Текст книги "Верхний слой бытия. Онтологические фрагменты"

Материя не бывает инертной. Она аффективно нагружена, вибрирует настроением, резонирует с другими объектами. Это касается как человеческих существ и их социальных сборок, так и неорганических объектов. Камень источает мрачный минорный аффект, растение – легкое игривое настроение, атомы и элементарные частицы заряжены определенным квантом эмоциональной энергии. Реальность – это бесконечная игра аффектов, их вечное столкновение, резонанс и интерференция.

Эмоции конституируют бытие. Без них мир бы опустел. Аффекты наделяют сущее глубиной, рельефностью, смыслом. Траектория движения любого объекта (здесь объект рассматривается в храмановском смысле) определяется аффективными силами притяжения и отталкивания, симпатии и антипатии. Так рождается бесконечная сеть эмоциональных взаимосвязей, которые структурируют онтологическое поле.

Человеческие существа представляют собой сгустки наиболее интенсивных аффективных зарядов. Мы – открытые эмоциональные системы, постоянно обменивающиеся настроениями с окружающей средой. Наша психика и тело непрерывно продуцируют и воспринимают потоки эмоциональной энергии. Мы испускаем чувства, заражаем ими других, притягиваем и отталкиваем окружающие объекты. Человека пронзают сотни разнонаправленных аффектов. Это неиссякаемый эмоциональный шум, фоновая вибрация бытия.

Тревога смешивается с надеждой, тоска сменяется эйфорией, гнев – умиротворением. Человеческое существование – непрерывная аффективная буря. Ее невозможно рационализировать. Именно в вихре эмоций происходит социальная жизнь.

В такой оптике общество предстает гигантской аффективной машиной, производящей коллективные настроения и атмосферы. Эмоции циркулируют между людьми, резонируют, усиливаются, заражают население, рождают массовые психические феномены. Такие социальные аффекты как паника, ненависть, любовь, энтузиазм и прочие, способны кардинально менять ход истории (вспомним хотя бы Россию 1917 года). Политическая власть стремится управлять аффективными потоками, создавать нужные настроения в массах. Но эмоции только отчасти поддаются планомерной регуляции и контролю. Они постоянно ускользают, обманывают, бунтуют. Революции, волнения, протесты – это взрывные выбросы аффективной энергии, накапливающейся в обществе.

Любое социальное пространство имеет эмоциональную тональность. Мы по-разному чувствуем себя в офисе, торговом центре, парке, подземном переходе. Каждое место обладает смутным эмоциональным полем, проникающим под кожу (примером могут послужить и вернакулярные образы отдельных городских районов). Мы синхронизируемся с этими атмосферами, растворяемся в них, позволяем им структурировать настроение и восприятие.

Сейчас аффективные ландшафты усложняются. Технологии позволяют конструировать новые синтетические эмоции и транслировать их через медиа. Цифровые интерфейсы задают особый эмоциональный режим с концентрированными вспышками аффектов. Искусственный интеллект генерирует сложные эмоциональные паттерны, трудно отличимые от человеческих. Наряду с этим развиваются химические и нейротехнологические методы прямой стимуляции эмоциональных центров мозга. В таких условиях аффективная ткань реальности начинает поляризоваться. Эмоциональные миры людей атомизируются, замыкаясь в персональных информационных пузырях. Становится труднее найти общие настроения, консолидирующие общество. Аффективная энергия дробится, высвобождается из русла, превращается в турбулентный поток.

Ситуация несет новые экзистенциальные угрозы и риски. Теряются устойчивые эмоциональные ориентиры, усиливается тревога и паранойя. Жизнь все больше напоминает шизофренический делирий. Нам грозит «аффективная сингулярность» (Делез, Гваттари), состояние, когда интенсивности эмоций достигнут критического порога, поглотив устойчивые структуры реальности (хотя, Делез и Гваттари видели в этом процессе освобождение от структурированной машины общества, которая подавляет желания людей). В этой перспективе само различие субъекта и объекта, внутреннего и внешнего, живого и неживого может быть преодолено в едином переживании чистой аффективной имманентности.

Пока мы еще не достигли этой точки, необходимо скрупулезно картографировать изменчивые аффективные ландшафты, искать новые способы навигации в усложняющейся эмоциональной реальности. Философия, искусство, наука, политика – эти сферы должны быть пересобраны с учетом фундаментальной роли эмоций и атмосфер в производстве бытия. Без этого мы рискуем потеряться в переплетении аффектов, раствориться в патологических эмоциональных интенсивностях.

Впереди нас ждет долгий и трудный путь освоения новых форм аффективного существования. Путь, полный экспериментов, ошибок и прозрений. Предстоит научиться по-новому чувствовать, желать и сострадать. Открыть неизведанные эмоциональные территории, лежащие за границами человеческого. Принять фундаментальную укорененность в аффективной материи бытия. Только так мы сумеем обрести подлинную свободу и смысл в «текучей» современности.

Мы существуем в мире, который безразличен к нашим страданиям и чаяниям. Мы случайные гости, чужаки, заброшенные в равнодушную и враждебную вселенную. Каждый вздох, каждый удар сердца – восстание против энтропии, слепого и безжалостного хаоса.

В этом мире нет места иллюзиям и надеждам. Нет места для смысла, высшей цели, избавления. Мы самое хрупкое из творений природы, но творение мыслящее. И в этом – источник нашего величия и проклятия. Способность мыслить обрекает нас на осознание конечности, ничтожности перед лицом равнодушного космоса. Мы живем в контингентности, где все могло бы быть иначе, но есть так, как есть по воле слепого случая. Наше существование не необходимо, оно является прихотью безличных сил, играющих в космическую игру без правил и цели. И в этой игре мы пешки, что исчезнут с доски после короткой партии.

Мы ищем опоры и основания, выстраиваем системы ценностей, призванные придать смысл существованию. Но эти конструкции – хрупкие замки на песке, которые рассыпятся при первом же ветре. Реальность безразлична к нашим интерпретациям и проекциям. Она ускользает от концептуальных сетей, которыми мы тщетно пытаемся ее поймать. В этом мире нет Бога, нет трансцендентного гаранта смысла и порядка. Небеса пусты и безответны к нашим мольбам. Мы брошены в пучину имманентности, в хаотический поток материи и энергии, где все временно и преходяще. И даже наше «Я», – бастион смысла и идентичности, – оказывается иллюзией, эпифеноменом безличных нейронных процессов.

Но если принять эту истину? Если отринуть утешительные иллюзии и взглянуть в лицо бездне? Может, именно здесь, в самом сердце отчаяния и безысходности, таится путь к освобождению? Приняв абсурдность и тщетность существования, мы освобождаемся от бремени смысла, от тирании цели и предназначения.

Возможно, наша задача – не искать смысл, но творить его из ничего, силой воли и воображения. Танцевать на краю бездны. Превращать жизнь в произведение искусства, экзистенциальный перформанс без сценария и репетиций. Мы одинокие странники в бесприютной Вселенной. Но в такой обреченности есть мрачная красота и величие. Осознав затерянность и ничтожность, мы парадоксальным образом обретаем свободу от иллюзий, ложных надежд, тщетных притязаний на вечность и Абсолют. В таком случае открывается возможность нового, трезвого и мужественного существования. Существования, принимающего реальность в ее трагической бессмысленности и все же находящего в себе силы сказать ей «да». Находящего мужество творить хрупкие смыслы и ценности, зная об их конечности и иллюзорности.

Конечно, этот путь не для слабых духом. Он требует безжалостной честности и радикального отказа от лжи. Он сулит не счастье и покой, но трагическое величие и экзистенциальное приключение. Но встав лицом к лицу с Бездной, приняв заброшенность и конечность, мы сможем стать подлинными творцами судьбы.

Наша судьба – не быть счастливыми, но быть живыми. Живыми вопреки всему, живыми назло безжалостной Вселенной.

Апрель 2018 – июль 2024 гг.

Санкт-Петербург, Чита, Москва