Текст книги "Сущности. Эволюция"

* * *

Будильник запиликал на разные птичьи голоса, и Каин выключил его. Машинально попытался обнять жену, но, наткнувшись на пустую подушку, вспомнил, что Леона снова уехала на задание. Когда он впервые встретил её, то не мог и представить, чем занимается стройная девушка по жизни. Но Леона и не сразу призналась, что наёмничает и большую часть времени проводит в достаточно отдалённых уголках планеты. Заодно и там чистит Сущностей. Впрочем, Каин жену обожал, она отвечала ему взаимностью, и потому никто из них не пытался переделать друг друга.

Каин вздохнул, не открывая глаз потянулся. Потом всё-таки сел, огляделся по привычке и в который раз подумал, что хотел бы завести кота. Вот какого-нибудь такого большого белого кота. Конечно, пока он сам может куда-то уехать, пока дежурства – это невозможно, но когда-нибудь…

Нужно было вставать и ехать на службу, но Каину очень хотелось ещё поваляться в кровати. Он вообще был совой и подъём раньше одиннадцати утра считал издевательством над организмом. Но работа в полиции была смыслом его жизни (и лучше не спрашивать, как при этом он мирился с тем, что Леона – наёмница), и Каин знал на что шёл. Тем более, что его отец тоже был полицейским, и мужчина всегда видел для себя только один путь.

И здесь, фактически переехав, чтобы примкнуть к местной команде Зрячих, Каин тоже пошёл служить. Сначала к Игорю в организацию (и там его всё устраивало), сейчас, ради поисков неизвестного гастролёра-убийцы перевёлся в туристическую полицию. Благо, документы Игорь ему сделал такие, что его заочно оторвали, что называется, с руками. А после двух недель выходов в смены – спрашивали, всё ли нравится, и готов ли он остаться?

Завтракать Каин решил по пути: всё равно дома он один, собирать бутерброды лень, а заехать и купить кофе с чем-нибудь – не такая большая проблема.

Кофе оказался хорош, и это начало примирять Каина с действительностью, несмотря на то что он уже стоял в пробке (хорошо, что выехал заранее, и были все шансы не опоздать). Бургер – сочный и вкусный – был отличным завтраком, хотя он предпочитал обычно что-то менее фастфудное. И даже хмурое низкое небо, которое зарядило по стеклу мелким противным дождём, не заставило Каина расстроиться. В машине тихо шелестело радио – исключительно классика, – и Каин окончательно собрался с мыслями и принялся прикидывать, какие дела сегодня нужно сделать.

Пробка закончилась внезапно.

Каин свернул на нужную улицу, потом проехал ещё двести метров и въехал в ворота. Привычно перекинулся шутками с охраной у входа, потом с народом в раздевалке, забежал в общий кабинет узнать, что у кого нового, и краем уха услышал:

– Да шпала такая! Метра два ростом, наверное…

Покосился на говорившего: им оказался хмурый и серьёзный Илья Николаевич. Он был старше Каина примерно лет на пятнадцать, и Каин считал правильным обращаться по имени-отчеству.

Тут же появилась мысль выспросить поподробнее, но ему не хотелось делать это при всех. Впрочем, всегда существовал вариант пойти на дежурство вместе.

Пара лёгких фраз, короткое согласие, запись в журнале – и Каин вместе с Ильёй Николаевичем отправились на улицы, ловить заплутавших туристов. Впрочем, конечно, занимались они не только ими.

В течение удивительно насыщенного дня Каин всё пытался завести разговор о неизвестной «шпале», но ощущал, что не время. Интуицию свою Зрячий холил и лелеял, верил ей, и она обычно не подводила. Если не время – значит, нужно просто подождать.

Когда на улицы опустилась темнота, и электрический мир взял верх над солнечным, мужчина переглянулся с напарником, и они присели на лавочке около небольшого сквера.

Каин, уставший от тяжёлого дня, молчал, а вот Илья Николаевич, задумчиво закурив, неожиданно поинтересовался:

– Ты во всякую ненормальщину веришь?

Каин коротко передёрнул плечами.

– Например? Домовые, эльфы, драконы?

– Да нет… Вампиры, например.

– Не знаю… А вы?

Илья Николаевич как-то разом сник, чуть сгорбился, помотал головой:

– Да нет, наверное.

– Расскажете?

– Что рассказывать?

Каин не обладал выдающимися способностями, но умел найти нужный тон и нужный эмоциональный посыл, когда хотел кого-то разговорить. Потому внимательно посмотрел на напарника и очень, очень аккуратно спросил:

– Вы видели вампира?

– Сначала слышал про него. И теперь думаю, что видел.

Правильный голос, немного уверенного касания, чуть-чуть убрать лишние опасения (Каин, перестаравшись, почистил от Прилипал всё вокруг метров на тридцать), и Илья Николаевич решился продолжить рассказ. Даже не потребовалось вслух просить его об этом.

– Я сам родился в Риге, тогда ещё в советской. У нас был дом заброшенный, совсем рядом с двором, где я вырос, и мы днём там играли, а после темноты не совались. Ходил слух, что ночью там упырь ходит. Когда постарше стал – мне лет десять стукнуло, – мы с пацанами решили там и ночью посидеть, костёр развести, хлеб пожарить, а потом по домам. Ну, сели, разожгли – там в одной комнате крыша совсем провалилась, над нами чистое небо было, – и сидим, значит, болтаем. И тут приходит к нам… Я не знаю, как его звали, не представился он, но мы чуть не прыснули в окна, когда его увидели.

Илья Николаевич был сейчас не здесь. И в его глазах играли отблески костра, которые прикидывались московскими уличными фонарями.

– Потом он поздоровался, и знаешь, мы остались сидеть, потому что у него был такой голос… Что мы просто поняли: он не страшный. Он подсел к костру, протянул нам коробку с зефиром – а мы такого даже раньше не видели, разобрали, попробовали – и рассказал, что дом этот принадлежал давным-давно одному мужчине, который занимался экспериментами над собой и в итоге стал опасен, потому что убивал всех, кто ему был дорог. Но убивал не сам, а какой-то другой частью себя. И тогда милиция вышла на него, он напал на пришедших, разорвал им горло… А потом его застрелили. И с тех пор он призраком бродит здесь по ночам и убивает всех, кто ему не понравится, а потом пьёт их кровь, пытаясь вновь стать живым. Мы уже от страха даже есть не могли, костёр словно затух, а этот в чёрном: весь в чёрном, в очках тоже чёрных – да что он вообще ночью в них видел? – кивнул и сказал, что мы можем идти, а с хозяином дома он сам потолкует.

– А вы?

– Мы сбежали, как только он разрешил. Домой сразу, там я уснуть долго не мог, всё видел вампира, как ожившего мертвеца. Потом, конечно, вырубился, а с утра мы с пацанами это как байку друг другу пересказывали, но в дом даже днём больше ни ногой. Я вот тогда в вампиров поверил. Мы потом переехали в Москву, у отца тут дед скончался, квартиру оставил, да и я уже лет тридцать не вспоминал об этом случае…

– Почему вспомнили? – и снова нужный тон. Нужная эмоция, и Илья Николаевич почувствовал страх – свой страх, – но он ему не мешал. Потому что Каину очень нужно было понять, что же происходит, и почему он слышит о вампирах второй раз за последнюю неделю. Сначала от Игоря в чате, мол, его ребята так прозвали убийцу, теперь вот сейчас.

– Да я видел вчера вампира, – просто ответил напарник, и Каин замер, почти не дыша, чтобы не вспугнуть откровение… – Он высокий, выше меня на голову, чёрные волосы, синие-синие глаза и улыбка… Я никогда не видел такой улыбки ни у кого: это был звериный оскал. Довольный оскал насытившегося хищника. У меня ротвейлер, я с ним как раз в парке гулял, когда ЭТОГО повстречал, и мой Руф, который порвёт любого, от мужика этого шарахнулся в сторону, поскуливая и сжавшись в комочек. Не шучу, почти на руки мне запрыгнул. А вампир дальше пошёл.

– А почему вампир-то? – осторожно уточнил Каин.

Илья Николаевич докурил сигарету, встал и пожал плечами:

– Нет, ну а кто ещё?

Каин тоже встал, согласно кивнул, но мыслями он был очень далёк отсюда.

– Excuse me, how can we get to…

Илья тут же включился в разговор с пожилой парочкой явно из Туманного Альбиона, а Каин огляделся. Нужно попросить Илью Николаевича составить портрет высокого мужчины и, возможно, у них впервые будет что-то лучше смазанного отдалённого изображения с уличных камер.

И то, как его назвали вампиром… Как сказал Игорь, «у меня есть на этот счёт мысли, я их на встрече выскажу». Только сам Каин теперь тоже начинал подозревать, что возможно… Возможно этот неизвестный действительно так и живёт? Грязно, мощно, очень жёстко забирая энергию у Сущностей? И пугает других, потому что…

Потому что ему мало того, что есть?

Получается, либо это Зрячий – но что ему мешает находить сразу Упырей? Либо это Сущность – но, какая? Кто-то сильнее второй категории точно.

Каин глянул на часы: ещё сорок минут, и можно возвращаться в участок… А там – фоторобот, потом можно съездить к Игорю: да, прямо ночью, но обычно это никого не напрягало, особенно самого Князева. Каину казалось, что тот готов работать вообще в любое время суток.

Впрочем, трудоголизм полицейский не осуждал, потому что и сам им успешно наслаждался.

А ещё история напарника – первая – успешно легла в копилку знаний о Чёрном. Нового не добавилось, но было бы интересно понять, зачем он шуганул ребят из заброшенного дома? Был ли в этом какой-то смысл? Жаль, что ответить на этот вопрос может только сам Чёрный.

– Эй, ты чего застыл?

Илья Николаевич ткнул напарника в плечо, и Каин хмыкнул:

– А ты мне этого вампира нарисуешь?

– А зачем?

– Да больно типаж интересный, знакомому художнику для вдохновения отнесу, – очень вдохновлённо соврал Каин. Впрочем, напарник его лжи всё равно не чувствовал.

– Нарисую, что уж там… Пока хорошо помню.

* * *

Андрей быстро и аккуратно отрезал разросшуюся опухоль, иногда что-то коротко говоря, иногда просто глядя на Лилю. Та оказалась безупречной операционной медсестрой и теперь всегда была в его смену. После смерти сестры она почти месяц ходила сама не своя, потом постепенно оттаяла, даже научилась улыбаться. И заодно теперь смотрела на Андрея обожающим взглядом: как на учителя, наставника, старшего друга. Слушала каждое его слово, и Порохов неожиданно понял, что ему приятно такое отношение. Конечно, ничего лишнего он себе не позволял и этим обожанием не пользовался даже в мелочах, но прекрасно знал: стоит ему хоть что-то попросить, Лиля сделает сразу же.

Причины тому было две, и обе Андрей прекрасно понимал: во-первых, он помог с расследованием смерти сестры. Хотя, конечно, для всех расследования не было, дело закрыли, списали на неожиданную смерть от остановки сердца, дальше по мнению полиции всё было логично: водитель испугался, бросил девушку и угнанный байк и скрылся. Об убийстве речи не шло, но сам факт, что приходил кто-то важный, тепло и очень аккуратно расспрашивал (Порохов в тот момент поразился, насколько Игорь может быть вежливым и харизматичным) – сыграл свою роль.

Во-вторых, Андрей, после полноценного собеседования и пробной операции (максимально простое, что сам Порохов мог бы сделать с закрытыми глазами) позвал её в отделение и тем самым утвердил в роли операционной медсестры.

Можно сказать, исполнил мечту и показал себя настоящим защитником.

К счастью, романтики в этом обожании не было (или Порохов не замечал), и потому летящие по больнице шепотки Андрея не волновали. Слухи часто ходили, про всех и про всё, и к ним давно все привыкли. А что ещё делать, как не перемывать кости коллегам во время обеда?

– Готово, хорошо. Костя, как пациент?

Анестезиолог кивнул:

– Нормально, сейчас буду выводить постепенно.

Андрей отложил в сторону иглу, которой зашивал разрез, и посмотрел на коллег:

– Какие планы на выходные?..

Слушая ответы, перешучиваясь с остальными, Андрей ощущал, как постепенно отпускает привычное напряжение операции. Он не нервничал, не переживал, но всегда был наготове: видел уже, как что-то лёгкое оборачивалось катастрофой.

Человеческое тело никогда не было предсказуемо на все сто процентов, и даже став Зрячим, получив в прямом смысле сверхспособности с толикой предвидения (на уровне ощущения, не больше), Андрей не мог позволить себе расслабиться, пока операция не была закончена.

Он стянул перчатки, когда пациента вывезли на каталке, выдохнул:

– Отлично. Пойду хоть чаю выпью, а то забегался…

– Совсем себя не бережёшь, – покачал головой Костя. – Смотри, обуяет тебя вирус страшный – выгорание называется.

– Не обуяет…

В десяти шагах от своего кабинета, ещё до поворота, Андрей почувствовал запах свежей выпечки. И ожидаемо нашёл Ларниса сидящим на скамье около дверей.

– Я решил, что ты голоден, – Сирена лучезарно улыбнулся и помахал Андрею бумажным пакетом. Потом встал, дожидаясь, пока Порохов откроет двери, и вошёл после приглашающего жеста. Огляделся, быстро отыскал свою чашку (принёс когда-то и пил чай только из неё), щёлкнул выключателем чайника. Порохов потянулся, сел на кушетку, заглянул в пакет.

– Сэндвичи?

– Ага, – Сирена уселся рядом, тоже заглядывая в пакет, – и не только. Я устроил себе перерыв.

Порохов улыбнулся:

– Как репетиции?

– Тяжело, – Ларнис нахмурился. – Я перфекционист, в моей постановке всё должно быть идеально. Но… не все дотягивают. Хорошо, что Руга приехал – хоть какое-то понимание.

– Руга?

– А? Я не говорил? – Ларнис полез в карман, достал телефон, что-то в нём ища. – Точно, когда бы? Он вот только вчера меня ошарашил…

Андрей извлёк сэндвич, посмотрел на начинку и вгрызся в еду. Он действительно был голоден. Хорошо, что Ларнис прекрасно знал, сколько должно быть ужина, чтобы наесться… обоим.

– Вот, – Сирена включил видео, и Андрей забыл, как жевать.

– Он кто?

– Танцор. Будет в труппе заниматься постановкой хореографии для всех, – судя по голосу, Сирена был действительно доволен этим фактом.

– То есть, ты пришёл похвастаться? – улыбнулся Порохов, поймав счастливый взгляд Ларниса. – Поздравляю!

– Спасибо! – промурлыкал тот. – А у тебя как?

– Нормально всё… Хочу сегодня ещё доехать до библиотеки – всю неделю не могу добраться, а там я только-только начал исследовать варианты лечения силами Зрячих.

– Хорошо, я с тобой поеду, – кивнул Ларнис, – у меня есть мысль кое-что тоже посмотреть…

Андрей встал, как только чайник закипел, налил чай себе и Сирене, протянул тому чашку:

– Кстати, когда я сегодня с утра выходил от тебя, заметил, что у дверей стояла корзина с цветами.

Сирена сделал глоток, потом подул на обжигающую жидкость, смешно фырча:

– Ну, вот да… – он отпил ещё чаю. – Уже второй раз. Ещё один букет на репетиционную базу прислали. Поклонник какой-то. Они, конечно, и без того были, особенно, Зрячие… И многие часто пишут, но это кто-то новый. Кто не знает, что я не люблю цветы.

– А Зрячие все знают? Почему тогда приносят на концерты? – Андрей вспомнил их первую встречу и количество людей с цветами после выступления.

– Там… Ну, это традиция такая: артисту цветы и всё такое. Я раздариваю их в театре, и все довольны: те, кто дарил, потому что показал своё отношение, и персонал, мои музыканты – потому что им тоже досталось красивое. Но обычно только где-то в Европе некоторые одарённые присылали мне цветы на дом.

– Может, кто-то из Европы сюда приехал, увидев интервью?

– Может, – легко согласился Ларнис. – Придётся в следующем сказать, что я не люблю цветы. Но это определённо один и тот же человек. И мне не нравится, что он знает, где я живу.

– Выследил?

– Для этого надо было следить, – задумался Ларнис. – Давай я пока у тебя побуду? Посмотрим, как быстро он найдёт твой дом.

– Без проблем, – кивнул Андрей. – Ещё вариант: он не мог прислать цветы менеджеру, как её там, Эмма? Не мог прислать ей, а она уже тебе?

– Мог, – подумав, хмыкнул Сирена, – спрошу завтра. У тебя ещё много сегодня?

– Последняя операция через двадцать минут.

– Отлично… Я поваляюсь тут, потом вместе поедем в библиотеку?

– Хорошо. Не могу только одного понять: как ты вообще так долго поёшь, выглядишь, не меняясь, и тебя до сих пор никто не узнал? Ладно, Зрячие в курсе, кто ты… А люди?

– Для людей я делаю перерывы и меняю имена. Иногда – немного внешность. Хоть и можно найти записи моих песен из пятидесятых годов и раньше, но… Я не повторяю репертуар: у меня очень много песен, которые я могу исполнить, я меняю список того, что пою в ближайшие лет пятьдесят. А потом всегда можно сказать, что «ремикс», «перепел», «хорошо забытое старое», «мода циклична» и, моё самое любимое: «бессмертная классика». Хотя, не скрою – раньше было гораздо проще: разные страны и континенты, не было фото и видео, в письмах «ах, у нас такой певец, голос волшебный, я чувствую, как всякий раз преисполняюсь восторгом, и не могу успокоиться ещё несколько часов» – никто не передаст внешность, а портреты… Ну, их Нейтмар с Чаром потихоньку нашли и все выкрали, – Ларнис чуть улыбнулся, вспоминая явно что-то занятное, связанное с этими операциями. – Так вот, с появлением и распространением фото и видеосъёмки надо быть осторожнее. С другой стороны, в последний раз я очень активно для людей пел в шестьдесят пятом, но в основном это были концерты, записи остались с пятидесятых, однако их тоже не было много. А теперь…

– Ну, всегда можно на этом сыграть в обратную сторону, – предложил Андрей, доедая сэндвич и беря следующий, – сделать так, что это вроде бы «сенсация», напустить загадочности, пусть всё объявят «фотошопом» и подделками.

– Нейтмар предлагал, но… ведь есть аудиозаписи, хранящиеся в частных коллекциях, их я не уберу, и их не объявить новоделом.

– А видео? Фото?

– С этим попроще – видео моих концертов не снималось, в новостях бывало, но те студии уже не существуют, афиши мы снимали сразу после концерта…

– Продуманно.

– Долгая жизнь иногда сопряжена с такими манёврами, увы. Как я сказал, раньше было проще. Сейчас… Ну, мы запустили слух, что «вечно молодой» – с учётом того, что не так давно я давал несколько концертов в Париже, – и народ радостно кинулся искать опровержения. Я видел доказательства, что я «постарел», и это отлично! Они берут старые фото, сравнивают, находят отличия, списывают на грим, операции…

– Не уязвляет? – хмыкнул Порохов.

Ларнис пожал плечами:

– Те, кто мне дорог, знают правду. Мнение остальных меня не волнует.

Андрей посмотрел на часы, встал, потому что пора было идти дальше работать, и внезапно припомнил:

– Кстати, те букеты были без подписи?

– С подписью: «От Лазаря».

Порохов покачал головой:

– Понятнее не стало.

* * *

Лазарь бездумно пролистывал страницы интернет-магазина. Планшет, лежащий на коленях, почти сел, а мужчина был глубоко в своих мыслях.

Он чувствовал – неким пятым чувством, – что за ним кто-то охотится. Неужели хозяин мотоцикла обиделся?

Вполне возможно… Поэтому Лазарь практически не покидал квартиры (предыдущую он благоразумно сменил) и занимался работой.

Он был талантливым финансовым аналитиком и трудился сразу на несколько крупных компаний в разных частях света. А потому ему было не привыкать работать из дома, а его работодатели в свою очередь не удивлялись постоянной смене часовых поясов: он открыто всем говорил, что обожает путешествовать. Тем более, что семьи у него не было, счёт в банке позволял ни в чём себе не отказывать в разумных пределах, и Лазарь искренне считал, что отлично устроился.

Он был счастлив, даже с учётом постоянного голода, который заглушался только после очередной жертвы. Ненадолго заглушался.

А после напоминал о себе сначала лёгким зудением где-то внутри кончиков пальцев, затем слабостью и злостью. Лазарь не понимал причин этого голода, не понимал, почему он никак не может насытиться, но ощущал, что становится сильнее после его утоления.

Отказаться от жертв Лазарь себе позволить не мог: он очень любил жить. А жизнь без страха, искоренённого когда-то давно, ему нравилась, и он наслаждался каждым мгновением.

Он предпочитал выбирать себе кого-то заранее. Присматриваться, подкрадываться ближе, узнавать лучше, потом – знакомился (разумеется, случайно), очаровывал и медленно начинал создавать очередной пассии персональную страшную сказку. Конечно, он сразу понимал: получится что-то или нет. Ему было досадно, что Лизонька оказалась достаточно сильна, чтобы убежать в смерть раньше времени, но он был рад, что нашлась Элечка. С ней пришлось действовать без предварительного замысла, но получилось хорошо.

Однако, Лазарь очень любил порядок, и следующая намеченная жертва планировалась почти по старой схеме. Почти.

Разница была лишь в том, что Лазарь пока опасался часто выезжать куда-либо и первые шаги осуществлял удалённо. Впрочем, он привык, что все люди от искусства легко велись на него. Осечек не было ни разу: очень чувствительные актёры, певцы, художники, танцоры – все они легко поддавались обаянию Лазаря и шли по проторённой дорожке. Здесь тоже не должно быть проблем: эмоциональность певца с экзотическим именем (или псевдонимом) Ларнис не вызывала сомнений. Дальше пришлось приложить массу усилий, ведь артист почти нигде себя не афишировал: несколько интервью, видео с одного из концертов (завораживающий голос) и тишина. Лазарь залез в социальные сети, но там аккаунтов Ларниса не обнаружилось. Зато нашлись фанатские группы, и он подписался во все и везде, пытаясь по крупицам найти нужную информацию.

Удалось выйти на достаточно многочисленный общительный чат (к таким вот чатам Лазарь уже привык, многие полезные сведения о своих ранних жертвах он собирал именно так), и там он молчаливо сохранял фото и видео.

Ларнис походил на нечто неземное, несмотря на обычную одежду и максимально небрежные причёски вне сцены. Лазарь с жадностью рассматривал его движения, его глаза, его губы, ощущая, как голод напоминает о себе, и понимал: когда он соберёт эту жертву, возможно, голод отступит надолго.

Такое случалось несколько раз, и тогда Лазарь оставался сытым почти на год. Ему очень понравилось это ощущение, и он раз за разом искал именно таких: настолько открытых, чтобы их страх оказался запредельным.

В итоге пришлось нанять детектива, и тот выяснил, где чаще всего ночует этот артист. И где репетирует.

Лазарь отправил корзины с цветами по обоим адресам, подписавшись настоящим именем: он ничем не рисковал, потому что его настоящее имя уже очень давно не значилось ни в одном документе. И ему почему-то было приятно думать, что он раскрывает свой маленький секрет в обмен на последующий ответ.

Планшет уведомил, что скоро выключится, и Лазарь поставил его на зарядку. Взял ноутбук, посмотрел пришедшие сообщения и хмыкнул: пора возвращаться к работе.

А подарок на долгожданную премьеру, где он увидит Ларниса вживую, подождёт. Время ещё есть.

* * *

В этот раз Зрячие встретились в небольшом уютном кафе и снова в урезанной компании. Леона до сих пор не вернулась с задания, Маргарита улетела (просила Андрея её не провожать, и тому пришлось подчиниться), так что получилась сугубо мужская встреча.

Да и приехали двумя партиями: Ларнис с Андреем, а Игорь – с Каином и Инеем. Порохов сначала оторопело смотрел на зашедших в кабинку Инея, Каина и кого-то вроде бы знакомого, а потом осознал, что Игорь неожиданно для всех перекрасился, став из русого брюнетом. Причём, что отдельно удивило Андрея, даже щетина, которую Игорь обычно сбривал полностью, сейчас была видна и… тоже оказалась тёмной.

– А это как? И зачем?

Ларнис, потягивающий безалкогольный коктейль, только хмыкнул всем приветственно, а Игорь взлохматил короткие чёрные волосы:

– Зачем? По работе понадобилось, да я и так периодически меняю цвет волос. Как? Есть хорошее заклинание. Не очень простое, но так как я в среднем такой фокус проделываю раз в пять-семь лет, то пришлось выучить.

– А оно… везде меняет?

– Потому и сложное, – ухмыльнулся Князев. Ухмылка была знакомая и привычная, но в остальном Игорь даже стал казаться немного младше. Странное ощущение.

– Расскажешь потом? – Андрей спросил и тут же уловил очень странный взгляд Ларниса. Он покосился на Сирену, выгнув бровь, но тот только покачал головой и уткнулся в меню.

– Расскажу. Вообще, очень полезная штука, может пригодиться.

Иней первым забрался на диванчик, садясь со стороны Ларниса, Каин и Игорь разместились напротив, и Андрей поймал себя на мысли, что они стали смотреться рядом как две противоположности.

– Ладно, сначала ужин, а потом дела, или сначала дела? За последние пять дней накопилось немного интересного.

– Закажем и поговорим, в первый раз что ли? – отозвался Ларнис. Игорь кивнул:

– Ладно… – и спустя несколько минут, пока вызывали официанта, диктовали выбранное и дожидались уединения, продолжил: – у нас есть хороший портрет предполагаемого убийцы, Каин добыл. Иней подтвердил, что это он. У нас есть данные о его прибытии – мои ребята прошерстили аэропорты, и, оказывается, в тот день, когда Андрей встречал Маргариту, он был в зале прилёта. Сравнили с фото от Каина – совпало. Сейчас я пытаюсь добыть информацию о нём. По визовым документам он Лиам Стайнер, тридцать девять лет, гражданин Швейцарии. Больше о нём нет пока ничего, я подозреваю, что документы поддельные.

– Есть повод так думать? – уточнил Андрей.

– Интуиция. И логика: если он часто охотится, то часто меняет место жительства. Мы не знаем, все ли жертвы умирают так, как Элла, а это значит, где-то могли бы быть криминальные трупы. Связать их с одним переезжающим человеком не так сложно: полиция тоже иногда умеет работать. Но это всего лишь предположения на данный момент.

– Хорошо, – Каин тем временем складывал из бумажной салфетки только ему понятную фигуру. – Значит, у нас есть его внешность, вроде как его имя… И ничего.

– И то, что твой напарник его видел на этой неделе. Это значит, что Лиам – предлагаю пока называть его так – никуда не уехал. В принципе, как мы и предполагали: Москва большой город, тут некоторое время можно успешно скрываться. И если бы не наша заинтересованность, полиция на него вышла бы не скоро.

– Полиция обычно работает с криминалом, а тут криминала самую чуть, – заметил Каин. – Украли мотоцикл, бросили недалеко от тела умершей естественной смертью девушки. Человек испугался и сбежал. Искать-то ищут, конечно, но лениво, я думаю. Как и везде. На камерах он только на мотоцикле в шлеме, там особо не понять даже рост и комплекцию.

– Согласен, – Игорь хмыкнул. – Так что да, он, вероятно, чувствует себя привольно, но… Меня тревожит то, что он больше не попадается на камеры. По парку, где его встретил этот Илья, я просмотрел записи: да, проходит кто-то похожий. Ушёл в подземный переход и пропал. Возможно, вышел с той стороны, где камер нет. Метро он не пользуется, да и всё-таки в метро пока не самая совершенная система распознавания лиц, к сожалению. В крупных торговых центрах не замечен.

– Он знает, что его ищут, – тихо-тихо сказал Иней, – не знает, кто и зачем. Но что ищут – знает. И он… выбрал новую цель. Кого-то из нас.

Зрячие переглянулись. Игорь чуть подался вперёд, глядя Инею в глаза:

– Из нас тут… или из нас всех?

Он задумался, закрыл глаза, расслабляясь и что-то неслышно бормоча. Потом кивнул:

– Нас тут.

– Ларнис, – тут же предположил Порохов.

– Почему?

– Потому что у него появился новый поклонник. Вряд ли он видел нас, но у Ларниса были интервью.

– А ещё Сирена – артист, – согласился Каин. – Он явно должен искать кого-то, кто отзывчив на чувства. Те же Сущности любят эмоциональных людей, тех, кого не раскачать на страх, они пытаются трогать в последнюю очередь.

– Значит, наш Лиам – Сущность?.. – спросил Андрей и тут же ответил сам себе со смешком. – Нет, чушь какая-то.

– Я не знаю, кто он, но уверен, что он питается Сущностями сам, – сказал Каин. – Впрочем, на самом деле это не отменяет возможности ему самому быть этой тварью, но смерть Эллы была сопряжена с массовой зачисткой Сущностей вокруг. Мы с Игорем, когда обсуждали это, пришли к выводу, что его действия напоминают некий вампиризм. А вот его природа и способ действия для нас – загадка.

– На цветах была подпись: Лазарь, – хмыкнул Ларнис.

– Ещё одно имя в копилку, – кивнул Игорь. – Но если твой поклонник – действительно наш вампир, то можно поиграть в кошки-мышки.

– Хочешь разобраться, как он действует?

– Ага, главное, не вспугнуть раньше времени. Ларнис, побудешь приманкой?

Ларнис хищно улыбнулся:

– Мне тоже интересно, как он планирует меня пугать.

– Будет ли? – задумчиво поинтересовался Андрей.

– М?

– Мы же подразумеваем, что он работает на приманивание Сущностей и их последующее убийство. Приманить Сущностей на Сирену – нереально. Если он это увидит, то…

– Ничего, – отмахнулся Ларнис, – даже если он не сочтёт меня подходящей жертвой, он будет со мной общаться. Уж я-то постараюсь…

Порохов поймал себя на мысли, что, кажется, его друг решил развлечься за чужой счёт. И от этого пришло странное ощущение и не менее странное озарение: ему придётся потрудиться – именно ему, Андрею, – чтобы неизвестный вампир остался жив после встречи с Сиреной и командой Зрячих.

Он осознал это в одно мгновение, вместе с пониманием, что это – его цена Гадалке.