Текст книги "Тайник на Эльбе"

Несколько месяцев назад, когда Упиц ломал голову над тем, как отвести внимание советской разведки от тайного хранилища архивов, он вдруг вспомнил о Висбахе. Агент был срочно вызван в Берлин. Упиц обрисовал ему обстановку: сейчас, в сорок четвертом году, русская разведка настолько окрепла и улучшила свою работу, насколько стала слабее германская разведка и контрразведка. За примерами ходить недалеко. Известно, что в районе одного тайного хранилища архивов секретной службы действуют советские разведчики, однако, несмотря на все усилия, ликвидировать их пока не удалось. Ценнейшие документы находятся под угрозой того, что ими завладеет противник. Как обезопасить архивы?

Висбах пожал плечами и посоветовал вывезти архивы и запрятать их в новом месте более тщательно.

Упиц ответил, что это невозможно. И пояснил: архивы слишком громоздки, чтобы можно было вывезти их тайно. А раз так, вся операция теряет смысл. Кроме того, ресурсы страны на пределе, может просто не хватить сил и средств на то, чтобы в короткое время оборудовать другое такое хранилище.

– Где располежен тайник? – спросил Висбах.

Упиц уклонился от ответа.

– Но не в Остбурге?

– Да, не в Остбурге, – сказал Упиц.

Висбах попросил время, чтобы подумать. Через несколько дней он явился и представил план. Сущность его заключалась в том, чтобы сбить с толку русскую разведку, пустить по ложному следу, устроить на этом пути засаду, перехватить и уничтожить разведчиков. Архивы окажутся в безопасности. Абвер, таким образом, убьет двух зайцев.

Упиц молча слушал, не отвергая и не одобряя высказанной Висбахом идеи. Развивая ее, агент сказал:

– Все будет зависеть от того, сумеем ли мы убедить русскую разведку в том, что архивы не там, где они находятся, а в другом месте, скажем, в Остбурге.

– Как же этого добиться? – Упиц выжидающе смотрел на собеседника.

– Трудно, но возможно. – Висбах помедлил. – Придется, быть может, пожертвовать двумя-тремя людьми.

Он изложил свой план. Надо подобрать преданного агента, заслать к русским. Там агент инсценирует провал, раскаяние на допросе и даст показание: ему-де известно о тайном хранилище архивов в районе Остбурга. Причем агент должен во всех деталях описать истинное хранилище – его расположение, внутреннее устройство, характер упаковки документации. Это нужно для того, чтобы русские, если они уже имеют о тайнике некоторые сведения, не усомнились в показании, поверили «раскаявшемуся». И – переключились на Остбург. А здесь их будут ждать…

– Не годится, – сказал Упиц. – Вполне надежных и преданных агентов не бывает.

– Но…

– Вы приятное исключение, дорогой Висбах, – усмехнулся группенфюрер. – Но посылать будем не вас – другого. А тот, другой, возьмет да и раскроется перед русскими. Нет, тут следует действовать иначе. Во-первых, агента нельзя посвящать в подготавливаемую операцию. Об архивах он может узнать как бы случайно для себя и будет абсолютно убежден в том, что хранилище находится в Остбурге, а не в каком-либо ином месте. Во-вторых, агента следует провалить так, чтобы он и не подозревал о том, что его подставили. В-третьих, следует подобрать не очень стойкого человека, который обязательно бы покаялся на допросе и выложил советской контрразведке то, что «узнал» об архивах. Он должен держаться этих показаний, что бы с ним ни делали, видя в них свой самый главный шанс остаться в живых! Вы уловили мою мысль?

– Она великолепна, господин группенфюрер! – воскликнул Висбах. – Главное в ней то, что агент не изменит показаний, даже если его будут распиливать на кусочки. Он-то ведь уверен, что говорит чистую правду и в этой правде – его спасение!

– Именно так, Висбах. Но пойдем дальше. Мы не гарантированы от случайностей. Агента могут подстрелить при переброске через линию фронта. При аресте он вдруг окажет сопротивление и будет убит. Он, черт возьми, может заболеть и умереть, наконец – попасть под машину. Ничто не исключено. Ведь, кроме всего прочего, может случиться так, что он возьмет да и не раскроется на допросе.

– Или ему не поверят!

– Ваша правда, Висбах, ему могут и не поверить. Русские знают свое дело, провести их не так-то легко… Короче говоря, вывод: одного агента недостаточно. Нужен еще и другой. Как говорится, для страховки.

– Второй агент с такими же показаниями? – Висбах поморщился, поджал губы.

– Не обязательно агент.

– Погодите. – Висбах приподнялся с кресла. – А что если это будет перебежчик?

– Которого подготовят по такому же принципу? – задумчиво проговорил Упиц.

– По такому, в точности. И забросят так, что он и подозревать не будет о том, что заброшен. Господин группенфюрер, если сделать все как надо, этот человек будет глядеть на следователя честными глазами, уверенный в том, что оказывает русским неоценимую услугу.

– Уф, – сказал Упиц, откидываясь в кресле и вытирая влажный лоб. – Именно так, Висбах. Это то, что требовалось. Черт возьми, будто гора с плеч! Мы с вами преодолели главную трудность. Остальное – техника.

Висбах задумался, поднял на генерала заблестевшие глаза, наклонился вперед.

– Кажется, я нашел подходящего человека на роль перебежчика. – Он усмехнулся. – Мой дружок. Коммунист, один из тех, кого мы не трогали, чтобы прослеживать связи и вылавливать других. В лепешку разобьется, лишь бы помочь русским!..

Так были разработаны основные детали операции. Висбах написал Хоманну. Когда контрразведка убедилась в том, что адресат письмо получил, был проведен следующий этап операции – с пожаром в продовольственном складе, который охранял ничего не подозревавший Хоманн, и с предоставлением последнему отпуска для поездки в Остбург, где Хоманна поджидал Макс Висбах.

В тот же период Упиц подобрал и другого участника операции – агента. Как уже известно, им оказался Лисс – Щуко.

…Итак, Висбах вошел в комнату, где его ждали Больм и Беккер, снял кепку и плащ, уселся. Он был возбужден, нервно потирал руки.

Закурив, Висбах сказал:

– Полтора часа назад я засек Шуберта.

– Оскара Шуберта? – Больм встал.

– Его самого. Видел, как вот сейчас вижу вас. И знаете, с кем был Шуберт? – Висбах помедлил. – С Отто Шталекером!

Больм прошелся по комнате. Отыскать Шуберта, след которого контрразведка давно утеряла, было большой удачей. А то, что Шуберт замечен вместе со Шталекером, делало удачу абвера еще более значительной. Можно было предположить, что именно через Шталекера Шуберт держит связь с неуловимым парашютистом.

– Рассказывайте, Висбах, как было дело, – приказал Больм.

– Но я еще не сказал всего, Шуберт и Шталекер знают Генриха Губе – шофера завода «Ганс Бемер».

Шофер Генрих Губе! Штандартенфюрер Больм вспомнил свой сегодняшний разговор с Упицем и допрос пленного Цюпы. Теперь было ясно, кто оставил кинжал лагернику Андрею.

– Но и это не все. – Висбах придвинулся к собеседникам. – Полчаса назад я установил, что в Остбург прибыл Георг Хоманн!

– Перебежчик Хоманн? – в один голос воскликнули Больм и Беккер.

– Он разговаривал со мной по телефону. – Висбах усмехнулся, любуясь произведенным эффектом, выпустил струйку дыма. – Мы условились о встрече. Звоните, чтобы подготовили людей. Надо сделать так, чтобы завтра с утра, когда я выйду на свидание, с меня не спускали глаз.

Больм, кивнув, потянулся к телефону, снял трубку и постучал по рычагу.

– О, черт! Не работает телефон.

– Телефон выключен, – негромко сказали у двери.

Все обернулись. На пороге стоял Аскер.

– Не двигаться, – скомандовал он. – Поднять руки!

Беккер резко присел, сунул руку в карман.

Аскер нажал курок. Хлопнул выстрел. Беккер выронил оружие, тяжело рухнул на пол. Остальные медленно подняли руки.

Наступила тишина. В воздухе вяло расплывалась струйка дыма от сигареты Висбаха, которую тот все еще держал в пальцах.

– Руки за голову, – приказал Аскер. – На колени. Вот так. Теперь ложитесь лицом вниз. Ну! – повысил он голос, видя, что гитлеровцы медлят.

Штандартенфюрер Больм, держа руки на затылке, неуклюже повалился на ковер, которым был устлан пол комнаты.

– Вы! – Аскер посмотрел на Висбаха.

Тот последовал примеру Больма.

Не сводя с них глаз, Аскер прошел к окну, побарабанил по стеклу пальцами. В комнату вошли Шуберт и Шталекер.

3

Вот как случилось, что они оказались на конспиративной квартире абвера. Выполняя поручение Шуберта, Шталекер обегал весь город, побывал в доме, где жил Аскер, на заводе, не забыл и коттеджи директора – быть может, Кюмметц вызвал машину, и Краузе со своим автомобилем поджидает шефа у крыльца его дома. Поиски оказались тщетными.

Тогда Шталекер отправился в бар. Произошла короткая беседа с Дитрихом. Шталекер убедил его рискнуть и поговорить с Кребсом. Потом Шталекер заглянул в зал. Краузе не было и там. Где же он?

Шталекер вышел на улицу, подставил разгоряченный лоб под струи прохладного ветерка. Что предпринять? А вдруг Краузе уже у Висбаха? Должен ли он идти к Висбаху и попытаться под каким-нибудь предлогом увести оттуда Краузе? Но как это сделать? И имеет ли он право так поступить? Не совершит ли непростительной ошибки?

В выполняемое Керимовым задание был посвящен только Оскар Шуберт. Он один знал и о рассказе Висбаха перебежчику Хоманну о тайном хранилище архивов. Шталекер же мог лишь строить предположения и догадки. Он видел: существует тесная связь между беседой Краузе с кладовщиком и тревогой Шуберта, когда тот узнал о признании, сделанном Кребсом Дитриху. Но какая связь? И при чем здесь Висбах?

Почему Шуберт так опасается, что Краузе встретится с ним? Висбах – сварщик. Эсэсовец, вызывавший кладовщика, тоже говорил о сварочных аппаратах. О них завел речь и Краузе в беседе с Кребсом… И Шталекер вдруг почувствовал, что в нем поднимается волна злобы, ярости к сварщику Висбаху. Нет, появляться у него нельзя. Кто знает, что это за птица.

Шталекер решил вновь зайти на квартиру к Аскеру: быть может, вернулся?

Он вошел в какое-то парадное, чиркнул спичкой, взглянул на часы. Стрелка перевалила за десять. Как, наверное, волнуется Шуберт!

Вот и знакомый переулок. Шталекер толкнул входную дверь дома, где снимал комнату Аскер, взбежал по лестнице. Отперла хозяйка.

– Пришел?

– Да. Но он не один…

У Аскера был Шуберт. Когда Шталекер вошел, он заканчивал свой рассказ.

– Полагаете, Висбах провокатор? – сказал Аскер.

– Выходит, что так. Вы были правы в своих подозрениях.

Аскер покачал головой:

– Я не подозревал его. Только изучил… Но надо окончательно убедиться. Попробуем проверить. Субботние вечера Висбах проводит в том самом баре, где я так мило беседовал с кладовщиком. – Он невесело усмехнулся. – А сегодня суббота. Он, наверное, уже там или вот-вот подойдет… – Аскер посмотрел на Шталекера. – Вы поможете мне?

– Конечно.

– Предлагаю такой план. Я иду в бар. Через несколько минут входите и вы. Убедившись, что Висбах там и я разговариваю с ним, удаляетесь. Минут через тридцать звоните туда… Вы, Отто, помните слесаря Георга Хоманна? – неожиданно спросил Аскер.

– Хоманна? – удивленно сказал механик. – Разумеется, помню, но ведь он…

Аскер взял его руку:

– Я все объясню позже. Сейчас у нас нет времени. Так вот, вам придется сыграть роль Хоманна. Нет, нет – это всего лишь минутный разговор по телефону. Тем более, что ваши голоса похожи – только у Хоманна, помнится, он чуть пониже.

Шталекер кивнул.

– Так вот, – продолжал Аскер, – вы прибыли в Остбург, должны повидать Висбаха, чтобы сообщить нечто важное. Звонили на завод, там его нет. Тогда позвонили в бар, где он бывает. Назначьте ему свидание. На утро. Товарищ Отто, запомните: вы должны говорить торопливо, нервно, как будто чего-то опасаетесь. Висбаха называйте по имени, сокращенно: Мик. Ему надо сказать: «Встретимся у трех наших вязов». Это, учтите, очень важно – так у них было условлено с Висбахом… Вам могут задавать различные вопросы. На них не отвечать. Скажите только, что прибыли не один. И дайте понять, что не можете говорить – возле вас посторонние… Вот, кажется, все.

– Понял.

– Повторите, пожалуйста.

Выслушав Шталекера, Аскер удовлетворенно кивнул.

– Поговорив, вернитесь к бару, держитесь неподалеку. Может случиться, что вынуждены будем заняться Висбахом уже сегодня. Это – если наши подозрения подтвердятся. Гардеробщик в баре все тот же?

Шталекер кивнул.

– Очень хорошо. Он поможет. Я был в баре только раз. Помнится, телефон не в будке?

– На широких перилах возле гардероба, – сказал Шталекер.

– Да, именно там. – Аскер встал.

– Со Шталекером буду я, – вдруг сказал Шуберт.

Аскер вопросительно поглядел на него.

– В бар не войду, – пояснил Шуберт. – А помощь моя, возможно, потребуется.

Аскер задумался.

– Хорошо, – сказал он. – Дело слишком серьезное, чтобы можно было отказаться… Только – это риск для вас.

– На улице темно, хоть глаз выколи.

– Темно, – подтвердил Шталекер. – Луна взойдет много позже. Все встали.

– Выходим по одному, – сказал Аскер. – Сначала я, минуты через три – Отто, затем вы, товарищ Оскар… Кстати, имеется ли оружие?

Шуберт кивнул, Шталекер развел руками.

– Не ношу, – сказал он. – Слишком опасно.

У меня только один пистолет, нерешительно проговорил Аскер.

Шуберт обернулся к механику:

– Придется, Отто, зайти за пистолетом и вам. Знаете куда?

– Понятно, – сказал механик. – Но это далековато. Что, если выйду отсюда первым?

– Хорошо. – Аскер тронул его за плечо. – Отправляйтесь, товарищ Отто.

Шталекер вышел.

Попав из ярко освещенной комнаты на ночную улицу, он будто ослеп на минуту; шаркая подошвами, осторожно сошел с крыльца на тротуар, нащупал рукой стену и двинулся вдоль нее. Послышались шаги. Мимо прошел человек. Глаза Шталекера все еще не освоились с темнотой. Прохожий же видел хорошо. Это был сварщик Висбах. Погруженный в задумчивость, он едва обратил внимание на вышедшего из дома человека. Но вот Висбах сделал десяток шагов и вдруг с острой отчетливостью почувствовал, что знает его: конечно же это механик Шталекер.

Висбаху было известно о подозрениях, питаемых в абвере к дружку Герберта Ланге. Что делает механик Шталекер в ночную пору так далеко от своего дома?

Вдали, на противоположной стороне улицы, неясно вырисовывалась бесформенная громада разрушенного дома. Сварщик ускорил шаг, перешел улицу и затаился за грудой битого кирпича. Вскоре Шталекер прошел мимо него. Куда он идет? И что это за дом, из которого он вышел?

Как бы в ответ на эти мысли, в конце улицы, у того самого дома на тротуар легло световое пятно. Легло и погасло. Висбах понял: отворилась дверь, кто-то вошел в дом или же вышел из него. Да, вышел – Висбах увидел силуэт человека на тротуаре. Агент вновь пересек улицу, выбрал удобное для наблюдения местечко – в подъезде какого-то здания, возле которого часть тротуара была освещена синим светом маскировочного фонаря. Шаги приближались. Мимо прошел мужчина. Шофер Губе! Значит, он и механик Шталекер были в одном доме. Быть может, они связаны? Стоп! Ведь Губе там и живет – Висбах видел как-то, что он выходил оттуда ранним утром, направляясь на завод. Странно, очень странно. Висбах уже хотел было покинуть свой наблюдательный пункт, но задержался: вновь послышались шаги. Мимо прошел высокий пожилой человек в шляпе, низко надвинутой на лоб. Висбах едва не задохнулся от волнения. «Вот так попалась птичка», – шептал он, прижавшись к холодной стене парадного. Теперь он не сомневался, что эти три человека связаны. Озадачило, что в их числе – шофер директора завода. «Оказывается, и ты с ними заодно, – злобно подумал агент. – А прикидывался таким тихоней!»

Прохожий удалялся. Вот смолкли его шаги. Висбах нервничал. Он последовал было за ним, но, передумав, отстал. Нельзя рисковать. Его могут заметить, и тогда все потеряно. Главное достигнуто: он, именно он обнаружил самого Шуберта и установил его связи. Следить же за ними – дело других.

И Висбах позволил уйти всем троим. Затем медленно побрел по тротуару. Надо было успокоиться, собраться с мыслями. На память пришли слова штандартенфюрера Больма, сказанные при одной из встреч: «Висбах, дайте мне коммунистов, орудующих в городе, и я ничего для вас не пожалею. Обещаю крест, чин штурмфюрера, коттедж в горах».

Что ж, часа через полтора у него свидание с Больмом и Беккером. Вот он и преподнесет им сюрприз!

Висбах разволновался. Он уже видел себя в мундире – значит, можно будет наконец покончить со страшной двойной жизнью, которую он ведет столько лет. Видел уютный домик в лесу, на берегу озера, свой новый собственный дом! И Висбах заторопился в бар: удача была так велика, что ее следовало отметить.

Вот и бар. Висбах вошел, оставил в гардеробе плащ и кепку, отыскал в зале свободный столик. Принесли пива. Он с удовольствием отхлебнул из кружки. Потом оглянулся – и удивленно наморщил лоб. За соседним столиком сидел шофер Генрих Губе.

Аскер, перехватив взгляд сварщика, приветливо приподнял кружку.

– Ваше здоровье, господин Висбах!

Агент, овладев собой, улыбнулся.

– Спасибо, – ответил он. – Как там ваш автомобиль?

– В порядке… Пересаживайтесь ко мне, господин Висбах. Здесь удобнее, лучше виден зал.

Что ж, Висбах не прочь был поболтать с Губе, лучше к нему присмотреться. Сейчас это было даже любопытно. Он кивнул, подхватил свою кружку и перебрался к соседу.

Зал бара быстро заполнялся. Многим простым немцам давно надоели газеты и радио, в которых нудно варьировалась одна и та же тема – несуществующие победы германского оружия на Восточном фронте, набили оскомину фильмы, повторявшие радио и газеты. И свободное время они предпочитали проводить в барах и кабачках, где можно было получить кружку суррогатного пива, встретить приятеля и посудачить вполголоса о новостях.

Аскер и Висбах мирно беседовали. Разговор вертелся вокруг работы сварщика и шоферских дел Губе. В благодарность за ремонт машины Аскер угощал, Висбах охотно пил, охотно рассказывал о себе, создавая обстановку, в которой должен был разоткровенничаться и собеседник.

Аскер отвечал той же монетой, добросовестно пересказывая все то, что соответствовало его нынешнему облику, документам и профессии.

Затем разговор зашел о поездке Кюмметца и Аскера в Освенцим.

– Как вела себя машина? – поинтересовался сварщик. – Надеюсь, все обстояло благополучно?

– Все оказалось в порядке. Вначале я, признаться, побаивался за раму, но обошлось. Она сейчас крепче, чем новая. Вы действительно большой мастер, господин Висбах.

– Ну-ну! – Сварщик казался смущенным. – Оставьте комплименты, я не девушка.

– Нет, я серьезно. Все в один голос твердят: такого специалиста, как вы…

– Бросьте. Просто я не тороплюсь, когда работаю, вот и все. Я стараюсь, чтобы…

Он не договорил. Подошел кельнер. Господина Висбаха вызывали к телефону.

Телефонный разговор был короткий, но он породил у агента новый прилив радостного волнения. Висбах повесил трубку, боясь верить привалившему счастью.

«Сегодня поистине примечательный день», – подумал он, доставая платок и отирая вспотевший лоб.

Висбах обернулся. Шофер Губе сидел спиной к выходу и, равнодушный ко всему, ни о чем не подозревая, неторопливо тянул из кружки пиво. Висбах усмехнулся, поправил воротничок, двинулся к столику.

Планируя комбинацию, Аскер рассуждал так: побеседовав по телефону с Хоманном, сварщик Висбах, если он агент контрразведки, обязательно будет стремиться тотчас же связаться со своими хозяевами, чтобы сообщить о такой важной новости, как прибытие в Остбург перебежчика – ведь свидание назначено на утро, времени остается мало. Сделать это Висбах может двумя способами – по телефону или при личной встрече с кем-нибудь из контрразведчиков.

Если бы Висбах стал звонить, разговор подслушал бы служитель гардероба. Но сварщик телефоном не воспользовался. Аскер, улучив момент, встретился взглядом с Дитрихом, и тот отрицательно качнул головой. Значит, остается второй вариант. Вывод: за Висбахом следует понаблюдать.

Висбах посидел за столиком еще немного. Аскер видел: он нервничает. Вот он встал, извинился: звонили с завода, какая-то срочная работа, он должен идти. Аскер не стал его удерживать.

Сварщик ушел. Вслед за ним покинул бар и разведчик.

Шуберт и Шталекер ждали неподалеку. Аскер их тотчас увидел, сделал знак. Все трое двинулись за Висбахом. Тот «довел» их до одинокого коттеджа, поднялся на крыльцо, исчез за дверью.

– Он здесь живет? – спросил Аскер.

– Нет, – сказал Шталекер… – Его квартира совсем в другом месте.

– К кому же он пришел? Стоп! – Аскер заметил телефонный провод, тянувшийся от столба к дому, вскарабкался на дерево, перерезал его, спустился вниз.

Стал накрапывать дождь. Шуберт поднял воротник плаща, глубже надвинул на лоб шляпу.

– Отто, – прошептал он, – обойдите дом кругом.

Шталекер и Аскер скользнули в сторону.

– Что это? – тихо проговорил Шталекер, всматриваясь в темноту улицы.

– Машина, – сказал Аскер. – Подойдем ближе.

Они приблизились к автомобилю.

– «Хорьх», – проговорил Шталекер.

Аскер кивнул, сделал товарищу знак, и они подошли к автомобилю вплотную. Шталекер стиснул товарищу руку:

– Машина абвера!

– Уверены?

– Абсолютно. «Хорьх», окрашенный в два цвета, на весь Остбург только один.

– Все понятно. – Аскер помедлил и заключил: – Тот дом – конспиративная квартира.

– Да, – сказал Шталекер. – Что будем делать?

– Прежде всего следует ликвидировать шофера. Потом я войду в дом.

– Идите, – кивнул Шталекер. – Идите и пришлите сюда Шуберта. Мы… вдвоем.

Аскер вернулся к дому, обменялся несколькими словами с Шубертом, тот поспешил на помощь Шталекеру.

Дождь усилился. Тяжелые капли застучали по листве, по дому, по земле. Все вокруг наполнилось тревожным шелестящим шорохом.

Аскер прокрался к окну дома. Оно оказалось наглухо зашторенным, только снизу пробивалась узенькая полоска света. Разведчик пригнулся, попытался разглядеть, что делается в доме, но ничего не увидел.

Вернулись Шуберт и Шталекер. Шуберт встретился с Аскером взглядом, молча кивнул.

Аскер приготовил пистолет, поднялся на крыльцо…

…Остбург был взбудоражен происшествием. Из рук в руки переходила газета, на первой странице которой было напечатано сообщение о трагической гибели двух чинов абверштелле и шофера. Ночью, говорилось в газете, во время служебной поездки, машина, в которой находились все трое, вдруг потеряла управление и свалилась с крутого обрыва в Эльбу.

«Погибли, как герои, на боевом посту» – писала «Остбургер цейтунг», поместив в траурной рамке фотографии контрразведчиков.

Разумеется, в абвере не обманывались насчет истинной причины смерти контрразведчиков. Упиц в несчастный случай не верил.

Все подтвердилось, когда трупы извлекли из реки. Медицинские эксперты установили, что штурмбаннфюрер Беккер и шофер перестали дышать еще до того, как попали в воду. У Беккера оказалось пулевое ранение в живот.

Генерал Упиц философски воспринял весть о гибели работников абвера – идет война, и она не обходится без жертв. Волновало другое: кто был организатором операции, проведенной столь точно и дерзко? И Упиц после долгих размышлений пришел к выводу, что работали те самые русские разведчики, которых он в конце концов переиграл и принудил перебазироваться из Карлслуста в Остбург. Он окончательно укрепился в этой догадке, когда получил сообщение об исчезновении Зеленого. Где агент? – спрашивал себя Упиц и отвечал: захвачен русскими разведчиками. Ибо первое, что должны были совершить русские по прибытии в Остбург, – это отыскать сварщика Висбаха, на рассказе которого основывал все свои показания перебежчик Хоманн. Вот они и сделали это, причем сделали умело. Теперь держат Висбаха под неослабным наблюдением, ибо знают о нем только со слов Хоманна и, разумеется, тщательно изучают, прежде чем довериться… Естественно, сейчас, в первые дни, Висбах молчит.

Ну да за него можно быть спокойным: уж он-то изловчится, чтобы послать в абвер весточку!

Где-то в уголке сознания шевелилась тревожная мысль: а вдруг русским удалось установить истинную роль Висбаха в деле с архивами? Но Упиц отгонял ее: комбинация была тонкая, выполнена безукоризненно; даже в случае, если русские и разгадали ее, они немногого добьются. Упиц был предусмотрителен, и агент не знает, где расположен тайник. Значит, и в этом случае Зеленому не остается ничего другого, кроме как стоять на том, что все рассказанное им о тайнике – правда.

Рассудив так, Упиц стал готовить заключительный этап операции.

Однако имелось обстоятельство, мешавшее эсэсовскому генералу целиком сосредоточиться на работе. Упиц только что получил материалы, которые свидетельствовали о том, что «верхушечная оппозиция», готовившая покушение на фюрера, потерпела окончательное поражение. Победил Гитлер.

Впрочем, читая между строк, генерал видел, что заговорщики провалились вовсе не потому, что так уж силен и неодолим был тот, кого они собирались убить. Дело было в другом. Руководители заговора – генерал-полковник Бек, который намеревался стать главой государства, и генерал-фельдмаршал Вицлебен, метивший на пост главнокомандующего вермахтом, – попросту говоря, оказались тряпками, действовали нерешительно, вяло. Дала о себе знать и глухая вражда, которая уже много лет раздирала гитлеровский генералитет. Так, в решающий момент фельдмаршалы Роммель и фон Клюге струсили и предали своего коллегу по заговору генерала фон Штюльпнагеля.

Гитлер свирепо расправлялся с путчистами. Членов «верхушечной оппозиции» расстреливали, травили ядами, подвешивали на железных крючьях, подцепив за бок, под подбородок или под ребро, дробили им кости, выворачивали суставы. И Упиц возблагодарил бога за то, что смог остаться в стороне от всей этой затеи. Он понимал истинную причину ярости фюрера. Дела шли все хуже. Англичане и американцы, уразумев наконец, что русские армии и без их помощи в состоянии свернуть шею германскому фашизму, вдруг заторопились. Открытие второго фронта, откладывавшееся два года под различными предлогами, состоялось. Шестого июня 1944 года союзники высадились в Нормандии.

Однако Гитлера прежде всего волновало положение дел на востоке. Судьба войны решалась там, где советские войска, уничтожая фашистские армии, быстро продвигались вперед.

И вот последние данные: русские перешли Неман и оказались возле самых границ Германии!

Да, Гитлеру было от чего прийти в смятение и ярость. Он понимал: только чрезвычайные меры, только устрашение и террор могут заставить страну продолжать войну…

…Вошел адъютант. Он принес шифровку. Главное имперское управление безопасности в ответ на сообщение Упица об Освенциме писало: «русского военнопленного по кличке Андрей взяли, но ничего от него не добились. Он уничтожен. Вчера группа советских пленных совершила побег. Участвовало более трехсот человек. Пока поймана и возвращена лишь незначительная часть бежавших. Ко всем применен приказ «Кугель»[24]24
  «Кугель» – пуля. Так был зашифрован приказ верховного командования вермахта о немедленном расстреле военнопленных, бежавших и пойманных вновь. Приказ не касался граждан Великобритании и США.


[Закрыть].

Вскоре Упицу подали второе сообщение. Радиобюро абвера отмечало: неизвестный передатчик, действовавший из района Карлслуста, последнюю неделю молчит. Зато отмечена незарегистрированная рация, «почерк» работы которой тот же, что и карлслустской станции, но действует она уже из района Остбурга.

Неизвестная рация!.. Военная контрразведка обнаружила ее сигналы в эфире уже давно, год назад. Но станцию долго не удавалось запеленговать: она применяла направленную антенну, пocылaвшую радиосигналы узким пучком, сообщения ее были всегда кратки, и это затрудняло работу пеленгаторов. Наконец установили, что она действует из района Карлслуста. Были предприняты все меры, чтобы обнаружить и ликвидировать станцию. Но это не удалось; рация работала по весьма сложной системе чередования частот, дней и часов передач, и это сводило на нет все усилия контрразведки. К тому же действовала она из различных мест района. Не менее трудным делом оказалась расшифровка перехваченных радиограмм. Лучшие специалисты абвера просиживали ночи напролет над непонятными сочетаниями цифр и букв, выловленных в эфире радистами контрразведки. Но только однажды удалось добиться частичного успеха и просчитать коротенькое сообщение. А потом станция перешла на новый код, не поддававшийся разгадке. В абвере подозревали: владельцы тайного передатчика применяют специальную шифровальную машинку – дьявольское изобретение русских, о котором в германской военной контрразведке ходили лишь смутные слухи. Но и одной расшифрованной радиограммы оказалось достаточно, чтобы в абвере переполошились – ведь в сообщении шла речь о тайном хранилище архивов, и передала эти данные рация, которая находилась в Карлслусте, то есть именно там, где и расположено хранилище!.. После этого и задумал Упиц свою комбинацию с заброской через линию фронта агента и перебежчика.

…Упиц вновь прочитал полученную шифровку. Рассеялись последние сомнения. Теперь он был уверен, что добился своего. Раз из Карлслуста в Остбург перебазировалась рация русских, то с ней, конечно, переместились и ее хозяева. Итак, советская разведка перенацелена на Остбург.

Группенфюрер облегченно вздохнул.

Вечером Упица ждал еще один сюрприз. Адъютант доложил о приходе гостя. Тот прибыл прямо из Берлина, причем по весьма важному делу.

Упиц был озадачен.

– Ладно, – сказал он. – Впусти, посмотрим, что ему надо.

Адъютант ввел посетителя. Это был человек, на разведку которого фактически теперь работал Упиц.

– Вы? – только и смог выговорить группенфюрер.

– Как видите, я, – усмехнулся гость. – Полагаю, у вас можно раздеться?

Упиц, все еще не оправившись от удивления, кивнул. Посетитель небрежно бросил на спинку кресла пыльник, швырнул туда же шляпу, уселся.

– Ну, – сказал он, выпуская клуб дыма, – как идут ваши дела, дорогой Упиц?