Текст книги "Воин Бездны"

* * *

– Капитан, течь остановлена, судно вне опасности. Мы прошли.

Эрван старался не обращать внимания на боль в груди. Украдкой спрятал за спину израненные руки.

Салаун отодвинул было стул, неловко попытался встать… Рухнул обратно. Медленно поднял голову…

Эрван едва не закричал.

На измождённом лице капитана зияли тёмные провалы глазниц. В самой глубине их еле угадывался тусклый блеск – всё, что осталось от пронзительного взгляда. Небритые ввалившиеся щеки приобрели грязно-серый оттенок. На лбу и возле носа паутиной легла сетка морщин.

– Зачем ты здесь?

Голос был сухим и безжизненным – словно шелест древнего пергамента.

Эрван сглотнул и отвёл глаза. Он догадывался, что Салауну нелегко далось бдение в каюте, мрачной и тёмной, словно нора… Но и предположить не мог, что всего несколько часов могут превратить здорового, сильного человека почти в мертвеца.

– Я пришёл за вами, капитан, – Эрван с трудом удержался, чтобы не говорить вполголоса: затхлый, будто в склепе, воздух гасил звуки.

– Судно ещё не встало на якорь. Поход не закончен, – бесцветным голосом произнёс Салаун. – Твоё место на мостике.

– Нет, – Эрван твёрдо покачал головой. – Ваше.

Капитан смотрел пристально, испытующе – словно хотел проникнуть в самые потаённые уголки сознания.

«У судьбы был шанс. Зачем давать ей второй?»

«Верно. Но теперь корабль в безопасности. Значит, я все сделал правильно. И вы – тоже».

Эрван вдруг понял: и он, и капитан не произнесли ни слова. Понял – и нисколько не удивился.

«Молодец, кадет. До сих пор не понимаю, как ты умудрился в одиночку переложить румпель? Откуда такая сила? А по виду не скажешь…»

Капитан слабо улыбнулся.

Странное это было зрелище. Странное и отталкивающее: уголки губ поползли вверх, словно привязанные; морщины зашевелились… Будто невидимый паук потянул за нити.

«Ты спас корабль. И не просто корабль… „Горностай“! Это все, что у меня осталось от той, прошлой, жизни. Теперь я твой должник, Эрван Гвент. И готов заплатить долг: закончи начатое, брось якорь – и ты станешь первооткрывателем новой земли. Впиши своё имя в историю, Эрван Гвент! Если судьба дала тебе шанс – держи крепче и ни за что не упускай! Второго может и не быть! Поверь: уж я-то знаю…»

Эрван улыбнулся в ответ: искренне и немного грустно.

«Нет, капитан. Вы шли к этому всю жизнь, а я… Всего-то провёл судно через пару рифов. Ещё и чуть не угробил при этом…»

Эрван отвернулся, бездумно глянул на знакомые гравюры. Продолжил про себя, не сомневаясь, что капитан его слышит:

«Я не знаю, есть ли такая штука – судьба. Вы говорите одно, доктор другое… Но я верю: в мире есть справедливость. Должна быть! А если её нет, надо сделать так, чтобы она была! Это ведь в наших силах, правда? Вы начали этот поход: не в Морском Ключе и даже не в Устье… Вам и заканчивать. Это и есть справедливость».

Долгое молчание. Эрван уже хотел было обернуться, проверить, жив ли капитан, – слишком неожиданной, пугающей была тишина…

«Ты сделал много, Эрван, – там, у румпеля. Но здесь, сейчас… ещё больше. Это истинный дар – неожиданный и великодушный. Благослови тебя Бог!»

Эрвану послышался странный звук: то ли треск, то ли хлопок. Тихий, но чёткий, он донёсся не снаружи, но изнутри – из самых глубин естества.

Эрван ошалело замотал головой: тонкая ниточка, соединявшая два разума, исчезла.

Он посмотрел на капитана: тот хотел было встать… и с тихим стоном рухнул обратно.

– Боюсь, до мостика мне не добраться. Наверно, и впрямь – не судьба.

Он угрюмо склонил голову.

Эрван подошёл вплотную, протянул руку:

– Пустяки, капитан! Я помогу.

Эпилог

Ветер почти стих. Море понемногу откатывалось назад, оставляя на влажном песке мятые комья водорослей. Между ними копошились глянцевые, будто облитые глазурью крабы. Небо расчистилось, и звёздные блики заплясали на мелких волнах.

Эрван облюбовал удобный валун – гладкий и округлый по краям, словно большая галька. Присел, бездумно глядя на диск восходящей луны.

От опушки леса, вплотную подступавшего к берегу, тянуло сыростью пополам с запахом палой хвои.

Эрван втянул воздух, наслаждаясь привычным с детства, но почти забытым за последние годы ароматом.

Недовольно поморщился: к сосновому запаху примешался едкий дым – футах в трёхстах от берега ярко занялись костры.

Пьяный гомон матросов заглушил шелест моря.

Он поморщился. Встал было, собираясь найти местечко поспокойней…

– Свободно?

Бастиан… И как эта громадина ухитряется так незаметно подходить? Который раз ловит!

Эрван кивнул, стараясь не выдать раздражения. Потеснился, освобождая место. Бастиан сел рядом.

Долгое молчание.

Луна карабкалась всё выше, меняя цвет с тускло-жёлтого на молочный и попутно уменьшаясь в размерах. Море отступило ещё на пару футов. Крабы, едва заметные в бледном свете, поспешили за прибоем, деловито зажав клешнями нехитрый улов.

Первым не выдержал Бастиан. Спросил, косясь на белеющие под расстёгнутым воротником бинты:

– Ты как?

– Нормально.

Голос Эрвана был спокойным и равнодушным. Он не солгал, всё так и было: ни хорошо ни плохо. Нормально.

– Ну-да, ну да… – Бастиан покивал, не отводя взгляда. Вдруг рявкнул – повелительно и резко:

– Вдохни! Глубже, глубже!

Эрван машинально повиновался – и еле сдержал стон. Грудь пронзила острая боль.

– Герой… – усмехнулся Бастиан. – Запомни на будущее: я никогда не спрашиваю просто так. Ясно?

Эрван кивнул молча – на ответ не осталось сил. Боцман сбавил тон, пробурчал более миролюбиво:

– Держи лекарство, парень! С личным приветом от Лоэ.

В ладони Эрвану легла тяжёлая фляга. Он вынул пробку, осторожно понюхал содержимое: в ноздри шибанул едкий дух спиртного.

– Откуда? – спросил он, кое-как отдышавшись.

Бастиан довольно хохотнул:

– С этим пойлом занятная штука вышла: ещё когда мы в Устье к походу готовились, капитан приказал одну бочку медовухи в арсенале спрятать, за фальшивой стенкой. Я сам доски и заколачивал – пока наши дуралеи с береговыми тавернами прощались.

Боцман крякнул, с наслаждением потянулся – Эрван услышал, как захрустели суставы.

– Ну вот. А когда ты нас о камешек приложил, стенка вдребезги, бочонок вывалился, само собой, – и ни тебе капли! Всё на месте, до распоследнего глоточка. Будто пойло само решило – пора, значит. Его ж для того и берегли: окончание похода отметить. Вот ребята и того… отмечают.

Боцман мотнул головой в сторону костров, где нестройный хор закончил горланить «Милую Гвенн» и под хриплый аккомпанемент волынки завёл «Вдовушку из Керуака».

– А охрану выставили? Там хоть кто-то на ногах к полуночи останется? А то мало ли что…

Бастиан с досадой отмахнулся:

– Пусть гуляют, хуже не будет. Если у этой земли есть хозяева, они так и так что хочешь с нами сделают – хоть с пьяными, хоть с трезвыми. Нас всего-то четыре дюжины осталось, не забыл? А ребятам отдых нужен – заслужили. Как-никак, сегодня еле от смерти ушли!

– Вот-вот, – угрюмо отозвался Эрван. – Сидят там небось у костра и думают: чуть не угробил нас этот сопляк! Хорошо, капитан не оплошал: вовремя на мостик вернулся.

– Ах вот оно что… – протянул Бастиана. – То-то от всех сбежал, аж искать пришлось. – Он задумчиво хмыкнул. Продолжил с добродушной усмешкой: – Много ты о себе думаешь, парень. Да ты им сейчас до одного места! Палуба под ногами не качается, мясо на вертеле, медовуха в кружке – что ещё человеку надо?!

– Всё равно, – Эрван хмыкнул, упрямо наклонил голову. – Те, что поумнее, наверняка думают.

– Думают, – с лёгкостью согласился боцман. – Да не то что ты вообразил.

Бастиан нахмурил брови:

– Пей давай! Лоэ предупредил: не выпьешь до дна, рёбра не срастутся. Он туда намешал какой-то гадости, если что, нос зажми – и залпом!

Эрван послушался: жидкость раскалённой струёй потекла через горло в пищевод, лавой заплескалась в желудке… Когда Эрван вытер слезы и отдышался, по жилам разлилось приятное тепло, боль отступила. Слегка закружилась голова, горизонт начал мягко раскачиваться.

«Зря я столько сразу… – запоздало сообразил Эрван. – Да ещё натощак…»

Голос Бастиана отдалился, потерял чёткость, превратившись в смутное бормотание. Эрван украдкой ущипнул себя за ладонь, замотал головой. Навострил уши.

– …Лоэ всё в толк не возьмёт: как ты ухитрился сам себе ребра переломать? Грудью о румпель бился, что ли?

Эрван почувствовал, как запунцовели щеки.

«Спасибо, хоть темень! Дай Бог, не заметит…»

Тихо ответил, избегая насмешливого взгляда:

– Может, и так. Не помню.

– Не помнит он… Ладно, дело прошлое. А что до умных, как ты выразился… – Боцман ехидно фыркнул. – Лоэ просил сказать тебе кое-что. Передаю дословно: «Ты всё сделал правильно». Правильно, понял? И не забивай башку всякой дурью – не идёт тебе.

– А капитан? – Эрвана охватило чувство стыда, запоздалое и оттого ещё более сильное: как он мог сидеть здесь, изобретая нелепые обиды, когда Салаун был едва не при смерти? И вспомнил-то о нём случайно… Скотина.

– Что капитан? Надеюсь, ты его здоровьем интересуешься, а не мнением о своей драгоценной особе? Или ты и на него тоже… дуешься? – с насмешкой произнёс Бастиан, но, видя раскаяние Эрвана, продолжил чуть мягче: – Оклемается капитан. Лоэ сказал, значит, так оно и есть.

– А ты сам его… видел? – тихо спросил Эрван.

– Ну да. Я ж только что с «Горностая». Глаза твои где? Не видал, как ялик причалил?

Бастиан задумчиво всматривался в лагуну, где стояло на якоре изувеченное судно.

– Слаб он ещё, конечно. Как дитя – хоть с ложечки корми! Может, Лоэ и кормит, кто его разберёт… – буркнул он после паузы.

– Не говорит почти, тяжело ему. Но кое-что и он тебе передал.

Бастиан медленно сунул руку за пазуху, ухмыляясь нетерпению Эрвана. Вытащил кулак, разжал: на мозолистой ладони тускло поблёскивал знакомый камень в грубой оправе.

От удивления Эрван почти протрезвел:

– Это… это… Неужели мне? – выдохнул он наконец.

Бастиан скупо улыбнулся:

– Знакомая штука, я вижу. Как там Хлыст говорил? – Боцман продолжил глубоким и чистым голосом, слова размеренно срывались с губ – Эрван ни разу не слышал, чтобы боцман говорил так: – «…Иногда эти камни называют морскими сапфирами, иногда – солнечными. Они поистине бесценны, потому что никто не знает, откуда они берутся и как их добыть. Говорят, что они и не камни вовсе, а застывшие слезы океана. Кто знает… Но одно известно точно: никто и никогда не находил их на суше. Камней этих вряд ли больше десятка, и владельцы берегут их как зеницу ока – потому что нет для людей моря ничего ценнее».

Эрван ошалело уставился на боцмана: остатки хмеля разом вылетели из головы.

«Ты знаешь Хлыста? И о сапфире? Откуда? Кто ты, Бастиан? И что скрываешь?»

Эрван не успел задать ни одного вопроса – боцман приложил палец к губам. Затем печально и тихо продолжил:

– Да-да. И я был моложе, и Хлыст… Но он уже тогда учил – а я учился.

Бастиан мечтательно усмехнулся.

– Я, может, и во флоте остался только потому, что сильно мне эти слова в душу запали. Больно интересно стало: как они хоть выглядят – слезы эти? Вот и посмотрел. Сподобился.

Он обернулся к Эрвану, осторожно положил руку на плечо:

– Я, может, всю жизнь к этому шёл – в душу океану заглянуть. Да без толку: так и суждено, видно, до смертного конца матросню по палубе гонять. А у тебя – получилось. Доходит, почему?

Эрван молчал, не отрывая взгляда от печального, разом постаревшего лица боцмана.

– Да потому, что ты всё сделал правильно. С начала и до конца.

Боцман помолчал с минуту. Затем продолжил обычным тоном: резким и не терпящим возражений:

– И нечего себя упрекать – нечего и не за что!

– А… тебе?

– Что – мне?

– Ну-у… упрекать?

Бастиан убрал руку. Встал. Посмотрел на Эрвана сверху вниз:

– Мне – есть.

Улыбнулся: в свете луны сверкнули белоснежные зубы.

– Ладно, смотри не засиживайся, герой, – рёбра выстудишь.

Хруст тяжёлых шагов по песку. Все тише и дальше.

– Баст! – тихо окликнул Эрван.

– Ну?

– Спасибо тебе. За всё.

Глухой смешок из темноты.

– Не за что, парень. Не за что.

Тишина.

Эрван не знал, сколько прошло времени. Он не обращал внимания на затёкшие ноги, ноющие ребра, на проникающий сквозь рубаху холод.

Ничто не могло поколебать воцарившийся в душе покой. Под ночным небом, на узкой полосе песка между мрачной лентой леса и отступающим прибоем он остро и глубоко переживал давно забытое чувство: чувство дома.

– Я всё сделал правильно, – пробормотал он. – И я там, где нужен. Этот урок я запомню: быть дома – значит быть там, где нужен.

Он слабо улыбнулся. По-хозяйски оглядел песчаный пляж, еле слышно шелестящий лес, бормочущее во сне море. Прислушался к нестройным голосам у костров:

«…И ждёт на пирсе любезница Мэй, когда я вернусь домой…»

Встал и пошёл к людям.