Текст книги "Восстание вассала"

Так что стоило появиться в прессе сообщению об инциденте в Израиле, а ему вдогонку получить несколько не самых качественных фотографий, как в голове аналитика все встало на свои места. Тем более, что эксперты, по каким-то понятным только им деталям, вычислили на фотографиях бородатого, очкастого мужчины не кого иного, как без вести пропавшего Дениса Даниста.

Первым желанием Мацкевича было срочно проинформировать Хитрова, мол, задание выполнено – на фото опальный олигарх. Наука не ошибается в подобных случаях. Для пущей убедительности и собственной значимости Мацкевич хотел бы поведать Хитрову и о «коридоре», которым тот сбежал из колонии, и о том, кто его организовал. Но, увы, это была уже чужая тайна.

Также надо было поставить в известность и своего основного работодателя – Александра Духона. Леонид Сергеевич еще не знал, что Духон, словно почувствовав жареное, сам разыскивает его.

Но не только Москва оживилась благодаря последним событиям. В одной из далеких сибирских колоний, как только газеты стали писать о странных событиях вокруг персоны Бессмертнова, тоже случилось редкое для этих мест оживление.

* * *

Находясь в перегретом состоянии, начальник колонии Удалов срочно захотел видеть «законника» Папу и приказал вывести его на прогулку в одно хитрое местечко, подальше от чужих любопытных глаз.

Папа с трудом доплелся до того места, где было предписано прогуливаться, мысленно проклиная начальство, которому вдруг срочно захотелось пообщаться. За минувший год он сильно сдал, дважды переболев воспалением легких, и внутренне, признаваясь в этом лишь самому себе, стал готовиться к смерти. Поэтому до всего остального мира ему уже не было особого дела. Тем не менее, увидев полковника Удалова с кипой каких-то газет, Папа еще нашел в себе силы пошутить:

– Решили провести персонально для меня политинформацию? – скрипя, как несмазанная дверь, своим знаменитым голосом, спросил он. – Так мне, гражданин начальник, не до новостей. А за то, что на воздух лишний раз вывели, отдельное спасибо. Такое милое место.

Маленький каменистый садик, отдаленно напоминающий японскую лужайку, действительно был чем-то мил – рыжая земля, яркое летнее солнышко, стервятник, нарезающий круги… Идиллия! Если бы не колючая проволока, огораживающая его от мира со всех сторон, в том числе и сверху.

– Сейчас тебе будет еще лучше, – многозначительно сообщил Удалов. – Вот, прими свежие газеты, найдешь много интересного. Похоже, наш очкарик прорезался. Уж о ком не ждали, не гадали услышать…

Спрашивать, что еще за очкарик, не было нужды. Папа сразу понял, о ком может идти речь. За минувший год не было, пожалуй, и дня, чтобы он не вспоминал об узнике 1313, которому он собственноручно сочинил новую фамилию Дантесов.

На какое-то мгновение Папе показалось, что земля зашаталась под ногами. Настолько поразила его новость. Нарушая местную субординацию, он тяжело опустился на теплый, шершавый камень. Удалов никак не отреагировал. Папе дозволялось все. Или почти все.

– Вы? И не ожидали услышать?! Не бери грех на душу, гражданин начальник. Не поверю. Только со мной сколько было перетерто, – горько усмехнулся Папа. – А сколько вас дергала московская гоп-компания? Куда делся? Почему не появился в условленном месте? Где тело? Думаете, если я в зоне законопачен, то как те три обезьяны? Ничего не вижу, ничего не слышу, ничего никому?

– Не будем препираться. Дело-то провалено. Данист нас просто кинул. А мы, получается, кинули важных людей в Москве. – Удалов со значением указал пальцем вверх. – Чего уж… Ты пока посиди тут на солнышке, почитай прессу, а позже поговорим.

Начальник колонии резко развернулся и скрылся за дверью. Папа остался один, но шебуршать бумагой никак не хотелось. Да и очки остались в камере. И все же любопытство взяло верх. Кликнув караульного, он попросил сбегать за окулярами.

Через полчаса, прочитав ворох газет, что подсунул Удалов, воровской авторитет долго сидел без движения. Хотя желание у старика было лишь одно: аплодировать Данисту, то есть Дантесову, чьим наставником в плане отмщения он себя считал.

Надо же, как лихо закрутил! Вроде еврей, а пытка почище, чем у иезуитов, – помаленьку, помаленьку кусает, но больно уж обидно. Куда проще было пустить Бессмертнову пулю в лоб, а он – нет! – пугает… Ишь, как все выстроил… Не придерешься.

Когда начальник вернулся, довольный Папа беззаботно посасывал конфетку, которыми всегда был полон один из его карманов.

– Ну что? Как погляжу, у тебя вид приободренный, – с ходу спросил полковник.

– А вы как думали, гражданин начальник? Я в ваши игры с теми, из-за «Стенки», – не играл. Я этого горе-олигарха уму-разуму учил. Поэтому приятно, что он не сгинул и не провалил ничего, как вы давеча тут выступали.

– Да он же подряд, на который его подрядили, не выполнил. Год впустую. А теперь наверняка будет труднее. Теперь Бессмертнова охраняют в три раза круче. Попробуй, подступись…

Удалов стал азартно размахивать руками. Китель, под которым колыхалось явно разжиревшее на казенных харчах тело, не позволял как следует развернуться.

– Так у твоего Бессмертнова, наверное, уже душа в пятки ушла, а ты говоришь, что нет результата. – Папа выплюнул конфетку. – Думаешь, гражданин начальник, так просто навести ствол на человека и пальнуть? На все должна быть мысль, идея. У тех, твоих, московских или питерских – не знаю каких, извини, мне не доложили, – идея заурядная как мир. Пальнуть – и дело с концом. А Данист человек с характером, со стержнем. У олигарха идея совсем другая. Тебе, гражданин начальник, простительно, можешь и не понять. Он мстить хочет, а не убивать. Убить всегда успеется, – с пафосом произнес Папа.

Он был несказанно горд, что очкарик прислушался к его наставлениям. Но кому он мог об этом поведать?! Хотелось – всему миру, а дозволено лишь «фраерам», включая начальника колонии.

Папе было невдомек, что вместо Даниста действовал даже не его дружбан – бывший военный разведчик Юра Глушко, к которому он дал Денису наводку, а всего лишь очередная «шестерка»-одиночка из команды «ангелов смерти», озлобленный на весь мир сразу.

* * *

Развалившись в удобном широком кресле салона первого класса самолета, Юрий Нилович Глушко летел на очередное свидание с самым важным клиентом своего агентства – беглым заключенным и опальным олигархом Денисом Данистом.

Ему необходимо было отчитаться и, главное, получить очередной транш обещанного гонорара. Юрий Нилович знал, чем похвастаться. Андронов отработал стартовый сценарий, можно сказать, на «отлично».

При воспоминании о своем работнике, ему, как ни странно, срочно захотелось хлебнуть виски. Вот тебе и на «отлично». Да, конечно, Бессмертнов весь в тревоге или даже в панике. Но при этом, сколько же мерзости обрушилось на него. Директор «Ангела» невольно поморщился, то ли от предвкушения виски, которое подавали на борту, то ли от полной бахвальства рожи Андронова, когда тот пространно докладывал о своих подвигах.

– Я понимаю, – сказал тогда Глушко. – Вы старались. Собака, машина, вся история с бывшей женой Бессмертнова… Грим, камуфляж… Гениально! Но как вы посмели поднять руку на ребенка?

– Какого ребенка? – не понял Андронов. По его лицу было ясно, что он действительно не понимает, о чем речь.

– Как какого? – Теперь настала очередь удивляться Глушко. – Внука Бессмертнова.

– Я не трогал никакого ребенка, – с жаром возразил Андронов.

– Тогда кто же его выкрал? Неужели сам Данист?

– Кто-кто? – весь напрягся Андронов. – Я что-то не понял…

«Все этот хлюст прекрасно понял. А если не понял, так поймет, – с ужасом подумал Глушко. – Как же я проговорился?!»

– Ерунда! – уверил он вслух. – Оговорка по Фрейду. Помните, как у Грибоедова? Шел в комнату, попал в другую. Кажется, именно так звучит.

– Не знаю, что, как и у кого звучит, но никакого ребенка я не трогал.

Андронов предпочел сам «отъехать» от щекотливой темы. Тем более его пронзительно острый ум уже просчитывал некую ситуацию и пытался выкроить минуту-другую для размышлений.

Услышав фамилию давно ненавистного ему Дениса Даниста, которого вместе с другими олигархами призыва 90-х тоже почему-то винил в своем стремительном падении, Андронов быстро смекнул, что неспроста Глушко назвал именно ее. Скорее всего, он и есть заказчик!

Хотя что-то в этом предположении никак не склеивается. В газетах же писали, что Данист погиб при побеге… Стоп! Стало быть, не погиб! Вот она где, вся мулька. За те башли, что он уволок у государства, кто же ему позволит погибнуть при побеге. Кому-кому, а Андронову известны подобные мистификации. Так почему бы Данисту действительно не быть заказчиком?

И что дальше? Можно заново тасовать колоду и сдавать на новую партию.

– Вы о чем думаете? – Глушко надоело молчать.

– Как о чем? О продолжении операции. Самое интересное только начинается, – ничуть не задумываясь, соврал Андронов.

– Ни в коем случае не начинайте без моей команды, – строго предупредил шеф. – Сначала заказчик должен рассчитаться за проделанную работу. И потом, мне надо посоветоваться. Так что, без всякой там партизанщины.

– Но думать-то не возбраняется? – по-деловому спросил сотрудник. – Могу же я дать волю своим фантазиям?

– Дать – можете. Действовать – пока нет.

Значит, босс отправится советоваться, сделал вывод Андронов. Надо бы проследить, куда.

На какое-то едва уловимое мгновение ему стало совестно. Но он легко себя успокоил, причем весьма своеобразным способом.

Это ведь цветочки по сравнению с тем, что он уже решил сделать: не отдавать «Ангелу» досье Бессмертнова, которое составила его бывшая супруга. В воспаленном мозгу Андронова уже замаячил образ другого покупателя.

– Вот что, Юрий Нилович, – вдруг прервал он молчание. – Забыл доложить о важной детали. Дело в том, что когда я был удостоен чести писать портрет «бывшей», то она проболталась, что составила обширное досье на земные грехи мужа. Это она сделала якобы для того, чтобы ее драгоценный супруг мог искупить каждый из них. Такое указание, оказывается, ей дано свыше.

Андронов демонстративно покрутил пальцем у виска.

– Так давайте же. Где оно? Что за манера оставлять самое важное «на закуску»?

– Если б оно было у меня… Увы, не дотянулся, – изобразив смущение, ответил Николай Георгиевич. – Оно теперь, наверное, у самого Бессмертнова. Видимо, уже готовится вымаливать у Господа прощение за свои грехи. Хотя в этом я не уверен. И знаете, почему?

Андронов почти прижался к телу своего начальника.

– Вы, конечно, слышали о крушениях автобусов с нашими людьми в Израиле и Египте?

– Кто же это не слышал?! Такая трагедия.

– Я тогда был еще в Израиле. И сдается мне, что это наши ребята, ну, в смысле, исполнили этот трюк, заметая следы как раз из-за этого самого досье.

– «Сдается» или где-то нарыл информацию?

– Врать не буду, Юрий Нилович, но больно уж похоже. Не удивлюсь, что так и было. Так что досье имеется, но не у нас.

– Ладно, даю отпуск на три дня, – устало проговорил Глушко. – Я вас вызову.

Припомнив этот разговор по дороге в Эйлат, он сделал пару пометок в ежедневнике:

1. Ребенок. Не Даниста ли это работа?

2. Нащупать ниточку к досье через Мацкевича.

Тогда, в кабинете с Андроновым, развивать тему было не ко времени. А сейчас в самый раз.

Юрий Нилович жестом позвал стюардессу и попросил добавить в стакан льда, а заодно уж и виски. Он с тоской глянул в иллюминатор. Далеко внизу синело Средиземное море, даже «барашки» виднелись отчетливо. Этого было достаточно, чтобы вновь мечтательно перенестись в будущее. Хорошо бы сорвать финальный куш и отойти ото всех грязных дел! Залечь бы «на дно» где-нибудь в тихой гавани и наслаждаться жизнью, писать мемуары.

– Где мой необитаемый остров? – невольно сорвалось с языка.

– На острова летите? – услышав фразу, оживился мужчина из соседнего кресла. – Завидую. Но почему через Израиль? Сейчас даже на самый зачуханный остров летают чартеры.

– Там у меня дело на пару часов. А потом дальше.

– Счастливец, – тоже мечтательно произнес сосед. – А я в командировку. Придется попотеть в Тель-Авиве. Там плюс тридцать девять по Цельсию!

«Чиновник, – брезгливо констатировал Глушко. – Все знает. И как летать на острова, и какая температура в Тель-Авиве. Спросить его про Эйлат? Мол, какая там погода?»

Но «чиновник» опередил его:

– Я заметил, что вы совсем без багажа… Что? Отдых в неглиже?

«Я тебе покажу „неглиже“ – разозлился одинокий волк. – Я тебе объясню, что всегда предпочитаю ездить налегке и без сопровождающих лиц. Я тебе расскажу, что при мне лишь ноутбук, подключенный к американской космической навигационной системе, несессер с туалетными принадлежностями, да смена белья.

А еще я тебе расскажу, что огнестрельного оружия при себе практически никогда не ношу. Хотя имею уникальный керамический пистолет, который не обнаруживает даже израильская служба безопасности. Еще у меня имеются две оригинальные авторучки, способные бесшумно выстреливать смертоносным ядом. И, наконец, у меня еще имеются два кулака, которыми я способен избить кого угодно, в том числе и тебя, чиновник, если ты от меня не отстанешь с вопросами и дашь возможность подумать без внешних помех.

Единственное, на что я еще могу согласиться, так это на партию в шахматы с тобой, и тогда я достану магнитную шахматную доску, без которой никуда не езжу. И тебе тоже не поздоровится. Кто знает, распорядись судьба иначе, я мог стать выдающимся шахматистом. Но это вообще тебя не касается, чиновник».

Закончив свой внутренний монолог, Глушко прекрасно понимал, что в настоящее время ему не до шахмат, ибо сложная и запутанная «партия» уже давно разыгрывается в реальной жизни, и оба короля в ней – белый и черный – полностью занимают мысли бывшего военного разведчика.

Самолет уже заходил на посадку в аэропорту неподалеку от Эйлата, а Юрий Нилович все никак не мог избавиться от назойливых мыслей, связанных с «заказом» Дантесова. Он особенно был озабочен вновь возникшими обстоятельствами, которые можно было расценить одновременно со знаком плюс и минус. Но если хорошо поразмыслить, то плюс был, пожалуй, жирнее минуса.

Глушко все еще пребывал под впечатлением встречи, состоявшейся накануне еще с одним олигархом, у которого, в отличие от Даниста, все было в полном порядке, богатейшим Максом Линовичем.

Тот, неожиданно объявившись из Лондона, соизволил лично явиться в офис и потребовать незамедлительной аудиенции у главы «Ангела». Хотя подобное поведение было необычно для главного кассира «Семьи». Уж кто-кто, а он был прекрасно осведомлен, каким порой бывал Макс, который еще недавно, по меткому выражению одного из своих недоброжелателей, только и умел, что мыть оконные рамы, о чем наглядно в те годы «кричали», казалось, все рекламные щиты столицы.

«Ну что ж, на ловца и зверь бежит», – ухмыльнувшись про себя, подумал Глушко. Его люди уже несколько месяцев изучали версии, кто бы мог «подставить» Даниста под кремлевскую зубодробилку. Юрий Нилович по-прежнему был уверен, что не тогдашний президент был инициатором такой жесточайшей расправы с олигархом. Считать именно так ему было удобно.

Как только рыжебородый маленький Линович вошел в кабинет, Глушко с первого же взгляда уловил, что олигарх не просто взволнован. Скорее, крепко напуган.

Едва успев поздороваться за руку, тот сразу перешел к делу:

– Значит, заказ… Срочный…

– Весь внимание, Макс Азарьевич. Раз вы просите…

Глушко дал понять высокому гостю, что готов на все.

– Речь не обо мне… – несколько замявшись, начал гость. – В последние месяцы вокруг одной очень важной персоны происходят очень странные и неприятные инциденты. Наверное, кое о чем вы уже читали в прессе?

– Если вы назовете имя персоны, то, может, я и вспомню, – хладнокровно выпустив из трубки клубы табачного дыма, ответил Глушко, хотя сразу же догадался, о ком сейчас поведет речь Линович. Но пока вида не подал.

– Бессмертнов! – нервно забарабанив пальцами по полировке подлокотника, выпалил олигарх. – Но дело даже не в нем самом. Мне надо срочно выяснить, кто стоит за всеми этими провокациями. Дело в том, что у меня есть некие подозрения…

– Выкладывайте, какие подозрения, если уж разговор идет начистоту. И что вам с того, что кто-то там кого-то там…

– …Что все эти темные делишки, – не дослушав, перебил Линович, – являются происками мертвеца. Ну, то есть не мертвеца, а одного человека, который считается погибшим при невыясненных обстоятельствах. Однако, сами понимаете, пока не найдены останки, этот человек должен считаться только лишь без вести пропавшим. А его, видите ли, поспешили похоронить.

Неожиданно Линович замахал своим маленьким, почти детским пальчиком перед носом владельца «Ангела».

– Лично я в это не верю. Я уверен, что он жив, и не только юридически, но и физически. Чтоб его черти съели! Так что не верю и все! Хоть убейте.

– Успокойтесь, никто вас убивать не собирается. Хотите воды или чего-нибудь покрепче? – спросил Глушко.

– Я не пью, – отрезал олигарх. – А вы можете дать гарантии, что никто меня убивать не собирается? Если на секунду предположить, что все написанное в газетах – это месть Бессмертнову, то не исключено, что завтра мститель доберется и до меня.

– Еще раз прошу успокоиться, Макс Азарьевич! Вы меня просто удивляете! Возьмите себя в руки. А то говорите както путано. На вас это совсем не похоже… – Играя роль «незнайки», Глушко продолжил увещевать собеседника. – Из ваших слов я пока понял только одно: некий мистер Икс угрожает господину Бессмертнову. Действительно, кое-что об этих историях мне известно из прессы…

Но при чем тут некто, который якобы погиб, но на самом деле не погиб, а здравствует и, более того, заделался мстителем? И, наконец, при чем тут вы? Вам тоже мстят? Только пресса пока об этом не знает? Повторяю все это за вами и ушам своим не верю. Бред! Вы сами-то вслушайтесь в то, что говорите…

– Не хочу ни во что вслушиваться! – завизжал Линович, будто в этот момент его ужалила пчела. – Вы прямо скажите, беретесь за поиски истины?

– Предположим.

Да-а… Линович серьезно напуган. Стало быть, грешок во взаимоотношениях с Данистом за ним числится. И это главное! Так что предстоящий «заказ» Макса интересует его не меньше, чем самого заказчика.

– Агентство возьмется за ваше дело. С вами будут заниматься лучшие наши специалисты, – наконец продолжил Глушко. – Но вы просто обязаны нам помогать.

– Деньги? Так это запросто, – опережая события, радостно сказал олигарх.

– Гонорар – само собой. Но вы должны быть с нами откровенны. Например, почему вдруг ваш бывший коллега по бизнесу может вам мстить? И от того, насколько вы будете откровенны, как я понимаю, зависит не только ваша жизнь, но и жизнь господина Бессмертнова.

Кстати, вы можете устроить с ним встречу? Это во многом поспособствует делу.

– Если бы Андрей Андреевич желал подобной встречи, то он сам пришел бы к вам. Но, боюсь, о вашем агентстве он слыхом не слыхивал.

– Не скрою, обидно. Тем более, что многие из его окружения охотно пользуются нашими услугами, – осторожно заметил Глушко.

– Не надо обид, Юрий Нилович. Вам не все равно, почему да как?! Ваше дело принять заказ или не принять. Поверьте, я вам очень хорошо заплачу за услуги, если вы, конечно, выясните… – Линович вдруг запнулся, – если… действительно выясните, погиб ли Денис Данист при побеге, а если нет, то где сейчас скрывается. В зависимости от ответов, вы сможете получить дополнительный заказ, который будет также щедро оплачен.

– Догадываюсь, какой, – тихо произнес Глушко.

– А вы не гадайте. Так или иначе, своя шкура дороже.

Глушко не мог не заметить, как при этих словах рыжебородое лицо Линовича мертвенно побледнело и обескровилось. Даже короткая щетина на щеках олигарха встала дыбом.

«Только бы удар его не хватил», – подумал бывший боец иностранного легиона. Почему бы не «подоить» двух толстосумов одновременно, сыграть такую шахматную партию?! Ведь в детстве, когда чрезмерно занятые делами родители нередко оставляли маленького Юрочку дома одного, он часто играл в шахматы с самим с собой – и за «белых», и за «черных» одновременно… И только в эндшпиле мальчик решал, кому из «двух Юрочек» отдать предпочтение, в смысле позволить выиграть партию. Может, именно тогда, в далеком детстве, и началось у Глушко раздвоение личности. Это раздвоение преследовало его по жизни: то мешало, то помогало, то он был безжалостным и непреклонным ликвидатором по прозвищу Глушак, то вдруг становился совестливым и кающимся добряком, готовым бескорыстно помогать попавшим в беду людям.

– Вы не удивляйтесь моей прозорливости, Макс Азарьевич… – перейдя на доверительный тон, произнес Юрий Нилович. – Дело в том, что по моим справкам уже было озвучено задание, аналогичное вашему. Причем, заметьте, не официальным спецслужбам, а бывшим моим коллегам-ветеранам, которые, видимо, еще не до конца погрязли в рвачестве и разборках между собой при дележе чужой собственности.

– Да? – искренне удивился Линович. – Тогда, умоляю, постарайтесь опередить их. В таком случае, Юрий Нилович, я буду с вашими людьми предельно откровенен. Только опередите их.

Линович потянулся к стакану с водой, который предупредительно поставил перед ним хозяин кабинета.

– Короче говоря, я готов заплатить вам гонорар пять миллионов долларов, когда вы произнесете всего лишь два слова: жив – мертв. И десять, если ваши люди найдут Даниста и устранят любым способом. Вы меня поняли? – неожиданно энергично произнес явно осмелевший олигарх.

– Куда уж понятнее! – весомо ответил Глушко. Он с удовольствием хотел бы добавить, что пять миллионов, можно сказать, уже у него в кармане, но вовремя сдержался. Вот так делаются деньги! Вот так приближается его заветная мечта удалиться на покой! – Отлично, господин Линович! Вы наконец заговорили конкретным, человеческим языком… Только работа предстоит кропотливая и сложная, поэтому очень хотелось бы получить аванс.

Глушко понимал: важный гость готов на любые условия, лишь бы забить последний гвоздь в гроб своего соперника по бизнесу Дениса Даниста.

– Хорошо! Тогда по рукам! – с готовностью воскликнул Макс и протянул запотевшую ладонь. – Завтра же на счет вашего агентства будет перечислено три миллиона долларов.

* * *

Шасси коснулось посадочной полосы, прорубленной среди гор, а Юрий Нилович все еще пребывал в глубоких размышлениях.

Он совершенно четко уже осознал, что Линович наверняка приложил руку к тому, что Денис Данист оказался за решеткой. Иначе ничем нельзя объяснить, почему он так смертельно напуган «таинственными» преследованиями семьи Бессмертнова. Была, правда, еще одна фигура, которая всплыла в ходе расследования, – некий весьма крупный, но не афишированный в прессе бизнесмен, безвылазно проживающий ныне в Швейцарии. Этот человек, по сведениям ребят из «Ангела», когда-то был очень тесно связан с обоими клиентами.

Но больше в данный отрезок времени Юрия Ниловича занимала другая, можно сказать, житейская дилемма: говорить или не говорить о новом «заказе» Данисту.

«Бог ты мой, как все же убоги люди! Чем мы отличаемся от хищных зверей?! – думал Глушко, проходя паспортный контроль. – Мы так же, как хищники, охотимся за добычей, но с той лишь разницей, что человек действует куда изощреннее и коварнее. И в этом ему помогает разум и интеллект, который вроде как дарован Господом Богом во благо, а не во зло. И когда задумываешься над этим, становится просто страшно! Есть ли предел человеческой жадности, коварству, злобе, жестокости?

Но «с волками жить – по-волчьи выть»! Так что, почему бы не воспользоваться создавшейся ситуацией, пока «парочка» так и будет до гроба воевать друг с другом? А когда двое дерутся, всегда выигрывает кто-то третий. Почему бы этим третьим не оказаться Юрию Глушко? Да-а, эта шахматная партия становится все более и более захватывающей…»

Стилизованный бедуинский шатер был натянут прямо на песчаном берегу километрах в семи от Эйлата. Территория принадлежала экзотическому отелю с прекрасной кухней, и, арендовав ее, можно было больше ни о чем не беспокоиться.

Раньше, как рассказывал Денису его эйлатский благодетель и опекун Шимон Розенталь, в этом отеле устраивали тихие разборки российские и израильские металлурги, не брезговали им и другие олигархи, но все это было уже в прошлом. Теперь здесь было патриархально тихо и чинно. Наслаждайся в полном уединении экзотическими чудесами Красного моря сколько угодно.

– Не скрою, рад нашей новой встрече. Могу еще признаться, Денис Борисович, такой красоты я никогда в жизни не видывал! Какой живописец может повторить то, что сотворил Создатель! – восторженно произнес Глушко, выходя из воды и сбрасывая на ходу легкий акваланг.

– Значит, подводное сафари пришлось вам по вкусу? – спросил довольный Данист.

– Еще бы! Вот только жарко у вас тут, как в аду! – ответил Юрий Нилович, направляясь к кабинке с душем, чтобы смыть кусачую соль.

Прошел день, но почему-то до сих пор ни «заказчик», ни «подрядчик» так и не решались начать деловую часть встречи.

Выйдя из душа и нырнув под кров шатра, где Данист, уже лежа в шезлонге, с наслаждением попивал полюбившееся ему галилейское вино, полковник налил из запотевшего графина стакан воды со льдом и мятой и залпом осушил его.

– Простудитесь… Горло, – участливо произнес Денис.

– Эх, где наша не пропадала. Ледяная вода очень помогает, когда прихватит сердце. Кровь сразу приливает к груди, а дальше… Дальше я не знаю, что там происходит, но помогает.

– У вас болит сердце? – вновь участливо спросил Данист.

– Я бы сказал, побаливает. Вы, знаете, Денис Борисович, о чем я только что подумал? – многозначительно улыбнувшись, произнес гость. – Сердце не болит только у того, кто не умеет радоваться жизни, не умеет переживать… Это великое умение! Даже, имея миллиарды, можно быть несчастным… А вот какой-то бомж из московской подворотни умеет в каждом мгновении своего существования находить радость.

– Ну, это вы загнули, Юрий Нилович. И к чему это клоните? – удивленно спросил Данист.

– Да ни к чему я не клоню. Видимо, дайвинг так действует на психику… – рассмеялся бывший разведчик и пристально посмотрел на собеседника.

– Вы меня постоянно удивляете, Юрий Нилович. Порой создается впечатление, что вы человек не с двойным, а с тройным дном! А что у вас действительно за душой, никто, наверное, не ведает.

– Может быть, может быть…. Я порой сам не знаю, кто я есть, – согласился Глушко. – Но давайте, если не возражаете, поговорим о наших делах. Тем более, что Лу-Гайде оставила нас. Похоже, она меня недолюбливает… – присаживаясь рядом с шезлонгом на складной стульчик, произнес главный «Ангел». – Впрочем, с чего ей меня любить.

– Она не вас недолюбливает, а мою затею… – махнул рукой Денис. – Кстати, вы правы, Юрий Нилович, надо воспользоваться случаем и поговорить о делах! Я так пока и не услышал от вас, что вы там учинили моему врагу…

– Но прессу-то вы видели?

– Это совсем другое. Там много вранья, в том числе и по поводу ваших подвигов.

– Особого вранья я там не заметил. Разве что некоторые преувеличения… Извольте.

Глушко не без гордости и удовольствия поведал «заказчику», какие действия были предприняты в отношении Бессмертнова. От и до.

– По нашим сведениям, после всех этих акций ваш недруг вне себя от ярости! И страх… Чувствуется, что он тоже присутствует, причем в избыточном количестве. Об этом в прессе, разумеется, не написано. Так что, считаю, «план устрашающего прессинга» успешно осуществляется…

Данист внимательно слушал, не перебивая, а потом неожиданно задал вопрос:

– А почему, Юрий Нилович, вы не упомянули о похищении внука Бессмертнова, случившемся в Иерусалиме? Между прочим, местная пресса и телевидение трубили здесь вовсю.

– Знаю, знаю и об этом. Но, в данном случае… – несколько растерявшись, попытался объяснить Глушко. – Это не наша работа. Шутка ли! Чуть не дошло до международного скандала. Простите, но мы так топорно и безнравственно не работаем. Так что это не мы.

Гость подозрительно взглянул на бывшего олигарха:

– А это, часом, не ваша работа?

Не отвечая прямо на вопрос, Данист выпалил:

– Зато я сумел заглянуть Бессмертнову в глаза. Мне даже показалось, что он меня узнал. Знаете, не мог себе отказать в удовольствии встретиться с ним почти нос к носу. Но не это сейчас важно. Главное, что я прочел в его глазах тоску затравленного, усталого зверя. – Данист сделал паузу, видимо, размышляя, говорить или не говорить. – Конечно, тут сказалось не только ваше усердие, господин Глушко, но и общая ситуация в стране. Этот жуткий кризис…

Поверьте, я ничуть не жалею Бессмертнова, но на него действительно обрушился Монблан проблем. Впрочем, он сам во всем и виноват. Но по-человечески жалко. И правильно вы сказали, в нем теперь живет страх. Страх за все, что он натворил. Когда же он поймет, что тут замешан и я, страх сведет его скулы, скует мышцы, кровь закипит в жилах…

– Ух, как страшно. А я, слушая ваши слова о жалости, грешным делом подумал, что вы уже созрели до того, чтобы отказаться от мести.

– Ни в коем случае. – Данист резко замахал руками на гостя. – Хотя, не скрою, думал об этом тоже. Но понял, что рано…

– Если все же так, то должен вас проинформировать и о нашем проколе.

Данист мгновенно насторожился:

– Что такое?

– Наш человек совсем близко подобрался к некому досье на господина Бессмертнова, которое составила его бывшая жена.

– Да ну!!! А я-то всегда полагал, что она такая бесхарактерная, – засмеялся бывший олигарх.

– Не скажите. Это она припомнила все его грехи земные. Собственно, поэтому мы и решили раздобыть это досье. Вы ж представляете, какие возможности это открывало бы в нашем деле?! Заполучив досье, мы смогли бы потрепать нервы Бессмертнову, что называется, по полной программе…

– Вы хотели сказать, пошантажировать по полной программе… – не удержался от комментария Дантесов. – Так заранее освобождаю вас от этой задачи. По крайней мере, лично мне это досье не нужно. Я не из тех, кто шантажирует. Кстати, общий наш знакомый по колонии, в которой я имел несчастье сидеть, не раз повторял, что позорнее, чем шантаж, для мужчины нет ничего. Жаль, что многие чины в нашей стране не получали уроков Папы.

– Ничего не скажешь, мудро, – согласился Глушко. – Но с другой стороны, можно было бы сделать широкий жест и продать это досье Бессмертнову за огромную сумму. Денег у него как грязи. В том числе и ваших. Вы меня понимаете?

– Понимаю, очень хорошо понимаю… – медленно ответил Данист. – Но это не ко мне. Хотя заглянуть в него было бы любопытно. Например, как квалифицировала госпожа Бессмертнова его поступки в отношении моей персоны.