Текст книги "Драгоценный дар"

Первая негативная статья появилась в «Кроникл» через два месяца после того, как Блэкджек стал независимым сенатором. В ней рассказывалось, что Блэкджека проверяет Главное налоговое управление по поводу неуплаты налогов. За ней последовали другие, и это закончилось тем, что Блэкджека выставили из сенатского комитета по юридическим вопросам. Затем сенатский комитет по вопросам этики назначил особого следователя, чтобы разобраться в различных обвинениях, выдвинутых против него. За этим последовали разговоры о вынесении порицания, и сердце отца не выдержало.

Теперь копии всех этих статей лежали на переднем сиденье «ягуара» рядом с Пич. Ей казалось, что она слышит голос Герберта, убеждающий ее в том, что она откусила кусок больший, чем может проглотить, и что лает не на то дерево. Герберт и его клише. Как она могла так долго верить в его блестящий ум? Ари никогда не пользовался клише, даже сегодня, когда своими словами разбил ей сердце.

Ох, нет. Опять она о нем думает. Неужели непонятно, что сегодня своим поведением Ари сжег все мосты? Так что о нем теперь можно забыть. Есть дела поважнее!

Когда Пич вернулась домой, Белла сидела в гостиной, потягивала мартини и смотрела вечерние новости.

– Вот и ты, дорогая, – весело произнесла она. – Я думала, ты вернешься раньше. Ты все время провела с Ари?

– Отнюдь, – ответила Пич, порадовавшись про себя, что мать, похоже, забыла об их утреннем неприятном разговоре. Лучше не говорить ей, что она сегодня делала, а то Белла опять расстроится. – А на меня хватит? – спросила Пич, кивая на мартини в руке Беллы.

– Целый кувшин. Он на стойке бара.

Мама готовила потрясающий мартини – взбитый в шейкере, но не размешанный, – как любили ее отец и Джеймс Бонд. Пич налила себе, потом села на диван рядом с матерью.

– Как прошел день? – спросила Белла.

«Просто ужасно!»

– Прекрасно. А твой?

– Тоже ничего. Написала кучу писем – мне хотелось поблагодарить людей, приславших цветы на поминальную службу, – пообедала с Делией, а потом немного посидела у пруда. Здесь так красиво. Ты будешь скучать по этому дому, когда продашь его?

Пич огляделась вокруг.

– Я никогда не забуду те годы, которые мы провели здесь, пока росли мальчики. Но по дому скучать не буду. Герберт его очень любил, а я так и не смогла к нему привыкнуть. Куплю себе что-нибудь поменьше и поскромнее.

Белла кивнула:

– Я тебя понимаю. Мне очень тяжело было продать Бель-Терр, но теперь, когда умер твой отец, я рада, что уже не живу в нем.

Пич нежно коснулась ее плеча.

– Я так рада, что ты здесь. Не знаю, что бы я без тебя делала.

– Пока тебя не было, звонил Ари. Он хочет поговорить с тобой как можно скорее. Судя по его голосу, дело срочное.

Пич почувствовала, как у нее запылали щеки. Ну и наглость! Не все ей высказал за ленчем? Появились какие-то новые, более уничижительные определения? Ну уж нет!

– Свяжусь с ним, когда вернусь.

– Вернешься откуда?

– Я решила провести пару деньков в «Заповеднике Прайд».

Белла бросила на Пич взгляд, который ясно говорил, как она рада, что Пич наконец образумилась.

– Это чудесно, дорогая. Смена обстановки пойдет тебе на пользу.

– Ты не будешь скучать одна?

– Я никогда не скучаю. Когда ты хочешь уехать?

– Завтра утром.

– Вот как? – Белла нахмурилась. – Так быстро? Это не из-за нашей утренней ссоры?

Пич чуть не сказала, что это из-за отца, но тут же прикусила язык. Зачем им еще один скандал?

– Я просто подумала, что…

– Можешь не продолжать, дорогая. Помнишь поговорку «Вместе тесно, а врозь скучно»? Кажется, нам нужно немного поскучать друг по другу. – Белла взглянула на свой стакан, покачала головой. Потом что-то вспомнила и улыбнулась. – Сегодня позвонил Берт Ханраан, он услышал о пожаре. Хотел спросить, не может ли он нам помочь. Когда я ему сказала, что потеряла все свои фотографии Блэкджека, он предложил использовать свои связи и достать фотоснимки из газет и журналов. Потом пригласил меня завтра поужинать с ним.

– Не говори мне, что ты согласилась!

– А почему нет?

– Но еще слишком рано!

– Никогда не бывает слишком рано повидать старого друга, – ответила Белла с несокрушимой логикой.

Так-то оно так… Но все же Пич было неприятно, что ее мать идет ужинать с мужчиной.

«Заповедник Прайд» просто ошеломил Пич. Конечно, она читала восторженные статьи о «кусочке Африки в центре Техаса», но такого даже представить не могла. Каждые пять минут она напоминала себе, что все еще находится в Америке, а не в Найроби или Масеру. А забыть об этом было очень легко.

Ей то и дело приходилось тормозить, пропуская небольшие стада антилоп, которые совсем не боялись машин. По пути она обогнала африканский джип, полный туристов. Те как раз фотографировали стадо зебр, в котором было множество жеребят. Пич могла поклясться, что узнала знаменитую кинозвезду, когда одна из пассажирок опустила фотоаппарат.

Сейчас странно даже подумать, что в этом Эдеме могло произойти что-то такое, что заставило отца вступить на смертельно опасный путь.

Рекламные проспекты описывали главное здание как великолепный образец раннеклассического стиля Горного края. Дом стоял на гребне холма, откуда открывался вид на реку Гваделупу. Он был очень большим и в то же время казался очень уютным. Как, наверное, хорошо тут жить!

Едва она успела затормозить у входа, как из дома вышел мужчина, взглянул на нее и, улыбаясь, пошел навстречу.

– Вы, должно быть, Пич Морган, – сказал он и сверкнул ослепительной улыбкой.

– Признаю себя виновной.

Несомненно, он был самым красивым мужчиной, которого она когда-либо видела. Ну, или почти самым красивым, поправилась Пич, вспомнив смуглую красоту Ари.

– Я Команче Киллиан, муж Кэт. – Произнося имя жены, он широко улыбнулся.

Повезло Кэт, думала Пич, заходя следом за Команче в дом.

– Дорогая, приехала Пич, – крикнул он.

В дальнем конце коридора материализовалась изящная блондинка. Пич сразу же ее узнала. Конечно, а кто бы не узнал всемирно известную фотомодель, чьи изображения улыбались с десятков журнальных обложек?

– Спасибо, что приняли меня, хотя я не предупредила заранее. У вас, наверное, очень много посетителей, – произнесла Пич, сожалея, что она не такая высокая, стройная и великолепная, как Кэт Прайд Киллиан.

– Ничего страшного. Для гостей местечко всегда найдется. Вы будете жить в моей бывшей комнате, – ответила Кэт с непринужденной улыбкой, потом лицо ее стало серьезным. Она взяла Пич за руку. – Мне так жаль вашего отца. Наверное, вы очень переживаете его потерю. У меня самой отец умер несколько лет назад, так что я понимаю, как это больно.

– Я приехала, потому что хотела побольше узнать о пребывании у вас отца, – сказала Пич, следуя за Кэт в гостиную. – Он часто сюда приезжал?

Кэт покачала головой:

– Всего один раз, на наше открытие. Я знала его не очень близко. Но была одной из его самых горячих поклонниц. Без него не было бы «Заповедника».

– Папа никогда не рассказывал об этом. – Сердце Пич забилось быстрее. По дороге сюда она сомневалась, не окажется ли это путешествие напрасным. Но, как оказалось, нет. Значит, отец не случайно оказался здесь в момент гибели своего старого друга, Кэрола Детвейлера. Блэкджек принимал личное участие в судьбе «Заповедника».

Пич поняла, что Кэт ей что-то говорит, только тогда, когда та взяла ее за руку.

– Надеюсь, вы не против, я взяла на себя смелость пригласить кое-кого сегодня на ужин. Не платных отдыхающих. У них отдельная столовая, – быстро прибавила Кэт. – Мои партнеры, Мимз и Байрон Невиль, очень хотят с вами познакомиться.

Пич кивнула. Расследование может подождать, подумала она, окунаясь в теплую атмосферу дома Прайдов.

Глава 9

– Carpe diem, в задницу, – пробормотал Ари. Он сидел за своим письменным столом. Прошло уже два дня, а от Пич не было никаких вестей.

Он последовал совету Берта и позвонил ей, как только Берт вышел из кабинета. Унизился, выставил себя на посмешище. И чего добился? Ничего.

Может быть, Пич и кажется мягкой, женственной и беззащитной, но внутри она тверда как сталь. Она никогда его не простит.

В первый раз, когда он пытался связаться с ней по телефону, трубку взяла Делия. Он проглотил свою гордость и произнес:

– Я хотел бы поговорить с Пич. Если она не захочет со мной разговаривать, передайте, пожалуйста, что я тут стою на коленях.

– Почему? – спросила Делия, хихикая в трубку.

– Я должен просить у Пич прощения.

– Мисс Пич нет дома, но я жду ее с минуты на минуту. Почему бы вам не перезвонить чуть позже? – предложила Делия.

Он подождал два часа, потом снова набрал ее номер. Он так не волновался, наверное, даже когда мальчишкой назначал свое первое свидание девочке.

На этот раз трубку взяла Белла.

– Делия сказала мне, что вы уже звонили. Честно говоря, не могу представить, за что вы хотите просить прощения, ведь вы так помогли нам. Пич еще нет дома. Передать ей то же самое, насчет того, что вы стоите на коленях?

Он проглотил застрявший в горле комок. С трудом.

– Да, пожалуйста. Только с одним добавлением. Скажите Пич, что я готов еще раз подумать над ее предложением.

– Неужели Пич сделала вам предложение? Вот уж не ожидала! Она обычно такая стеснительная…

– Это не то, что вы думаете, миссис Морган.

– Вы ведь не собираетесь помогать ей в том дурацком расследовании?

– Я просто хочу еще раз поговорить с ней, – ровным голосом ответил Ари. – Насчет одного личного дела.

– Я попрошу ее позвонить, как только она придет. И еще, Ари, желаю удачи.

И вчера он как дурак весь вечер сидел дома и даже пропустил обычную пробежку сегодня утром из опасения, что именно в это время может позвонить Пич.

Как же! Она и не думает ему звонить! Ни сегодня, ни завтра, ни на следующей неделе, ни в следующем месяце. Они уже никогда не смогут встретиться просто так, не по работе, и поговорить.

И он не сможет сказать ей, что он вовсе не хотел отпускать ту грубую шутку насчет того, что ей скучно без мужчины в постели. Он до смерти рад, что Герберт убрался из ее жизни, не говоря уже о ее постели. Он сказал это потому, что хотел ее защитить, а теперь жалеет о каждом произнесенном слове.

Ари встал из-за стола и подошел к окну. С высоты сорок четвертого этажа перед ним открывался вид до самого района Ривер-Оукс. Дома ли Пич, или она где-нибудь на светском приеме? Вспоминает ли о нем, или выбросила из головы? Скорее всего выбросила. Вычеркнула из памяти и своей жизни.

Он продолжал смотреть в окно, но уже не видел города. Он гадал, что делать с Пич. Стук в дверь вернул его в «здесь и сейчас». Ари встрепенулся. Наверное, это Берт. Как раз вовремя – ему нужен совет.

– Войдите! – крикнул он и обернулся, чтобы поприветствовать друга.

Но это была Синди Даунинг с пачкой компьютерных распечаток.

– Я закончила макет выпуска, – хрипловатым голосом произнесла она.

Странно, как у нее меняется тембр голоса, когда она к нему обращается.

– Вы быстро управились.

Ари старался, чтобы голос его звучал приветливо, хотя это давалось ему все труднее. По правде говоря, он ее несколько побаивался. Уж больно она странная. Если бы не ее мастерство, он бы уже давно нашел ей замену.

Она первой из всего персонала редакции освоила новую компьютерную издательскую систему. Он мог доверить ей самые сложные задания и знал, что она все сделает правильно и вовремя. Как работник, Синди была выше всяких похвал.

Вместо того чтобы оставить распечатки на столе, она подошла к нему и отдала их ему. От терпкого аромата ее духов у Ари на глазах выступили слезы и очень захотелось чихнуть. Она что, целый флакон на себя вылила? Он невольно отступил на шаг.

Синди пристально смотрела на него и молчала. Ари судорожно придумывал, что ей сказать.

– Как себя чувствует ваша мать?

Она удивленно взглянула на него:

– Моя мать?

– Ну да. Вы, наверное, скоро опять к ней поедете?

Синди пожала плечами:

– Я даже не думала об этом.

– Вы так часто ездили навещать ее в последнее время, что я решил, что вы опять попросите отпуск. Мне бы хотелось знать об этом как можно раньше, чтобы я мог передать вашу работу кому-то другому. – Подумав, что это может показаться ей слишком резким, он прибавил: – Вы, наверное, очень близки с ней.

– Так мило, что вы обо мне беспокоитесь, – проворковала Синди, хотя ничего подобного он не подразумевал. – Мне больше не нужно навещать мать. Она полностью поправилась.

– Должно быть, я вас неверно понял. Я считал, что ее состояние очень тяжелое, – ответил Ари, хотя был уверен, что правильно понял Синди. Она тогда пришла к нему в кабинет и попросила отпустить ее на пару недель, чтобы поехать домой и побыть с матерью.

Когда он спросил о причине, она разрыдалась и сказала, что врачи почти не надеются на выздоровление матери. Ему стало ее так жалко, что он обнял ее, пока она плакала. Дал ей свой платок вытереть слезы. Сейчас он вспомнил, что она его так и не вернула.

Синди ослепительно улыбнулась ему:

– Врачи спасли ее. Медицина сейчас просто чудеса творит… Знаете, мне хочется хоть как-то отблагодарить вас за то, что вы проявили такое понимание к моей беде. Вы ведь холостяк и все такое, и вам, наверное, до смерти надоело ужинать в забегаловках. Я сегодня утром сунула в глиняный горшочек кусок мяса, и сейчас у меня в духовке как раз печется ржаной хлеб. Для двоих более чем достаточно. Я с удовольствием разделю с вами ужин сегодня вечером. Как насчет семи часов?

Ужасно, подумал Ари. Он не имел ни малейшего желания преломить хлеб с Синди Даунинг.

– С вашей стороны очень любезно предложить это, но…

– Вы мне сделаете большое одолжение. Если мне придется съесть все это одной, я непременно растолстею. А незамужняя женщина должна следить за своей фигурой. – И будто в подтверждение своих слов она провела руками по своей груди и талии, покачивая при этом бедрами. Боже правый, Синди Даунинг с ним заигрывает!

– У нас в редакции есть неписаное правило, запрещающее сотрудникам заводить романы друг с другом. И уж мне тем более нельзя его нарушать.

– О, бросьте, Ари. – Ее голос стал еще более хриплым. Еще немного, и он превратится в баритон. – Не обязательно кому-то об этом знать. Я никому не скажу.

Ари попытался отступить еще на шаг и уперся в стенку. Если он сейчас что-нибудь не придумает, она на него набросится и изнасилует.

– Нет, сегодня никак не получится. Мы уже договорились с Бертом поужинать вместе.

Выражение лица Синди изменилось так резко, что Ари даже испугался. Так, наверное, смотрела на своих жертв Медуза Горгона. Он невольно поднял руку, защищаясь.

Синди моргнула, стряхивая это выражение, как другие женщины моргают, чтобы стряхнуть слезы.

– Может быть, в другой раз, – сказала она и пошла к двери, двигая бедрами так, словно они у нее на шарикоподшипниках. Обернулась, кинула на него последний взгляд, словно желая сказать, что все простила, и вышла.

Ари испустил глубокий вздох облегчения, сел за стол и набрал номер телефона Берта.

– Я только что кое-кому сказал, что мы сегодня ужинаем вместе, – предупредил он после того, как они обменялись приветствиями. – На тот случай, если ей вздумается проверить, ты свободен?

– Ей? Это уже интересно.

– Это была Синди, – буркнул Ари.

Берт понимающе присвистнул, потом сказал:

– Сегодня я не могу тебе помочь. Веду Беллу ужинать в «Ривер-Оукс Гриль». Но ты можешь пригласить туда Пич. Вы уже помирились?

– Я не смог ее поймать, – ответил Ари. – Ладно, желаю удачи с Беллой.

Дробь, которую выбивали высокие каблуки Синди о пол, когда она бежала по коридору, была похожа на автоматную очередь. Она промчалась мимо всех отделов, ворвалась в дамский туалет, распахнув дверь с такой силой, что та с грохотом врезалась в стену, и огляделась.

Увидев, что здесь никого нет, Синди подошла к ряду раковин и уставилась в зеркало над ними, пристально разглядывая себя.

Неужели с ее лицом все-таки что-то не так? Может, она что-то не исправила, оставила какой-то недостаток?

Да что тут еще можно исправить? Лицо у нее – как у кинозвезды, фигура – как у фотомодели. Она изменила все – глаза, волосы, губы, нос, фигуру. А со своими новыми зубами она может рекламировать любую зубную пасту.

Ее макияж безупречен, прическа великолепна, платье одновременно скромное и соблазнительное, туфли на умопомрачительных каблуках. Лучше сделать уже просто невозможно. И ни у кого не получится. Она выглядит куда шикарнее любой из этих сучек из Ривер-Оукс.

Какого же черта Ари не принял ее приглашения? Она долгие часы обдумывала, что скажет, чтобы это выглядело спонтанным приглашением. Даже разорилась на покупку автомата для выпечки хлеба и научилась им пользоваться.

Когда она подумала о выброшенных деньгах, у нее вырвалось рычание, похожее на рык перегруженной стиральной машины. Она была вне себя от ярости. Уже во второй раз Ари срывался с ее крючка.

Как он мог отказаться от ужина у нее дома ради того, чтобы пойти в какую-то грязную забегаловку с этим старым хрычом Бертом Ханрааном?

А что, если?.. В ее голове мелькнула ужасная мысль. Он ведь художник, а у них глаз более наметанный, чем у других людей. Неужели он понял про пластические операции? И рассказал Ари?

Она ясно представила себе, как они сидят сегодня вечером в ресторане и смеются над ней. Да как они смеют? Она их в порошок сотрет! Уничтожит! Раздавит!.. Нет, не их. Его. Берта.

Ари никогда не посмеялся бы над ней, он слишком добрый, понимающий, любящий. Но Берт – другое дело. Берт – лучший друг Ари. Он может на него повлиять. Наверняка это он внушил Ари, что ему не стоит с ней встречаться. Берт не в первый раз встает у нее на пути.

Она прижалась лбом к прохладному зеркалу. Почему жизнь так несправедлива к ней? Почему все ее так ненавидят? Ее никто никогда не любил. Отца она никогда не знала, мать больше любила виски, чем ее, друзей у нее не было. Конечно, кто захочет водиться с толстой уродиной?

Девочки смеялись над ней в школе, а мальчики делали вид, что их тошнит, когда она проходила мимо них в коридоре. Синди застонала. Она снова и снова вспоминала все те унижения и оскорбления, через которые прошла в детстве. Тогда она ничего не могла сделать.

А теперь может. Она больше не несчастная бедная девчонка. Нет, сэр. Она прошла через ад, чтобы Ари. наконец понял правду: они созданы друг для друга.

Да, она прошла сквозь ад, подумала Синди, улыбаясь своему отражению.

Теперь очередь Берта Ханраана.

* * *

Ари принимался готовить всякий раз, когда бывал чем-то расстроен. Грохот кастрюль и сковородок, ароматный дымок от плиты и из духовки всегда его успокаивали. Чем более сложен рецепт, тем лучше.

По дороге к дому он заехал на Рынок эпикурейцев в Райс, чтобы купить ингредиенты для голубцов. Пока капуста томилась на медленном огне, он готовил начинку. Ари едва успел начинить последний капустный лист ароматной смесью прокрученного мяса, риса, лука, яиц, хлебных крошек и специй, как зазвонил телефон.

Он бросился к аппарату, надеясь, что это Пич. Но голос в трубке был хоть и женским, но совершенно незнакомым.

– Можно попросить мистера Раппапорта?

– Я слушаю, – ответил он, стиснув трубку жирной рукой, которую не успел вытереть.

– Я детектив Керн, полиция Хьюстона. Боюсь, у меня плохие новости. С вами кто-нибудь есть?

– Я один, но обещаю, что не упаду в обморок. Говорите, детектив.

– Сегодня вечером в Берта Ханраана стреляли возле его собственного дома. Он просил нас связаться с вами.

Ари сказал, что не будет падать в обморок. На миг ему показалось, что он не сможет сдержать обещание. Перед глазами все поплыло. Берт! Не может быть! Хайтс не был самым респектабельным районом Хьюстона, но все же достаточно спокойным, не из тех, где людей убивают просто так.

Вопросы срывались с его губ, опережая друг друга, словно бегуны на Олимпийских играх.

– Кто это сделал? Берт серьезно ранен? Куда его увезли?

– Санитарный вертолет доставил мистера Ханраана в больницу Германна, – спокойно ответила детектив. – Сейчас ему извлекают пулю.

Ари взял себя в руки.

– Приеду через двадцать минут.

– Я буду в комнате для посетителей возле операционной. Пожалуйста, не очень гоните, мистер Раппапорт. Вы не сможете помочь своему другу, если по дороге попадете в аварию.

Ари не стал отвечать. Он положил трубку, заскочил на кухню помыть руки и снять фартук. Забыв про сырые голубцы на столе, он схватил бумажник и ключи и выбежал из дома.

Через несколько минут он уже мчался на своем мотоцикле среди густого потока машин. Внезапно он вспомнил почти такую же картину. Он тогда тоже мчался вот так в больницу на помощь Пич. А до этого – к Хелен. Неужели это будет повторяться снова и снова?

Детектив Керн сказала, что Берт в операционной, но не сказала, насколько серьезно он ранен. Однако то, что они вызвали вертолет, чтобы отвезти его в больницу, говорило о многом. Зачем, черт побери, кому-то понадобилось убивать Берта? Если где-нибудь на свете и есть человек, у которого нет врагов, то это Берт.

Берт был самым добрым и благородным человеком из всех, кого он знал. И не просто на словах. Он помогал всем, кому мог хоть как-то помочь. Нищим, бездомным, безработным, голодным котятам. Всем. Он просто не мог сказать им «нет».

Каждый год он устраивал рождественский ужин с подарками для бездомных, и делал это совершенно бескорыстно. Организовал художественный кружок в детском приюте, сам покупал туда все материалы и вел занятия каждое воскресенье.

Если бы проводилось голосование с целью выявить самого любимого сотрудника редакции журнала «Техас изнутри», Берт победил бы без малейших усилий. Тем не менее он вовсе не был ханжой. Любил сигареты, тонкие вина и женщин. Но его можно было назвать почти святым.

Нет, это не могло быть покушением. Должно быть, это случайность, просто кто-нибудь из шайки подростков решил продемонстрировать остальным, какой он крутой.

В современном мире дети убивают друг друга из-за пары кроссовок. Банды, наркотики, убийства и грабежи заполнили первые страницы как центральных, так и местных газет. Общество катится в тартарары, и никто, кажется, не способен положить этому конец. Уж наверняка не конгресс и не президент. Они слишком заняты своими обычными политическими играми.

Когда Ари начал работать у Пич, она просила его не заглядывать под камушки в поисках сюжетов. Но чтобы увидеть уродливые стороны общества, вовсе не надо специально искать их. Они сами кричат о себе со страниц газет и с экранов телевизоров.

Ари тихо ругался всю оставшуюся дорогу, потом втиснулся на стоянку возле больницы, с визгом затормозил «харлей» и бросился в больницу. Женщина из справочной объяснила ему, как найти комнату для посетителей возле операционной. В ней никого не было, кроме женщины в деловом костюме, со строгой прической и окруженной аурой представителя власти.

– Вы, наверное, Ари Раппапорт, – произнесла она, когда он вошел.

Ари кивнул.

– Как Берт?

– Его врач заходил несколько минут назад. Мистера Ханраана уже увезли из операционной. Они удалили пулю, и теперь он в послеоперационной палате. Врач говорит, он скоро поправится.

– Слава Богу. – Рука, сжимавшая сердце Ари, слегка разжалась. – Что случилось? Как его ранили?

– Пока еще трудно сказать что-то наверняка, но по всем признакам стреляли из проезжавшей машины. К счастью для вашего друга, соседка услышала выстрелы и вызвала службу «911».

– Куда его ранило?

– В грудь. Дюйм или два в сторону, и мы с вами говорили бы об убийстве. Мистер Ханраан был еще в сознании, когда приехала патрульная машина. Он попросил полицейского связаться с вами до того, как потерял сознание. Это все, что мы смогли узнать, теперь надо ждать, пока я смогу расспросить его.

– А соседка смогла описать стрелявшего?

– Она не выглядывала на улицу, пока не услышала выстрел. – Детектив села и жестом пригласила Ари последовать ее примеру. – У меня есть к вам несколько вопросов, пока мы ждем.

– Стреляйте, – ответил Ари и поморщился своей нечаянной шутке.

– У мистера Ханраана есть враги?

– По дороге сюда я задавал себе тот же вопрос. Ответ – безоговорочное «нет».

– Не употребляет ли он наркотики, может быть, слишком увлекается азартными играми, водится с проститутками?

– Какого черта? В чем вы его подозреваете?

– Извините, мистер Раппапорт, но мне необходимо задать эти неприятные вопросы. Насколько я поняла, ваш ответ – «нет».

– Берт – самый чудесный человек, которого я знаю. У него нет никаких пороков, кроме, возможно, того, что он слишком добр и доверчив.

Их беседу прервало появление медсестры.

– Мистер Ханраан пришел в сознание. Его перевели в палату. Идите за мной, детектив, я вас провожу.

– Я тоже пойду, – сказал Ари.

– Вы его родственник? – спросила медсестра.

Прежде чем Ари успел ответить, детектив Керн сказала:

– Все в порядке, сестра. Мистер Раппапорт со мной.

Они шли за медсестрой по коридору, который, казалось, никогда не кончится, затем ждали у двери, пока она зашла проверить, готов ли Берт их принять. Через несколько минут медсестра вернулась.

– Он не спит и очень сердится. Говорит, что пропустил какое-то свидание.

Хотя повара в «Заповеднике» могли соперничать с пятизвездочным рестораном, Пич за ужином была слишком поглощена беседой и едва прикоснулась к своей тарелке. Партнеры Кэт и Команче, Мимз Полинг Невиль и ее муж Байрон, оказались самыми интересными людьми, которых Пич когда-либо встречала.

Мимз развлекала Пич рассказами о тех временах, когда ей принадлежало одно из самых преуспевающих агентств фотомоделей в Нью-Йорке, а Байрон с не меньшим юмором вспоминал о годах, проведенных им в Африке в качестве белого охотника.

Они выглядели такими же влюбленными друг в друга, как Кэт и Команче, и Пич невольно им завидовала. Даже во время медового месяца у них с Гербертом никогда не было таких нежных отношений.

Пока остальные беседовали, она пыталась представить, что чувствует женщина, которую любят исключительно ради нее самой, а не из-за ее имени, положения или денег. Это был бы рай, решила она. Но она слишком много времени провела в чистилище, чтобы поверить, что когда-либо попадет в рай.

К концу ужина Пич решила спросить о пребывании у них Блэкджека.

– Я изучаю жизнь моего отца и пытаюсь выяснить, почему ему так сильно не везло перед смертью. Вчера я побывала в университетской библиотеке, просматривала газеты и наткнулась на статью об открытии «Заповедника». Она была очень короткая и туманная. Не могли бы вы подробно рассказать мне, что здесь произошло?

– Вы имеете в виду смерть Кэрола Детвейлера? – спросил Команче.

Пич кивнула:

– Я хотела узнать, случайность ли, что мой отец и человек, с которым он много лет не виделся, вместе оказались на этом ранчо?

Все четверо смотрели на Пич с таким сочувствием, что у нее перехватило горло.

– Вашего отца пригласили мы, – мягко ответила Кэт. – Его имя стояло первым в списке гостей. Как я вам уже говорила, он помог достать средства для создания «Заповедника». Не знаю, что бы я без него делала…

– Уверена, что вы с Команче нашли бы способ…

– Мы с Команче почти не разговаривали в те дни, – перебила ее Кэт, – а мой отец был очень болен. Мне не к кому было обратиться, кроме Блэкджека. И он достал для меня деньги.

Глядя на Кэт и Команче, трудно было представить себе, что они когда-то были в натянутых отношениях. Кэт и Команче, Мимз и Байрон, казалось, словно сошли со страниц романтических историй со счастливым концом. Но Пич никогда больше не поверит сказкам. Она проживет и без Прекрасного Принца. У нее уже был принц-лягушка.

– Отец просил вас пригласить Кэрола Детвейлера?

Команче хрипло рассмеялся:

– Нет, что вы. Этот человек был психом.

– Что же он делал на открытии?

– Этот парень уже давно преследовал Кэт, – вмешался Байрон Невиль. – Я пытался поговорить с ним за несколько месяцев до этого, и он уже тогда был совершенно невменяемым.

– Между Прайдами и Детвейлерами существовала кровная месть со времен Гражданской войны, – пояснила Кэт. – Это длинная история и не очень красивая. Очевидно, Кэролом Детвейлером двигала жажда мести. Сперва он пытался выжить меня с ранчо, а когда это не удалось, постарался прикончить меня в финансовом смысле. Он привёз на ранчо громадного русского кабана и хотел выпустить его на торжественном открытии. Это было бы катастрофой. Вместе с остальными высокопоставленными гостями на праздничный уик-энд приехал сам вице-президент, и было полно журналистов.

– Не понимаю, чем мог повредить какой-то там кабан?

Команче улыбнулся:

– Вы что-нибудь слышали о русских кабанах, Пич?

– Боюсь, что нет. Я городская жительница.

– Русские кабаны – это помесь диких и домашних свиней. Они унаследовали самые худшие качества от обеих пород. Когда они голодны – а голодны они почти всегда, то не очень-то разборчивы в еде. Известны случаи, когда русские кабаны нападали на взрослых коров, убивали и пожирали целиком. Можете вообразить, что могло случиться, если бы такой кабан появился на банкете.

– Да, наверняка эта свинья не удовольствовалась бы закусками.

– Вот именно! – воскликнула Мимз. – Представляете, какой скандал раздула бы пресса? «Побоище в «Заповеднике»!» Не слишком удачный способ отпраздновать открытие. На проекте можно было бы поставить крест.

– Ужасно: Однако не понимаю, какое все это имеет отношение к моему отцу? Если только не он сорвал планы Детвейлера, – с надеждой произнесла Пич.

– Не совсем так. Собственно говоря, за это нужно поблагодарить моего отца, – ответила Кэт. – Он умирал от рака и очень мучился от боли. Но он всеми силами старался быть хоть чем-то полезным. И тогда Команче дал ему армейский бинокль и он пообещал, что будет наблюдать за ранчо, пока остальные веселятся на открытии. Он увидел столб пыли, поднятый автомобилем или грузовиком в той части ранчо, которая была закрыта для въезда транспорта. Мы с Команче поехали посмотреть, кто там. И нашли Кэрола Детвейлера.

– Я заметила, как Кэт и Команче быстро ушли, – продолжила Мимз. – Лица у них были встревоженные, поэтому я послала вслед за ними Байрона и шерифа.

– Ваш отец настоял на том, чтобы поехать с нами, – внес свой вклад в рассказ Байрон. – Мне даже сначала показалось, что он знает, что мы там найдем. Но я ошибался.

– Почему вы так думаете?

– Ваш отец был так же потрясен, как и все остальные. Он так побледнел, когда увидел Детвейлера, что я подумал, как бы он не упал в обморок. Детвейлер стал кричать, что разорит Кэт. Он сказал, что Блэкджек заплатил ему за это. Что они дружат еще со Вьетнама.

На секунду Пич стало плохо. Слезы чуть не брызнули из глаз. Она никак не ожидала услышать такое от людей, которых считала своими друзьями. Неужели все против Блэкджека?

– Как выяснилось, только последнее заявление было единственной правдой из всего, что говорил в тот день Детвейлер, – продолжал Байрон. – Ваш отец рассказал нам, что они с Детвейлером служили в одном подразделении и что Детвейлер явился к нему за несколько дней до открытия «Заповедника» и был очень плох. Его мучили галлюцинации, и у него не было ни цента. Блэкджек дал ему денег, чтобы он мог лечь в клинику. Вместо этого Детвейлер потратил их на поездку сюда. Когда ваш отец опроверг безумные заявления Детвейлера, тот совсем спятил. Он кинулся к грузовику и выпустил кабана. Но вместо того чтобы броситься к гостям, кабан напал на Детвейлера. Это была ужасная смерть.