, в 1951 году – 5 раз и в 1952 году – четыре раза – из чего некоторые историки делают лукавый вывод, что Сталин к концу жизни отошел от государственных дел. Не отходил он от государственных дел, и не думал отходить. Просто решались они теперь не на заседаниях Политбюро, а в другом месте. Партийные съезды также оставались в забвении, не собираясь 13 лет – из чего те же историки делают вывод о супердиктаторских замашках вождя. Да никакой супердиктатуры – просто не до съездов было!»[69]69
  Е. Прудникова. Второе убийство Сталина. М.: ОЛМА Медиа групп, 2010. С. 359–361.


[Закрыть]

Ю. А. Жданов в своих мемуарах приводит, например, такой эпизод, случившийся на заседании Политбюро сразу после окончания войны. Его отец А. А. Жданов обратился к Сталину с предложением: «Мы, вопреки Уставу, давно не собирали съезд партии. Надо это сделать и обсудить проблемы нашего развития, нашей истории. Отца поддержал Н. А. Вознесенский. Остальные промолчали. Сталин махнул рукой:

– Партия… Что партия… Она превратилась в хор псаломщиков, отряд аллилуйщиков. Необходим предварительный глубокий анализ»[70]70
  Ю. Жданов. Взгляд в прошлое. Ростов-на-Дону, 2004. С. 227.


[Закрыть].

«Что все это означало? Это означало, что де-факто то, что было задумано, свершилось. Ведь что предполагалось: партийный контроль над всем в государстве нужен до тех пор, пока есть необходимость в услугах ненадежных людей, старых специалистов. Но за тридцать лет в стране были подготовлены свои кадры, за которыми надзирать уже не требовалось, и к чему теперь этот контроль? Сталин уже несколько раз упоминал, что роль партии в новых условиях – идеологическая работа и работа с кадрами. А вместе с партийным контролем утрачивал свою главенствующую роль и партаппарат – вот в чем вся штука! Идеология, работа с кадрами… Разве это жизнь? Жизнь – это когда можно все контролировать, «пущать и не пущать», получая свою долю уважения и благодарности, при этом ни за что не отвечая, и ради того чтобы эту жизнь сохранить, партийный секретарь любого уровня был готов на что угодно. Но слабость положения аппарата была в том, что значение партии держалось на одной-единственной заклепке – на авторитете Сталина.

И вот наступил 1952 год, и был собран XIX съезд. Прошел он обыкновенным образом – доклады, прения, избрание руководящих органов. Сталин выступил на съезде всего два раза с короткими речами, по нескольку минут, из чего лукавые историки опять же делают вывод, что он был стар и болен. Но съезд к тому времени был действом чисто ритуальным, и к чему силы тратить? Самое интересное началось после него, на пленуме ЦК КПСС – мероприятии, закрытом для посторонних. Именно тогда «старый и больной» Сталин произнес полуторачасовую речь, в которой помимо прочего, как говорится в приведенном анекдоте, и «выразил желание уйти на покой» – а конкретно, попросил освободить его от должности секретаря партии. И только от этой должности, ибо решать дела Совета министров съезд был никоим образом не уполномочен»[71]71
  Е. Прудникова. Указанное сочинение. С. 361–362.


[Закрыть].

Все правильно! Не уполномочен съезд партии решать дела Совета Министров, так кто же спорит? Во-первых, Сталин попросил освободить его от двух самых престижных должностей не на съезде, который не решает даже вопроса об избрании Генерального секретаря партии, а на Пленуме. А во-вторых, что мешало Сталину поставить вопрос об освобождении его с поста Предсовмина? Да ничего, Пленум примет его заявление к сведению, а уж Президиум ВС СССР формально все оформит, в этом нет никакого сомнения. Тем более, что Председатель Президиума ВС СССР Н. М. Шверник тут же на Пленуме присутствует и все записывает в свою записную книжку. Так в чем же лукавство Н. Г. Кузнецова? Этот замечательный человек, великий флотоводец и патриот своей страны прожил нелегкую жизнь, познал взлеты и падения. Кто его только не шельмовал, а он как железо при закалке становился все прочнее и основательнее. А какие именитые шельмователи: Хрущев, Жуков, Булганин! Не говорим уже о Сталине, который после войны «опустил» героя ниже плинтуса, но потом, разобравшись, что к чему, вернул его на прежнюю наркомовскую должность. А высшее воинское звание – Адмирал Флота Советского Союза ему посмертно вернули лишь при Горбачеве, поскольку даже добродушный Л. И. Брежнев «дулся» за что-то на Н. Г. Кузнецова и ни в какую не пожелал реабилитировать его доброе имя.

Так за что же, уважаемая Елена Анатольевна, еще и этот ваш пинок в сторону великого сына страны? Почему-то некоторые журналисты и историки-любители считают своим долгом «приложиться» к этому героическому наркому? Мы уже писали о том, как изгалялись над ним А. Б. Мартиросян и С. Кремлев (в миру Сергей Тарасович Брезкун)[72]72
  А. Костин. Июнь 1941-го. 10 дней из жизни И. В. Сталина. М.: Алгоритм-Эксмо, 2010. С. 79–92.


[Закрыть], но Вам-то это зачем? Да к тому же еще Вы так и не ответили на Вами же поставленный вопрос о «лукавстве» Н.Г Кузнецова: «Почему бы это?».

Однако, вернемся к выступлению И. В. Сталина на Октябрьском (1952 год) Пленуме ЦК КПСС. Это поистине историческое выступление. Историки, писатели, журналисты, пишущие на эту тему, не успевают восхищаться не только содержательной частью речи Сталина, но тем, как она произносилась. Вот, например, как об этом пишет не единожды упоминаемый нами Э. Радзинский:

«Его речь записывали два человека. Один – партийный функционер (Л. Н. Ефремов. – А.К.), другой – писатель Константин Симонов. Функционер записал речь Сталина буквально, и оттого в его записи… Сталин исчезает!

Ибо главное не слова, главное – как он их говорит! Симонов – писатель; и он передает это главное. Он описывает речь Сталина, которая с самого начала угрожает. Он произносит ее без листочков, цепко и зорко вглядываясь в зал. И вы чувствуете эту атмосферу общего страха, нависшую над залом… Его беспощадные нападки на соратников – на Молотова, на Микояна. И – белые лица соратников в президиуме, ожидающих, на кого он еще набросится… Блестящий писатель Симонов, в отличие от партийного функционера, не передавая точно речи, точно передает ее смысл и характер. И вы видите, как начинался этот трагический финал сталинский эпохи – ликвидация штабов, гибель партийной и государственной верхушки страны»[73]73
  Э. Радзинский. Тиран живет во мне. // «Российская газета», № 239 (5318), 21 октября, 2010.


[Закрыть].

Это собственная интерпретация Э. Радзинского впечатлений К. Симонова о выступлении на Октябрьском Пленуме И. В. Сталина, а вот как пишет об этом выступлении И. В. Сталина сам К. Симонов. Сталин критикует Молотова, а Симонов комментирует:

«Говорилось все это жестко, а местами более чем жестко, почти свирепо… Это было настолько неожиданно, что я сначала не поверил своим ушам, подумал, что ослышался или не понял… Он говорил о Молотове долго и беспощадно. В зале стояла страшная тишина… у членов Политбюро были окаменелые, напряженные, неподвижные лица…» Сталин критикует Микояна, а Симонов подчеркивает: «Лица Молотова и Микояна были белыми и мертвыми. Такими же белыми и мертвыми эти лица оставались тогда, когда они – сначала Молотов, а потом Микоян – спустились один за другим на трибуну, где только что стоял Сталин».

И вот наступил момент, когда голос с места предложил:

– Надо избрать товарища Сталина Генеральным секретарем ЦК КПСС.

Сталин:

– НЕТ! Меня освободите от обязанностей Генерального секретаря ЦК КПСС и Председателя Совета Министров СССР.

Симонов: «На лице Маленкова (он стоял за столом и вел заседание пленума) я видел ужасное выражение – не то чтобы испуга, нет, не испуга, а выражение, которое может быть у человека, яснее всех других или яснее, во всяком случае, многих других осознавшего ту смертельную опасность, которая нависла у всех над головами и которую еще не осознали другие: нельзя соглашаться на эту просьбу товарища Сталина, нельзя соглашаться, чтобы он сложил с себя вот это одно, последнее из трех своих полномочий, нельзя. Лицо Маленкова, его жесты, его выразительно воздетые руки были прямой мольбой ко всем присутствующим немедленно и решительно отказать Сталину в его просьбе. И тогда… зал загудел словами: «Нет! Нет! Просим остаться! Просим взять свою просьбу обратно!»»

И далее: «Когда зал загудел и закричал, что Сталин должен остаться на посту Генерального секретаря и вести Секретариат ЦК, лицо Маленкова, я хорошо помню это, было лицом человека, которого только что миновала прямая, реальная смертельная опасность…».

И вот Маленков уже на трибуне обращается к залу:

– Товарищи! Мы должны все единодушно и единогласно просить товарища Сталина, нашего вождя и учителя, быть и впредь Генеральным секретарем ЦК КПСС.

Сталин (на трибуне):

– На Пленуме ЦК не нужны аплодисменты. Нужно решать вопросы без эмоций, по-деловому. А я прошу освободить меня от обязанностей Генерального секретаря ЦК КПСС и Председателя Совета Министров СССР. Я уже стар. Бумаг не читаю. Изберите себе другого секретаря.

Тимошенко:

– Товарищ Сталин, народ не поймет этого. Мы все как один избираем вас своим руководителем – Генеральным секретарем ЦК КПСС. Другого решения быть не может.

Все стоя горячо аплодируют, поддерживая Тимошенко. Сталин долго стоял и смотрел в зал, потом махнул рукой и сел».[74]74
  Цит. По: В. Карпов. Генералиссимус. Кн. 2. М.: Вече, 2009. С. 432–435.


[Закрыть]

Чего так смертельно испугался Маленков? Е. Прудникова дает следующий ответ на этот вопрос:

«Константин Симонов делает из увиденного следующий вывод: «…Почувствуй Сталин, что там, сзади, за его спиной, или впереди, перед его глазами, есть сторонники того, чтобы удовлетворить его просьбу, думаю, первый, кто ответил бы за это головой, был бы Маленков».