Текст книги "Ученик мага"

7

В первый вечер так ничего знаменательного и не произошло, кроме того, что Колидр надрался. На другой день старый прохиндей набрался с самого утра, в обед догнался и к вечеру снова ходил веселый. Пантор только успевал оплачивать счета из ресторана. Старик, впрочем, не злоупотреблял. На закуску не тратился. Вообще не ел. Зато пил. Исключительно сидр и в каких-то совершенно нечеловеческих количествах. Брата Колидр поминал и по-трезвому, и по пьяни. Сперва исключительно уважительно. Но чем дальше, тем реже старик бывал близок к трезвости, а потому скоро всякое уважение из его характеристик ближайшего родственника ушло. Теперь он вспоминал о своем деловом братце исключительно в площадных выражениях. Причем смысл брани был вполне понятен и приятен Пантору, так как сводился он к тому, что этот… не очень хороший человек застрял по ту сторону границы, а несчастному выпивохе деньги нужны, и клиенты ждут. Будучи тем самым клиентом, юный маг готов был согласиться, что брат Колидра – человек не очень хороший и мог бы поторопиться. Вот только все чаще посещала подлая мыслишка: а что, если брата никакого и нет? А все это только клоунада ради того, чтоб старый хмырь набирался за счет клиентов.

Ученик Мессера гнал от себя невеселые мысли, подходил к окну и вдыхал, пытаясь ощутить запах свободы и хотя бы так успокоиться. Но свободой не пахло. Дух на улицах Дредстауна стоял весьма и весьма затхлый. А оттого вместо успокоения приходило еще большее раздражение. И это еще хвала всем богам, что Винсент опять усвистал куда-то и не действовал на нервы. Впрочем, отсутствие приятеля тоже вызывало опасение. Куда убежал рыжий, догадаться несложно. Ему тоже было скучно, и он искал развлечений. А развлечения у Винса разнообразием не страдали. Вот только каждый раз, когда он убегал искать девочек и в конечном итоге находил их, дело заканчивалось либо неприятностями, либо крупными неприятностями.

В дверь постучали. Небрежно. Пантор не стал отвечать. По стуку знал, кто идет, как и то, что разрешения войти этот кто-то ждать не станет. Так и вышло. Дверь распахнулась, и в комнату ввалился Винсент. Взлохмаченный и недовольный.

– Что за дрянное место, – от дверей сообщил он. – Целый день ищу, и хоть бы встретить одного ищущего человека. Так нет. Тут и не ищущих нету. Есть одна, но ей лет больше, чем Колидру.

– Зато, наверное, опытная, – подначил Пантор. – И стосковавшаяся по ласке.

– Знаешь, – насупился Винс, – пусть она дальше по ней тоскует. Ей недолго осталось. Пусть наш проводник ее соблазняет.

– Он не станет, – покачал головой Пантор. – Он верный семьянин.

– Откуда знаешь?

– Он мене все уши таки своими родственниками прожужжал, – подражая голосу старика, прогундосил маг.

Получилось забавно, но Винсент не засмеялся. Тоскливо прошлепал через номер, рухнул на диван и закинул ноги на спинку, не снимая ботинок.

– Скучно, – пожаловался он. – Хоть иди и книжку твою читай.

Пантор напрягся.

– Не вздумай. И вообще отдай ее мне.

– Вот еще! – отозвался рыжий с дивана. – После ваших кладбищенских феерий… Не дождешься. Она будет храниться у меня. Под присмотром. Вот перемахнем через границу, там все что угодно. А здесь ни-ни. Некромант недоделанный.

Пантор хотел было ответить, но не успел. Дверь распахнулась на этот раз без стука. В номер буквально ввалился Колидр. Старик едва стоял на ногах. Ученик Мессера подавил раздражение. Что ж они все к нему в номер как к себе домой? А если он голый? А если с женщиной?

– Могли бы и постучать, – недовольно заметил Пантор. – Не пожар ведь.

– Пожар, – помотал головой старик. – В городе приставы.

Пантор вздрогнул. Сердце ушло в пятки. В голове закрутились мысли о том, что делать дальше. Краем глаза заметил, как напрягся Винсент. Не подскочил, но ноги со спинки дивана убрал.

Старик согнал с лица панику, как снимают маску, и идиотски зареготал.

– Пошутил я, – утирая слезы, выдавил он. – Чего всполошились?

Пантор выдохнул с облегчением. Зато завелся Винсент, которого, видимо, шутка тоже малость встряхнула.

– Шутник, – рыжий сел на диване. – Если никто не пришел, так чего ты сюда приперся? Или тебе в ресторане наливать перестали?

– Наливать мне не перестанут никогда, даже на моих поминках. Таки не дождетесь. А пришел – не пришел. Таки пришел. Брат-ик приехал, – икнул Колидр. – Сейчас закончит свои дела и встретится с вами в рест… в местной тошниловке.

От такой новости ученик мага подскочил и метнулся к двери, забыв все на свете. В коридоре он оказался первым. Внутри бушевала радость и подбирающееся облегчение. Вот и все. Сейчас они договорятся о цене, и завтра, а может, и сегодня все закончится.

Винсент и Колидр выходили из его номера, кажется, целую вечность. Выпустив их, он запер дверь и понесся по коридору к лестнице, останавливаясь и поджидая рыжего приятеля и старого проводника. По лестнице тоже бежал впереди всех вприпрыжку и чуть не сшиб идущих навстречу. Их было трое. Две молодые девушки и благородного вида седой господин. Пантор резко затормозил, ойкнул и, извиняясь, посторонился. Троица прошла мимо.

Девушка, что шла первой, оказалась симпатична и миловидна, на Пантора она поглядела с интересом. А вот вторая… Ученик мага даже забыл на секунду, куда направлялся. Она была не просто красива. Она была умопомрачительно красива. Ученик Мессера еще раз извинился. Только перед ней. Некстати, нелепо. Девушка прошла мимо, а с Пантором поравнялся седой господин. И седой полоснул по нему таким взглядом, словно девушка была его дочерью, а ученик Мессера не извинился, а как минимум залез к ней в постель. Пантор потупился. Сзади пихнули в плечо, заставляя идти вперед, не задерживаться. Он зашагал, спотыкаясь и путаясь в мыслях. Оглянулся было на прекрасную незнакомку, но увидел только пьяную рожу Колидра.

– Ты чего башкой вертишь? – пыхнул перегаром старик.

– Не знаете, кто это был?

– Мой братик. Только не спрашивайте, который из трех.

– А девушки? – робко поинтересовался Пантор.

Они спустились на второй этаж и свернули к ресторану. Колидра мотало.

– Девушки? Нет, девушки не мои братья.

– То есть она ему не дочь и не жена?

Пантор почувствовал надежду на то, что девушка окажется свободной. И хотя ему, убегающему на Север, все равно не светило даже встретиться, наверное, еще раз с этой девушкой, но сама мысль о том, что она свободна и может быть с ним, почему-то казалась очень важной.

– У брата нет дочерей. У него два сына. И это точно не его жена. Ту стерву я хорошо знаю. Таки можете мене поверить, это не она.

Старик толкнул дверь и завис, пропуская Пантора вперед и придерживая створку.

В ресторанном зале было, как обычно, малолюдно. Колидр указал на знакомый столик. Сам прошел следом, но завернул в последней момент к фонтану, сунул руки в воду, поплескался немного и, усевшись за стол, вытер мокрые ладони краем скатерти, подтверждая то, что Пантор лишь предполагал.

– А чего же ваш брат такой сердитый?

– А чего ему быть веселым? – вопросом ответил старик. – Он серьезный человек. У него дела. Когда ему быть веселым? Это я веселюсь. За двоих. Голубчик, – обратился он к подошедшему официанту. – Два кувшинчика сидра и стакан.

Судя по всему, старый пройдоха собирался и впрямь веселиться за двоих. Ученик мага решил не заметить этого и проявить благосклонность. Пусть себе отдыхает старичок. Его брат на выпивоху не похож. А главное сейчас – брат. Если они договорятся, то…

Пантор втянул воздух полной грудью. Пахло чем-то жареным, а еще перегаром от проводника. Но это не имело значения. Он впервые за время их бегства почувствовал запах свободы, о котором талдычил Винс.

Брат Колидра появился через четверть часа. Он был точен и сдержан в движениях, лаконичен в эмоциях и ограничен в словах. С Пантором он поздоровался совершенно безэмоционально. Так же можно было поручкаться с комодом. На Колидра посмотрел со странной смесью заботы и брезгливости.

– Опять набрался?

– Таки да, – радостно кивнул проводник. – Тебя не было, а я привел клиентов. Куда бы мене деться и чем бы заняться, по-твоему? Познакомьтесь. Это Пантор, он со своим другом едет на Север. Это Вальдор, мой брат, хороший человек и солидный делец. Он провожает на Север тех, кто едет на Север.

Вальдор снова протянул руку. На этот раз рукопожатие было немного теплее. Хотя столь же коротким и сдержанным. Пантор поглядел на братьев. Они совершенно не похожи. Один грязный, нетрезвый тощий прохиндей с хитрыми глазками. Другой солидный, серьезный, благородный господин с серебряными волосами. Первый болтлив, второй немногословен. И все же что-то неуловимо общее между ними прослеживалось.

Вальдор присел. На Пантора он смотрел изучающе. Выждал, пока тот опустится на стул, отвел взгляд, и начал совершенно отстраненно, словно говорил не с ним вовсе.

– Итак, вы бежите на Север. – Вальдор снова поглядел на мага. – Позвольте спросить, вы в розыске?

Маг вздрогнул, невольно съежился и огляделся по сторонам.

– Все ясно, – усмехнулся Вальдор. – Да не вертите вы головой. Этот город не живет, а выживает. Здесь никому нет дела до скелетов в вашем шкафу. У каждого своих хватает, и чужие не интересны. Поверьте мне. Давно вы в розыске?

– Меньше месяца, – неохотно признался ученик Мессера.

– Недолго, – удовлетворенно кивнул Вальдор. – Хотя и немало. Есть вероятность, что ваш портрет уже имеется у наших пограничников.

– Чем это грозит?

– Лишними расходами, – пожал плечами Вальдор.

Он пригладил седые, коротко стриженые виски, рассыпал по столу соль и пальцем начертил цифры.

– Что это? – не понял Пантор.

– Это стоимость моих услуг, – Вальдор провел ладонью по столу, выравнивая слой соли и уничтожая не озвученную информацию.

– Он того стоит, – подал голос молчавший до того Колидр.

Пантор прикинул в уме. Деньги были не маленькими, но и не сказать, чтоб совсем запредельными.

– Я согласен, – кивнул ученик Мессера. – Когда?

– Сегодня я отдыхаю. Завтра займусь вашим делом. Если все будет хорошо, то послезавтра вы будете уже там.

– А если плохо?

– Если плохо, то приплюсуйте день-два.

– От чего зависит? – подозрительно спросил Пантор.

– От того, кто будет на границе. Вы много спрашиваете. Остановимся на этом. Завтра я с вами свяжусь.

Пантор посмотрел на Вальдора, хотел было спросить, но тот опередил:

– Я сам вас найду.

Он поднялся и подцепил за локоть Колидра.

– И это сокровище я, с вашего позволения, забираю.

Братья вышли. Оставшись наедине с самим собой, Пантор наконец выдохнул с облегчением. При самом худшем раскладе все закончится через несколько дней. А в лучшем случае уже послезавтра. И они с Винсентом…

Дойдя до этой мысли, ученик Мессера замер и стал припоминать, когда последний раз видел приятеля. Из номера они выходили вместе, а потом…

– А вот и мы! – бодро возвестил голос рыжего.

Пантор поднял взгляд и застыл, уже совсем как громом пораженный. К столику Винс подошел не один. Он вышагивал между двух девушек, тех самых, что они встретили на лестнице по дороге сюда.

– Это Лана, – представил рыжий первую девушку. – Это Ива.

Непостижимой красоты Ива лучезарно улыбнулась.

– А это Пантор, – закончил представление рыжий и подмигнул магу. – Ну что, Пантей, скучал без меня?

8

Все замерло.

Старик замер с кинжалом во взметнувшейся руке. Подслеповато щурился на появившегося неожиданно пристава. Смотрел с пониманием и какой-то фаталистичной обреченностью. Ниро замер с пистолем на вытянутой руке. Палец замер на спусковом крючке. На лице пристава было столько решимости, что ей одной можно было убить безо всякого оружия. Санчес замер, хотя сердце журналиста ходило ходуном. Девочка замерла на алтаре, уронив голову. Видимо, лишившись сознания. На опушке леса замер мрачный столб с резной рожей не то бога, не то богини. Только трепетало пламя костра, и ветер гулял высоко в ветвях. А может, это был и не ветер.

– Стреляйте, – не выдержал тишины Санчес. – Чего вы ждете?

Пристав не шелохнулся. Ни один мускул не дрогнул. Только поинтересовался с неожиданно прорезавшейся язвительностью:

– Как же это вы хотите, чтобы я стрелял в живого человека? Я вас не узнаю, господин борзописец.

– Мать вашу за ногу, – только и выдавил Санчес.

Ниро повернулся к журналисту с ехидной улыбкой. Старик воздел руку с кинжалом и с воплем «Велика мати» обрушил острие вниз. Журналист побелел, как простыня, лицо перекосило судорогой, в глазах метнулась боль. Он уже видел, как острое лезвие разрывает грудь ребенка, впиваясь в сердце…

Грохнул выстрел. Старика отшвырнуло в сторону, он повалился на землю и затих.

Санчес выдохнул. Внутри все трепетало.

– Что, господин бумагомарака, никак, испугались? – поддел пристав.

– Негодяй, – бессильно прошептал журналист, а вслух сказал: – Разве с таким шутят?!

– А вы решили вспомнить о морали? Давайте-давайте. Еще вспомните про права магов.

Ниро убрал пистоль и пошел к костру.

– При чем здесь права магов? Это преступник.

– Они все преступники, – буркнул пристав, переворачивая старика с живота на спину.

Плечо старого чародея кровоточило. Поперек лба тянулась здоровенная, рассеченная до крови посередине шишка.

– Башкой треснулся, зараза, – прокомментировал пристав. – Теперь и этого на хребте тащить.

– Так вы его не убили?

– А что вас так удивляет, господин журналист? Я же не убийца. Пусть его судят и отправляют на острова.

Санчес поднял выпавший из старческих пальцев кинжал и резал веревки, которыми было привязано бесчувственное детское тело.

– В Утанаве вы рассуждали по-другому.

– В Утанаве я стрелял в мертвых. Магов я отправил в столицу.

– После пыток.

– Допросив. Я допрашивал преступников.

Последняя веревка поддалась настойчивости журналиста. Освободив девчонку от веревок, Санчес снял куртку, расстелил возле колоды и поднял девочку. Тело оказалось совершенно невесомым и безвольным. Он осторожно опустил девчушку на расстеленную куртку, запахнул разодранное платье, а следом и полы куртки.

– Вам не кажется, что между двумя молодыми глупыми мальчишками и старым маньяком-маразматиком значительная разница? А у вас все преступники.

– Не кажется, – отозвался Ниро. – Была бы моя воля, я бы всех, кто имеет магические способности, сразу ссылал на острова. Родился магом? Отправляйся в резервацию. Все равно ничего хорошего не вырастет.

Санчес зло посмотрел на пристава.

– У вас, между прочим, тоже есть магические способности.

– Я – другое дело. Я страж закона.

– Это было ясно с младенчества?

– Знаете что, Санчес? Идите к демонам, – разозлился Ниро. – Вот все-таки гадская у вас натура. Вашу толстокожесть не пробьешь ничем, а вы даже совершенно спокойного человека выведете из себя.

– А вы достали со своим магоненавистничеством.

– А кто орал «стреляйте»?

– Я в преступника стрелять просил. В убийцу. Или вы считаете, что все маги убийцы? А среди обычных людей убийц нет вовсе?

– Я этого не говорил.

Санчес поднял завернутую в куртку девчонку, осторожно взял на руки.

– Вы лучше вовсе молчите, – сказал сердито. – Вы когда язык за зубами держите, умнее выглядите. Берите старика, и идем к машине.

Ниро опешил от такого поворота, потом хохотнул натянуто. Хлопнул ладонью о ладонь.

– Ха! Хорошо вы устроились, господин писака. Почему это я должен тащить этого урода?

– Потому что кто-то должен его тащить, – нагло улыбнулся журналист. – А у меня уже руки заняты.

И журналист удивительно смело зашагал обратно к мобилю через лес. Ниро опустился на землю, подобрал обрезанные веревки и кое-как перетянул старику руки за спиной. Затем оторвал кусок стариковской рубахи и перебинтовал плечо колдуна. А то еще, не ровен час, кровью истечет прежде времени.

Лес молчал. Даже шагов Санчеса не было слышно. Видимо, уже добрался до мобиля.

– Видел бы меня сейчас капитан, – проворчал Ниро и, тяжело вскинув на плечо бесчувственного сумасшедшего чародея, потопал обратно.

9

Капитан Жорж Деранс собирался домой не меньше получаса. Не только в этот день. Всегда. Прежде чем покинуть кабинет, он садился за стол и по порядку, шаг за шагом восстанавливал в памяти весь день, все события, вспоминая, не забыл ли что-то доделать. Если какое-то дело было запланировано на сегодня или могло быть сделано сегодня, его ни в коем случай нельзя было оставлять на завтра. Даже самое незначительное дельце. Стоило что-то отложить на потом, как оно забывалось и всплывало немного погодя лишними проблемами. Потому Деранс предпочитал посидеть лишние полчаса в кабинете после рабочего дня, подумать. Его даме подобная привычка, как ни странно, нравилась. Впрочем, делиться этим с капитаном она не хотела, а потому тихонько притулилась в уголочке и разглядывала скудную обстановку кабинета. Сам Жорж вписывался в нее как нельзя лучше. Строгий, неподвижный, аскетичный, он сидел со стеклянным, направленным внутрь себя взглядом и напоминал куклу. Из тех старинных игрушек, каких теперь не делают.

Поймав себя на подобном сравнении, женщина отдалась ностальгии, припоминая доставшуюся еще от бабушки куклу. Она не была заводной, у нее не было своего голоса. Она не шевелилась сама по себе, подчиняясь работе механизма или магии крохотного движителя. Теперь таких игрушек не делают. Детям нравится, когда кукла говорит или шевелится. Маленьким детям. А после они вырастают и привыкают к этому искусственному шевелению. Простая тряпичная с фарфоровой головкой кукла бабушки будила воображение. С ней можно было играть, как хотелось. Она двигалась не сама, но так, как было угодно ее хозяйке. Она молчала, но в голове у маленькой Маргарет звучал голос. Такой, как ей хотелось, воображаемый, но живой, а не искусственный.

Женщина посмотрела на Деранса. Все чаще, особенно глядя на любовника, она думала, что люди вокруг ничем не отличаются от кукол. Говорить об этом вслух Маргарет не могла, это было бы безрассудством. Но мысль никуда не уходила, прочно засев в голове.

Большинство этих кукол были заводными. И это злило. Муж был таким. И это злило вдвойне. А вот любовник напоминал старую бабушкину куклу с фарфоровой головой и тряпичным телом. Не в том плане, что капитан податлив и позволял собой манипулировать. Нет, совсем наоборот. Но он был свободен от механизма, который заставлял двигаться другие куклы. И это нравилось.

Впервые Маргарет увидела капитана два года назад. И поразилась. Потом она пару раз видела его вместе с мужем. Затем однажды они встретились без мужа, и Маргарет поняла, что вся ее жизнь до встречи с Жоржем была пустой и механической, как люди-куклы вокруг. С ним все было по-другому. С ним она забыла про долгий брак, про детей, про все на свете. Сперва пугалась мысли, что любит его, пыталась убедить себя в том, что любит мужа. Но муж вечно пропадал на работе. Муж мог сутками не приходить домой. И не потому, что для этого были какие-то веские причины. Нет, его не уволили бы за то, что он вернулся бы с работы вовремя. Его не поощряли за то, что он просиживает там сутки напролет. Просто так было нужно. Нужно тому механизму, которому подчинялись все куколки вокруг. Маргарет и сама подчинялась этому механизму. И не думала о том, что может быть иначе. Но появился Деранс, и все перевернулось.

Деранс никогда не задерживался. Он был волен делать все, что ему заблагорассудится. Он не подчинялся. То есть у капитана тоже имелось начальство, которому он отчитывался, он так же вертелся в общем механизме, но был самостоятелен. Сосуществовал с механизмом на равных, а не подчиняя ему всю свою жизнь. Иными словами – старинная бабушкина кукла без механизма внутри, заставляющего делать, что предписано. Муж все больше пропадал, капитан все чаще был рядом. Она пыталась объяснить себе, что поступает неправильно, что это нечестно по отношению к мужу, но мужа не было рядом, чтобы подтвердить ее мысли, а Деранс своим существованием отвергал эти мысли как факт. Наконец она перестала корить себя за измену, а после и вовсе призналась себе, что не любит мужа, а любит его начальника. А еще месяц спустя призналась в этом самому Дерансу.

Она очень хорошо помнила тот вечер. Сперва говорила с капитаном спокойно, затем поддалась чувствам. Эмоции захлестнули, и она вывалила на Жоржа все. Что она любит его, а мужа терпит. Что терпеть она устала. Что хочет счастья. Что, если Деранс чувствует к ней хоть каплю того, что чувствует она…

Капитан поцеловал, прерывая истерику, успокоил и остался на ночь. И с той самой ночи она жила, думая о том, как убрать из своей жизни раздражающего уже чуть ли не до трясучки мужа и обрести полную гармонию. Наконец муж пропал на несколько дней, затем уехал вовсе неизвестно куда на неопределенный срок, а Деранс заявился в тот же вечер с шикарным букетом и обещанием, что теперь они вместе навсегда. Потому что муж, можно сказать, больше не помеха им в этом мире. А она с чистой совестью может считать себя свободной. В тот вечер Маргарет последний раз испытала муки совести. Но терзалась совсем не долго. Тем паче, что капитан объяснил, что муж не мертв, просто уехал и, скорее всего, на очень долгий срок. Слово «срок» капитан выделил особенно, из чего Маргагет предположила, что ее мужа либо перевели куда-то на границу, либо вообще отправили на острова, на новую службу, а как известно, с островов даже надзиратели возвращались нескоро и не все. Жорж Деранс едва заметно шевельнулся. Глаза потеплели, возвращаясь из глубин сознания и памяти в обычный мир.

В дверь постучали. Маргарет вздрогнула. Первая мысль почему-то была о муже. От взгляда капитана это не укрылось.

– Спокойно, дорогая, – мягко улыбнулся капитан, как это умел только он. – Это ко мне. Просто по работе. Посиди минутку. Я сейчас.

От вкрадчивого голоса стало спокойно и уютно. Она кивнула, и капитан вышел.

В коридоре топтался молодой пристав из соседнего отдела. Деранс хорошо знал его начальство, пару раз видел и самого парня. А память на лица у капитана хорошая. Только паренек всегда был свеж и одет с иголочки. Сейчас же выглядел так, словно добирался в столицу три дня пешком из какой-нибудь глуши.

– Добрый вечер, господин капитан, – вежливо обратился пристав.

– Добрый, – отозвался Деранс. – В кабинет не приглашаю, я уже собирался уходить.

Парень стушевался, но взял себя в руки и придавил робость.

– Простите, что беспокою вас в столь поздний час, но у меня к вам важное дело. Вот.

И молодой пристав протянул конверт.

Почтовый конверт без знаков и подписей. Продолговатый, абсолютно чистый. Разве что с малость помятыми уголками.

Деранс принял послание. На ощупь конверт был теплым, видно, его только-только вытащили из внутреннего кармана, и тонким. Пальцы подцепили уголок и надорвали аккуратно, чтобы не повредить содержимого. Внутри был всего один листок. Да и тот оказался исписанным всего наполовину. А вот почерк резанул знакомыми округлостями. Капитан быстро пробежал глазами текст. Сложил листок и с интересом поглядел на молодого пристава.

– Нас послали в Утанаву, – будто оправдываясь, заговорил тот. – Там был проведен совершенно жуткий некромантический ритуал. Половину кладбища подняли. Мы приехали немного поздно. Большая часть работы уже была проведена господином Ниро. И магов, проводивших обряд, тоже арестовал он. Если бы не помощь господина старшего пристава…

– Вы славно поработали, – хлопнул по плечу пристава Деранс. – Где ваши маги? Проводите меня к ним.

– Но, господин капитан, дело в том, что я еще не отчитался перед господином Трасвеллом. И я не имею права…

– Все в порядке, – ласково улыбнулся Деранс. – Я только взгляну на них. А Трасвеллу я сам все объясню.

И капитан улыбнулся приставу такой улыбкой, после которой невозможно было ответить отказом. Слова Деранс не нарушил. Он даже не вошел к заключенным. Только отодвинул затвор, прикрывающий крохотное окошко в двери камеры, и посмотрел на узников. Одного взгляда на двух провинциальных кретинов хватило, чтобы понять, что поднять даже одного мертвяка они просто не способны. Капитан прикрыл затворку. Глянул на молодого пристава с отеческой нежностью.

– Значит так, – сказал тоном мягким, но не терпящим возражений. – Эти двое в вашем полном распоряжении. Никакого интереса у моего отдела к ним нет. Так что пускайте их по обычной схеме.

– Спасибо, господин капитан, – благодарно кивнул пристав. – Я обязательно упомяну в отчете помощь вашего отдела и особенно господина Ниро.

– Не надо, – покачал головой Деранс. – И я и господин Ниро скромно просим вас не упоминать его имени. Дело в том, что мы ведем другое очень важное расследование, которое невольно соприкоснулось с вашим. Но в отличие от вашего, наше имеет секретный характер. Вы понимаете, о чем я? Это ведь и в наших, и в ваших интересах. Просто напишите отчет о том, как вы выполнили свою работу, и все. А с капитаном Трасвеллом я поговорю сам. Завтра.

– Спасибо, господин Деранс, – радостно выпалил молодой пристав.

Но Жорж уже не слушал его. Он возвращался к себе в кабинет.

Очень складно вышло. Складно и славно, что он не ушел и получил это письмо сегодня, до того, как молодой пристав написал отчет. Ведь он-то знал, что старший пристав Ниро был обречен еще до того, как выехал из столицы. Книгу он не найдет никогда. У него на это ни мозгов, ни навыков не хватит. А завалить это задание – значит самому попасть под суд. Уж это-то старший пристав как-нибудь сообразит. И выходит, что либо Ниро никогда не вернется по собственному почину, либо вернется и тут же отправится в зал суда, а оттуда на острова. Как враг народа и предатель. Разве что появятся какие-то веские причины оправдать старшего пристава. Что-то, что докажет его верность присяге и закону. Что-то, что перевесит проваленное дело. Фактически закрытие утанавского дела могло бросить камешек на чашу весов в пользу Ниро. И если бы доля его участия в этом попала бы в отчет…

Но не попадет. Молодой пристав из отдела Трасвелла рад будет умолчать об этом. Ему больше пряников достанется. Правда, совесть могла взыграть и щепетильность. Но Деранс очень мило объяснил, что и ему и Ниро это не надо. Так что никаких упоминаний в отчете не будет. Уже завтра отчет без упоминаний Ниро зарегистрируют и положат в архив. И письменное доказательство того, что старший пристав из отдела Деранса был в Утанаве, останется только одно.

Капитан толкнул дверь кабинета. Вошел. Поймал взволнованный взгляд Маргарет.

– Что там? – спросила женщина.

– Ничего, дорогая. Ничего страшного. Просто письмо.

– От него?

– Нет, дорогая, – мягко улыбнулся Деранс, поджигая краешек письма. – Я же сказал, он уехал далеко и надолго.

Бумага разгоралась неохотно, потом вдруг вспыхнула огромной яркой бабочкой. Капитан бросил полыхающее письмо в пепельницу. И улыбнулся. Все шло по плану.