Текст книги "Затяжной конфликт"
Автор книги: Александр Венгер
Жанр: Современная русская литература, Современная проза
Возрастные ограничения: +18
сообщить о неприемлемом содержимом
Текущая страница: 12 (всего у книги 20 страниц)
* * *
На встрече с Максимом и Бромштейном комиссар продолжал отстаивать коммунистическую идею:
– Как говорил Энгельс? Коммунизм – это прыжок из царства необходимости в царство свободы. Короче, никакого принуждения! От каждого по способностям, каждому по потребностям. Кому такое может не понравиться?
– Не пойдет, – заявил Максим. – У меня способность вкалывать по шестнадцать часов в сутки, а потребность – весь день валяться пузом кверху, и чтобы мне девки пятки чесали.
– Все эти разговорчики от несознательности, – парировал дед. – Коммунизм – это строительство Нового человека, у которого никогда не будет таких потребностей.
– Это мы уже проходили, – кивнул Бромштейн. – Христос возвестил явление Нового человека – и явился религиозный фанатик Темных веков. Маркс возвестил явление Нового человека – и явились советский хам и хунвейбин с цитатником Мао. Ницше возвестил явление Нового человека – и явился нацист-эсэсовец. Не пора ли остановиться?
Видно было, что комиссару не все слова знакомы, однако он не стал в этом признаваться. Немного подумав, объяснил:
– Новый человек не рождается за два дня. Нужно время. Особенно у нас, в России, после татаро-монгольского ига.
– Любимое занятие – сваливать свои грехи на татаро-монгольское иго. Как если бы пятнадцатилетний оболтус обвинял в своей дурости злую няньку, обидевшую его в дошкольном возрасте.
С листьев после недавней грозы падали редкие тяжелые капли. Время от времени налетал порыв ветра, и тогда деревья отряхивались от брызг, как собака, вылезшая из реки. Неуверенно зудели пробуждающиеся комары. Откуда-то издалека доносились неразборчивые возгласы.
Дед неожиданно рубанул ладонью воздух и заявил:
– Ладно, проехали. Не хотите жить по-человечески – ну и черт с вами. Но архангелы-то вам зачем? Ведь говорите же, что не любите религиозных фанатиков.
Вот тут Бромштейн потерял свою уверенность.
– Хороший вопрос, – одобрил он с выражением игрока, признающего полученный гол. – Сам хотел бы знать, зачем нам архангелы. Одно могу сказать: Черный Рыцарь нужен еще меньше.
– Слабоватая аргументация, – усмехнулся дед. – Ты зачем купил козла? Да потому, что мне верблюд не нужен.
Максим счел, что теперь пора вмешаться ему:
– Так-то оно так, но и ты, дед, не лучше объясняешь свой выбор.
– Пожалуй, – честно согласился комиссар. – А знаешь, и в наше время случалось, что один брат – за красных, другой – за белых, и ни тот, ни другой ничего толкового сказать не могут. Короче, кто победил, тот и прав.
– Скорее, наоборот, – заметил Бромштейн. – Проигравший говорит: «Вот если бы сделали, как я предлагал…". Победитель не может так сказать. Он свои планы воплотил – и всем видно, что результат непутевый.
Дед согласно кивнул:
– Охотно оставлю вам возможность говорить: «Если бы сделали, как мы предлагали…". Мне сейчас пора идти. А в следующий раз я тоже приведу приятеля. Есть у меня такой. – Он обратился к Бромштейну: – Интеллигент, не хуже тебя, не в обиду будь сказано.
На том и разошлись. Максим остался недоволен дедом, недоволен Бромштейном, да и собой тоже. Не стоило брать собой Илью. Потому что на кой ляд? – размышлял он. – Профессиональный профанатор, занимается софистикой вместо того, чтобы разобраться по существу. А дед на это ведется. Да и я запутываюсь в хитросплетениях мысли, теряю суть.
В лагерь возвращались молча. Навстречу вышел Слава, сообщил:
– В датском королевстве все спокойно. Я тарзанку соорудил, хотите покататься? Что наразведывали?
– Пойдем, покатаемся, – принял предложение Максим, дипломатично уклонившись от ответа на второй вопрос.
Слава закрепил тарзанку на могучей березе, наклонившейся над озером. У нее уже образовалась небольшая очередь. Ребята, раздевшись нагишом, хватались за перекладину, резко отталкивались ногами и бултыхались в воду.
– Девчонки идут! – заорал Славка и, пока голые мужики прятались по кустам, схватился за тарзанку и прямо в одежде сиганул в озеро.
– Ненормальный! – засмеялся Максим.
Он разделся и встал в очередь, вновь собравшуюся, как только ребята поняли, что их надули.
– Ого, какой у тебя синячище на плече! – уважительно отметил один из дружинников.
– След от дружеской сабли, – отшутился Максим. – Ничего, до смерти заживет.
Настроение исправилось. Здорово придумал чокнутый Славка. Молодец! Всегда изобретет и себе, и другим какое-нибудь развлечение. И Бог с ними, с вечными вопросами о том, кто прав, кто виноват и в чем смысл жизни.
14. Кавалерийский рейд
Беспорядки в Дружине. Победоносный поход. Перебежчик. Хвост и Язва.
Буза в лагере Архистратига всё нарастала. Во второй сотне жестоко избили случайно забредшего туда воскрешенного из отряда Георгия Победоносца. В ответ четверо всадников прискакали в расположение сотни и вывалили возле палаток несколько мешков конского навоза. Говорили, что один из мстителей выглядел совершенным мальчишкой, однако остальные трое беспрекословно ему подчинялись. Людей они не трогали. Только самый отчаянный дружинник, попытавшийся воспрепятствовать вандализму, схлопотал нагайкой по спине. Спать ему после этого пришлось исключительно на животе, но, может, это и полезнее.
Максим попытался обсудить ситуацию в войске с Самозванцем, однако тот сам с трудом скрывал растерянность. Он только в очередной раз заверил, что все будет в порядке и что грядут великие битвы.
И правда, на следующий день стало что-то происходить. Утром прибежал Толстый Вася – потный, взволнованный, нервозно деловитый. Распорядился всем находиться при полном вооружении и никуда не отлучаться.
– А в сортир по надобности? – забеспокоился Слава.
Толстый Вася милостиво разрешил ходить в сортир и отправился к следующей сотне.
Стало ясно, что затевается большая операция. Это почувствовали даже иностранцы, не понимающие по-русски. Венесуэлец подошел к Максиму и на своем ломаном английском сообщил о готовности всех трех Хосе выполнить любое опасное задание. Анна Михайловна выделила к обеду по дополнительной порции тушенки. Пришел отец Владимир, прочел короткую проповедь и благословил всех верующих и неверующих на ратный подвиг. Попытки выведать у него планы командования провалились, он и сам ничего не знал. Конспирация в войске соблюдалась строго: все боялись шпионов.
Зловредный Изя выразил сомнение в действенности благословений православных священников, «затем что оттуда таки найдется солидное благословение в обратную сторону. Главный русский поп у них, за это все знают». Отец Владимир опроверг сей грязный навет, ибо Его Святейшество никак не может служить Черному Рыцарю, сиречь Антихристу. Максим всецело сочувствовал симпатичному священнику, хотя понимал, что прав, скорее всего, Изя.
Прошел по сотням мусульманский муфтий, сказал ободряющие слова правоверным. Солнцепоклонники обошлись без пастыря. Просто постояли с подъятыми руками, что обычно проделывали только дважды в день: на рассвете и на закате.
Вскоре с левого фланга донесся звук трубы. Стоя на опушке, Максим увидел, как из леса вышла конница Георгия Победоносца и двинулась по полю в направлении деревни Малые Лохи. Над кавалеристами парили несколько ангелов. Сам Георгий в сверкающих серебристых латах, с копьем наперевес, ехал впереди. Максим попытался рассмотреть в бинокль лицо изящного всадника, скакавшего вслед за командиром, но не преуспел.
Со стороны дороги выехал на белом коне миллиардер Харитонов и во весь опор помчался догонять воскрешенных. Его телохранители безнадежно отстали, хотя пришпоривали своих лошадок изо всех сил. Зрелище получилось довольно комичным, несмотря на гордую посадку Харитонова и его доспехи, сияющие не хуже, чем у святого Георгия. Пыль, поднятая копытами, образовывала миниатюрные смерчи. Они изгибались вслед всадникам и бессильно опадали на землю.
Конный отряд пересек поле и скрылся в лесу на его противоположной стороне. Последними проскакали оруженосцы Харитонова, а вслед за ними проехала пустая телега, запряженная парой лошадей. Спустя несколько минут издалека донеслись пушечные выстрелы. Потом наступила тишина.
Максим предупредил свою сотню:
– Ребята, не расслабляемся. За атакой может последовать контратака.
Однако боевое настроение быстро иссякло: стало ясно, что пехота нынче не у дел. Посланцы воеводы прошлись по сотням, подтвердили: повышенная готовность отменяется, несение службы продолжается в обычном режиме. Максим огорчился. Он бы с удовольствием присоединился к отряду, но, увы, такой возможности не имелось. Потому что на чем? Верхом на метле? Так ведь нету метлы!
Он записал в дневник сегодняшние впечатления и занялся стиркой одежды. Получил у Анны Михайловны корыто, нагрел на костре воду, засыпал стиральный порошок и начал с отвращением тереть грязное белье. Потом пошел отполаскивать его на озеро. Идти пришлось далеко: купально-прачечная зона находилась метров за пятьдесят от мостков, чтобы не загаживать воду, используемую для питья. По дороге подслушал совершенно дикий разговор. Незнакомый молодой балбес объяснял приятелю:
– Знаешь, что за каждого покойника двести бонусов дают? Дык и я не знал. А как понял, сразу одурел. Мы ведь чего всегда делали, когда много всяких толстых? Видишь, что не справишься, и удираешь. Типа раньше я удирал. А тут посчитал – это ж одуреть! Теперь я, пока не вовсе выдохся, молочу по полной. А когда уж совсем хана, тогда бегу лечиться. Это типа триста или четыреста бонусов. А ежели троих успел замочить, то получаешь шестьсот. Выигрыш типа двести бонусов. А повезет – так все четыреста, ежели четверых сделал.
Только тут Максим сообразил, что речь идет о какой-то компьютерной игре.
Уже затемно триумфально возвратилась конница Георгия Победоносца. Прибежал Сашка, рассказал новости:
– Наши прямиком на Малые Лохи прискакали, а у Антихриста там только немного народу было. Они почти все в Новой Гнили – и штаб, и кавалерия. А этих, которые в Малых Лохах, наши врасплох застали. У тех только две пушки. Они, конечно, стали палить – даже отсюда слышно было! А у наших ангелы, они снаряды отвели, и пошла рукопашная. Двоих наших убили, но зато и врагов – кого порубили, кого в плен взяли. А остальные позорники убежали. Ну, они потом вызвали подкрепление из Новой Гнили и все вместе хотели напасть на наших. Хорошо, Георгий их издали увидел, а может, ему ангелы подсказали, только он вовремя маневр предпринял и вернулся к нам в лес. Пускай знает Черный Рыцарь, что не будет ему покоя ни днем, ни ночью! Как они на нас то с гранатами, то с танками, так и мы на них.
В военном отношении главным результатом операции стал захват нескольких пленных. Кого-то из них удалось перевербовать на свою сторону, остальных приковали к тачкам: приспособили таскать воду из озера, лишив дружинников единственного развлечения.
Ко всеобщему изумлению, на следующий день по собственной воле заявился еще один солдат противника. Был он толст, неопрятен и беззуб, издали похож на китайца, а вблизи, скорее, на мошенника. Заявил, что добровольно переходит на сторону Архангела Михаила, убедившись в его нравственном превосходстве. Доказательством оного для него стал победоносный рейд Святого Георгия.
Максим случайно оказался незримым свидетелем встречи перебежчика с Павлом Матвеевичем. Представитель президента, расплывшись в улыбке, мурлыкал:
– Уважаемый Дмитрий Владимирович, Вы не представляете, как я рад нашей встрече. Надеюсь, э-э-э… Вы тоже? Вы ведь давно меня ищете, чтобы отдать полтора миллиона?
Беззубый, съежившись и дергаясь, как припадочный, шепелявил:
– Дорогой Хвост, я умоляю…
Хвостов-Стахов, не дав ему договорить, рявкнул:
– Заткнись, Язва! Какой я тебе Хвост! Времена не те, ты теперь никто. – Он немного помолчал и в своей обычной вальяжной манере закончил: – Ты… э-э-э… покойник, а я личный представитель Президента. Можешь называть меня… э-э-э… «мой генерал». Именно так: «мой генерал». – Он захохотал.
– Мой генерал, у меня ничего нет. Я ожидал, что Черный Рыцарь поможет мне вернуть мое имущество, но не дождался ничего, кроме туманных обещаний. А теперь, в Святом Войске, справедливость восторжествует, и я получу свои деньги. Тогда я немедленно верну Вам долг со всеми процентами.
– Не ломай комедию, Язва. Думаешь, я не понимаю, почему ты здесь? Встретил у Черного Рыцаря одного из кредиторов и… э-э-э… поторопился скрыться. Да, скрыться. Но от меня тебе не улизнуть.
– Глубокоуважаемый Павел Матвеевич, Вы в корне не правы. Я совершенно не имею намерения улизнуть, как Вы изволили выразиться. Я полностью в Вашем распоряжении, и как только…
– Никаких «как только»! – загремел Павел Матвеевич, нависая над несчастным должником. – Ты вернешь мне всё немедленно. Иначе в вечерних новостях сообщат… э-э-э… о твоем местонахождении. И ты знаешь, кто появится здесь завтра и что с тобой будет послезавтра. Я подчеркиваю: именно послезавтра.
– Бога ради, не надо так громко! – вскрикнул Дмитрий Владимирович. – Пойдемте отсюда. Уверяю, Вы будете полностью удовлетворены…
Они отошли за деревья, и услышать окончание разговора не удалось. Вероятно, кредитор получил то, что требовалось, иначе вряд ли бы в последующие дни он так мирно прохаживался чуть не в обнимку со своим должником и даже счел нужным познакомить его с Максимом:
– Мой добрый друг… э-э-э…
– Иван Петрович Попов, – торопливо представился Дмитрий Владимирович.
– Да, именно Попов, – подтвердил Павел Матвеевич. – Вышло недоразумение, он временно оказался в армии противника. Теперь он исправил свои ошибки. Да, ошибки. Надеюсь, он их не повторит. – И представитель президента многозначительно посмотрел на доброго друга.
Тот закивал головой, как китайский болванчик:
– Ни в коем случае! Ни в коем случае!
Максим сказал пару вежливых фраз и откланялся.
15. Сумасшедший дом
Религиозные разборки. Рецепты устройства правильной жизни. Егор Егорыч и заговоренный меч. Погоня с позорным результатом. Семейные проблемы Павла Матвеевича. Бедненький помешанный.
Оживление, вызванное рейдом Святого Георгия, продержалось недолго. Жизнь в лагере опять становилась нестерпимо скучной. Встречи с дедом пришлось временно прекратить: частые выходы Максима «в разведку» могли показаться окружающим подозрительными. «Цари, императоры, президенты» были прочитаны от корки до корки не один раз. Даже истории Егор Егорыча истощились. Только неугомонный Славка время от времени умудрялся изобрести какое-нибудь новое развлечение.
Последним стало соревнование по запуску ракет. В пластиковую бутылку насыпалась сода, наливался уксус, и вырвавшийся из горлышка углекислый газ – или что там образуется из их взаимодействия? – выталкивал импровизированную ракету в воздух. Уксус, соду и бутылки обеспечивала Анна Михайловна. Дружинники вдохновенно экспериментировали с количеством ингредиентов, формой бутылки, углом запуска. Вокруг этих параметров разгорались нешуточные споры с увлеченностью, не уступающей парламентским дебатам. «От безделья люди впадают в детство, – записал Максим в дневнике. – Хочешь оставаться юным – никогда ничего не делай».
Ну, пусть лучше пререкаются о пропорциях соды, чем о преимуществах христианства перед иудаизмом или ислама перед зороастризмом. Меньше вероятность человекоубийства. А прецеденты были: в девятнадцатой сотне разразилась жуткая драка; один из участников погиб, трое получили тяжелые ранения. Установить зачинщиков и причину распри не удалось, однако не приходилось сомневаться в религиозной подоплеке. Убитый был родновером, проповедовал «исконно русское язычество», а христианство именовал «зломудрым чужебесием». «Христос, да мамаша евоная, да безымянный папаша, да Йоська-плотник – все они суть жидовское семя, – возмущался он. – Зачем это нам?». Раненые, в свою очередь, не скрывали приверженности православному фундаментализму и заявляли: «Кто не хочет возлюбить врага своего, как учил Христос, тот сам не лучше жида и подлежит лютой смерти». Точными сведениями о произошедшем располагал только отец Владимир, но тайна исповеди вынуждала его к молчанию.
Весть об убийстве быстро разнеслась по лагерю. Вот … (непечатное слово), подумал тогда Максим. Это уже не неприятность, а катастрофа. Так мы скоро все друг друга перережем, никакого Черного Рыцаря не надо.
Самозванец откровенно нервничал, перестал даже притворяться бодрым и уверенным. Он собрал Дружину и устроил разнос:
– Вы чего ради сюда пришли? Антихриста воевать али дружка дружку убивать до смерти? Отвечайте своему воеводе, байстрюки непригодные! Кабы не грозил нам супостат мерзостный, то разогнал бы я вас всех к … (непечатное выражение), прости Господи!
Егор Егорыч возложил ответственность на руководство:
– Надо же, какие безобразия творятся! Вместо безнаказанной справедливости сплошное разгильдяйство начальства, а подчиненные так вовсе без никакого полезного злоупотребления. – Немного подумав, назидательно добавил: – Пропаганда у нас хреноватая, потому и сознательности у бойцов не хватает. Вот они и убивают сами себя, заместо того чтобы врага уничтожать.
В другое время эта сентенция позабавила бы Максима, но повод был уж больно неприятный. Даже промелькнула мысль: стоит ли сражаться вместе с людьми, готовыми со скуки перерезать друг другу глотки? Если такие за правое дело, то, может, лучше поддержать неправое? Никчемная жизнь. Паскудная смерть.
А Слава в сердцах высказался:
– Всё-таки верно говорят дарвинисты: русский человек произошел от обезьяны.
Изя возмутился и закричал, что евреи ничуть не хуже и что Господь их тоже сделал от обезьяны, причем не когда-нибудь, а таки на шестой день творения.
Слава беззлобно сказал:
– Изя, ты дурак.
– Зачем дурак? – удивился Изя. – Или затем, что шестой день слишком скоро? Так это не короткие дни для человеков. Это дни творения. Каждый – как десять тысяч лет. Или даже миллиард.
– Да не поэтому дурак, а потому что не понял шутки.
– Надо было понять? Тогда зачем не сказали?
* * *
Разочаровавшись в способности Самозванца справиться с ситуацией, Максим решил посоветоваться с Бромштейном. Он нашел его во владениях Анны Михайловны. Там же пасся Павел Матвеевич, что было менее приятно – но не выгонишь же его.
Бромштейн, понятное дело, и сам немало думал о происходящем в Дружине, но, как он честно признался, ничего разумного не придумал. Зато у Павла Матвеевича имелся рецепт на все случаи жизни:
– Читайте Заратустру. Он давно объяснил, э-э-э… как надо жить. Очень поучительная книга: «Так говорил Заратустра». Да, Заратустра.
– А Вы читали? – поинтересовался Бромштейн.
Павел Матвеевич не удостоил его ответом.
Бромштейн пробормотал – скорее для себя, чем для окружающих:
– Заратустра говорил, говорил, говорил – и вот нашелся человек, внимательно вслушавшийся в его слова: это был Фюрер. Уж лучше бы Заратустра помолчал. Да и Ницше вместе с ним.
Свои соображения нашлись и у Анны Михайловны:
– Вы как хотите, а я вам так скажу. Не надо было людям головы морочить байками про боженьку и про всяких Христов-Антихристов. Они теперь увидали, что ничего этого нет, и растерялись. А надо было им сразу сказать: так, мол, и так, сражаемся с разной дрянью, без всяких сверхъестественных сил. Тогда бы они всё правильно понимали и не вели бы себя по-свински.
– Неплохая идея, – согласился Бромштейн. – Боюсь только, что мало кто из них пошел бы в Дружину.
– Значит, этим, которые не пошли бы, нечего в Дружине делать! А людей обманывать, сказочки про бога рассказывать нехорошо.
Павел Матвеевич назидательно изрек:
– Даже если бы Бога не было, его бы следовало выдумать.
– А если бы он был, его бы следовало распять. Что и было сделано, – в тон ему продолжил Бромштейн. – Теперь ждем, когда воскреснет и возглавит нашу армию.
Павел Матвеевич оскорблено хрюкнул и удалился.
– Зачем Вы так? Он же переживает, – жалостливо сказала Анна Михайловна.
– Заслужил, – отрезал Бромштейн.
Собравшаяся вокруг компания одобрительно загалдела. Бромштейн задумчиво высказался:
– Хорошо бы поднять народ на великую стройку. Обычно это хорошо действует. Одна загвоздка: что строить? Царство Божие на земле уже строили, коммунизм строили, правовое государство – тоже.
– Классный сортир построили, – добавил Слава.
Тут снова вмешалась Анна Михайловна:
– А нельзя нормальную жизнь построить? Чтобы всё было по-людски. Может, тогда и эти черные успокоятся. А все летучие пусть отправляются к себе на небо. Чего им на земле делать?
– Замечательное решение, – признал Бромштейн. – Вот только не поймут Вас. Слишком просто.
– Попробуйте объяснить нашему воеводе, что полководец – не самая необходимая миру профессия, да и цари не больно требуются, – добавил Максим.
– Надо с ним поговорить. Гришенька умный, он поймет. Он, хоть бывший царь, а хороший, порядочный юноша.
– У Вас, Анна Михайловна, все вокруг – хорошие люди, – заметил Слава. – И Отрепьев, и я, и миллиардер этот, Харитонов.
– А что же? Он не какой-нибудь пузатый буржуй, а нормальный человек, слишком даже тощий. И когда надо что-нибудь закупить, не откажет, всегда денег даст, сколько попросишь. Иногда еще добавит, скажет: «На непредвиденные расходы».
– А как насчет Хвостахова? – подколол Слава.
– Или Говнищенко? – подхватил Серега.
Имелся в виду глава санитарной службы лагеря – фельдшер по фамилии Грищенко. Он был женоненавистником и нещадно придирался к медсестрам, за что был нелюбим как галантными дружинниками, так и Анной Михайловной, уверявшей, что он шпион Черного Рыцаря. Однажды он попытался проверить чистоту постельного белья девушек из группы «Конец света» и, ко всеобщему удовольствию, схлопотал по роже от вспыльчивого Азамата. Главным же предметом его заботы было гигиеническое состояние сортиров. Поэтому к нему прочно прицепилась кличка «Говнищенко».
– Не коверкай фамилии! – одернула Серегу Анна Михайловна, старавшаяся соблюдать справедливость даже по отношению к недругам. – А в семье всегда не без урода. Этого, точно, надо бы гнать от нас поганой метлой.
– Жалко, – пригорюнился Слава.
– Отчего это тебе его жалко?!
– Не его. Метлу жалко, пускай и поганую.
Анна Михайловна засмеялась:
– Да ну тебя! Всё шутишь.
– Есть еще Егор Егорыч, – напомнил Серега.
– Он-то тебе чем не угодил? Несчастный человек, больной.
– Типа алкаш.
– Это и есть его болезнь. Лечиться ему надо.
Слава недовольно покачал лысиной:
– Если его вылечить, от него ни шиша не останется. В нем, окромя алкоголизма, ничего нету.
Правообладателям!
Это произведение, предположительно, находится в статусе 'public domain'. Если это не так и размещение материала нарушает чьи-либо права, то сообщите нам об этом.