Текст книги "Драгоценный дар"

– Вот за что я тебя люблю – ты способна жалеть других людей даже тогда, когда они этого не заслуживают.

Приятно было ощущать прикосновение его губ к своей коже. Еще приятнее было бы ощутить их на своих губах, подумала Пич и повернула голову, чтобы поймать его рот. Она забыла свою тревогу о Лентяе и жалость к Синди, забыла свой недавний ужас. Забыла обо всем, кроме мужчины в ее объятиях – а потом в постели. Их любовь была полна сознанием того, что они снова едва не потеряли друг друга.

Утро наступило слишком быстро. Они вместе приняли душ, наслаждаясь этими игривыми минутами перед тем, как одеться и встретить новый день.

– Я никогда ни с кем не ощущала такой близости, как с тобой, – сказала Пич за кофе во время завтрака.

Ари не отрывал взгляда от ее лица, будто не мог заставить себя смотреть ни на что другое.

– Я тоже.

– Я тут думала о будущем, – сказала Пич.

– О каком-то абстрактном будущем или о конкретном?

– Совершенно конкретном. Я думала о нас.

– Я тоже.

– Пришел к каким-нибудь выводам?

Он кивнул.

– Не держи меня в подвешенном состоянии.

– Знаешь, ты значишь для меня гораздо больше, чем любой другой человек в мире, – начал Ари, и вид у него был слишком уж мрачным для человека, который собирается сделать ее счастливейшей женщиной на земле.

– Ты, несомненно, доказал это вчера ночью. Три раза.

Ари несколько раз открыл и закрыл рот, не произнося ни звука. Мужчины порой так долго соображают, когда говоришь им что-то неожиданное, любовно подумала Пич.

– Я выбирал подходящий момент, чтобы сказать это.

– Так же, как выбирал подходящее место, чтобы в первый раз заняться со мной любовью? – спросила она с хриплым смешком.

– Пич, мне трудно это говорить…

– Давай я облегчу тебе задачу. Я знаю, что ты собираешься сказать. И мой ответ – да.

– Ты – одна на миллион! – воскликнул Ари и откинулся на спинку стула. – Я боялся, ты не поймешь.

– Почему?

– Нельзя же от тебя так много требовать.

– Это зависит от того, с какой стороны посмотреть. – Тут она заподозрила неладное. Она уставилась на него. – Мы ведь говорим об одном и том же, правда?

Он улыбнулся той особенной улыбкой, которая всегда заставляла ее таять.

– Не знаю, как ты догадалась, что я прошу у тебя разрешения уехать. Могу только сказать, что я очень благодарен тебе за это. Это сильно облегчает дело.

Пич моргнула. И только.

– Когда ты принял это решение? До того, как мы занимались любовью, или после?

– До.

Почему-то от этого ей стало еще хуже.

– Ты собираешься скоро уехать?

– Я знаю, как ты любишь эти праздники. Как насчет начала следующего года?

«Ужасно!» – кричала ее душа. Это не просто жестокая шутка. Он действительно хочет уехать. Он действительно собирается оставить ее здесь, в Хьюстоне, а сам уедет бог знает куда и будет делать бог знает что. Она была такой дурой, полагая, что он собирается сделать ей предложение. Пич чувствовала себя еще более беспомощной, чем под дулом пистолета Синди. Синди могла ее убить, но Синди ни за что не удалось бы ее победить.

– Как долго тебя не будет?

– Это хуже всего. Я не знаю. – Он нерешительно взглянул на нее. – Не могу поверить, что ты так спокойно это воспринимаешь.

Спокойно? Значит, она лучшая актриса, чем сама думала.

– Могу я узнать, почему тебе надо уехать?

Его улыбка погасла.

– Поскольку ты уже догадалась обо всем, я думал, что это ты тоже поняла.

– Просвети меня на тот случай, если я поняла неверно, – ответила Пич, пытаясь не сорваться на крик.

– Я хочу провести с тобой остаток жизни…

– И чтобы доказать это, уезжаешь! – выкрикнула Пич.

– Ты сердишься?

Он взял ее за руку. Пич выдернула руку.

– Сержусь? Сержусь?! Я думала, ты собираешься просить меня стать твоей женой!

По крайней мере у него хватило совести смутиться.

– Я все испортил.

– Это уж точно, парень. Почему бы тебе не сказать мне правду? Я выдержу. Если ты меня не любишь, так и скажи.

– Это не имеет никакого отношения к тому, как я к тебе отношусь. Я хочу на тебе жениться. И мне жаль, что нельзя сделать это завтра же. Но сначала мне надо закончить одно дело.

– Дело? И как ее зовут?

– Хелен, – тихо ответил Ари. – Ее зовут Хелен. Я не могу начинать новую жизнь до тех пор, пока не покончу со старой.

Плечи Пич поникли.

– Я могла бы бороться с живой соперницей. Но с мертвой мне не справиться.

– Она тебе не соперница. Я никогда и никого не любил так, как тебя.

– Ты это говоришь искренне?

– От всего сердца. Но это ничего не меняет. Мне следовало тогда остаться и достать того негодяя, который убил мою жену. А я не мог справиться со своим горем и поэтому удрал. И с тех пор это меня гложет. Разве ты не понимаешь, Пич? Я должен знать. Я не могу жить спокойно с тобой, пока не узнаю.

Его полное боли признание погасило ее гнев так же верно, как вода гасит пламя. Ари таков, какой он есть. Он не может уйти от долгов и обязательств.

– Хорошо. Возвращайся в Феникс, если чувствуешь себя обязанным это сделать. Я поеду с тобой.

Он покачал головой:

– Я не могу этого позволить.

– Ты не можешь меня остановить.

– Пич, пожалуйста, если ты меня любишь, на этот раз сделай так, как я прошу. Я не могу… я не позволю снова подвергать твою жизнь опасности. Кроме того, тебе надо подумать о близнецах. Они потеряли деда и отца. Они не могут потерять еще и тебя.

– Близнецы уже взрослые, – возразила Пич. – Я им не нужна. Я их теперь почти не вижу. У них своя жизнь.

– Все, что ты говоришь, – правда, кроме одного. Ты всегда будешь нужна близнецам. И надо еще подумать о Белле.

– У нее есть Берт.

– Пич, не усложняй все.

– Что это я усложняю? – с вызовом спросила Пич.

– А как же журнал? «Техас изнутри» мог бы стать реальной силой, если ты будешь стоять у руля.

– Мне наплевать на журнал.

– Ты это не серьезно. У тебя задатки первоклассного репортера.

– Когда ты найдешь убийцу Хелен, из этого получится великолепный репортаж. Мы могли бы написать его вместе.

Ари опустился перед ней на колени – жестокая пародия на предложение руки и сердца – и взял ее ладони в свои.

– Мы можем провести в спорах об этом все оставшееся время и совершенно рассориться или можем получить удовольствие в эти несколько дней, – произнес он с безупречной мужской логикой.

Пич не смогла придумать ни одного довода, который поколебал бы его. Мужчина, которого она любила, который клялся, что любит ее, твердо решил уйти из ее жизни, и она ничего не могла с этим поделать.

Вот вам и веселое Рождество!

Глава 24

– Не могу поверить, что Ари и правда уехал. – Дрожь в голосе Пич выдавала ее глубокую обиду.

– А я не могу поверить, что ты позволила ему уехать, – ответила Белла.

– Он не оставил мне выбора.

– У женщины всегда есть выбор, дорогая.

Они сидели в гостиной дома Берта и Беллы чудесным воскресным вечером, и Берт заканчивал последние приготовления к ужину.

Хотя Берту и Белле было уже за шестьдесят, они, несомненно, подходили к браку с позиций девяностых годов. У них все обязанности были общие, от работы в редакции журнала до уборки дома. Сердце Пич радовалось бы, глядя на них, если бы она не была так несчастна.

– Мама, ты же знаешь, почему Ари уехал и не взял меня с собой. Мне приходится смириться с этим.

– Мужчины не всегда понимают, что для них лучше. Иногда им необходимо некоторое руководство, и только тогда они прозреют, – ответила Белла с лукавым блеском в глазах. – Ты помнишь тот день, когда погиб Рэндольф?

– Как я могу его забыть? – Пич не понимала, зачем мать напоминает ей о таких неприятных вещах, когда она и так чувствует себя ужасно.

– Когда вы в тот вечер вернулись домой, я вас обманула, но это была ложь во спасение. Я сказала, что мы с Бертом решили пожениться как можно скорее. – Белла наклонилась поближе и понизила голос: – Правда заключается в том, что если бы я ждала, пока Берт сделает мне предложение, то к тому времени, когда он решился бы на это, мы с ним уже катались бы в инвалидных креслах по дому для престарелых. Я спросила у него, хочет ли он на мне жениться, и он привел множество доводов против этой идеи. Его беспокоило, что скажет пресса и что скажут мои друзья. Кажется, он даже говорил что-то насчет поспешного брака, о котором я потом пожалею. И тогда я сказала ему, что после всего пережитого мне наплевать на то, что скажут люди. Потом я уложила его прямо к себе в постель, чтобы это доказать.

– Не может быть! – ахнула Пич.

– Очень даже может. Я хотела дать Берту понять, что говорю серьезно.

– Мама, ты потрясающая женщина.

– А ты моя дочь.

– То есть?

– То есть ты не должна была выпускать Ари из своих рук.

– Она права, – заметил Берт, появляясь в гостиной подобно добродушному джинну. – Откровенно говоря, Пич, ты меня разочаровала. Я не думал, что ты не справишься с Ари после того, как так решительно расправилась с Синди.

– Как ты думаешь, он говорил правду, что вернется?

– О, он обязательно вернется. Когда-нибудь. Беда в том, что нельзя точно сказать, сколько ему потребуется времени, чтобы отыскать того негодяя, который убил Хелен. И в процессе поисков Ари может попасть в беду.

– Ты считаешь, что ему грозит опасность?

– Трудно сказать. Не помешает, если кто-нибудь будет прикрывать его тыл.

– А я могла бы быть этим человеком?

– Конечно, могла бы, – вмешалась Белла. – В последние несколько дней мы с Бертом только об этом и говорим.

– Но я же не репортер, занимающийся журналистским расследованием, – выпалила Пич. – У меня даже нет диплома об окончании колледжа.

– Вести журналистское расследование нельзя научиться в колледже, – возразил Берт. – Преподаватель может научить, как исследовать вопрос и как написать статью. Но никто не в состоянии дать тебе нюх на новости. Нельзя научиться инстинкту по книгам. С ним рождаются.

Белла поддержала Берта:

– Ты с самого начала раскусила Рэндольфа Сперлинга. И сомневалась насчет Синди за много месяцев до того, как она показала себя во всей красе.

Пич была чересчур сосредоточена на собственном подходе, который гласил, что она слишком стара для Ари, слишком непривлекательна, слишком неопытна в постели и вне ее, чтобы его удержать. Она была так несчастна, что даже не пыталась посмотреть на ситуацию под другим углом зрения.

– Вы заставили меня задуматься.

– Ты только и делаешь, что думаешь, с тех пор как он уехал, – заявила Белла, – и это ничего тебе не дало. Пора не думать, дорогая. Действуй!

– Это не так-то просто.

– Это ты все усложняешь.

– Каким тебе показался Ари, когда ты с ним разговаривала? – спросил Берт.

– Не знаю. Наверное, одиноким.

– Конечно, ему одиноко. – Берт с удовольствием принялся объяснять особенности мужской психики. – Любому мужчине одиноко жить в номере отеля после того, как он столько времени привык проводить с любимой женщиной.

– Если бы только я была уверена, что это так. Но мужчина не уходит от женщины, которую любит.

У Берта был такой торжественный вид, словно он сейчас изречет древнюю истину.

– Еще как уходит, так всегда бывает. Некоторые мужчины лучше сбегут на край света, чем свяжут себя обязательствами.

Пич склонила голову к плечу и посмотрела на него, думая о том, каким чудесным отцом он мог бы стать. Она почти жалела, что он не был ее отцом.

– Ты знаешь Ари лучше, чем кто-либо другой. Как ты считаешь, что мне следует делать?

– Ситуация требует решительных действий, таких, которые потрясут Ари до основания и заставят заново пересмотреть все взгляды на жизнь, – ответил Берт.

– Какие именно взгляды?

– Ари получил очень старомодное воспитание. Его отец приносил домой деньги, а мать покупала на них еду. Хоть он и принимает женское равноправие на интеллектуальном уровне, но в глубине души считает, что долг мужчины – защищать свою подругу и оберегать от бед.

– Как мне заставить его изменить свое мнение?

– Это твоя задача, Пич, не моя, – ответил Берт.

Нашел время проявлять сдержанность, разозлилась Пич, потом с надеждой посмотрела на мать. Белле столько довелось пережить. Она так хорошо разбирается в жизни вообще и в мужчинах в частности. Наверняка у нее есть ответ, необходимый Пич.

– Как ты считаешь, мама? Что мне делать?

Белла лучезарно улыбнулась в ответ:

– Загляни поглубже в свое сердце, дорогая. Только там ты найдешь ответ.

Пич совершила поступок, который еще год назад сочла бы непростительным с точки зрения приличий. Она быстро поела и убежала. Но она знала, что Белла и Берт ее поняли. Она провела большую часть ночи, стараясь заглянуть в глубину своего сердца, как советовала ей Белла. Но не увидела там ничего, кроме Ари.

Под утро у нее перед глазами все расплывалось от недосыпа, но она давно уже не чувствовала себя такой счастливой: теперь она знала, что надо делать. Пич составила план действий так же тщательно, как генерал перед началом сражения, и следующие две недели претворяла его в жизнь. Хотя они с Ари разговаривали каждый вечер по телефону, она ни разу не упомянула о своих намерениях. Неожиданность была важной частью ее плана. В одну прекрасную пятницу Пич прикатила в Скоттсдейл, сняла номер в отеле, где жил Ари, отнесла багаж в свою комнату и выложила одежду, которую собиралась надеть.

Окинула пристальным взглядом свой новый наряд, произнесла «Отпад!» и вернулась к своему «ягуару» и прицепу, который тащила за собой от самого Хьюстона. Разгрузив его, Пич вернула прицеп на ближайшую станцию для обратной транспортировки.

К пяти часам, к тому времени когда Ари обычно звонил ей на работу, она была уже готова. И спряталась в холле за пальмой в кадке ждать его возвращения. Сердце ее забилось быстрее, когда она заметила знакомую фигуру, освещенную со спины солнцем. Через мгновение Ари широким шагом вошел в холл отеля.

У него был озабоченный вид. Он выглядел просто здорово и… одиноко. Хотя несколько женских голов повернулось ему вслед, его окружала такая сильная аура, ясно говорящая «уже занято», что ни одна из особ, которым эти головы принадлежали, не попыталась его перехватить.

Он направился прямо к лифтам, не глядя по сторонам. Пич подождала, пока один из лифтов не унес его наверх, потом вынырнула из засады. Хотя она чувствовала себя так, словно была одета в маскарадный костюм, никто вроде не обращал на нее внимания, когда она подошла к лифтам, вошла в один из них и нажала кнопку этажа Ари.

Зеркальные стенки лифта отражали сексуальную, затянутую в кожу женщину с потрясающей фигурой и коварным блеском в глазах.

«Это я», – изумленно подумала Пич. Долгий же путь ей пришлось пройти, чтобы так измениться.

Она прижала ладонь к громко стучащему сердцу, сделала глубокий вдох, потом подмигнула своему отражению в зеркале. Берт советовал предпринять решительные действия. Что ж, она задумала такое, что решительнее уже некуда.

Пич вышла из лифта на этаже Ари, подошла к его номеру и постучала в дверь.

– Кто там? – крикнул он.

– Обслуживание номеров. Вам специальная доставка.

Не успели последние слова слететь с ее губ, как Ари рывком распахнул дверь. Несколько секунд он просто стоял в дверях, окидывая ее взглядом с головы до ног.

Прежде чем Ари обрел дар речи, он несколько раз открыл и закрыл рот.

– Это правда ты, Пич?

– Во плоти.

– Как ты сюда попала?

– Приехала на машине.

– Но ведь тебе пришлось проехать тысячу четыреста миль, а я только вчера вечером разговаривал с тобой по телефону.

Ей все-таки удалось застать его врасплох, с ликованием подумала она.

– Твой звонок переключили на телефон в автомобиле.

Он покачал головой, будто не мог поверить собственным глазам.

– Ты не собираешься пригласить меня войти?

– Извини. Просто я никак не могу поверить, что ты здесь.

Он широко распахнул дверь и проводил ее в комнату. Пич быстро оглянулась и подумала о том, каким стерильным и одиноким может быть гостиничный номер. Несколько цветочков могли бы чудесным образом преобразить окружающую обстановку.

– Теперь, когда я уже здесь, я не стану возражать против поцелуя.

Ари не пришлось просить дважды. В том, как его рот впился в ее губы, как он заключил ее в объятия, не было ничего неопределенного. Одной рукой он прижал ее к своей груди. Другая ладонь обхватила ее ягодицы, крепко прижав к своей восставшей плоти. По крайней мере эта его часть быстро привыкла к мысли, что она здесь.

Пич отвечала на его поцелуй с такой же страстью, сплетала свой язык с его языком в танце древнем, как само время.

– Ты рад меня видеть? – спросила она, когда он прервался, чтобы перевести дыхание.

Ари еще теснее прижал ее к себе.

– А ты не чувствуешь?

– Одна часть тебя, кажется, в восторге. А все остальное?

– Я не испытывал такого счастья с тех пор, как уехал из Хьюстона. Я люблю тебя, Пич. Этого ничто никогда не изменит.

Пока что все шло точно по плану.

– И тебе ничуть не любопытно узнать, что это за специальная доставка?

– Кроме тебя, мне больше ничего не нужно.

Он попытался снова обнять ее, но она резво отскочила. У них будет масса времени для любви – вся жизнь, если все выйдет так, как ей хочется.

– Я привезла тебе еще кое-что. Оно внизу, на стоянке для автомашин, – сказала она, взяла его за руку и потянула к двери.

Он задержался ровно настолько, чтобы схватить ключ от номера и бумажник со столика, а потом последовал за ней.

– Только не говори, что ты привезла с собой Лентяя. Не думаю, что администрация отеля разрешает гостям держать в номере собак.

– Лентяй сидит дома, с мамой и Бертом. Они от него в таком восторге, что нам еще повезет, если удастся получить его обратно, когда мы вернемся домой.

– Почему это «мы»? Я буду счастлив, если ты побудешь со мной несколько дней, но ты не можешь остаться. Это слишком опасно. Здесь становится жарко.

Пич обрадовалась, когда увидела, что лифт пришел пустым. Она вошла в него, за ней Ари.

– Хоть раз в жизни представь себе, пожалуйста, что ты не знаешь ответов на все вопросы. Если ты мужчина, это не значит, что ты бог.

Ари улыбнулся:

– Ты уж точно знаешь, как поставить на место мужчину, не задевая его самолюбия. Можно, мы поговорим немного о моих мужских качествах? После трех недель, проведенных в одиночестве, я чувствую себя готовым на все.

– После, – легкомысленно ответила Пич, отмахнувшись от разговора о сексе, хотя и была возбуждена до крайности. – Сначала мне надо тебе кое-что показать.

– Ты не можешь показать мне ничего более интересного, чем ты в узких кожаных брючках. Ты похожа на девчонку-байкера.

– Если туфли тебе по ноге, носи их, – загадочно ответила она.

– И что это должно означать?

– Подожди и увидишь.

– Это вызов моим умственным способностям, мисс Морган? Если в этом ваш замысел, то я бы предпочел, чтобы вы проверили другие мои способности.

Прежде чем она успела ответить, он еще раз поцеловал ее, вложив в поцелуй и душу, и тело. Этот поцелуй еще длился, когда двери лифта распахнулись на первом этаже.

Пожилой джентльмен, ожидающий лифта, деликатно кашлянул и произнес:

– Сынок, спальни наверху.

Пич Морган-Стрэнд умерла бы от стыда, если бы ее застали в столь компрометирующей позе. Новая Пич хрипло рассмеялась, поблагодарила джентльмена за совет и вышла из лифта с высоко поднятой головой. Когда она шагала к входной двери, бахрома на ее кожаной куртке раскачивалась при каждом шаге. Она чувствовала себя стрелком, готовящимся к стрельбе.

– Перестань меня интриговать, – сказал Ари, когда они вышли из мотеля, беря ее за руку, как это умел делать только он.

Вверх по ее руке побежала чувственная дрожь. Пич остановилась. Господи, как ей хотелось поддаться искушению и вернуться обратно в номер!

– Закрой глаза, я проведу тебя остаток пути.

Он беспрекословно повиновался, что доказывало глубину его доверия. Она повела его за угол здания, к тому месту, где поставила «харлей».

– Теперь можешь смотреть.

Его глаза раскрылись, потом распахнулись еще шире при виде мотоцикла. Лицо расплылось в улыбке.

– Как тебе удалось доставить сюда мой мотоцикл, черт побери?

– На прицепе.

– Но я оставил его у себя в гараже.

– Напоминаю, если ты забыл, что ты оставил мне ключи от дома. – Сердце Пич оглушительно стучало в груди. Так много зависело от нескольких следующих минут. Она молилась про себя, чтобы ей это удалось. – Раз уж мотоцикл здесь, не хочешь поехать покататься?

Ари нахмурился.

– Я думал, ты больше никогда не захочешь сесть на заднее сиденье мотоцикла.

– Я и не собираюсь.

– Тогда я не поеду. Не хочу оставлять тебя одну ни на секунду.

Пич хихикнула.

– Ты не понял. Я собираюсь сама покатать тебя. Вот почему я так оделась.

– Я слишком ценю твою шкуру, чтобы ею рисковать.

Пич сунула руку в карман брюк, достала лицензию на вождение мотоцикла и сунула ему под нос.

– Смотри. Штат Техас считает, что никакого риска нет.

Если бы она тут же, на месте, устроила стриптиз, он не мог удивиться сильнее.

– Что… как…

Пич подошла к мотоциклу, взяла с багажника два шлема, надела один и протянула ему второй. Потом сняла мотоцикл с упора и села. Это была слишком большая машина для женщины, но торговец мотоциклами марки «Харлей Дэвидсон», который давал ей уроки, заверил ее, что и другие женщины ездят на этой модели. Он даже познакомил ее с двумя из них, чтобы они научили ее тонкостям езды на мотоцикле с точки зрения женщины. Одна из них работала биржевым маклером, а вторая – официанткой. Она с ними подружилась.

Пич вставила ключ в зажигание, запустила двигатель и посмотрела на Ари.

– Не говори мне, что ты струсил.

– Сказать по правде, Пич, я потрясен. Ты понимаешь, что делаешь?

– Как никогда. – Она подняла большие пальцы вверх, потом указала на заднее сиденье мотоцикла. – Запрыгивай.

Ари покачал головой, будто хотел сказать, что они оба сумасшедшие, затем сел сзади.

Мышцы ее бедер дрожали от напряжения, с трудом удерживая мотоцикл в равновесии, пока он не уселся. Если бы она не провела много часов тренировок с учителем ростом в шесть футов на заднем сиденье, она бы не справилась. Но теперь она чувствовала себя уверенно, включая скорость и трогаясь с места.

Вечерний поток автомашин, направляющихся домой, поредел к тому времени, когда Пич повернула мотоцикл на дорогу в Скоттсдейл. Она досконально изучила карту еще в Хьюстоне и теперь знала, куда ехать.

– Что скажешь насчет парка Папаго? – спросила она в микрофон.

– Ты же за рулем, – ответил Ари сдавленным голосом.

Она чувствовала, как напряжено его тело, так же как он, наверное, чувствовал напряжение в ее теле в тот день, когда они поехали на Раунд-Топ.

– Догадываюсь, что ты никогда прежде не ездил на заднем сиденье.

– Никогда. Я люблю сам сидеть за рулем.

– Не можешь же ты всегда править. Иногда приходится доверяться другому.

Она включила радио и нашла такую же успокаивающую музыку, какую он включил для нее на обратном пути от Раунд-Топ, потом переключилась на удовольствие от управления мотоциклом и прохладного свежего воздуха, так сильно отличающегося от влажного воздуха Хьюстона.

Через сорок минут она доставила их обоих – живыми и невредимыми – обратно на стоянку возле мотеля. Ари слез первым, потом помог сойти Пич, хотя она прекрасно справилась бы и сама.

– Ну, что ты думаешь? – спросила она с вызовом.

Он смотрел на нее так, словно никогда раньше не видел.

– Если ты хотела произвести на меня впечатление, то тебе это удалось. Я думаю, что ты – самая поразительная женщина из всех, которых я знаю.

– Хорошо. Это входило в мои намерения. Я хотела показать тебе, что не собираюсь мириться с той жизнью, которую вела прежде, не собираюсь «сидеть у очага». Хочу проверить, на что я способна, хочу преодолевать препятствия на каждом шагу, хочу идти на риск.

– Ты можешь пострадать при этом.

– Я гораздо больше буду страдать, если не попытаюсь. Я до смерти боялась, когда в первый раз вела мотоцикл самостоятельно. Если бы я не пересилила этот страх в тот день, мне бы не удалось научиться тому, что теперь мне так нравится.

– Ты говоришь не только о вождении мотоцикла, правда?

– Ты понимаешь меня с полуслова. Я говорю о нас с тобой. Ты позволил своему страху контролировать наши отношения. Это несправедливо по отношению к нам обоим. Я скучала по тебе.

Его глаза блестели.

– И я скучал по тебе, леди босс.

Пич тоже готова была расплакаться.

– Я не боюсь жить с тобой. Но меня приводит в ужас мысль о жизни без тебя.

– Что ты предлагаешь?

– Брак. Общую радость и общий риск.

– Это предложение?

– Несомненно.

– Никто еще не делал мне предложения.

– Значит, мы квиты. Я тоже никогда никого не просила жениться на мне. Сколько еще ты будешь держать меня на взводе?

Хотя по лицу Ари скатилась слеза, он улыбнулся ей своей особенной улыбкой, а потом обнял.

– Ответ – «да», леди босс. Он всегда был «да».

– Ради этих слов стоит жить, – сказала Пич. И твердо решила, что ради них и будет жить всю оставшуюся жизнь.