Текст книги "Суицидология: прошлое и настоящее: проблема самоубиства в трудах философов, социологов, психотерапевтов и в художественных текстах"

Напряженность тоски может быть весьма разнообразна, почему и влияние ее на отправления организма может быть различно.

Первое отличие болезненной или предсердечной тоски от тоски здорового человека заключается в силе и напряженности обнаружения ее. Можно сказать приблизительно, что предсердечная тоска, или тоска психопата, начинается такою напряженностью, какою оканчивается тоска здорового человека. Или иначе: minimum предсердечной тоски больного человека равняется maximum’у напряжения тоски здорового человека.

Второе отличие предсердечной тоски от тоски здорового человека состоит в том, что предсердечная тоска является почти исключительно следствием внутренних органических причин, причем внешние поводы могут служить только содействующими, споспешествующими условиями к легчайшему, скорейшему появлению приступа. Следовательно, патологическая тоска появляется чисто от личных условий, субъективно, тогда как у здорового человека она объективна, от внешних причин.

Третье. Если тоска у больного человека является без внешнего повода, то, естественно, мы не можем наблюдать известного соответствия и гармонии между причиною и следствием, импульсом и аффектом. Быть может, внутренний импульс такого страдальца и соответствует проявлению тоски, тем не менее для внешнего постороннего глаза тоска его является немотивированною и беспричинною. В большинстве случаев душевнобольные приписывают свою тоску тому или другому внешнему влиянию, подыскивают, так сказать, внешнюю причину, но при этом замечается явное несоответствие между представляемою причиною с одной стороны, и напряженностью и продолжительностью тоски – с другой. С первого взгляда уже бросается в глаза несоответствие между импульсом и аффектом.

Тоска психопата, превышая силою напряженности, немотивированностью и несоответствием импульса и аффекта тоску здорового человека, превосходит ее и своею продолжительностью. Она может длиться часы, дни, недели, месяцы и годы, хотя острые состояния ее бывают непродолжительны.

Состояние тоски относится к отделу нарушений в области самочувствия и страсти, следовательно, это есть один из видов аффектов.

Раз появившаяся тоска не остается без влияния на другие области душевной деятельности, только влияние ее будет находиться в зависимости от напряженности тоски.

Напряженность тоски приблизительно можно разделить на три степени: первая слабая, вторая более усиленная и третья сильнейшая, доводящая больного до приступов буйства и потери сознания.

Разумеется, деление это чисто произвольное и приблизительное. Влияние этих трех разновидностей тоски различно.

Если состояние тоски не особенно сильно, то больной является очень раздражительным, суетливым, нигде не находит себе места, придирчив, сварлив и беспокоен. Всякая малость производит на него влияние и вызывает сильное воздействие. Свои поступки он мало обдумывает и действует под влиянием моментальной вспышки гнева. Этот период отличается усилением рефлексов.

Второй период, когда тоска достигает средней напряженности, обнаруживает влияние несколько иное. Накопившееся болезненное ощущение тоски не позволяет больному обращать внимание на те или другие внешние впечатления, почему чувствительность при этом бывает понижена и анестезирована. Рядом с этим нередко являются иллюзии и галлюцинации зрения и слуха, отличающиеся своею неподвижностью однообразием и постоянством, вследствие чего внутренняя тоска и раздражительность еще более усиливаются. Вследствие такого сосредоточия тоски и усиления внимания на ней, представление данного лица становятся неясны, неотчетливы, течение их крайне медленное, окраска представлений мрачная и печальная, в полном согласии с настроением духа.

Сочетание представлений неправильное, представления сочетаются только с теми следами ощущений, которые поддерживают общий печальный фон и соответствуют настроению духа. Если почему—либо данные представления сочетаются с представлениями веселого и приятного свойства, то последние уже не вызывают приятного чувства, а, напротив, еще более усиливают чувство неприятного и тоски (психическая дизестезия).

Ложные ощущения и галлюцинации способствуют образованию ложных представлений, а замедленный ход представлений способствует образованию фиксированных идей и насильственно навязанных представлений. Как произвольные, так и непроизвольные движения крайне ослаблены и замедлены, рефлексы понижены.

Наконец, третий период, когда тоска достигает наибольшей высоты, – acme тоски. Это—то состояние и подходит под состояние аффекта. В большинстве случаев это состояние развивается уже на подготовленной почве.

Больной до невероятности раздражителен. Лицо выражает отчаяние, взгляд боязлив, блуждающий, сердцебиение усилено, дыхание затруднено и поверхностно, пульс мал и част, лицо бледное или красное, конечности синеваты, движения быстрые и порывистые; мысли спутаны, неясны и представляют хаотический беспорядок; в полном развитии припадка течение мыслей как бы прекращается, и вся картина завершается сценою самой ужасной жестокости, направленной против себя или окружающих, или даже против неодушевленных предметов. Страдалец теряет всякую сообразительность. Действует чисто рефлекторно. Он не обращает внимания ни на время, ни на место, ни на обстоятельства, при которых совершает преступление. Жертвою буйства становится первый попавшийся предмет. Если нет никого из окружающих или больной почему—либо на других не может излить неистовую боль, то он разражается над самим собою. Больная Бергмана сама вырвала себе глазные яблоки из глазниц. Наш больной, связанный по рукам, три раза подряд в течение 3–4 секунд откусывал себе части языка. Вырывание на себе волос, ужасное царапанье лица, самоубийство, убийство, поджог и пр. – самые обыкновенные явления при acme тоски. Тотчас после преступления больной чувствует себя как бы облегченным, нередко не помнит или смутно помнит о самом совершенном деянии.

Для лучшего понимания состояния предсердечной тоски я позволю себе привести здесь рассказ одной нашей больной, совершившей поджог собственного дома в состоянии тоски: «С утра уже в этот день мне было нехорошо, ходила я с места на место, искала покоя и нигде не могла найти его. Тоска и мука не давали мне покоя. Взялась за работу, работа не идет на ум. Пришло обеденное время. Ничего не ела. Только и было, что грызла камфору, это меня несколько облегчало. Вечером подоила корову. Мука доходила до крайности. Принесла молоко, ткнула его в руки девочке, да бежать со двора. Побежала я в расправу, чтобы меня арестовали, так как знала, что сделаю что—то недоброе. Не успела я несколько отбежать, как муж догоняет меня и ведет домой. Я просила его отвести меня в расправу. Не послушался… Привел домой… «Ложись, – говорит, – спать, и я лягу в комнате». Не могла я спать. Страх, тоска и внутренняя мука душили меня. Как огнем жгло меня в груди. Бросилась я на колени перед иконою, начала плакать, начала молиться. Не нашла покоя. Влезла на печь. Притаилась в уголке на коленях. Молюсь Богу. Плачу навзрыд. Нет покоя. Положила около себя девочку, может быть, не так страшно будет. Все то же. Страх, тоска, мука и огонь в голове и груди раздирали меня. Так и тянет меня повеситься, насилу удерживалась. Вокруг меня скалки (искры) так и блещут. Шум и гром, не переставая, гремят. Кто—то постоянно окликает меня по имени: «Василиса, Василиса», – но чей голос – не знаю. Окликаюсь – ничего не отвечает. Мне казалось, что муж стоит около меня и щелкает пальцами, а из пальцев сыпятся искры. Вокруг меня какой—то удушливый запах, который как бы нарочно муж напускает, чтоб извести меня. Утром муж заставил меня доить корову. Возвратилась в хату с молоком. Страх и тоска продолжаются. Хочу заняться работой – не могу. Лягу на постель – не спится и не лежится. Пойду во двор – тоже нудьга. Прошу старшую девочку, чтобы она не уходила от меня. Она сначала и была при мне, а потом ушла. Страх стал еще больший. Схватила я спички, схватила паклю, зажгла и бросила на чердак. Загорелось. Мне стало немного легче, но я все—таки сильно мучилась. Сначала я осталась в хате, хотела сгореть вместе с хатою, а потом стало жаль маленького ребенка, который был со мною. Его вынесла и сама вышла, тем и спаслась от огня».

Павел Ковалевский
ЛЮДВИГ II, КОРОЛЬ БАВАРСКИЙ

Не подлежит никакому сомнению то обстоятельство, что в жизни, развитии, совершенствовании и падении народов и государств играют важную роль географические, климатические, геологические и другие факторы. Но не подлежит сомнению также и то, что весьма часто судьба народа или государства зависит от воли, характера и направления деятельности лица, стоящего во главе данного народа или государства. В последнем случае гениальный ум, мощный характер и широкая государственная деятельность правителя выдвигали государства и народы, делали им историю и составляли славу, могущество и господство. Но очень не редки случаи и другого рода: когда слабые, неспособные, узкие и слишком себялюбивые правители губили государства и лишали их достигнутых уже и установившихся могущества и господства.

Гений, ум, характер, душевная мощь государя составляют одно из важных начал государственной жизни этого народы, но это начало, а следовательно, частично и судьба народа подвержены различным колебаниям в зависимости от наследственных качеств, воспитания, образования, окружающих людей и обстановки, здоровья и болезни и т. д. Правители, точно так же, как и все мы, не ограждены и не застрахованы ни от смерти, ни от болезни. И эти болезни могут касаться как тела, так и души человека. История приводит нам много примеров сумасшествия и душевных болезней царей. Припомним Навуходоносора, который семь лет скитался по лесам в скотоподобном состоянии; Камбиза – жестокого тирана и лютейшего из государей своего времени; Саула, страдавшего приступами тоски, доводившей его до покушения на убийство своего любимца отрока Давида, и т. д. История императоров Римской империи дает нам целый ряд сумасшедших лиц. Новейшее время тоже недалеко ушло от давнего, давая ряд тяжких нервных заболеваний коронованных лиц, каковы: король Нидерландский, королева Румынская, султан Турецкий, король Баварский Оттон и некоторые другие лица, ныне еще действующие, господствующие и могущие принести ужасное несчастье многим десяткам миллионов людей.

На наших глазах развилась и окончилась, весьма плачевно окончилась, душевная болезнь привлекательнейшего из государей – Людвига II, короля Баварского.

На его истории и судьбе мы остановим в настоящем случае наше внимание.

Людвиг II происходит из рода Виттельсбахов. Как во времена цезарей некоторые из царственных семейств и патрициев отличались длинными носами, большими ушами и проч., так и род Виттельсбахов искони отличался дарованиями в области архитектуры и художеств. Правда, воинские доблести им тоже не были чужды, но главную славу Виттельсбахов составляет искусство. В тридцатилетнюю войну герцог Баварский был представителем Германской империи. Когда Густав Шведский в 1632 году занял Мюнхен, он был поражен величием, изяществом и художеством отделки дворца бежавшего Курфюрста.

– Какой архитектор строил этот дворец? – спросил Густав.

– Сам Курфюрст, – был ему ответ.

– Я бы хотел его видеть, чтобы пригласить в Стокгольм. Обращаясь к ближайшим предкам Людвига II, мы видим, что во времена Наполеона I в награду за помощь и союз Максимилиан—Иосиф I был назначен королем Баварским с присоединением к Баварии части Тироля. Этот король был страстный любитель живописи и изваяний, почему много миллионов он затратил на приобретение мраморных изваяний и обогащение картинной галереи. Сын его Людвиг I (дед Людвига II) тратил также миллионы на постройку великолепнейших зданий то в греческом, то в итальянском стиле, послуживших лучшим украшением Мюнхену. Тот же король страстно любил живопись и был покровителем Каульбаха и Корнелиуса. Революция 1848 года, а также многие неосторожности и промахи в жизни были причиною тому, что он лишился престола.

У Людвига I были сыновья: Максимилиан II, отец Людвига II, Оттон, бывший король греческий, Адальберт и Леопольд, нынешний регент Баварии. Максимилиан II женат был на Марии Гогенцоллерн, дочери принца Прусского Фридриха—Вильгельма. Полагают, что эта принцесса внесла сумасшествие в дом Виттельсбахов. Хотя это едва ли имеет вероятие, так как уже до нее Виттельсбахи не чужды были этой болезни. Говорят, что тетка Людвига II София страдала душевной болезнью и лечилась в доме умалишенных в Шенау. Главною болезненною ее мыслью было то, что она проглотила стеклянную софу.

Максимилиан II имел двух сыновей: старшего Людвига и младшего Оттона.

Оттон родился в 1848 году. Живой, резвый, очень подвижный и впечатлительный, он обнаруживал большую страстность характера и вместе с тем большие успехи в науках. Получив прочную общеобразовательную подготовку, он поступил в университет, где с увлечением слушал лучших мюнхенских профессоров. Во время прусско—французской войны Оттон принимал в ней горячее участие и получил железный крест. Страсть к наукам скоро сменилась страстью к театру, но к театру легкому и фривольному. Обожание опереток скоро превратилось в обожание опереточных певиц. Слабое здоровье не выдержало кутежей, увлечений и разгула с женщинами, и будущий король быстро пошел по пути к полному слабоумию. Назначенный королем на место умершего своего несчастного брата, Оттон в начале очень тешился титулом «Ваше Величество», но затем и эта искра в нем погасла.

Людвиг II, старший сын Максимилиана II, родился в 1845 году 25 августа. Физически он представлялся очень крепким и сильным ребенком. Его воспитание было вполне надлежащее: для развития физических сил он проходил строгую гимнастику, его познания обогащались лучшими учителями Мюнхена, его эстетическая сторона воспитывалась едва ли не на лучших в свете образцах художественного мира, сосредоточенных предками Людвига в Мюнхене. К 19 годам это был высокий, стройный, одаренный большой силой и обширными знаниями юноша, невольно поражавший окружающих как своею физической красотою, так и своим блестящим умом. Особенно поражали окружающих своим необыкновенным выражением глаза Людвига II. Дед его Людвиг I обожал своего внука. Знаменитый французский психиатр Morel, бывший около того времени в Мюнхене, также был поражен внешностью Людвига. Дед короля видел в его глазах огонь божества, Morel усматривал в них сумасшествие. «Это страстные глаза Адониса», – сказал Людвиг. «Это глаза, в которых говорит будущее сумасшествие», – сказал Morel, и он был прав.

19 лет Людвиг унаследовал Баварский престол. Никто не думал, чтобы такой блестящий восход закончился таким темным и мрачным закатом. Очень любивший своего брата Оттона, Людвиг резко отличался от него по характеру.

Он был необщителен, замкнут, скрытен, горд и мечтателен. Оставаясь более одиноким, он предпочитал проводить время в фантастических картинах своей мечты. Будучи очень впечатлительным и экзальтированным, он являлся весьма неустойчивым во взглядах, убеждениях и поступках, быстро набрасываясь на дела и быстро их покидая. Перескакивая от дела к делу, он неспособен был ни на чем долго сосредоточиваться. Живущий постоянно фантазиями, Людвиг и на весь окружающий мир смотрел сквозь очки своей мечты, придавая предметам и мечтам несуществующие оттенки и черты. Эти особенности характера короля не могли не поражать окружающих, и серьезные государственные люди с невольным сжатием сердца взирали на этого статного красавца, но странного юношу.

В противоположность своему брату Оттону Людвиг был ненавистником женщин. Особенно резко повлиял на короля несостоявшийся брак с принцессой Софией. Крайне эксцентричный, мечтатель и фантазер, Людвиг увлекся и женщиной соответствующего характера в лице принцессы Софии. Она походила на лесную нимфу и была страстной любительницей охоты, собак, лошадей и всевозможных приключений. Жила она на берегу озера, каталась одиноко в лодочке и окружила себя романтической обстановкой. Фантазии, мечты, увлечения и вечный вихрь неожиданностей – это ее внутренний мир. Однажды Людвиг II, будучи женихом Софии, хотел ей доставить неожиданное удовольствие. Набрав хор странствующих музыкантов, он направился в замок невесты, чтобы исполнить серенаду. Опередив своих спутников, Людвиг уже почти достиг намеченной цели, но был страшно наказан за свое желание доставить невесте удовольствие без предупреждения: в просеке парка он увидел, как его возлюбленная играла локонами волос своего грума, сидевшего на скале… Едва не произошло двойное убийство. Принцесса и грум (согласно другой версии – аббат принцессы) были спасены подоспевшими охотниками. София была возвращена отцу. Она заявила, что Людвиг одержим галлюцинациями и это была одна из них.

С этих пор Людвиг возненавидел женщин и отказывался от всех навязываемых ему браков. Передается несколько рассказов, подтверждающих это отвращение Людвига к женскому полу.

Одной знаменитой актрисе—красавице Людвиг приказал читать ему вслух. Эти чтения происходили в спальной комнате короля денно и нощно. Король лежал постели, а чтица сидела рядом в кресле. Однажды актриса, увлекшись чтением, во время декламации присела на край кровати короля. Это вызвало его страшный гнев. В 24 часа она была выслана из Баварии за оскорбление Величества, несмотря на то, что была любимицей Мюнхена.

Секретарь короля жил вблизи королевского замка. Однажды, прогуливаясь в парке, Людвиг встретил жену секретаря. На следующий день он заявил секретарю: «Я видел лицо вашей жены». Секретарь стоял в недоумении. «Я видел лицо вашей жены», – повторил резко и грубо король. Тогда секретарь вспомнил нетерпимость короля к женщинам и поспешил заявить, что впредь эта неосторожность не повторится.

Единственная женщина, которую Людвиг II выносил и даже ласкал, была принцесса Гизела, жена принца Леопольда. Принцесса Гизела по своим странностям и эксцентричности не только походила на Людвига II, но даже превосходила его; поэтому неудивительно, если король был милостив к человеку, который его понимал. Однако принцессе Гизеле нелегко давалось благорасположение короля. Людвиг часто посылал букеты и другие подарки принцессе днем и ночью. Посол должен был лично вручить принцессе подарки. И случалось нередко, что принцесса Гизела должна была вставать в 2–3 часа ночи, парадно одеваться и принимать королевского посла.

Восшествие на Баварский престол Людвига II совпало с австро—прусской войной. Все были убеждены, что Пруссия будет побеждена, хотя и не одобряли союза Баварии с Австрией. Вдруг совершился необыкновенно быстрый и решительный разгром Австрии. Бавария за свой союз с Австрией при этом потеряла весьма немного. С этих пор Людвиг становится страстным поклонником Бисмарка… Скоро началась франко—прусская война. Пруссия в лучшем случае рассчитывала на нейтралитет Баварии. Но Людвиг, увлекаемый мыслью о единстве немецкой народности, деятельно помогал пруссакам в войне с Францией. Баварский корпус сделал много неприятностей Франции и значительно облегчил победу пруссакам. Ненавистник войны вообще, Людвиг не принимал личного участия в ней. Зато он первый выступил с предложением венчания героя и победителя, прусского короля, германскою императорскою короною. В этом деянии он принял лично участие. Трудно сказать, что более интересовало короля: политические соображения или величие и торжественность церемонии коронования Вильгельма. Способствуя, однако, возвышению Пруссии, Людвиг успел отстоять почти полную неприкосновенность самостоятельности собственных владений. Бавария оставила за собою несравненно большую независимость, чем все остальные государства, вошедшие в союз Германской империи. И в дальнейшем Людвиг многократно отражал поползновения ставленников Бисмарка, желавших наложить свою руку на баварские порядки и независимость.

Вскоре, однако, Людвиг покинул политическое поприще и всецело отдался двум своим страстям: музыке и архитектуре. Унаследовав любовь ко всему изящному от своих предков, с детства окруженный памятниками художественного творчества, наконец, воспитанный преимущественно в этом направлении, Людвиг всеми силами своей неуравновешенной и неустойчивой души отдался увлечению прекрасным – музыкой и архитектурой.

Король особенно предался музыке Вагнера, и скоро Вагнер стал его первым другом. Увлекшись свободою полета фантазии и шумом музыки Вагнера, Людвиг не щадил средств роскошнейше обставить представления его опер. Он способствовал устройству театра в Байрейте, он же поставил оперу в Мюнхене на завидную высоту. Неспособный, однако, долго останавливаться ни на чем, Людвиг скоро порвал и свою личную дружбу с Вагнером, хотя не переставал от времени до времени переписываться с ним до смерти последнего.

Король вообще часто проявлял дружбу ко всем артистам и актерам и часто находился в переписке с ними. Однако эти дружеские отношения почти всегда обрывались очень резко. Всем этим симпатиям король придавал значение лишь в той степени, в какой они удовлетворяли его хотению и капризам, до других же людей ему не было никакого дела.

Существует рассказ касательно отношений Людвига к Захер—Мазоху. Известно, что этот интересный писатель сам был не без странностей и его герои дали оснавание психиатру Крафт—Эбингy установить особый вид болезненного состояния – мазохизма. Увлеченный рассказами Захер—Мазоха, Людвиг вступил с ним в анонимную переписку. Письма за письмами все более сближали их. Наконец, Людвиг назначил в скалах Тироля свидание Захер—Мазоху. Свидание это состоялось, но то, нашел ли Захер—Мазох, что ожидал, покрыто мраком неизвестности.

Второю страстью короля, несравненно худшею, так как она стоила многих миллионов и разоряла финансы двора, была страсть к постройкам новых дворцов. Он выстроил на скале над пропастью громадный замок Неишванштейн против старого замка Гогеншвангау. Он построил другой дворец в форме летнего дворца китайского императора. Он выстроил миниатюру Версаля и еще много других дворцов. Внутреннее устройство дворцов, роскошь, величие и изящество превосходят всякое описание. Эти затраты на постройки ставили нередко министерство государства в весьма затруднительное положение, что вызывало грубую и резкую немилость короля. Тем хуже все это было, что добрая половина расточаемых денег шла не на постройки короля, а в карманы исполнителей его воли. Лейб-медик короля Dr Шлейс свидетельствует: «Эти продажные, мелкие, лживые, рабские натуры только разжигали его и втягивали в безумные затраты».

Несмотря на уединенную, замкнутую и отшельническую жизнь Людвига, общество стало замечать в короле много странностей, которые скоро подтвердили мысль о ненормальности его умственных способностей. Личные выгоды приближенных, похвалы художников и архитекторов, расточаемые королю, нежелание вызвать громадный скандал, а также опасение расстроить те или другие отношения были причиной того, что истинное положение умственных и душевных способностей короля долгое время было известно только немногим. Высокая и эстетическая склонность короля к покровительству искусствам восхищала и пленяла его подданных, и поэтому Бавария охотно мирилась с неопасными причудами своего короля.

Сумасшествие короля развилось не сразу, а постепенно и мало—помалу. Он получил его по наследству от родителей. Людвиг родился с сумасшествием и все время носил его в себе, оно служило продолжением и развитием до крайностей основных черт и свойств характера короля. Развитию и усилению болезни короля много способствовало еще и то, что в его симпатиях и антипатиях, вкусах и капризах он не встречал себе противодействия. Увлекаясь образами и представлениями своей фантазии, король больше и больше падал в умственном отношении, что, в свою очередь, еще больше способствовало усилению мечтательности и игре фантазии.

Теперь почти постоянно у короля днем была ночь, а ночью – день. Днем он спал, а ночью бодрствовал.

Проснувшись, первым делом он просматривал кипу газет и интересовавшие его места отмечал красным карандашом. Затем он играл на биллиарде или путешествовал по залитым светом залам… Вдруг ему приходило желание прослушать одну из своих любимых опер. Летит дежурный ординарец за придворным артистом. Тот встает в 2–3 часа ночи и играет королю оперу, играет до тех пор, пока король скажет: «Довольно…» А то вдруг Людвигу угодно послать принцессе Гизеле букет, и опять начинается всеобщая тревога.

Король с детства стеснялся общества, был нелюдим и избегал людей. Теперь эта особенность характера усилилась и превратилась в отшельничество. Король заперся в замке и допускал к себе только самых близких людей. Любя музыку и оперу, сначала король помещался в ложе так, чтобы его никто не видел. Затем он приказал играть оперы только лишь для одного себя, а затем и при этих условиях театр только полуосвещался, и король сидел в темноте. Однажды во время представления в придворном театре король заснул. Спектакль мгновенно прервали и возобновили в тот момент, когда король проснулся.

На придворных обедах стол сервировали так, чтобы сидящие за столом были скрыты вазами и цветами, дабы король не мог видеть присутствующих. Последние годы жизни Людвиг сидел в государственном совете, заслоненный экраном, и последний секретарь совета никогда не видел короля в совете в лицо. В его дворце в столовой были такие приспособления, что стол, вполне сервированный и с готовыми кушаньями, по желанию короля являлся через пол, причем король не нуждался в прислуге и не имел неудовольствия лицезреть кого—либо из окружающих. Министрам стоило большого труда добиться свидания и доклада у Людвига, который нередко вскакивал и прерывал доклад из—за пустяка, как, например, повторение стиха. Иногда министрами производились доклады и получались приказания короля через прислугу. С величайшим трудом можно было устроить прием посланника иностранного двора у короля Людвига, причем последний в этот момент для храбрости выпивал очень много шампанского.

В молодости воздержанный, умеренный и вполне трезвый, Людвиг II начал объедаться и много пить вина. Любимым его напитком было шампанское, смешанное с рейнвейном и с каплями фиалкового эфирного масла.

В последнее время Людвиг переносил только низшую прислугу. Однажды у короля явилась особенная привязанность и расположение к кавалеристам его охоты. Они введены были во дворец и служили ему. Но этот каприз длился недолго, и кавалеристы скоро были изгнаны. Один из приближенных короля должен был в течение нескольких недель являться к королю с маской на лице, так как повелитель не выносил его лица. Другой служитель должен был являться к королю с черной печатью на лбу как знак его глупости, ибо, по мнению короля, в его голове было не все в порядке. Многие приказания король давал сквозь двери, и подчиненные в знак понимания и готовности исполнения воли повелителя должны были ответить стуком в дверь.

Если Людвигу приходила в голову какая—нибудь мысль, он немедленно должен был выполнить ее. Так, вычитав что—либо о какой—нибудь замечательной постройке, он немедленно снаряжал поезд и отправлялся туда. Однажды он узнал, что в Вене давалась опера, в которой выведена была мадам де Помпадур. Людвиг приказал доставить партитуру оперы во что бы то ни стало, хотя ни автор, ни директор театра не желали ему дать ее. Пришлось нанять стенографа и таким образом добыть партитуру.

Король очень любил путешествовать в Париж, Вену и в другие города. Часто он совершал эти путешествия, не выходя из дворца. Для этого он спускался в манеж и садился на коня. После получасовой езды появлялся переодетый кондуктором конюх и объявлял о приезде на ту или другую станцию.

Наряду с этим Людвиг II страдал страшными головными болями, особенно в затылке и часто прибегал к помощи льда. Много также проглотил король хлоралгидрата, желая избавиться от упорных бессонниц. Бывали случаи, что у Людвига наступали приступы мускульного бешенства: он скакал, плясал, прыгал, рвал на себе волосы и бороду; другой раз он, напротив, оцепеневал и стоял часами неподвижно на месте. К этому присоединились иллюзии и галлюцинации. Король слышал голоса и видел видения. Во время снега и мороза ему казалось, что он стоит у берега моря. Король кланялся деревьям и кустам, снимал шляпу перед кустарником и заставлял приближенных преклоняться перед статуей, принимая ее за Марию—Антуанетту. Король часто видел перед собою ножи и другие устрашающие предметы, иногда он заставлял прислугу поднимать воображаемые предметы с пола. Полная невозможность для прислуги исполнить приказание короля принималась последним за обман, нежелание исполнить его волю и злоумышленность. Все это нередко весьма возбуждало короля и вызывало с его стороны бурные приступы гнева, выражавшиеся в резком и жестоком обращении с подданными. Такие же фантазии были и в области архитектуры. Людвиг II имел особенную страсть к роскошнейшим постройкам, а особенно к необыкновенно богатой и блестящей обстановке и убранству. Целый ряд изящнейших дворцов, выстроенных Людвигом, служит лучшим тому доказательством. Особенною роскошью и дороговизною отличался Химский дворец, представлявший в миниатюре Версаль. Для точного воспроизведения этого богатейшего дворца Людвиг неоднократно строго инкогнито ездил в Париж. Богатейшие, роскошнейшие и изящнейшие залы дворцов были залиты массой света, и в этих—то залах в обществе образов своей фантазии разгуливал Людвиг II.

Неоднократные напоминания министров о том, что денег на постройки нет, что государство входит в долги, что государство может пострадать, нисколько не удерживали короля от дальнейших затрат и построек. Когда же министр уже слишком приставал к королю, то король лично изыскивал средства к покрытию расходов на свои фантазии. Нельзя сказать, чтобы эти изыскания были слишком глубокомысленными, средства к их исполнению очень разборчивы. Не имея денег, он делал займы у различных правительств. Так, он обращался с просьбою в Бразилию, Стокгольм, Константинополь, Тегеран. Носились настойчивые утверждения, что Людвиг II обращался за ссудами и к французскому правительству, обеспечивая за это, в свою очередь, нейтралитет на случай войны Франции с Германией. Естественно, эта весть не могла не обеспокоить Берлин и не усилить надзор со стороны последнего за тем, что делается на Химском озере.

В поисках денег король обращался не к одному только министру финансов, но также и к другим лицам, например, к жандармскому солдату. Когда и это не удовлетворило короля, он поручил одному из приближенных составить из дворцовой прислуги шайку и обворовать банки Вены, Берлина и Штутгарта.