Текст книги "Предание о лисьих следах"

Прогуливаясь по садам после завтрака, рядом с пышными ломкими ивами я встретил уже привычную взору пару. Минерва что-то увлеченно рассказывала, активно жестикулируя; колдун молча слушал, изредка подтверждая слова принцессы еле заметным кивком. Завидев меня, Рагна одними лишь глазами намекнул принцессе на мое присутствие; резко обернувшись, она одарила меня мягкой улыбкой, от которой почему-то стало не по себе.

– Сэр Териат, – поприветствовала она, присаживаясь в легком реверансе. Я нахмурился: с каких пор она так любезна? – Что-то не так?

– Все прекрасно, – услужливо ответил я. – Надеюсь, и Ваше Высочество находится в добром здравии.

– Со мной все прекрасно, и моя дражайшая сестра тоже в ближайшее время вернется в общество. Свадьба совсем скоро, вы представляете?

– Не могу дождаться, – выдавил я.

Минерва ухмыльнулась. Вот лицо принцессы, что мне знакомо: довольное уколом в самое сердце. Самой ей не было дела до свадеб: ни до свадьбы Ариадны, ни до своей. Я не помнил, чтобы ее руки приезжали просить принцы или прочие благородные мужи. Не слышал, чтобы в ее честь устраивали турниры, чтобы она влюблялась и сбегала на встречи с любимым, что странно, ведь она старше сестры на три года. В ее сердце не было места для любви; ей неведомо, каково это, когда сердце наполняется счастьем. Или она хотела, чтобы все остальные так думали.

– Магистр Рагна, – поприветствовал я.

Его глаза, до того бывшие светло-серыми, начали медленно желтеть, набирая цвет, будто лимон на ветке; зрачок сделался выразительным, но в какое-то мгновение резко сузился, сделав мага похожим на змею. У меня защекотало в груди.

– Териат, – обратился он, опустив все ненужные титулы. – Не хотите ли присоединиться к нашей беседе?

– Не смею вас беспокоить.

Магистр резко приблизился ко мне, и я инстинктивно сделал шаг назад. Руку обожгло короткой вспышкой боли; розовый куст за моей спиной обладал крупными шипами, без усилий впившимися в покрытую мозолями кожу.

– Поранились? – Рагна протянул руку, предлагая помощь, и глаза его заблестели торжеством. – Позвольте помочь.

Я тут же сунул раненый палец в рот, слизывая кровь, и почти смущенно улыбнулся.

– Не стоит, – отказался я. – Я переживал и более серьезные ранения.

Магистр, казалось, был приятно удивлен моей сообразительностью, и, будто бы сделав мысленную пометку, отпрянул. Глаза стали меркнуть, но, обратив лик к Минерве, он не позволил мне рассмотреть их. Как и принцесса, Рагна чувствовал неладное. Магия помогла бы ему разобраться с пробелами в моей истории, но он не сумел ее применить. Он не выполнил условия – не заполучил ни капли моей крови.

То, что мой отец однажды обращался к подобному магу, совсем его не красило; магия крови, хоть и негласно, была запрещена в большинстве известных нам королевств. Она позволяла узнать о человеке столь многое и столь многое с ним сделать, что и цену запрашивала соответствующую; я старался не размышлять, чего отцу стоило признание Кидо наследником короля. Немногие решались следовать кровавому пути, но те, что ступали на него однажды, уже не могли с него сойти. А отказаться от власти, что уже вкусил, – все равно что отказаться дышать.

Минерву утомило ожидание разрешения молчаливого конфликта.

– Хорошего дня, Териат, – бросила принцесса. – Будьте аккуратны в саду – розы в это время года страшно агрессивны.

В следующий раз я увидел их тем же днем на ужине. Ариадна действительно появилась в столовой – но лишь на минуту, чтобы перекинуться парой слов с Лианной, вероятно, принимавшей участие в ее лечении. Платье принцессы было простым и мятым – полагаю, в нем она последние дни лежала в постели, – волосы растрепаны, взгляд источал усталость. Я ощутил почти физическую нужду прижать ее к груди, забрать все недуги себе, чтобы вновь увидеть ее сияющей и улыбающейся, но в сердце кольнуло: я не видел ее такой мучительно давно. Она перестала выходить в город, где так любила бывать раньше, и проводила столько времени в компании ненавистных ей людей, что сама едва ли помнила звук своего смеха. Зато его помнил я – звонкий, искренний, заразительный, – и отдал бы все, чтобы услышать его вновь.

Неприятно признавать, но к обществу ненавистных лисице людей я привык и прикипел. В каком-то смысле мне нравилась их предсказуемость: я знал, что сэр Фалкирк сметет все блюда со своей половины стола в первые десять минут приема, а мадам Ботрайд осуждающе на него взглянет; знал, что милая Элоди попросит рассказать ей историю о странствиях, а ее старшая сестра будет флиртовать с кузеном принца Ханта; знал, в конце концов, что Минерва будет с презрением смотреть на непокорного отца, а король Дамиан вновь упрекнет сына в какой-нибудь мелочи. Их стабильность позволяла мне считать, что у меня все еще было время для хитростей и маневров, было время, чтобы придумать план по решению проблемы, из-за которой я оказался в замке. Проблемы, которую я по-прежнему затруднялся сформулировать, не понимая, что, кроме праздной жизни, я должен был познать за месяцы жизни в замке. Их стабильность оправдывала мою затянувшуюся слежку.

Глубокой ночью я тренировался в дальней части сада, что за последние недели стала мне родней покоев. Соловьи тихонько переговаривались на деревьях, будто обсуждая – а порой и осуждая – каждый мой выпад. Двигаться я стал лучше: увереннее, проворнее, точнее. Но особой связи с куском металла так и не почувствовал; тисовый лук все равно был мне ближе прочего оружия.

Когда небо на горизонте стало светлеть от первых лучей солнца, уши заложило от оглушающего звука. Несколько секунд я приходил в себя, отыскивая источник, пока, наконец, не понял: звенел колокол на вершине башни Заката. В ответ на пробежавшую на задворках разума мысль сам воздух будто бы переменился. Я тут же сорвался с места.

Бежал изо всех сил, мысленно проклиная себя за то, что зашел так далеко; сегодня я не пользовался магией, и прятаться не было нужды. Магия трепетала, реагируя на небывалое возбуждение разума, а ноги несли так, будто я скакал верхом, и лишь ускорились, завидев вход в замок. Я не успел отворить их сам; тяжелые деревянные двери распахнулись, будто весили не больше птичьего пера, и из-за них выбежала лисица.

Она жива. И она бежала ко мне. На ее лице не отразилось ни капли удивления от возникшего в рассветном тумане знакомого лица; она знала, что найдет меня тут, – некоторые из окон в ее покоях выходят на мою любимую часть двора.

Некогда ослабевшее тело вдруг набралось силы и гнева, и она, раскрасневшись, выкрикивала одно ругательство за другим. Я едва успел замедлиться, чтобы не сбить ее с ног, но сама Ариадна замедляться не собиралась; приблизившись, она стала яростно колотить кулаками в мою грудь. Я крепко обнял ее плечи, наплевав на глаза и уши, что стены замка отрастили за многие годы, и прижал ее к себе. Воздух вокруг пропитался болью и отчаянием, и, вырываясь, она била меня, пока силы совсем не иссякли. Когда лисица обмякла, я услышал жалобное всхлипывание. Рукав рубашки мгновенно намок.

– Она… она… – охрипшим голосом шептала принцесса. – Она его отравила.

Грудь стиснуло болью. Меня придавило к земле.

Оглушающий звон колокола. Звук голоса стражника со стены:

– Король мертв! Стража, к оружию! Король мертв!

Дополнение. Стих Териата

Говорят, если лиса оставила на земле следы,

Ступать по ним нельзя по доброй воле —

Иначе, помимо счастья, не миновать беды,

И вторить тебе вовеки будет горе.

Но знаешь, лисица, твои глаза не черны,

Шерстка не переливается рыжим огнем,

А нежные взгляды на тебя полной луны

Сменяются жаркими ласками солнца днем.

Предание бессильно, если не имеешь веры,

Как гибнет чувство без встречных взглядов,

Как пропадает душа, утопая в днях серых,

Как без друида и жриц не бывает обрядов.

Коли нужно горе, вырывай мое сердце – отдам.

Хочешь остановить – заколачивай двери.

Иначе я пойду по лисьим следам.

И лишь в лучшее буду верить.