Текст книги "Восстание вассала"

2

Очнувшись, Эммануил Крамер с трудом открыл глаза и с ужасом обнаружил себя в одном нижнем белье на каком-то жестком ложе в кромешной тьме. Если бы на нем были надеты не белые трусы и майка, а, например, черные, то его вообще нельзя было разглядеть в этом царстве тьмы.

С неимоверным усилием попробовав пошевелить конечностями, Крамер быстро понял всю бесперспективность этой затеи. Руки и ноги были крепко-накрепко связаны чем-то вроде толстых бельевых веревок.

Первое, о чем в паническом страхе подумал Эммануил Додонович, что он заживо погребен в большом склепе. Совсем здорово! Налицо сразу две самые страшные фобии – замкнутое пространство и эта мерзкая темень. Слава богу, он еще не в лифте – самом страшном для него средстве передвижения, а то бы вообще полный абзац…

Дряблое тело Крамера нещадно страдало от тупой, ноющей боли, будто его только что пропустили через мясорубку. Голова была как бы сама по себе, отдельно от тела. Она раскалывалась и трещала одновременно, словно кто-то наносил по ней удары кувалдой. Однако, как ни странно, она могла еще соображать и настойчиво твердила стареющему бизнесмену о неизбежном приближении диабетической комы. Вот-вот пора было уколоться очередной порцией инсулина или, на худой конец, проглотить таблетку.

Знают ли об этом его похитители? Вот в чем вопрос.

«Создатель! Боже милостивый, где я?! Неужели ты обиделся, что, оказавшись на Святой земле, я даже не нашел времени прикоснуться к Стене Плача? Да что там?! Не зайти в синагогу? Даже пусть ту, что в отеле? Неужели и вправду пришел мой конец?!» – шептал Крамер, облизывая высохшие губы.

Старый Лис припомнил, как суетно улетал из Тель-Авива, казалось бы, счастливо освободившись от тени бывшего приятеля, как вернулся в Берн, где безжалостно был схвачен и «засунут», как куль с жертвенным тряпьем, в самолет… А дальше все! Как отрезало.

Нет, неправда! Еще был тот человек, который все время крутился около его виллы в Альпах! То ли охранник Ростовцева, то ли бывший агент КГБ. Как Ростовцев его называл? Вспомнить бы, как самого себя зовут…

Смутные воспоминания о человеке, взявшемся ниоткуда, как-то плавно перетекли в самую жгучую тему последних лет, не оставляющую Крамера ни на минуту, стоило лишь его огромной лохматой голове «включиться» в жизненные реалии. Кто он сейчас на самом деле? Богач? Бедняк? Предводитель? Сумеют ли в конце концов кремлевские рейдеры отнять его российские владения? А может, это вовсе и не они, а Макс Линович с боссом всея Руси Бессмертновым? Кто, кроме них, мог так безнаказанно наезжать на его компании, прессуя по «полной программе»? Подставы, подножки, укусы…

Сколько можно?!

«Сколько нужно!» – ответил бы Макс.

Тоже мне, друг называется. Сам науськивал на Даниста, а чем сам лучше?! Слава богу, хоть Дениска-очкарик простил…

Крамер как бы отстраненно вспомнил их встречу в Тель-Авиве, будто не было его ползаний на коленях, скулящего, как у побитой собаки, голоса, заверений в любви. Все это для него решительно стало далеким-далеким прошлым. И вообще, ему уже казалось, что жизнь налаживается.

А тут как раз, словно обухом по голове. Кем бы ни был его незримый враг, надо и эту пытку суметь пережить. Только не будь чересчур упертым – сломают! Не будь чересчур мягким – сомнут! Но кто же все-таки его засадил в эту кутузку? Дурак! Не взял с собой ни одного охранника. Вот и получай почем зря. Хотя эти охранники сами продадут и не дорого возьмут.

Перед ним вновь всплыло лицо странного сторожа Ростовцева. Неспроста все-таки этот тип возник в его жизни. И на кого он работает? На «контору» или на Игорька? Или еще на кого-то? Старому Лису было пока невдомек, что именно этот непонятно чей телохранитель станет для него воплощением зла.

«Господи, когда же все кончится? Неужели его вправду похитили? Так нагло, так по-свински?! – испытывая адский страх, терзался Крамер. – Если я не сделаю укол, подохну. Точно подохну».

Он был настолько ослаблен, что не мог пошевелить даже пальцем. Тело сковало так, будто он уже умер и окоченел. А что? Может, смерть и есть абсолютное избавление от всех проблем разом? И только так можно окончательно «наколоть» многочисленных врагов и недоброжелателей? Может, правду говорят, что смерть именно то благо, которое освобождает грешников от пытки, называемой жизнью?!

Потеряв всякую веру в то, что пространственное удушье когда-нибудь закончится, где-то совсем рядом от себя Крамер сначала услышал клацанье металла о металл, затем чьито голоса, и все вокруг, как в цирке при фанфарах, залилось ярким светом. Только спустя несколько минут, когда его больно ткнули под ребро чем-то колким, Эммануил Додонович решился приоткрыть глаза. Первое, что он увидел, была страшная рожа какого-то громилы, от которого ко всему еще дурно пахло.

У Старого Лиса замерло сердце: сама смерть с каверзной улыбкой внимательно разглядывала его. Мол, что, созрел для путешествия в ад? «Но почему она тогда не в сером плаще и без косы?» – невольно возник нелепый вопрос.

– Ну, что, свиная морда, оклемался? Сейчас мы тебя чуточку покормим, а потом будем больно бить по почкам… Ха-ха-ха! По почкам, оно всегда больнее!.. Ха-ха-ха!

Голос звучал хрипло, грубо, угрожающе. После нескончаемой тишины слова отдавались колокольным звоном в раскалывающейся от боли голове Крамера.

– Вот я сейчас тебя расшнурую… Там на столе миска со жратвой…

Из нее мы наших псов кормим… Ну, ты ж у нас по кликухе, кажись, Лис? Так что не побрезгуй! Одна ведь порода! Потом придет майор, и начнутся лечебные процедуры. Ты у нас орехи жопой ломать будешь. Не боись, папаша, сначала вколем обезболивающее лекарство. Все по медицине…

Крамер похолодел. Скосив глаза в сторону от нависшей на него фигуры, он действительно увидел, как посреди белокафельной комнаты на пластиковом столе дымится алюминиевая миска с какой-то отвратительно пахнущей едой. Рядом лежал внушительных размеров медицинский шприц.

– Я… я… Мне… нельзя… ничего колоть. Я аллергик. Понимаете, уважаемый? Принесите, пожалуйста, мой кейс. Там у меня мое лекарство… – только и смог промямлить Эммануил Додонович и отключился.

Местный Малюта, – а это был верный сатрап Глушко, – уверенными движениями освободил пленника от веревок и грубо, словно котенка, поднял за шиворот. Очевидно, таким способом он старался привести Старого Лиса в чувство. Как ни странно, «метод» сработал, и к несчастному вернулось сознание.

– У меня диабет. Тяжелой формы. Мне срочно надо уколоться, – прожевал он высохшими губами.

Не страдай теща Малюты диабетом, верзила вряд ли среагировал бы на просьбу пленника. Но он послушно принес лекарство и почти ласково спросил:

– Сам будешь ширяться или мне попробовать? Я с детства мечтал быть доктором.

– Сам, сам. Я привык уже к этой штуке, – испуганно сказал Эммануил, готовя шприц к уколу.

Затем громила бесцеремонно усадил «пациента» на стоящий подле стола табурет и пододвинул еду.

– Я не хочу. Не могу.

– Ешь, покуда дают! Все равно обосрешься, когда майор начнет процедуры.

– Что вы от меня хотите? – прохрипел Крамер и невольно подумал – то, чего особенно боишься, обязательно случится. Закон жизни! – Какой еще майор?

– Какой надо! Хороший. Добрый. Ха-ха-ха! Вот он, кажись, идет.

Заскрипела дверь, и Николай Андронов появился в «камере пыток». В руках Николай держал черный кожаный кейс.

Он! Точно он! Охранник Ростовцева, мгновенно узнал его Крамер.

– Будем знакомы, Эммануил Додонович! – игривым тоном произнес майор, приблизившись к «одру».

– Ваше лицо мне давно знакомо. Так что не утруждайте себя и меня излишними представлениями. Это же вы околачивались возле моей виллы в Швейцарии? Вы, если не ошибаюсь, майор Андронов и работаете у Ростовцева? Помогите, ради бога!

– Если будете паинькой, то помогу с удовольствием, – бодро пообещал Андронов.

– Что вы имеете в виду под «паинькой»? – удивленно вскинул брови Крамер.

– Вам всего-навсего надо будет собственноручно написать и подписать несколько бумажек! Дарственную, так сказать, в пользу развития экономики и духовной культуры нашей великой России.

С этими словами майор открыл портфель и извлек оттуда несколько листков бумаги.

– Нет!.. Нет!.. Вы отдаете себе отчет в том, что говорите?! Вы хотите, чтоб я кому-то отписал все свое имущество?! Все, что нажил тяжелым трудом?! Это же экспроприация! – хватаясь за сердце, воскликнул Крамер.

– Совершенно верно подметили, уважаемый Эммануил Додонович. Именно экспроприация.

Майор откровенно испытывал садистское наслаждение.

– Вы… вы… вы… вы ответите за это! – задыхаясь от гнева, вновь прохрипел Крамер. – Я… меня… даже власти не смогли наклонить. А вы и подавно.

– Они явно деликатничали. Не та вы фигура, чтобы вас не поломать, – сделал Андронов вялый жест рукой, вроде как отмахиваясь от назойливой мухи. – На глубине в десять метров под землей вас никто не спасет. Хотите попробовать?

Осознав, что значит находиться глубоко под землей, Крамер мгновенно почувствовал жесточайший приступ клаустрофобии.

– Умоляю вас, умоляю вас. Немедленно поднимите меня наверх. Я не могу находиться под землей. Я боюсь замкнутого пространства.

– Так нам и Малюта тогда не нужен. Посидите здесь в одиночестве недельку, – радостно потер руки Андронов. – Признаться, я тоже не люблю его методов. Не люблю крови, всяких иголок под ногти, почесывания языка легким пламенем…

Эммануил Крамер молитвенно сложил руки и упал на колени перед Николаем:

– Вы понимаете, что я уже не молод?.. Будьте же человеком!..

– Молодость… Старость… Какое это сейчас имеет значение?! – философски заметил отставной майор.

Тем не менее он быстро смекнул, что «перегиб палки» может закончиться весьма плачевно. Старый Лис действительно мог в любую минуту «откинуть коньки». И тогда вся операция, порученная Глушко, мгновенно провалится. Подобное развитие событий никак не входило в стратегические планы Андронова.

Подхватив отяжелевшего Крамера под руки, майор поволок его к подъемнику. Спустя несколько минут «пациент» уже возлежал на кожаном диванчике в огромной застекленной лоджии. Щурясь от дневного света, узник видел сквозь открытое настежь окно лес, поле, а над ними пасмурное небо. «Я жив! Я жив!» – хотелось кричать ему что есть мочи. Хотя мозг настойчиво подсказывал, что еще далеко ничего не кончено.

– О-о, так мы уже приходим в себя?! Никогда не встречал такого покладистого больного! Вы нас так напугали! Самая пора начать писать завещание… Это просто неприлично… Вы могли умереть, так и не оставив его.

Перед глазами вернувшегося с «того света» Крамера неожиданно предстала слегка покачивающаяся фигура Андронова. В правой руке тот держал початую бутылку виски.

– Вас напугаешь… – с трудом промямлил Эммануил, но Андронов не дал ему возможность продолжать.

– Вот вам бумага, вот вам ручка. Вот вам шпаргалка. Пишите дарственную… И не надо более ля-ля-тополя… А то видите, как Малюта жалобно смотрит? Ведь у него отняли забаву. Словом, если не хотите в преисподнюю…

До смерти напуганный перспективой вновь попасть в подземелье, в эту мерзкую тьму, Крамер, прежде всего, решил ознакомиться с текстом предлагаемой ему шпаргалки. Взяв из рук майора заранее напечатанный листок, он прочитал текст:

Я, ниже подписавшийся [далее шли прочерки для паспортных данных], как истинный патриот великой России, желая внести свой вклад в ее экономическое и духовное возрождение, добровольно передаю в дар патриотической организации ЗАО «Народ и Воля» все мои компании на территории РФ, промышленные предприятия, сельхозугодья, объекты недвижимости и банковские авуары в соответствии с прилагаемым перечнем… Сей дарственный акт удостоверяю личной подписью…

В первое мгновение Старый Лис потерял дар речи.

«Лучше б я надарил им вовремя яйца Фаберже, – невольно промелькнуло в мозгу. – Это же полномасштабная экспроприация! У меня хотят отнять все! Опять большевики вернулись?!»

Больше всего бизнесмена поразила доскональная точность прилагаемого к «шпаргалке» реестра его российских активов, то есть того перечня, который он должен был отдать в чьи-то руки. Какой-то народ? Какая-то воля?

– Я не стану ничего подписывать! – злобно вытаращив глаза, завизжал он. – Вы хотите лишить меня последнего куска хлеба! И потом, без нотариуса и моих адвокатов моя подпись, если даже я ее поставлю, будет всего лишь закорючкой. Она не будет иметь законной силы!

– Вот эти глупости пусть вас уж точно не беспокоят! – копируя одесский говор, захихикал Андронов. – Узаконить ваше завещание… ой, простите, дарственную, не составит никакого труда. А то, что, подписав эти бумажки, вы останетесь без последнего куска хлеба, так это ж чистейший блеф, дорогой наш маэстро! Зачем морочите голову?! Ваших закордонных активов вполне хватит на то, чтобы в течение двух десятков лет обеспечивать бюджет какой-нибудь из стран третьего мира. Простите великодушно, но я вообще не слышал о таком еврее, который остался бы без последнего куска хлеба. Хи-хи! За это я вас искренне люблю и ценю. Или вы все же настаиваете, чтобы мы внесли и ваши зарубежные активы в эту опись?

– Но я же не полный идиот, майор… – неожиданно захныкав как ребенок, пролепетал Крамер. – Ведь выполнив ваши требования, я сам себе подпишу смертный приговор. Вы ж в любом случае не оставите меня в живых, как опасного свидетеля!

– Вы правы, Эммануил Додонович, но только отчасти. Но это уже тема другого разговора, – ухмыльнулся в ответ Андронов и хитро подмигнул пленнику. – Скажу только, что у вас еще есть вполне реальный шанс спастись. Хотя, честно говоря, мне непонятно, чего это вы так цепляетесь за свою жизнь. Ваша жизнь была сытой, радостной и даже вполне роскошной. А как говорится в одной еврейской пословице, лучше раньше умереть, чем позже сдохнуть. Хи-хи!

– Значит, я все-таки обречен? Вы… вы… поймите, майор, жизни, как и денег, много никогда бывает. А потом, ведь пугает не сама смерть, а неизвестность… Что все-таки нас ждет там – рай или расплата за грехи?! Вот потому я и цепляюсь за жизнь. Поэтому, пока я не подписал эти ваши гнусные бумажки, у меня есть шанс пожить хотя бы еще немножко.

– Малюта Аполлинарьевич! Вызывайте лифт. Он ваш. – Андронов ткнул пальцем в сторону Крамера. – Вы же умный человек, Эммануил Додонович?! Так или иначе, рано или поздно, вам придется выполнить наши требования и отписать все свое российское достояние в пользу «Народа и Воли». Это, я вам скажу, весьма и весьма могущественная патриотическая организация, кстати сказать, тесно связанная и с церковью, и, главное, с Кремлем.

– С вашей церковью – так будет точнее, – робко прокомментировал его слова Крамер.

– Я же просил не разводить ля-ля. Исполняйте, что вам приказывают. Так что нечего дурака валять. Подписывайте, подписывайте добровольное отречение от российского престола, пока не поздно.

– Не сводите меня с ума! – похолодев от ужаса и выпучив глаза, завизжал Крамер. – Вы будете меня пытать?!

– А что же остается делать?! Я человек подневольный и вынужден выполнять приказ. Я просто пешка в чужой игре.

– Нет такой пешки, которая не мечтала бы пройти в ферзи! – ответил, сжав побледневшие губы, предводитель российского еврейства.

– Это вы точно подметили, – ухмыльнулся Андронов. – Вы что-то предлагаете мне? Нет, я, конечно, могу обещать, что с вас отныне не упадет ни единый волосок…

– Я вас понял. Я вас вполне понял, господин Андронов… – обреченно пролепетал старик Эммануил, беспомощно озираясь по сторонам, будто ожидал откуда-то помощи. – Дайте мне чуть хлебнуть вашей огненной водички и поговорим, наконец, как цивилизованные люди.

– Что ж, попробуем… – Николай отлил из своей бутылки грамм двести виски в стакан и протянул его Эммануилу. – Странно, насколько мне известно, вы почти не употребляете спиртного, а тут нате вам… Странно. Странно. Кстати, у меня самого принцип – не смотреть на эту жизнь слишком трезво, чтобы не спиться…

Непривычный к алкоголю организм Крамера отреагировал на выпитую дозу почти мгновенно: глазки лихорадочно заблестели, а лицо приняло глуповато-блаженное выражение.

– Вы же меня по миру пустить хотите, майор, – вдруг снова заканючил Старый Лис. Но, увидев, как навстречу ему по сигналу Андронова двинулся Малюта, быстро забормотал:

– Хорошо… хорошо… я все подпишу… Только при двух условиях…

– Условия здесь ставлю я, – зло скривил рот майор. – Но тем не менее из уважения к вашим заслугам, прошлым, разумеется, я готов выслушать.

– Вы мне, Николай… не знаю, как вас по батюшке… – несколько оживившись, решил уточнить Крамер.

– Николай Георгиевич…

– Ну да, ну да, конечно, Николай Георгиевич… Красивое сочетание, между прочим… – Первый раз за последние сутки Крамер робко улыбнулся.

– Давай, Эмик, не будем терять времени на комплименты… – резко оборвал его Андронов.

– Ну конечно, конечно, Николай Георгиевич. Значит, так. Первое условие. Вы сообщаете имена лиц, которые меня заказали. Иными словами, кто конкретно стоит за этим самым вашим ЗАО «Народ и Воля». И второе, вы сохраняете мне жизнь, за что я обещаю вас лично щедро отблагодарить. Пять лимонов зелеными, я надеюсь, вам будет достаточно?!

– Да вы с ума сошли! – воскликнул Андронов. – Вы что, не понимаете? Тоже мне хитрожопый Лис нашелся! Ваше первое условие напрочь исключает второе. Если я назову имена заказчиков, мне придется вас ликвидировать.

Несколько обалдевший от неожиданного предложения Андронов еще не очень осознанно стал набивать цену. Хотя отлично помнил строгое предписание босса: после подписания акта экспроприации доставить Крамера в Швейцарию целым и невредимым.

Стало быть? Что, «стало быть»? Стало быть, за такую «любезность» он еще получит пять лимонов долларов?! Просто чудненько!

За последний месяц Андронов окончательно понял, что в нем произошла некая ломка. Нет, не от наркотиков, которыми он никогда не баловался, и не от золотого дождя, который на него нежданно-негаданно посыпался.

Он вдруг совершенно отчетливо осознал, что больше подобных предложений у него никогда не будет. Ни в каком виде. Денег, которые платил ему Глушко, больше не будет. А случайные заработки, к коим он относил грабеж в доме Ростовцева, деньги от бывшей жены за то, чтобы отвадить от дома проститутку Лелю, на то они и случайные, чтобы на них не рассчитывать.

Первые сомнения закрались, когда он неосторожно, поддавшись искушению, продал досье на Бессмертнова бывшему олигарху Духону. Дальше все и сломалось. Он понял это, когда Глушко наехал на него по всем правилам бандитских разборок. В итоге выручку от досье пришлось вернуть. Но даже не потеря точила майора. Он понял, что Глушко ему не доверяет! И это главное. Значит, тот наверняка кинет его по завершении операции с Крамером.

Но и это еще не все. Глушко, судя по всему, так и не даст отмашку на приведение приговора по Бессмертнову. А это опять же потеря пары-другой миллионов. Наконец, жертвоприношение Линовича в угоду Данисту вряд ли тоже состоится. И опять он, Николай Андронов, в пролете.

Не слишком ли много он поставил на карту в своем краткосрочном союзе с этим человеком? Не пора ли, пока не поздно, окончательно начать собственную игру?!

То ли от выпитого виски во время выяснения отношений с Крамером, то ли от враз накатившей жалости к самому себе, чего не случалось с той самой поры, когда он день и ночь просиживал на пару с бутылкой в маленькой, неухоженной квартирке, Андронов вновь озлобился на весь мир.

Забыв, что на него внимательно поглядывает Крамер, ловя взглядом любые перемены в мимике и жестах, типа, всех зарублю, Николай наконец решился. Спросить его, на что конкретно, он вряд ли мог ответить прямо и четко. Он доведет свое право на месть до финала, он имеет на это право!

Андронов не к месту вспомнил о документах из тайника Ростовцева. Ведь с этих проклятых бумажек все и началось – вниз, вниз, вниз! Но стоило ему вновь нащупать почву под ногами, как все те же люди – хлобысь кувалдой по башке! Словно опять поставили цель вбить его, как гвоздь в доску. По шапку! Чтоб до конца!

– И поймите меня правильно, Николай Георгиевич, если назовете эти имена, я клятвенно обещаю, что не буду предпринимать никаких радикальных мер. Но я очень хотел бы знать, какая гнида вырыла мне эту вонючую яму. Поймите, знать это – такое же естественное человеческое желание…

До Андронова стал доходить смысл слов, обращенных к нему Крамером. Сработало перманентно живущее в нем своеобразное ползучее вдохновение. Практически мгновенно Николая озарила потрясающая идея, как можно мастерски «подставить» Ростовцева. Чтоб его самого вбили в доску, как ржавый гвоздь.

Благостное настроение вернулось к нему.

– Эммануил Додонович, допустим, что я соглашусь и сразу же после того, как вы подпишетесь под всеми этими бумажками, объявлю, так сказать, первую жертву. Только сначала надо решить вопрос о вознаграждении. Ведь я рискую собственной шкурой, если оставлю вас в живых. Думаю, если вы мне подарите одну из ваших платиновых карточек на предъявителя в швейцарском банке и укажете пин-код…

– Господи, как же вы мелко плаваете, Николай Георгиевич, – оживился Крамер.

– Почему это я мелко плаваю? – обиженно нахмурился Андронов.

– Ну, во-первых, хранящихся на всех моих карточных счетах денег намного меньше, чем я вам предлагаю. Во-вторых, перевод пяти миллионов долларов без контракта, можно сказать, просто так, обязательно вызовет подозрения… Вам это надо?

– Так что же вы предлагаете?

– А вот что. Предлагаю лично вам сопроводить меня обратно в Швейцарию. Там я помогу открыть счет на предъявителя в надежном банке и на него перечислю обещанную сумму. Это будет своеобразная гарантия того, что меня не уберут по дороге.

«Как здорово все складывается. Я же и так должен доставить эту амебу обратно! Так потребовал Глушко. Я выполню его указание», – с ликованием подумал Андронов, но вслух произнес:

– Только вот что, Эммануил Додонович, полетим не в Швейцарию, а в Вену. Там у меня уже есть давний счет на предъявителя. Правда, на нем ничего нет. Но мне все равно с ним как-то привычнее.

– Что ж, вполне логично, – согласился Крамер.

Он понятия не имел, что банковский счет на предъявителя, показанный ему на клочке бумажки, был открыт Викторией Чернявской всего лишь несколько дней назад.

– Тогда к делу! Вот перо, вот бумага и нечего резину тянуть! – Майор пододвинул заложнику стопку бумаг. – Да, забыл вас предупредить. Когда вы все это напишете и подпишете, вам придется, как минимум, еще сутки пробыть здесь под наблюдением нашего Малюты. Эксперты должны будут сличить вашу подпись с имеющимися у них образцами. Так что шалить не советую. Иначе…

– Да за кого вы меня держите, майор?! – возмутился Крамер. – Я вам что, мальчишка с Дерибасовской? Я уже мысленно расстался с теми деньгами. Лучше прикажите принести нормальной еды. У меня ж режим…

Получив на руки написанную по шпаргалке Крамером дарственную и все нужные подписи, Андронов сканировал их и, как было заранее оговорено, переслал по электронной почте для сверки.

Графологическая экспертиза, о которой Андронов упомянул ранее, вовсе не являлась блефом. Он действовал точно, как приказал шеф.

Долгожданный звонок от шефа раздался далеко за полночь.

– Все нормально, майор, – сухо произнес в трубку Глушак. – Можете доставить эту рухлядь обратно. И сразу возвращайтесь.

– Понятно, – внутренне ликуя, ответил Андронов, содрогаясь от радости при мысли о своих пяти миллионах.

…Весь полет до Вены Крамер не переставая зудел ему на ухо о том, что так и не услышал имени человека, который так грубо и нагло его обобрал.

– Почему вы играете на моих нервах? Что за садизм? – приставал он. – Наша сделка висит на волоске.

– Вы узнаете имя этого человека, только когда завершится вторая часть нашей сделки, – молвил Николай.

– Вы ведете нечестную игру, Николай Георгиевич, – возмутился Крамер. – Так дела не делаются.

– Да что вы говорите? Не узнав вас ближе, я, может, и повел бы себя по-другому. Вы сами любого объегорите, – хихикнул в ответ Андронов. – Короче, так: утром деньги – вечером имя, вечером деньги – утром имя. Надеюсь, вы хорошо знакомы с классикой?

– Еще как знаком! Лучше Ильфа и Петрова эту сраную жизнь никто никогда не описывал.

– Вот за что я вас уважаю, Эммануил Додонович. Вы, как ни одна нация на свете, умеете постоять друг за друга. Правда, есть еще и армяне, но они, как я знаю, тоже закамуфлированные евреи. Но только не признаются в этом.

– А вы, случаем, не неофашист, Николай Георгиевич?! – осторожно спросил Крамер.

– Нет, я князь с глубокими историческими корнями, – зевнул Андронов и откинул голову на подголовник кресла с намерением хоть немного вздремнуть.

Но доставить такое удовольствие его спутник позволить не мог.

– Тогда послушайте анекдот.

– Что еще за анекдот? – нехотя спросил Андронов.

– Современный, еврейский, раз вы не погромщик, – охотно объяснил Крамер. – Итак, еврея спрашивают, сколько в Израиле морей? Подумав, тот отвечает: Средиземное море. Красное море. Мертвое море.

– А еще? – спрашивают его.

– Ну, еще некоторые называют Галилейское море.

– Верно, – говорят ему. – А еще?

Тот, кого спрашивают, в замешательстве.

– Больше не знаю, – говорит он.

– Ну и дурак. Еще в Израиле есть море евреев и море арабов.

– Ну и что здесь смешного? – неожиданно для рассказчика спросил Андронов. – Я, например, тоже в географии не силен. Вот я вам расскажу анекдот, так он действительно смешной. Ребе спрашивают:

– Почему евреи не болеют СПИДом?

– Потому что нас никто не любит, – отвечает ребе. – Смешно?

– Любопытно. Но кощунственно. Ладно, проехали анекдоты, – скороговоркой сказал Крамер. Боже! С кем ему приходится иметь дело?!

– Вы лучше скажите, сколько времени займет процесс перечисления денег? – поинтересовался Николай, облизывая губы.

– Сущие пустяки. При современных технологиях это займет не более двадцати минут.

– Посмотрим.

…Как только аэробус приземлился в венском аэропорту, Крамер со знанием дела потащил Андронова к ближайшему банковскому офису. А еще спустя несколько минут «дочка Викочка», караулившая «приход» в одном из отделений «Райфайзенбанка», сообщила отцу, что все в порядке.

– Отлично. Все в порядке, – радостно повторил майор. – Будем прощаться?

– Как прощаться? – уставился на него Эммануил. – А имя?

– И долго вы еще будете меня пытать?! Кто? Кто? Кто? Член в пальто! Кто-кто? Да ваш приятель Ростовцев!

– Нагло лжете! – вскрикнул Крамер, не очень даже удивившись. – Такого быть не может! Он не способен на подобные подлости! Он мой друг.

– Да что вы говорите?! А разве вы с Линовичем не были друзьями господина Даниста? То-то же. Он если не главный у них в «Народе и Воле», то, уж поверьте, один из самых активных! Таких гадов еще поискать надо!

– Нет! Это нелогично! Это абсурд! – задыхаясь от ярости, чуть ли не закричал Крамер во весь голос. – Тогда объясните, почему он выдал вас, майор, когда я показал ему ваш фотопортрет, переснятый с камеры видеонаблюдения? Поверьте, реакция его была вполне естественной! Он несказанно удивился!

– Ростовцев всегда был хорошим актером! В этом он весь. Хотите – верьте, хотите – нет, – невозмутимо ответил Андронов, мысленно себе аплодируя. Оказывается, как ловко он может блефовать! Уж не заняться ли ему всерьез игрой в покер?! Говорят, среди катал крутятся огромные башли. Хотя теперь в этой забаве вряд ли появится нужда. Он вновь богат! Ура!

– Майор, вы сообщили мне просто чудовищные вещи! Я зарою подонка…

Крамер продолжал задыхаться от возмущения.

– Ваше право, – безразлично пробормотал Андронов.

Он ни на секунду не усомнился, что подобную экспроприацию Крамер никогда не простит своему приятелю и партнеру. Стало быть, так тому и быть.

«Эх, знать бы, когда месть случится, – мечтательно подумал он. – И накануне звякнуть Игорю. Чтобы знал, кто стоит за спиной. За то, что увел жену. За то, что украл партийные деньги и расписку. За то, что сломал всю жизнь. Пускай хотя бы пяток минут, а лучше всю ночь перед финалом знает свой приговор».

– Мне еще есть с кем посчитаться, – сказал он вслед уходящему Крамеру, но тот уже его не слышал.

«Все-таки хороший человек, этот Эммануил Додонович», – в какое-то мгновение подумал он. Всегда приятно сознавать, что рядом живет мерзость круче, чем ты сам.

Узнав о благополучном завершении операции «Старый Лис», глава «ангельского» агентства Глушко возвращался в Москву в приподнятом расположении духа.

В северную столицу он сачконул намеренно, дабы не присутствовать при процессе самой экспроприации. В последнее время все, что предлагал Андронов, коробило, отталкивало его, но… очень уж соблазняло. Ибо этот отморозок, навязанный некогда старшими товарищами, не знал удержу там, где светили большие деньги.

И тем не менее Юрий Нилович стал принципиально сторониться Андронова, особенно после почти катастрофического для него провала в истории с досье на Бессмертнова.

Сейчас, подъезжая к Москве в «Красной стреле», Глушко еще раз перебирал в памяти все нюансы редко случающегося с ним прокола. Как мог Андронов позволить себе торговать этим самым досье чуть ли не на рынке?! Хорошо еще, что на его пути встретился Духон, а не какой-нибудь закадычный поклонник беглого олигарха Даниста. А то, бог знает, как бы все повернулось. Да, конечно, Андронов вернул часть денег. Да, он придумал эту сладкую мульку с экспроприацией собственности еще у одного крупного жулика. Но то, что с этим ретивым службистом надо завязывать, не вызывало больше никаких сомнений. Только пусть сначала отчитается за проделанную работу. А уж тогда пусть катится на все четыре стороны.

Однако береженого бог бережет. Потому-то Глушко намеренно удалился из Москвы, чтобы в случае провала операции не присутствовать на рабочем месте, а все свалить на преступную «самодеятельность» Андронова. Хотя, кажется, все обошлось. Ура! Теперь Глушко практически единоличный владелец очень и очень богатой компании. А те жалкие крохи, которыми он должен был поделиться с исполнителем, его особо не пугали. Мол, придет время, заберет назад все.

Еще некогда мифический островок с домиком и садом в южных морях принимал в его мыслях все более и более четкие очертания. Вот где он вволю наиграется в шахматы, нарешает кучу головоломок!

Ему бы радоваться. Ему бы аплодировать самому себе. Так нет! Что-то непонятное продолжало теребить его и без того неспокойную душу. И не зря. Юрий Нилович словно в воду глядел.

Не успел он переступить порог служебного кабинета, как раздался характерный писклявый сигнал телефона космической связи. На панели аппарата тут же высветились три яркие, красные циферки – «027». А это означало, что на прямую связь с ним вышел агент из Швейцарии, в данный момент исполнявший функции контролера в операции с Крамером.