Текст книги "Затяжной конфликт"

20. Последняя Битва

Канун Великой Битвы. Магнитная аномалия. Несокрушимая когорта. Серебряная пуля. Машина Судного Дня. Публичное выяснение отношений. Демарш Шурика.

Наконец настал долгожданный день: лазутчики донесли, что у неприятеля объявлена повышенная боевая готовность. Значит, в ближайшее время – вероятнее всего, завтра с утра – он намерен начать решающее сражение.

В штабе Архистратига прошло короткое совещание. Сразу по его окончании заголосила боцманская дудка Толстого Васи: воевода собирал на поляне сотников. Приказ был короток:

– Всей Дружине ожидать выступления в поход. Неукоснительно пребывать в полном боевом доспехе, при всем вооружении. Ad maximum2121
  До высшей степени (лат.).


[Закрыть].

Без промедления начались приготовления. Анна Михайловна, мобилизовав в помощники пару десятков дружинников, занялась заготовкой сухих пайков. Медсестры проверяли, достаточно ли у них бинтов и резиновых жгутов. Группа «Конец света» установила на опушке динамики и генератор. Сашка без устали тренировался в стрельбе из рогатки, готовясь уничтожать вражеских крыс, воронов и прочую вредоносную живность.

Павел Матвеевич облачился в чешуйчатую броню, рассчитанную, похоже, на прямое попадание атомной бомбы, но делающую передвижение практически невозможным. Миллиардер Харитонов, согнувшись в три погибели, прыгал через скакалку, чтобы разогреть мышцы перед предстоящим сражением. Его оруженосцы тщательнее обычного вычистили белого коня, задали ему двойную порцию овса и теперь, потея и пыхтя, тягали двухпудовые гири. Рядовые дружинники отрабатывали рубящие и колющие удары мечом и шутили о том, сколько испачканных штанов придется завтра стирать. Егор Егорыч перебазировал тайник с выпивкой подальше в тыл, принял на грудь запредельную дозу «для куражу» и беспробудно спал.

Несколько православных батюшек ходили с хоругвями от сотни к сотне, вдохновляя паству на подвиги. Католический пастор собрал своих единоверцев на поляне и давал им последние наставления перед боем. Трое муфтиев призывали правоверных на великую битву с Даджалем. Откуда-то со стороны девятой сотни донеслось нестройное «Господи помилуй! Господи помилуй! Господи помилуй!», по интонации больше похожее на «Здравия желаем, Ваше благородие!».

Случившийся в войске шаман камлал, грозно колотя в бубен. Молились своим богам и представители других религиозных меньшинств. Атеисты же больше полагались на амулеты: кто-то наладил на шею цепочку с медвежьим когтем, кто-то предпочел брелок со своим знаком зодиака, а кто-то нашептывал тайные слова «куриному богу» – гальке с дыркой, приносящей удачу. Максим про себя посмеивался: суеверия его забавляли. Он только на всякий случай пощупал в кармане полупрозрачный камешек, подаренный любимой женщиной.

Ничего сколь-нибудь значительного до отбоя не произошло. На ночь было назначено удвоенное число дозорных. Всем дружинникам – а не только вахтенным десяткам, как обычно, – было предписано спать, не снимая доспехов. Однако мало кому в эту ночь удалось заснуть. Предчувствие завтрашнего боя горячило кровь, прогоняя сон.

Олег неожиданно высказался ни к селу ни к городу:

– Вот завтра в бой пойдем. А ведь людей убивать нельзя.

– Как это, нельзя? А ежели на тебя напал бандит с ножом?

– Ну, когда на тебя напали…

– Пусть не на тебя, на твою жену.

– Это, конечно, тоже…

– Или на твоих друзей. На твою страну.

– Ладно, если напали, то можно. То есть нельзя, но приходится.

– И на том спасибо. Ты-то, кстати, чего сюда заявился? На тебя же не нападали.

– А я и не собираюсь никого убивать. Только защищаться.

– Тогда на кой черт ты тут нужен?

– Для общего количества. Враги же не знают, что я пацифист.

Серега довольно невежливо, зато эмоционально указал Олегу, куда ему типа идти со своим … (непечатное слово), и на этом дискуссия закончилась.

* * *

Не успела труба сыграть побудку, как раздался возглас Керима:

– Хвала Пророку! Солнце встает на западе!

– Ты чё, сдурел?! – И Серега добавил для выразительности пару матерных слов. – Вон же солнце, там, где всегда.

– Смотри! – Керим показал свои часы с компасом. – Видишь? Теперь тут запад. Всё будет наоборот.

– Компас твой типа перемагнитился, всего и делов. Братва, у кого исправный компас есть?

– У меня всегда с собой, – откликнулся Олег. Посмотрел, постучал по стеклу. – Черт! И правда, всё наоборот. Береза была отсюда к северу, а теперь – к югу. Это что, полюса местами поменялись? Я в Интернете читал…

Подошел Изя, тоже посмотрел.

– И таки да, переехали.

Слава обрадовался:

– Так мы теперь в южном полушарии живем? Класс! Жаль, я ночью на небо не взглянул: всю жизнь мечтал Южный Крест увидеть.

В разговор вмешался Борис:

– Во-первых, это не географические полюса, а магнитные…

– Да шучу я, шучу!

– Во-вторых, инверсия полюсов не происходит за одну ночь. Это длительный процесс, на сотни лет. А тут, вероятно, локальная магнитная аномалия.

– Какого рожна? Вчера еще типа не было, а сегодня, натурально, есть!

– А почему здесь гаджеты не работают? Тоже аномалия. Это не по моей части, хорошо бы найти геофизика, пусть он разбирается. Возможно, от взаимодействия ангелов с демонами возникают какие-нибудь вихревые токи.

– Солнце встало на западе. Хвала Пророку! Будем идти воевать Даджаля. Будем побеждать Даджаля.

– Обязательно. Только сначала позавтракаем, – резюмировал Максим.

Наскоро перекусив, дружинники по команде воеводы выдвинулись на край леса. Слева от них изготовилась к бою кавалерия воскрешенных. Надо всеми парили ангелы. Для поднятия боевого духа группа «Конец света» грянула марш:

 
Смело мы в бой пойдем
За царство Света
И как один падем
В борьбе за это.
 

В лагере оставались только Анна Михайловна, Сашка, девушки, старые и больные. На случай прорыва противника им был дан наказ в бой не вступать, а отходить в глубь леса и там прятаться. Анна Михайловна попыталась предложить свой вариант: дескать, лучше она, как Иван Сусанин, заманит врагов в болото. Однако ей дали более ответственное задание: следить, чтобы Сашка не наделал глупостей, не полез в драку. Она подумала и согласилась, а Сашка приуныл.

По сигналу трубы войско выступило в поле. На противоположной стороне стояла армия Черного Рыцаря. В отличие от боевых порядков Архистратига, в ней царил хаос. Одни отряды выдвинулись вперед, другие остались на задней линии. У многих было огнестрельное оружие. Стоять напротив людей, целящихся в тебя из винтовок и автоматов, было… неуютно, что ли? Нет, не то слово… Хотя Самозванец предупреждал, что ангелы отведут пули и снаряды, в это верилось не до конца. А противник не стрелял: нагнетал напряжение.

Так прошло несколько минут. Потом, по всем правилам военной науки, со стороны Новой Гнили стали бить тяжелые орудия. Снаряды пролетали над головами, поднимаемые взмахами ангельских крыльев, и рвались глубоко в лесу. Не разбомбили бы наш сортир, озабоченно подумал Максим.

К буханью артиллерии присоединился треск автоматов, но страха уже не было: стало очевидно, что стрельба опасности не представляет.

Вдруг черные солдаты раздались в стороны, открыв широкий пустой коридор. В конце его обозначилась бронзовая пушка – мечта любого музея древнего оружия. Бог знает, где Черный Рыцарь ее раздобыл. И уж совсем непонятно было, зачем она ему понадобилась. Может быть, в расчете на то, что ангелы не сумеют отбросить за линию фронта десятипудовые ядра, вылетавшие из ее жерла. И верно, они даже не пытались это сделать. Напротив, они пригнетали ядро книзу, и оно падало на землю в двух шагах от бронзового монстра. После трех выстрелов черные, убедившись в бесполезности своего чудища, оттащили его назад.

Вновь взыграли ангельские трубы. Тут же и со стороны неприятеля, прекратившего бессмысленную стрельбу, раздался сигнал к наступлению. Оба войска двинулись навстречу друг другу. Первой вступила в бой конница, немного погодя подтянулась пехота. В ход пошли мечи, сабли, палицы, копья, секиры. Поначалу противники дрались осторожно, прощупывая друг друга, но постепенно азарт боя охватил и Небесное Воинство, и солдат Черного Рыцаря.

Высоко в небе парил Архангел Михаил. Над противоположным краем поля распростер огромные крыла Черный Рыцарь – гигант, восседающий на крылатом вороном коне под стать ему ростом. Вокруг него клубился мрак, пронзаемый беззвучными молниями. В руке он сжимал огненный меч, такой же, как у Архангела. До поры до времени грозное оружие использовалось полководцами лишь для того, чтобы указывать направление атаки своим войскам.

Сотня Максима пока что не пришла в соприкосновение с противником. Лишь пару раз его воинам довелось скрестить мечи с одиночками, прорвавшимися через первую линию ратников Дружины. Из-за спин бойцов седьмой сотни трудно было разглядеть, что творится впереди. Только по медленным перемещениям всей массы сражающихся можно было судить о том, когда двинулись в наступление свои, а когда наседают враги. Время от времени мимо пробегали вестовые Отрепьева. Из общего гула, рева и лязга железа иногда вырывались крики боли и отдельные возгласы. Издалека – кажется, со стороны противника – слышалось пронзительное «банзай!». Откуда-то слева донеслось:

– Рятуйте, люди добрые! Вона скоко злыдней набегло! Хочете меня сгубить, падлюки пошлорогие? Не выйдеть! Всех сокрушу!

В разгар битвы появилась неприятельская когорта – или фаланга? – в виде каре, со всех сторон закрытого щитами в человеческий рост. Из-за них торчали острия копий. Этот живой танк неторопливо продвигался вперед, и перед ним мгновенно образовывалось пустое пространство: дружинники предусмотрительно расступались. Навстречу несокрушимой когорте рванулся сам Архангел Михаил, грозно вздымая свой огненный меч. Увы, враги слишком хорошо понимали, что бесплотное пламя не может причинить им вреда. Солдаты Черного Рыцаря не убоялись, в отличие от Адама и Евы, которых этот же меч заставил в панике покинуть Эдем.

Убедившись в тщетности своих усилий, Архистратиг вернулся на небесный командный пункт. Над полем разнесся громовой хохот Черного Рыцаря, а бронированный кулак беспрепятственно двинулся дальше. Он решил бы исход сражения, если бы был поддержан обычной пехотой или кавалерией. По счастью, во вражеском войске отсутствовало взаимодействие между подразделениями: надо думать, сказались издержки свободы. Посему за железной когортой тянулся лишь жалкий ручеек плохо вооруженных оборванцев, неспособных противостоять вновь сомкнувшимся бойцам Дружины. Прорванный фронт восстановился.

Дойдя до края поля, когорта остановилась. Чтобы захватить лагерь Архистратига, ей теперь следовало нарушить свою структуру: передвижение по лесу возможно лишь в рассыпном строю. По-видимому, легионеры не были к этому готовы. Потоптавшись на месте, они развернулись и двинулись обратно. Угроза миновала.

На поле начался сумбур. То наступали, то отступали, то разбегались перед надвигающейся бронированной фалангой. В небе кружили демоны, на них налетали шестикрылые серафимы, похожие на боевые вертолеты. Немного в стороне завис настоящий вертолет, крупнее размером, но не столь грозный. На его днище даже отсюда угадывалась надпись «Телевидение». Бойцы обеих армий время от времени приветственно махали ему руками.

Максим со своими бойцами сражался теперь в первых рядах. Внезапно с неба прямо на него спикировал демон с горящими глазами. В реальности всё оказалось сложнее, чем на учениях. Демон чихать хотел на крестное знамение. Он оголтело махал перепончатыми крыльями перед носом Максима, не в силах причинить ему вреда, но мешая наблюдать за ходом боя и командовать своей сотней. Изя, оказавшийся рядом, громогласно возопил:

– Лех ле-азазель2222
  Иди к дьяволу (иврит).


[Закрыть]!

Демон, не то устрашившись еврейского проклятия, не то наскучив бессмысленным крыломаханием, отстал и улетел.

Вокруг царила полная неразбериха. Только когорта, отгороженная от всего мира щитами с угрожающе торчащими из-за них копьями, наконец неподвижно встала посреди поля брани. Кажется, легионеры, захватив сей стратегически важный плацдарм, решили этим ограничиться и удерживать его до конца сражения.

В небе ангелы бились с демонами, но было не разобрать, кто кого низвергает и ниспровергает. Архистратиг Михаил огненным мечом указывал ангелам направление атаки. Меч оставлял в воздухе медленно гаснущий багровый след. Демонов направлял Черный Рыцарь. Сами полководцы в битву не вступали: видимо, время их поединка еще не пришло.

На левом фланге конница Георгия Победоносца дралась с кавалерией Черного Рыцаря. Оттуда доносились гиканье, ржание коней и звон сабель. Солнце вспыхивало на доспехах всадников, слепя глаза. За дальностью расстояния не удавалось понять, кто побеждает.

Правый фланг Дружины остался отделен от леса полосой поля. Противник, воспользовавшись этим, начал обходной маневр. Воевода через вестовых передал приказ: правофланговой группировке отходить ближе к центру поля; седьмой и восьмой сотням, наоборот, двинуться навстречу им. Максим счел решение не очень разумным. Правильнее было бы по всему фронту отступить немного назад, ближе к своему лагерю, – но в бою приказы не обсуждаются. Поэтому он, напрягая голос, закричал:

– Смещаемся правее! Правее! Направо!

Команду продублировали по цепочке. Теперь правый фланг, усиленный двумя сотнями, переброшенными из центра, был надежно защищен, однако расстояние от него до леса еще увеличилось. Враг усилил давление, все глубже вклиниваясь в расширившуюся брешь.

Когда стало казаться, что передовой отряд Черной армии вот-вот зайдет в тыл Дружины, Самозванец выпустил из засады в лесу запасной отряд. Так вот где были первые две сотни! О подготовленной противнику мышеловке не знали даже свои.

– Ого-го! Ату их, ату!! – радостно завопил Серега.

Повторился прием, отработанный при охоте на вампиров, но теперь у неприятеля не было преимущества в скорости. Лишь небольшой части прорвавшейся группировки удалось вовремя отступить. Добрых два десятка вражеских солдат были окружены и сдались в плен. Их обезоружили, связали всех вместе длинной веревкой и в сопровождении воина с алебардой отправили в тыл.

Воевода выровнял линию фронта. Дружинники, окрыленные успехом, дрались с особым воодушевлением, и черные мало-помалу начали отступать.

Максим попал в самую гущу сражения. Он безостановочно колотил мечом по чьим-то щитам, доспехам, отмахивался от чужих ударов, куртка на нем висела клочьями, руки устали, ноги болели, дышать было нечем. Воздух сделался шершавым, колючим, безжалостно драл горло. Подкольчужная рубаха насквозь промокла от пота, пот тек по лицу, застилая глаза. Вдруг перед ним очутился могучий рыжий детина с копьем, которое он сжимал обеими руками. Замахнувшись им, как топором, он со всей дури нанес удар. Тычок был такой силы, что Максим, не успевший уклониться, едва устоял на ногах. Копье насквозь пробило щит и болезненно ударило его в левое плечо – то, что в свое время пострадало от сабли деда. Однако нет худа без добра: широкий наконечник застрял в продырявленном щите; противник оказался обезоружен. Он беспомощно дергал свое копье, оно не поддавалось, а он почему-то был без доспехов и без шлема. Один удар мечом – и от него ничего не останется.

Если бы это был воскрешенный, то Максим, не задумываясь, отправил бы его туда, откуда он прибыл. Но это явно был обычный живой волонтер, убивать его совсем не хотелось, и Максим только стукнул его по голове рукоятью меча. Оглушенный парень упал, а Максим высвободил разбитый щит и рванул вперед, скользя в грязи, нанося и отбивая удары, задыхаясь от жары, подвывая от боли в плече и вопя что-то нечленораздельное. Отдавать команды было бессмысленно, оставалось увлекать бойцов собственным примером, что он и делал по мере сил.

Справа от него исступленно сражался Изя, гортанно выкрикивая на иврите то ли молитвы, то ли проклятия. Еще правее молча и сосредоточенно рубился Борис. Слева азартно махал мечом Серега, рядом с ним отчаянно блестела потная лысина Славы-козлодоя. Немного поодаль неистово нападал на врагов совершенно преобразившийся Керим. Он рвался вперед, свирепо вопил «Аллах акбар!», его всегда спокойное лицо полыхало неукротимой яростью.

Где-то сзади группа «Конец света» истошно орала марши собственного сочинения. В микрофоны врывалось гудение генератора, перегруженные динамики выли. С вражеской стороны тоже доносилась музыка: духовой оркестр, немилосердно фальшивя, наяривал вагнеровский «Полет валькирий». Музыка то тонула в звуках боя, то снова прорывалась сквозь лязг металла и людские вопли.

Неожиданно где-то впереди грохнул выстрел, и один из дружинников упал.

– Что же вы?! – крикнул Максим своему ангелу-хранителю. – Почему не отвели пулю?! Где вы все были, идиоты чертовы?!

– Увы нам! Нельзя отвесть заговоренные серебряные пули, – печально ответил ангел. – Мы против них бессильны.

Максим матерно выругался и закричал:

– Ребята, назад! Быстро!

Такие же команды раздались справа и слева, и дружинники, пятясь, стали отходить к лесу. Однако и это не обещало спасения, ибо даже наихрабрейшего воина настигает пуля, сколь скоро ни убегал бы он от нее. Черные их не преследовали. Наоборот, они тоже доблестно отступили: наверное, боялись сами попасть под выстрелы своего снайпера.

Образовалось пустое пространство в несколько десятков метров, и Максим увидел стрелявшего. Это был человек в безукоризненном черном костюме, уместном на светском рауте, а не в бою. Он выехал на инвалидном кресле, разукрашенном так роскошно, что его, скорее, следовало бы назвать инвалидным троном. Кресло вез серый в яблоках иноходец; его морду скрывал шлем в виде головы быка. Коня вел под уздцы атлет с гусарскими усами. Паралитик держал в руке пистолет вроде тех, из которых стрелялись на дуэли лет двести назад. По сторонам выступали два здоровенных амбала.

Значит, вот как выглядит таинственный Босс. Худруком-то его прозвали по незнанию, надо было «Худ-ног»: с руками у него, вроде, все в порядке. Максиму показалось, что он уже видел этого инвалида. Где, когда? Черт его знает!

Колясочник неторопливо перезарядил пистолет, но на этот раз стрелять не стал. Он поднес к губам мегафон, и над полем брани разнесся бесцветный голос, перекрывший все прочие звуки:

– Остановитесь и выслушайте мои требования. У меня есть неотразимый аргумент. Один бравый полковник Генерального штаба ссудил мне машину Судного Дня. Шурик, подойди.

К странной группе присоединился грузный мужчина с придурковатой улыбкой на плоском лице. В руке он держал не то ящик, не то чемодан со зловещей ярко-красной кнопкой.

– Одно нажатие этой кнопки – и тут же взлетят все российские ракеты, взорвутся все ядерные заряды, – провозгласил калека. – Это оружие возмездия, оно сотрет всё живое в атомную пыль. Делайте то, что я скажу, иначе я взорву весь мир к чертовой матери!

Он вдруг возбудился и заорал:

– Выдайте мне Максима Скворцова! Я хочу видеть его перед собой! Без оружия! Я хочу застрелить его как паршивую собаку!

Он снова успокоился и прежним бесцветным тоном закончил:

– После этого я готов на ваших глазах разбить на мелкие кусочки машину Судного Дня. Ну же, я жду.

Теперь Максим вспомнил, кто это. Роман. Вот не ожидал! Конечно, Роман. Отсюда и конь с бычьей головой.

Звуки боя смолкли. Тишину нарушали только стоны раненых, хриплое дыхание бойцов да зудение комаров, ставшее удивительно громким. Под взглядами своих бойцов Максим отдал одному из них меч и щит, снял шлем и, держа его в руке, вышел вперед. Когда он оказался в нескольких метрах от инвалида, тот сделал повелительный жест рукой, останавливая его. Максим прошел еще пару шагов, пока Роман не закричал:

– Стой! Ближе не подходи, застрелю!

Максим остановился, оценил расстояние: далековато. Отсюда его не достать.

Роман бросил на землю мегафон и засмеялся:

– Вот он ты. Узнал меня?

– Узнал.

– Ты изворотливый, как угорь. Сам Дьявол помогает тебе. Иначе как ты ускользнул от вампиров? Почему не задохнулся от яда каалгхари? Ну, от серебряной пули тебе не уйти!

Однако стрелять он по-прежнему не спешил. Вместо этого он, как злодей из голливудского боевика, сделал театральную паузу и стал произносить речь:

– Я всегда был умнее и красивее тебя. Но ты превратил меня в калеку.

– Я-то здесь при чем? – искренне удивился Максим.– Ты сам полез на стену без страховки и сорвался.

– Нет, не сам! – истерически выкрикнул Роман. – Это ты заманил меня. Ты знал, что на глазах у Ларисы я не смогу от тебя отставать. Ты нарочно два года занимался скалолазанием, чтобы в один несчастливый день вызвать меня на состязание. Ты прекрасно понимал, что я упаду и сломаю позвоночник.

– Я тебя не вызывал. Наоборот, предупреждал, что без опыта лезть на стену нельзя.

– Не лги! Этим предупреждением ты только подзадоривал меня. Я богат, как Крез! В сто раз богаче вашего паяца Харитонова. Я купил полмира, но не могу купить ни здоровье, ни Ларису. Это ты отнял у меня и то, и другое!

Краем глаза Максим заметил, что слева невдалеке, рядом со Славой, появился Бромштейн. До сих пор его видно не было. Судя по всему, он не предполагал сражаться на передовой и вместо доспехов надел спортивный костюм, в нынешней ситуации выглядевший нелепо. Он запыхался: видимо, очень спешил. Правый глаз у него странно подергивался, как будто он кому-то подмигивал. Точно, подмигивает мне, сообразил Максим. Похоже, что-то задумал. Хотя что тут придумаешь? Или все же?..

А Роман продолжал свой монолог:

– Я заставлю тебя ответить за твою подлость. За то, что ты взял меня на «слабо» и превратил в убогого калеку. За то, что соблазнил Ларису и сделал ее несчастной. За всё!

Ситуация было настолько нелепой, что даже страх почти прошел. Когда тебя хотят убить – тут не до переживаний. Надо соображать, действовать, изворачиваться. Пугаться будем потом, если выживем. Происходящее казалось нереальным, но Максим отреагировал так, как будто шло обычное выяснение отношений – без дуэльного пистолета и машины Судного Дня.

– Может быть, не будем обсуждать наши личные дела перед двумя армиями? Давай встретимся после боя, один на один, – предложил он. – Ты же видишь, я не прячусь.

– Ты чудовище, пусть все это слышат! Ты разбил жизнь и мне, и Ларисе. У вас даже своего жилья не было! Она, как побирушка, жила с тобой на съемной квартире.

Роман был неплохо осведомлен. Купить квартиру Максиму удалось только недавно, да и теперь не все долги за нее были выплачены. Публичные дебаты о его жилищных условиях были бы смешны, если бы не пистолет, нацеленный ему в лоб. Он вспомнил свой недавний разговор с дедом. Комиссар тогда сказал: «Тебе такого пережить не придется». А вот приходится.

Нет, это не расстрел. Это поединок. Словесный поединок. Этого придурка можно убедить, если найти нужные слова. Он же не сумасшедший. Господи, только бы он не был сумасшедшим!

Стоило вспомнить про деда, как тот сам, словно по волшебству, появился около коляски и телохранителей, не обративших на него никакого внимания. С саблей на боку, но почему-то без коня, подошел и, поигрывая плеткой, встал рядом.

– Ну чё, кнопку не нажимаем? – с сожалением в голосе спросил у своего хозяина плосколицый.

– Помолчи! – оборвал его Роман и снова обратился к Максиму: – Я мог нанять тысячу киллеров, чтобы убить тебя тысячу раз. Но я, как Гамлет, все сомневался и сомневался. А теперь, когда идет Последняя Битва, никаких сомнений не осталось. Ты должен быть уничтожен. На колени! – внезапно закричал он, указывая пистолетом на землю перед собой, куда, по-видимому, следовало опуститься осужденному.

Тут же слева раздался дикий вибрирующий вопль в две глотки: надрывное «Дава-а-а-ай!!!» и блеющее «Бе-е-е-ей!!!».

Роман невольно взглянул туда, а Максим, выйдя из-под прицела и из поля зрения противника, рванулся вперед, размахнулся и изо всех сил швырнул в него шлем. Калека безуспешно попытался уклониться, рефлекторно нажал на спусковой крючок – и серебряная пуля ушла в сторону. В это мгновение тяжелый шлем ударил его в лицо, Роман покачнулся, комиссар стегнул плеткой иноходца, тот прянул в сторону, кресло перевернулось, и паралитик шлепнулся в грязь.

Теперь – обезвредить Шурика! Но между ними стояли растерявшиеся амбалы-телохранители и валялось перевернутое кресло вместе с его владельцем. А толстомордый Шурик, между тем, опомнился.

– Значит, вы так с нами? Вот так, значит?! – завопил он. – Трогать Босса?! Тогда и с вами будет так, чтобы никогда… никогда… Вот вам, получайте! – И с громким идиотским смехом нажал красную кнопку.