Текст книги "Старый пёс"

– Только Женя. Мы в коридоре.

– Ты его сфоткал, как я просил?

– Точно так. Разрешения не спрашивал, мало ли какие тут порядки… Высылаю, смотрите.

Мой телефон знакомо тренькнул, получив сообщение. Теперь я справился сам, на пять баллов, и через пару секунд уже разглядывал пожилого плюгавенького кренделя, проходящего по документам как Леонид Вошь. Плоское лицо, залысины, тонкая шея… Он или не он? Без малого двадцать лет прошло… Я увеличил пальцами лицо на экране (умею!). На первый взгляд – похож. На второй – нет, абсолютно нет… Чёрт, я же утром в чебуречной опознал его моментально! Кто был там? А кто – здесь?

– Вот что, Костя, – сказал я Васину. – Проведём тест. Ты сейчас снова иди к нему, не выключая связь, чтоб я мог слышать. Назови Вошь «отсосином». Мол, никакой он не ассасин, а отсосин поганый. Ассасин для него – слово святое, высшая степень посвящения. Настоящий Лёня должен очень обидеться. Да что я говорю? Тут не просто обида, а подлянка, в натуре. Если он настоящий, будет дикий взрыв эмоций. Всё понял?

Костя Васин понятливый, дважды повторять не надо. Объяснил задачу своему напарнику. Попросил санитаров, чтоб их впустили обратно в палату, и с порога врезал:

– Слушай, Лёня, анекдот! В твоей истории болезни написано, что ты у нас – угадай, кто? Ас-са-син! (Васин очень натурально захохотал.) Это ты-то, шпендрик-полурослик? Половинчик?

– Да ты только и можешь, что своим ртом до мусорской ширинки дотянуться! – сказал Жемчугов басом. – ОТСОСИН! Расскажем про тебя в МУРе – сделаем парням день!

– Отсосин ты, Лёня, а не ассасин, деревенский олух от осин! – закончил Васин. – Ну, чего молчишь?

Пауза тянулась долго. Взрыва не было. Очевидно, пациент не мог с ходу сообразить, чем ответить. Наконец, выдал с истеричным задором:

– Сами полурослики, вы, полупокеры! Пидоры! (Он взвинчивал сам себя.) Сами вы олухи от осин, каз-злы!

– Поправляйся, – пожелал ему Васин. Они вышли, перебросившись весёлыми фразами с санитарами, потом я услышал голос опера уже у себя в ухе:

– Всё слышали, Сергей Михайлович?

– Похоже, тест не пройден, мужики.

– Ну да, просто жесть.

(Слышно было, как Жемчугов добавил: «Святые сосиски…»)

– В каком смысле – жесть?

– Ну, то есть финиш.

«Жесть», значит… Время идёт, язык обогащается. Увы, не всегда на пользу языку. Для такого обогащения большого ума не надо, но брюзжать по этому поводу – ещё глупее…

– Даю вводную. Вы сейчас спокойно уходите, шума не поднимаете, всем улыбаетесь. Никому в больнице ничего не говорите. О результатах доложите Брежневу. А дальше – что он вам прикажет. Я бы приказал домой, отдыхать.

На том распрощались.

Итак, в больнице держали не Вошь, кем-то его заменили, а мои подозрения триумфально подтвердились. Но радость от этого факта была небольшой. Какая там радость, если нелюдь запросто ходит по улицам, если этакая тварь кому-то настолько приглянулась, что её вытащили оттуда, откуда вытащить, казалось бы, невозможно. Спрашивается, зачем вытаскивали? Логично было бы нацелить Вошь на меня, и до сих пор, несмотря на потерю Льдовой, этот вариант казался мне наиболее вероятным. Но только в одном случае – если б я был опасен. Получается, я не опасен?

Или Льдова – лишь пункт в списке, в котором есть и моё имя?

Жив буду – узнаю…

Но подмена была хороша! Рост, внешность, не подкопаешься. Разве что голос, когда он пытался истерить… Купили? Запугали и заставили? Тип этот, который сел на замену, – точно больной, если согласился добровольно! Потому что из больницы он теперь либо не выйдет, либо выйдет горизонтально и вперёд ногами.

Пора было давать по газам, пока гайцы не взяли меня за задницу… ах, да, их же теперь зовут гиббонами. Но я рискнул, задержался ещё на минуту.

Позвонил Ортису – чтоб два раза не вставать.

– Витя, если не трудно, пробей одного человечка. Желательно скорее. Очень надо. Некто Алесь Маркуша, отчества не знаю…

Продиктовал ориентировочный год рождения и номер школы, в которой они с Мариком учились. Очень бы хотелось, чтобы этот Алесь по-прежнему обитал в Москве, а не свинтил куда-нибудь в Минск или Варшаву.

* * *

Дом – через двор, сказал мне Марик. Напротив старой квартиры. Звонить – в двадцать девятую… Координаты были полными и точными, рыскать в поисках не пришлось. Я осмотрел подъезд, осмотрел окно третьего этажа, выходящее во двор (оттуда моя квартира отлично была видна), только потом вошёл.

И тут же наткнулся на человека, торопливо сбегающего по лестнице мне навстречу.

Человек делал мне страшные глаза и прижимал указательный палец к губам. Тихо, мол, ни звука.

Мужчина заметно старше меня и с поразительно знакомым обликом. Постаревший, погрузневший и полысевший Шпунтик, заместитель покойного Босса по вопросам науки и техники, «медвежатник» и автомобильный мастер.

Единственный, кто не пострадал в бойне при Новобутаково, когда было расстреляно ядро группировки Бассурманова, включая самого главаря.

Это – кент Марика???

Я стоял в секундном ступоре, а Шпунтик уже орудовал каким-то приборчиком, появившимся в его руке: медленно водил им вокруг меня, обследуя со всех сторон мою спортивную фигуру. Детектор, понял я, реагирующий на что-нибудь спрятанное. Оружие ищет? Электронику? При этом Шпунтик так и держал указательный палец свободной руки возле своих губ, давая понять, что молчание – золото.

Кто ищет, тот всегда найдёт, – девиз ментов, которым надо рубить «палки» для отчётности. Оказалось, блин, не только ментов. Несколько мгновений спустя человек с детектором отогнул полу моей ветровки и молчаливым кивком указал на крохотную штуковину, прилепившуюся к подкладке.

«Клопик»!

Шпунтик вытащил из кармана большую лупу с лампочкой (он носил разгрузочный жилет, как и я, набитый всякой всячиной), присел возле меня и некоторое время разглядывал устройство. Встал и жестом послал меня на выход из подъезда. Затем изобразил пальцами идущего человечка, затем – поднимающегося по ступенькам. В конце пантомимы сделал движение, будто стряхивает что-то с себя. Смысл был ясен: иди домой и оставь «клопика» там.

Здравая идея.

Что я и сделал: пересёк двор и поднялся к себе. Квартира встретила меня затхлым воздухом запустения, однако тосковать (как и умиляться) было некогда. Я аккуратно оторвал коварное насекомое от одежды, оставил его на тумбочке в прихожей – и…

Вернулся к Шпунтику.

Третий этаж, шесть лестничных маршей. Он впустил меня, тщательно закрыл дверь, и тогда я спросил:

– Маячок? Или всё-таки прослушка?

– И то, и другое.

Плохо…

Это было так плохо, что я чуть не застонал от досады. Но кто преподнёс мне этот гостинец? И когда? Скажем, утром в чебуречной… Куртка висела на вешалке, и, пока я сидел за столом, из виду её не терял. Потом я вскочил и побежал ловить Лёню Вошь. Самый удобный момент, всё внимание на мне. Несложная манипуляция с одеждой на вешалке… Кто оставался в кафе? Да все! Кроме Миши Брежнева, который побежал следом за мной. Значит, его вычёркиваем? Не знаю… И Аллу Льдову тоже вычёркиваем – по понятной причине… А почему, собственно, её вычёркиваем? Она была в кафе? Была. «Клопа» могла прикрепить? Могла… Так, где ещё я снимал куртку? В морге, в кабинете Франкенштейна. Я смотрел на экран компа и совсем не следил за руками Вити Ортиса… Насколько я ему доверяю? Внутренне – больше, чем всем остальным. Но не обманываюсь ли я? Не знаю… Так, ещё варианты? А если взять ночь… Квартира Марика, клиент спит, ветровка преспокойно висит в коридоре, подходи и заряжай… Не сходи с ума! – встряхнулся я. Что бы о тебе ни говорили, ты не параноик, а у подозрительности есть границы, называемые здравым смыслом…

– Как ты узнал, что я иду? – спросил я у Шпунтика.

– Марсель Сергеевич звонил с утра, предупредил. Я вас ждал. – Он провёл меня в единственную комнату (квартира, которую ему снял Марик, была однушкой) и продемонстрировал мониторы. Здесь был устроен настоящий наблюдательный пункт: телекамеры висели и над обоими подъездами, включая мой, и на обеих лестницах, и над входами в обе квартиры. Может, ещё где-то, если понажимать на кнопки.

– Что, вот так с утра сидел и ждал? А если б пропустил?

– Я бы не пропустил, – сказал Шпунтик, глядя на меня собачьими глазами. – Только не вас, Сергей Михайлович.

Он меня боялся, это было хорошо видно.

– Откуда ты меня вообще знаешь? Мы вроде лицом к лицу не встречались.

– Ну как же – не встречались? (Теперь он смотрел вниз, шаря беспокойным взглядом по полу.) Уж вы простите, Сергей Михайлович, я тогда не сказал, сразу не сообразил. Спасибо вам. И от жены, и от дочки тоже. Мы вам очень благодарны за… за всё…

Ага, в Новобутаково Шпунтик дешифровал нападавшего, несмотря на «чеченку». По голосу или ещё как, неважно. Если б его поймали – выпотрошили бы быстро, и правда бы выплыла. Выплыла, несмотря на моё утопление. Игра слов… Да, это был бы прокол. Которого не случилось, потому как Шпунтик – вот он, перед мной…

– Так чего ж ты не признался ещё там, на месте, что узнал меня? Думаешь, что-то изменилось бы?

– Ну… – выдавил он через силу.

Конечно, изменилось бы, говорил его затравленный взгляд. Положили бы вы меня там вместе со всеми, чтоб не проболтался. Мертвецы лишнего не скажут…

Может, и положил бы, ни в чём я сейчас не уверен. Я тогда был как под дозой, хоть формально и трезвый. Но то, что он меня боялся сейчас, спустя столько лет, было мне совершенно не нужно. Мешало это.

– Вы – человек слова, – наконец родил Шпунтик. – У вас серьёзная репутация. Простите ещё раз, если невольно… если случайно… не желая того…

– Брось, Васильков, – оборвал я это непотребство. – Прошлое – в прошлом, расслабься. Босс подох, а на остальных наплевать. Разве что на Арбуза хотелось бы поглядеть – как он, что с ним. Но даже тут все чувства давно перегорели.

«Перегорели, – соврал я. Зачем соврал? Кому? Может, сам себе?

– На Арбуза кое-какая информация есть, – оживился Шпунтик-Васильков. – Даже адресок имеется.

Я обнял его за плечи (он весь напрягся), усадил на сложенный диван и уселся рядом.

– Вот и давай спокойно поговорим. Ты мне расскажешь, я послушаю. Если чего не пойму – переспрошу. Для того я и пришёл, Васильков, спокойно поговорить.

– Про что рассказать, про Арбуза? – спросил он с готовностью.

– Отлично, с этого и начнём…

Сведения на Арбуза были скудные и отрывочные, я принял их к сведению, временно задвинув в дальний шкафчик мозга, зато адрес он называл уверенно и за эту инфу ручался головой. И вот как раз адрес этого ублюдка мне был действительно нужен, потому что я твёрдо намеревался нанести ему визит… Не мстить заново, боже упаси! И не вспоминать о былом за кружкой пива. Дело в задачке, которую мне поставили устами Миши Брежнева, пусть и в неявном виде.

Некто Рефери.

Сомневаюсь, что Арбуз мог быть тем самым таинственным мафиози, о котором так много говорили большевики в МУРе. Проблема Арбуза всегда была в масштабах личности и величине интеллекта. (Даже отстрелив ему гениталии, я вряд ли тем самым добавил бандюку ума.) Варианты просматривались совсем другие. Просто этот упырь мог быть связан с упомянутым Рефери, а скорее всего, не мог не быть связан. Они должны были работать сообща! Либо Рефери находился непосредственно возле Арбуза, употребляя того в качестве посредника и пользуясь оставшимися ресурсами «банды чемпионов», либо пользовался бывшими бандитскими ресурсами, скрываясь и шифруясь в том числе и от Арбуза. Но всё равно пользовался. Так что расспросить качка-кастрата стоило.

Покончив с этой темой, я задал главный вопрос – тот, ради которого, собственно, пришёл сюда. Что связывало этого невесть откуда взявшегося уголовника с моим сыном? Как они вообще сошлись?

Шпунтик ничего не скрывал, охотно делился всем, что мне было нужно. Марсель Сергеевич нашёл его сам. Зачем искал? «Очень благородный у вас сын, – сказал мне Шпунтик, – очень порядочный молодой мужчина…» Оказалось, что для детского автоклуба, который Марик с парой других меценатов организовал в Твери (я про это ничего не знал, надо же!), понадобился хороший техник. А про этого Василькова я достаточно ему порассказывал, чтобы Марик понял: во-первых, Шпунтик не конченый преступник, а человек инфантильный, сломавшийся в тяжких жизненных обстоятельствах, готовый на всё ради своей семьи. И во-вторых, высоко квалифицированный инженер-электротехник плюс искуснейший механик и слесарь. Единственный лакей Босса, которого не западло вытащить из болота. (На самом деле, зная своего сына, предположу, что Шпунтика он выбрал ещё и потому, что этот человек полностью от него зависел, был стопроцентно управляем.) Вопрос был, как найти сбежавшего бандита-автомеханика?

А судьба Шпунтика, если кратко, сложилась таким образом. После событий в Новобутаково, где я его отпустил живым и невредимым, они с женой и малолетней дочерью той же ночью уехали в украинскую Одессу, бросив всё. Украина для России – как Мексика для США, слабо контролируемая территория, исчезнуть на которой – как два факса переслать. Во всяком случае, так было в 2001-м. Одесса в советские времена была одним из ведущих центров картинга, и там у Шпунтика осталось много хороших знакомых. Ему на первых порах помогли, тем более с деньгами у беглеца был полный ажур, а украинскими паспортами для всей семьи он обзавёлся заблаговременно, как чувствовал. Первым пунктом он как раз и спасал семью. Для чего спешно развёлся с любимой женой, заставив её вернуть девичью фамилию, а также поменять фамилию у дочери. И тут же оформил ей фиктивный брак с гастарбайтером из Приднестровья (тот получил богатое приданое в долларах) – снова со сменой обеих фамилий. Запутав таким образом следы, отправил обеих своих девочек в Приднестровье на ПМЖ. После Москвы, после того, как я их похитил и неделю держал взаперти, они были согласны на всё… Сам Шпунтик остался на незалежной и, помотавшись по её благословенным землям, сменив десяток городов, решил для надёжности отсидеться пару-тройку лет в тюрьме. Рассчитывал, что, когда выйдет, его искать уж точно перестанут, и он наконец сможет воссоединиться со своими…

Угнал дорогую тачку, получил три года, отбывал в Киевской области под Кагарлыком в сто пятнадцатой ИТК (за взятку, иначе хрен бы туда попал). Курорт, а не зона. Начальник колонии прознал, что Шпунтик – инженер-механик, и подрядил его чинить личную BMW. Это, как позже выяснилось, и стало началом провала. Шпунтик поставил на колёса практически убитую тачку, чем настолько восхитил хозяина, что тот нашёл мастеру-зеку новое занятие. Давно он лелеял мечту создать у себя в колонии некое подобие дома пионеров для заключённых – с кружками и секциями. Такие отклонения частенько случаются с мозгами начальников: то театр на зоне откроют, то хор, то студию живописи. Один чудик-майор, помню, гонял мужиков ирландские танцы разучивать. На этом фоне задание Шпунтику выглядело вполне прилично: возглавить на время отсидки кружок авиамоделирования. А Шпунтик такой человек, что не умеет делать шаляй-валяй, если уж взялся. И вот на турнире по авиамодельному спорту, организованному под крылом «Антонова», в категории кордовых пилотажных моделей участник от ИТК № 115 (прибывший на турнир под конвоем) неожиданно занимает первое место…

Начальник колонии получил жирную «галочку» и грамоту. А герой-моделист, з/к Васильков, попал в местную прессу.

Таким образом его и нашли: с одной стороны – остатки «банды чемпионов», возглавляемые Арбузом, с другой – мой сын Марсель Сергеевич, шерстивший интернет в поисках хоть каких-то следов Шпунтика.

Арбуз запросто мог замочить предателя прямо в зоне – руками зеков. Мог организовать допрос с пристрастием – теми же силами и средствами. Однако он, вероятно, хотел проделать это в Москве, причём лично, поскольку дождался, когда бывшего соратника выпустят…

– Выхожу я за ворота, – закончил Шпунтик свой рассказ. – Меня под ручки – и в «лендровер», оттуда Баян вылазит и щерится, пальчиком манит. Ну, думаю, кранты тебе, Васильков, глупую и никчёмную жизнь ты прожил… И вдруг как ураган налетает! Два парня, всего двое! Вырубили их всех за секунду, оружие отобрали, положили мордами в пыль, их же стволы – им в затылки. Сели в их джип и уехали. Джип бросили через километр, пересели то ли в «хонду», то ли в «мазду»… В общем, если б не Марсель Сергеевич, лежать бы мне сейчас где-нибудь в подмосковной земельке, порезанному на кусочки.

– Сколько бандитов вас встречало? – спросил я, с трудом воспринимая столь счастливый финал.

– Четверо.

– И Марик с Искандером их положили мордами в пыль?

– Я говорю, что видел, не совру. У вашего сына феноменальная подготовка, Сергей Михайлович, и у друга его ненамного хуже. Эти четверо – они ведь кто борец был, кто боксёр, все профи. Баян, например, чемпион Дагестана за какой-то год. Но тут – смерч, понимаете? Кто ты против смерча, извините за поэзию.

– По-моему, вы про кого-то другого, – так и не мог я поверить, вспоминая утренний спарринг с Мариком. – Ну, ладно, пока замнём. Может, боксёры были пьяны…

Ответ на вопрос был получен, история в целом ясна.

Я достал «безопасный» телефон, которым снабдил меня Марик. Тот, что всего с двумя номерами. Позвонил.

– Чадо, – сказал я в трубку. – Не желаешь пополдничать с папой? Йогурт, кислородный коктейль?

– А по телефону нельзя? – хмуро спросил он.

– По телефону вкус не тот. Давай где-нибудь пересечёмся, называй место. Я сейчас у Шпунтика, мы отлично поговорили.

– Место… Выходи из дома и дворами – на Малый Сухаревский. Убедись, что за тобой не следят…

– За мной сегодня перестали следить, я договорился. Кстати, пока помню: это не ты случайно мне приклеил «клопа» к куртке? Шпунтик обнаружил.

– У тебя была закладка? – встревожился Марик. – Договорился он, называется… Передай Шпунтику, пусть уходит из квартиры. Сразу за тобой. Аппаратуру пусть бросает, не цепляется. А ты – на Малый Сухаревский, там тебя подберёт Искандер, так надёжней. На своей машине ко мне не приезжай. И проверься, кроме шуток…

– Есть провериться, товарищ генерал, – гаркнул я.

Какие уж тут шутки. Закладка в моей одежде очень многое меняла в картине мира. Твой папаша, Марик, конечно, идиот, но не дурак. Наводить непонятно чьих следопытов на Искандера – последнее дело, этого удовольствия мы их лишим. И что Шпунтику нужно поскорее линять отсюда, было абсолютно ясно; думаю, ему, пуганому воробью, даже ясней, чем нам.

Я предупредил Шпунтика, чтоб тот собирался, передав ему распоряжение Марселя Сергеевича, и уже почти ушёл, когда отзвонился Ортис.

Витя быстро расправился с моей просьбой насчёт Алеся Маркуши. Я записал нынешние координаты этого парня, сразу прикидывая, когда, какими путями мне будет удобнее к нему заскочить. После чего наконец поинтересовался (раньше всё никак было), как там история с пальбой возле Бюро экспертизы, и какова судьба Витиного «фольксвагена».

– Тачку вернули без вопросов, – ответил Ортис на главный для него вопрос. – А бандосы успели смыться до приезда полиции. Если б не гильзы, записали бы нам ложный вызов. – Он хохотнул.

– Номера джипов пробил? – спросил я.

– Записаны на пенсионеров, как водится. Те оформили генеральные доверенности с правом продажи и добросовестно забыли про эти тачки. Ну, мы через нотариусов, думаю, размотаем эти концы…

– Да без толку, – сказал я. – Выявите второстепенную бандочку на подхвате, выполняющую мелкие поручения больших людей.

– Простите, тут другая линия, – торопливо проговорил Ортис, – ещё созвонимся…

Отключился.

Впрочем, пусть они и второстепенные, подумал я, слушая гудки и продолжая мысленный разговор, но жаль, очень жаль, что мы их не смогли сфотографировать. Показал бы эти рожи Шпунтику, вдруг он кого признал бы… Хотя нет, пустые надежды. Слишком молодые, только их «бригадир» худо-бедно подходил по возрасту. Да и не спортсмены они, эти бандосы. Никто из них. В лучшем случае – «качалка» и тир по праздникам, вот и весь спорт. А Босс брал к себе только спортсменов, как действующих, так и бывших, не делая между ними разницы, лишь бы человек был из его Системы, – той, в которой он вырос. Так что – нет у нас бандитских рож, и не надо…

Повинуясь скорее привычке доводить всё до конца, не оставляя позади себя открытых дверей, чем оперской интуиции или дедуктивной чуши, я вызвал на экран своего телефона фотографию невостребованного трупа с Большого Чертановского пруда.

Показал фото Шпунтику:

– Видел его когда-нибудь?

– Винтик! – воскликнул он восторженно. – А почему без уха?

* * *

Винтик и Шпунтик. В каком-нибудь кино или, там, в романе, будь у членов особо опасной банды такие кликухи, это выглядело бы тупым фарсом, типа, выпендрился автор. Но в реальности чего только не бывает. Босс, обладавший своеобразным чувством юмора, прозвал так своих, тогда ещё молодых, помощников по технической части. Наверное, маленький мальчик Бассурманов обожал книжки про Незнайку и его друзей, а когда вырос в главаря, стал отыгрываться на людях. Клички, согласно его воле, мгновенно прилипли (попробовали бы не прилипнуть!).

И вот Шпунтик узнал в покойнике старого знакомца, почти коллегу. Впрочем, разница между ними была существенная: первый был приближен к Боссу, входил в ближний круг, был публичной фигурой, тогда как второй не то чтобы стоял ниже в иерархии, просто Босс его не афишировал, а то даже скрывал, включая своих. Так что о существовании Жоры Пасюка, так по-настоящему звали Винтика, мало кто знал (я, например, не знал, как и Рудаков, кстати). Штука в том, что Шпунтик заправлял по части железа, электротехники, слесарного дела и тому подобного, а Винтик был профи в электронике и программировании, короче, хакер высокого уровня. А хакер обязан быть в тени, иначе толку от него ноль, Босс это понимал. («Я уверен, он, сука, и нашёл меня на Украине», – с искренней ненавистью сказал Шпунтик про Винтика.)

Жора «Винтик» Пасюк дожил до наших дней, чтобы закончить кривой жизненный путь на столе у Франкенштейна. Вернее, прикончили-то его раньше, и, судя по ранам, пытали перед смертью, а Франкенштейн всего лишь освободил труп от некоего лишнего предмета в его желудке, прежде чем отправить на кремацию, – в нарушение всех норм.

Что же получается, Радик действительно причастен к этому убийству? Если он был в курсе, где и что искать в доставленном трупе… А что, кстати, было в том трупе? Очевидно, то же самое, что потом вынули уже из него. Увидев, кто его поджидает возле лофта, он успел незаметно проглотить ценный предмет, однако не учёл, что под «сывороткой правды» сам себя и сдаст. После чего будет вскрыт на своём же кухонном столе…

Готовая реконструкция событий.

Осталось ответить на несколько мелких вопросов, типа, кто и зачем захапал коллекцию. Машинально, по воровской привычке?

Ха-ха.

Искандера я нашёл, где договаривались, ждать не пришлось… На самом деле – он меня нашёл, подкатил со стороны Трубной улицы. На мотоцикле.

На хорошем, чёрт, мотоцикле! Чёрный круизёр от «Suzuki», классика жанра. С незнакомой надписью «Boulevard» на бензобаке. Был он, пижон, в чёрной толстовке с капюшоном (в тон машине), на спине и рукавах которой красовалось «Boulevard Club».

– Классный у тебя ве́лик, – сказал я, забираясь на пассажирское сиденье.

– Велик? – удивился он.

– Ну, педик. В моей юности двухколёсные аппараты звали педиками, и никому ничего плохого в голову не приходило.

– Пусть лучше будет «велик», – решил он, и мы рванули.

Парень оказался не из обидчивых, проверку прошёл. Некоторые за свой байк убить могут. Не знаю, зачем я его пытался спровоцировать, из-за того, наверное, что вспомнился мне вдруг мотоциклист, устроивший вчера стрельбу в Озерце и спасший Марину от нападения. Впрочем, если это и был Искандер, то прикид он сменил: тот был в обычной кожанке и без всяких «боливаров» на рукаве.

Ехали совсем чуть, до Екатерининского сквера. Там и встретились с Мариком, побрели по асфальтовой дорожке.

– Чем занят? – спросил я для затравки.

– Делами. Не только же у тебя дела, – сразу разворчался он. – Не понимаю, почему нельзя было по телефону?

Опять двадцать пять! Законный вопрос, но не ответишь же, что, когда допрашиваешь, нужно видеть подозреваемого: его лицо, руки, даже ноги. А после утреннего совещания в чебуречной, после общения с пьяной Викториной, я намеревался Марика именно допросить. Все эти его деньжищи, о происхождении которых можно только гадать, нападение на лжеинкассаторов, осуществлённое с такими нюансами, что нервный смех разбирает, – при том, что совершенно не до шуток… Подозревать собственного сына – хуже пытки не придумаешь.

– Да уж, телефоны нынче у всех, – произнёс я, как бы откликаясь на его слова. – Скоро собаки будут гулять с мобильниками на ошейниках. Стало так просто – позвонить. Откуда угодно: из машины, из метро. Да вот, например, из парка. А ведь прошло совсем немного времени, когда это казалось невероятным. В мои времена мобильник нам выдавали один-единственный на всю группу – командиру. Лежал у него в сейфе… Я думаю, ничто так не изменило нашу повседневную жизнь, как мобильники. Даже компьютеры в этом смысле не конкуренты…

Марик выслушал и усмехнулся:

– Так и не ответил, зачем тебе понадобилась личная встреча.

– Через час у меня другая встреча, такая, что приходить на неё без уверенности в тылах – опасно. Вот зачем.

– В каких тылах ты не уверен, папуля?

– Слушай, у твоего Искандера мотик – просто супер! Я, пока ехали, на слюни изошёл. А у тебя какой?

– У меня тоже супер. Ты что-то там говорил про тылы.

– Это и есть про тылы. Позавчера ограбили инкассаторов. Как раз молодцы на мотиках. Во время акции использовали термиты и арбалеты с пиропатронами.

А я всё не могу забыть, как ты в школе, классе в восьмом, кажется, испытал в школьном сортире термит. Там, помню, не только раковина, а весь сток прогорел до колена, и ещё на пол упало… И в квартирке твоей шикарной, я обратил внимание, висит арбалет в коридоре перед входом в спортзал. Эти совпадения, эти твои бешеные бабки, взявшиеся чёрт знает откуда…

– И о чём ты приехал спросить? Не граблю ли я инкассаторов?

– О деньгах, Марсель. Не заставляй меня сходить с ума, а то и правда начну спрашивать про инкассаторов… Знаешь, как кошатники иногда поступают с нашкодившими котами? Крепко берут их в руки, тщательно трясут, смотрят им в глаза и произносят тихим страшным голосом: «Настало время нам серьёзно поговорить!» Так вот, время настало. Откуда у тебя деньги? Откуда машины, квартиры, супербайки?

– Ещё вопросы к коту есть?

– Почему ты так странно себя ведёшь?

– Да тебе же ничего невозможно объяснить! – закричал он. – Ты же как в коме был! Проснулся на другой планете, и теперь всех подозреваешь, что они инопланетяне!

– Может, не всё так плохо?

– Ну, пусть… Ты будешь разочарован, папуля, никакого криминала с моей стороны. Если не считать криминалом вовлечённость в «золотую лихорадку».

Всё обмерло у меня внутри. Этого ещё не хватало!

– Вы занимаетесь золотом?

Марик загоготал, аж подпрыгнул, и вдруг расслабился. Фальшиво проорал: «Он царит над всей вселенной, тот кумир – телец златой!» (Полсквера на нас вылупилось.) Моя наивность явно его обезоружила, но ничего, я готов был снести унижения от собственного сына, лишь бы вытащить червя подозрений из груди.

Тем более унижать отца он не собирался. Просто не верил, что его поймут.

Ларчик раскрылся со скрипом (скрипели мои несчастные мозги). В конце две тысячи десятого, проявив исключительную прозорливость, Марик стал обладателем десяти тысяч биткоинов. Часть купил по пятьдесят центов за биткоин, остальную часть намайнил. Тогда с этим было куда проще, чем сейчас, мощностей настольного компа хватало, а он задействовал сразу несколько компов. Потом ещё несколько раз покупал, создавая задел. Что такое этот его «биткоин», как их «майнят», я до конца и не врубился (ни в тот момент, ни позже, когда почитал историю вопроса), да я и не пытался, если честно. Понял главное: это самодельные международные деньги, не связанные ни с каким государственным банком, которые имеют удивительное свойство быстро расти в цене. То есть если б Марик, по его словам, спохватился не в десятом, а в девятом году, был бы сейчас не миллионером, а мультимиллионером.

– Миллионером в рублях? – уточнил я у него.

– В баксах, папа. И в евро.

Наверное, что-то случилось с моим лицом, потому что он опять засмеялся и хлопнул меня по плечу:

– Ну да, твой непутёвый сын – долларовый миллионер.

– Я не говорил «непутёвый»…

– Ты всю жизнь считал меня умным, если не льстил. Да, я раньше многих понял, что это золотая жила. Но был бы я вдобавок ещё и трахнутым психом, то не ждал бы полтора года, а занялся бы биткоинами сразу, как они появились. Когда их стоимость считалась по электричеству, затраченному компьютером на вычисление.

– А сейчас как с этим дела?

– Халява закрылась, жила иссякла, толпы прогоревших. Кто не успел, тот опоздал. Я очень даже успел. Теперь у меня реальный капиталец. – Марик довольно погладил себя по животу.

– И почему было сразу не объяснить? Твой папуля, конечно, идиот, но…

Некоторое время шли молча. Отец с сыном гуляли. Он был на голову выше меня, этакая дылда, худой, но жилистый, мамин сын, а не папин. Гены Ленки – в полный рост. Дремлющий смерч. Разметал пьяных бандитов на Украине… Он формулировал ответ, боясь обидеть родителя.

– Да стыдно было, – произнёс он, разглядывая кроны редких деревьев. – Взрослый мужик, а деньги фактически не зарабатываю. Вроде как просеиваю на пляже песок бадминтонной ракеткой, собираю, что туристы потеряли… очень похоже… Хотелось, чтоб ты меня уважал.

– Я тебе что, упёртый солдафон? Фанатик безупречной мужественности! Да я радуюсь твоей удаче! (И правда радовался, не столько удаче, сколько развязанному узелку.) Я в бешеном восторге, Марик! У меня сын – законный миллионер!

– Речь про уважение, для меня это не пустые слова…

– Не усложняй, Марик. Как бы ты ни строил свою жизнь, моё отношение к тебе не изменится. Я уважаю любой твой выбор. Никаких исключений. Чёрт возьми, не могу даже представить, что должно произойти, чтобы я перестал тебя считать лучшим сыном на свете!

Как будто солнце на его лицо упало.

– Ты лучший в мире папка! – Он обхватил меня за пояс и приподнял.

Потом я его приподнял. Минуту мы боролись.

Потом я спросил:

– Из-за чего ты всё-таки подрался с Алесем?

– С каким Алесем? – Марик остановился.

– С Маркушей. Твой одноклассник.

– Это сто лет назад было, – сказал Марик. – Что я должен помнить?

Опять он темнил. Тьфу, такой разговор испортил…

– Ты его тогда в больницу отправил. Странно было бы не помнить.

– Если ты настаиваешь… – сказал он с внезапным ожесточением. – Тебе будет неприятно. Маркуша увлекался фотографией – я это помню, ты вряд ли. Решил попробовать себя в фотомонтаже. И начал с того, что изготовил по приколу, на самом деле по глупости, пачку голых фотографий с одноклассницами, с учителями, с мамами учеников. Там была и наша мама. Оригиналы, с чего потом лепил жабы, он сделал, когда бывал у нас дома. Мы же какбэ… э-э… дружили. Я его наказал. Всё.