Текст книги "Ученик мага"

13

В ресторанный зал Пантор спустился в препоганейшем настроении. Ему хотелось сесть в одиночестве, заказать горячего отвара из лесных трав и подумать. Побыть наедине с самим собой не вышло. Внизу его ждал рыжий приятель.

– Привет, – буркнул ученик Мессера, надеясь, что мрачные интонации в его голосе отобьют у Винса охоту приставать с вопросами. Не тут-то было.

– Что, скучал без меня? – вместо приветствия начал Винсент, прежде чем Пантор успел добраться до его столика. – Ну как? Чего было?

От необходимости отвечать избавил подоспевший официант. Маг поспешил сделать заказ, получил заверения, что отвар у них лучший в городе, а яйца с беконом повар жарит по особому рецепту. Что особенного может быть в жареных яйцах, Пантор не стал уточнять. Ему было наплевать, лишь бы в покое оставили.

– А мне пива, – попросил Винсент. – И орешков.

Официант раскланялся и исчез.

– Не рановато? – мрачно полюбопытствовал юный маг.

– Для орешков? – прикинулся дурачком рыжий.

– Для пива.

– В самый раз. Мне надо пережить отголоски прошлой ночи.

Принесли пиво и отвар. Кружку Винсента покрывал солидный слой никчемной пены. От чашки Пантора поднимался пар, в котором мерещились очертания тонкого девичьего стана.

«Символично», – подумалось ему. Маг пригубил, горячий отвар обжег губы кипящей горечью.

– Ну что, затащил ее в постель? – подобрал брошенную тему Винсент, причмокнув пеной.

– Тебе какое дело? – огрызнулся ученик мага.

– Как это какое? Я твой друг. Я должен знать, чем ты опечален.

– А что, есть варианты?

– Конечно, – оживился Винсент. – Она не далась – это первый и самый простой вариант. Хуже, если вы провели чудесную ночь, ты проникся чувством, а она попросту сбежала. Потому что у нее никаких чувств нет. Есть и другие варианты. Например, ты был вчера ни на что не способен и убил ее своим мужским позором. Или она оказалась мужчиной, прячущимся в бабских шмотках от преследования.

Пантор с неожиданным интересом воззрился на приятеля. А Винс, оказывается, еще способен его удивить.

– Откуда ты это взял?

– Богатый жизненный опыт, Пантей, подкидывает мне разные варианты. Пока ты клинился на своей магии, я жил полной жизнью. А что, угадал?

Ученик Мессера помялся, буркнул неохотно:

– Угадал.

– А в какой раз угадал?

– А ты спроси у своего жизненного опыта, – мстительно отозвался Пантор.

На этот раз насупился Винсент.

– Ну и пес с тобой. Надеюсь, ты никого не убил.

Он отхлебнул пива, вторым глотком ополовинив кружку, провел рукой по губам, утирая пену.

– Я и так знаю, что у вас было. Ты влюбился, она нет.

– Нет, у нее тоже есть чувства ко мне, – запротестовал Пантор. – А ты просто завидуешь.

Винс, в очередной раз приложившись к кружке, поперхнулся, закашлялся.

– С чего бы? – хрипло спросил он.

– С того, что тебя вчера отшили, – попытался угадать Пантор.

– Пальцем в небо, – усмехнулся рыжий, глотком добил остатки пенного напитка и жестом попросил повторить.

Пантор опешил. Сидел и разглядывал несвежую скатерку, что укрывала старый заляпанный стол. Уж в том, что Винсент проведет с Ланой ночь, он не сомневался нисколько. Этот ловелас всегда добивался своего. Видно, правду говорят, что и на старуху бывает проруха. Отставили рыжего. От мысли об этом Пантор загордился своими успехами, но быстро вспомнил, что успехи весьма сомнительные. Он-то хотел связать с девушкой всю жизнь, а она дала ему одну ночь.

– Не расстраивайся, – подбодрил маг приятеля. – Подумаешь, не овладел девчонкой. Не все же тебе их…

Пантор замолчал, глядя, как подбежавший официант меняет пустую кружку на полную. Пригубил отвара, ожидая, когда лишняя пара ушей уйдет и можно будет продолжить разговор.

– Дурак ты, Пантей, – отмахнулся Винсент. – Хоть и маг, хоть и умный, и образованный, и все такое, а дурак.

Слова прозвучали обидно. Он, значит, рыжего утешает, а тот вместо благодарности еще гадости говорит.

– Чего это? – набычился он.

– Того самого. Думаешь, я эту Лану в постель затащить не мог? Мог. Без проблем. Это не она не далась, понимаешь? Это я не настаивал.

– Стареешь, – поддел Пантор.

– Балбес, – мотнул рыжей головой Винс. – Ты хоть понимаешь разницу между «овладеть» и «завладеть» женщиной?

Пантор вслушался в звучание. Если бы он создавал магическую формулу, то подобная разница была бы невероятно заметна. Разительна. Возможно, даже смертельна. Но то в магической формуле, там каждый звук, каждый оттенок звука меняет все, а здесь… просто слова.

– А есть разница?

Винсент посмотрел странно, будто пытаясь понять, в самом ли деле приятель настолько деревянный или просто прикидывается.

– Принципиальная, – выдавил он наконец. – Овладеть женщиной можно как угодно. Уболтать, взять силой, напоить, просто предложить в лоб провести ночь вместе. Ты овладеешь ее телом, вам будет приятно, возможно, даже будет что вспомнить. А может, и вспоминать не захочется. Но добиться доступа к телу проще, чем ты думаешь. На это не нужно много ума. Чуть больше фривольности, чуть меньше ограничений, которые ты сам для себя выставляешь, и все получится. Ну и хоть немного чувствовать надо, кто перед тобой. Монашка и проститутка – не одно и то же. Хотя и у них общего хватает, чтоб ты знал.

– Хорошо, а завладеть – это не получить доступ к телу? Или это доступ к телу тернистыми путями?

Винсент поморщился.

– Не пытайся пошлить, у тебя это не получается. Завладеть женщиной – не значит тащить ее в койку. И да, это задачка потруднее. Для того чтобы завладеть женщиной, тебе не надо лезть к ней в постель. Тебе не нужно ее тело. Чтобы завладеть женщиной, ты должен пролезть в ее душу, завладеть ее мыслями, чувствами. Дать ей понимание и заботу. Поддержку и опору. Проникнуть в нее, ничего не требуя взамен и не касаясь ее тела. Завладеть. Тогда она станет твоей со всеми потрохами и сама ляжет к тебе в постель. Вообще сделает все, что попросишь. Или не попросишь, а только подумаешь.

– Прежде чем так поступать, надо крепко подумать.

– Вот ты и думай, – отозвался Винсент. – А мне думать не о чем. Мне телодвижения без души давно уже не интересны. Ты думаешь, что завладел этой своей златовлаской? Ничего подобного. Ты ей овладел, а вернее сказать, она тобой овладела и завладела.

Это прозвучало грубо и вульгарно. Настолько, что захотелось треснуть рыжего чем-нибудь тяжелым.

– Ты просто завидуешь, потому что у тебя ничего не вышло.

– Да, у меня не вышло, – охотно согласился Винс. – Но совсем не то, о чем ты подумал. И не потому, почему ты подумал.

Подошел официант, притащил орешки и яичницу с беконом. Посмотрел на клиентов. Те сидели вроде бы долго, но у одного нетронутая кружка, а у второго полная чашка. Официант погрустнел, осознав, что заказывать напитки сейчас никто не станет, и ретировался. Пантор подхватил вилку и нож, принялся остервенело драконить жареные яйца. Все было плохо и некстати. Все уже много дней было плохо. Сперва гибель лорда Мессера, затем бегство, некромантская книга, боевая магия, непонятно как и зачем проведенный обряд, рыжий приятель, лезущий куда не просят и постоянно втаскивающий их обоих в неприятности. Теперь Ива, с которой приходится расставаться, едва встретившись. И Винсент с его глупой философией. И постоянная неуверенность не только в завтрашнем, но и в сегодняшнем дне. Потому что в любой момент могут прийти и схватить. Отвезти в Вероллу, а оттуда на острова. И возврата уже не будет.

Нет, надо бежать. Бежать от всего этого. Вот она – граница, осталось только перебраться на ту сторону и начать новую жизнь. Свободную. С чистого листа.

– Что там этот контрабандист? – яростно пережевывая бекон, спросил Пантор. – Когда он уже дозреет?

14

Вальдор ненавидел сидеть на мягком. От ощущения проминающегося сиденья под задницей ему становилось мерзко. Объяснения этому не было. А вот стулья у мэра были мягкие неимоверно. Все до единого. Потому каждый поход в мэрию становился для него мукой. Сейчас под задницей находился мягкий стул, а над душой стоял градоначальник и выжидал. Чего ждал, пока ясно не было. Вальдор отодвинул плохо нарисованный портрет знакомого молодого человека и поглядел на градоначальника.

– И что же вы от меня хотите, господин мэр? – осторожно поинтересовался спец по перевозу людей и грузов.

– Вы видели этого человека? – точь-в-точь как пристав, постучал ногтем по портрету мэр.

– Господин мэр, – вежливо начал Вальдор, – вы же понимаете, что специфика моей работы не позволяет мне разглашать какую-либо информацию о клиентах. Даже вам.

Градоначальник покряхтел, уселся за стол и поглядел на портрет.

– Ладно, поставлю вопрос иначе. Ты уже перевел его на ту сторону?

– Вы же знаете, господин мэр, – завелся по новой контрабандист.

– Знаю, – перебил тот. – Слушай, Вальдор. Просто ответь, здесь он или там. Подмигни, кивни, знак какой подай. Я ведь не из праздного любопытства спрашиваю.

Он и вправду не выглядел человеком, задающим вопросы из праздного любопытства.

– Здесь, – сдался Вальдор и пригладил седые виски.

– Вот и славно, – обрадовался мэр. – Я никогда тебя ни о чем подобном не просил, но вот что я тебе скажу. Тебе придется потерять этого клиента. В городе пристав, и он ищет этого парня. Понимаешь?

– Не понимаю, – покачал головой Вальдор.

– Не упрямься, – нахмурился градоначальник. – Слушай, что я тебе скажу. Этого парня надо сдать.

Вальдор откинулся на спинку стула. Этот разговор нравился ему даже меньше, чем мягкое сиденье. Что значит «надо сдать»? Как это, демоны задери, «надо сдать»?

– Этот парень, – произнес наконец контрабандист, – платит мне деньги за то, что я его переведу на ту сторону. Часть этих денег идет в городскую казну.

Он пристально поглядел на мэра. Тот хмыкнул, отпер ящик стола и запустил в него руку. Через секунду на столе стояла шкатулка с секретом. Толстые пальцы мэра воткнули ключик.

– Значит, – проговорил градоначальник, – в этот раз казна обойдется без финансовой поддержки. Казна не обеднеет, если мы один раз сдадим клиента.

– А репутация? – Вальдор задумчиво глядел на шкатулку и зависшую руку с ключиком.

– Репутация не пострадает, – заверил мэр. – Никто не узнает. Парня отвезут в столицу, и никто никогда не узнает, что его сдал ты. И что он вообще собирался куда-то бежать, хоть с твоей помощью, хоть без нее.

Вальдор раздумывал.

Пальцы градоначальника повернули ключик. Влево. На этот раз музыки не было, и крышка откинулась как-то иначе. Танцовщицы под крышкой тоже не обнаружилось. Зато там лежали деньги. Довольно приличная сумма, судя по объему. Мэр запустил в шкатулку пальцы и стал осторожно неспешно выкладывать деньги на стол перед Вальдором.

– Никто не узнает, – повторил он. – И бизнес твой не пострадает. И репутация сохранится. И пристав уедет. А вот если не уедет, а еще хуже, других сюда пришлет, тогда пиши пропало. Хана и твоему бизнесу, и тебе, и мне. Я ведь мог просто приказать, но я разговариваю с тобой.

Это было сущее вранье. Ничего никому толстый градоначальник приказать не мог. Он прекрасно знал, чем живет город, и кто этот доход городу приносит. Потому мог воздействовать только уговорами. И оба мужчины, сидящие в комнате, прекрасно об этом знали. Градоначальник захлопнул крышку шкатулки и подвинул вываленные на стол кучей деньги ближе к Вальдору.

– Надеюсь, это компенсирует твои убытки.

Контрабандист помялся. Денег на столе лежало больше, чем он мог получить за перевод двух молодых парней через границу. С другой стороны, репутация все же могла пострадать. Но это если мыслить сиюминутными ситуациями. А если чуть вперед просчитывать, то градоначальник прав. Да и напуган толстяк, чего за ним давненько не замечалось. Выходит, пристав в самом деле опасен настолько, что лучше не связываться. Отдать, что просит, и жить дальше в тишине и покое, не ожидая перемен.

Только как-то сволочно получается. Неправильно это.

Вальдор пригладил седые виски и потянулся за деньгами.

15

В огромном замызганном зале воняло мобильным маслом и конским навозом. Причем конюшней несло куда сильнее. Пристав лошадей не любил. Если б ему только дали волю, он устроил бы митинг протеста и круглые сутки стоял под окнами здания Консорциума с транспарантом: «Лошади вонючие, их надо уничтожать!» Отсюда хотелось уйти побыстрее, и они давно бы ушли, если бы не журналист. Вместо того чтобы отдать технику мобиль и подняться наверх в номера, он поперся отгонять аппарат в гараж сам со словами: «Я никому не доверю мою ласточку». Фетишизм в отношении мобилей Ниро особенно не трогал, забавлял только, но сегодня явно был день гнева, и одна мысль о том, что он торчит здесь, нюхая лошадиный навоз, только лишь из-за чьего-то глупого фетишизма, приводила в бешенство. Наконец над пандусом, бегущим вниз к гаражу, замаячила макушка журналиста. А вскоре показался и он сам. На пристава поглядел бодро.

– Где вас носит столько времени? Неужели так трудно оставить несчастный мобиль на стоянке?

– Когда-нибудь, – улыбнулся Санчес, – я напишу книгу. Я назову ее «Неудовлетворенность». А главного героя буду писать с вас.

Они подошли к лестнице, что нелепо торчала посреди зала, и потопали вверх.

– Жаль, что я не умею, – окрысился Ниро. – А то бы я тоже написал.

– Напишите, – фыркнул журналист. – Сегодня для того, чтобы что-то опубликовать, уметь писать вовсе не обязательно. Знаете, сколько графоманов сидит у нас в редакции?

– Догадываюсь. С одним из них я мотаюсь по всем Объединенным Территориям уже не первый день.

Санчес добрался до верхней площадки, схватился за ручку двери и обернулся.

– О, господин пристав, поздравляю. У вас проснулось чувство юмора, и оно даже пытается шутить. Только никому не говорите пока.

И О’Гира дернул на себя дверь, пропуская вперед пристава.

За дверью все оказалось куда как лучше, чем внизу. Ковровые дорожки, мягкая мебель, журнальный столик с пачкой знакомой, устаревшей месяц назад прессы. Санчес подцепил «Огни Вероллы», перелистал.

– Чем могу быть полезен, господа? – полюбопытствовал приятный голос.

– Нам нужен номер, – грубо отозвался Ниро.

Журналист бросил газету и повернулся. Напротив пристава стоял солидный усатый господин в дорогом костюме.

– Нам нужно два номера, – вежливо улыбнулся Санчес. – Конечно, мой друг привык спать на диване, но я решил его побаловать и дать возможность отоспаться, а то он на людей бросается уже.

– Да идите вы к демонам, господин писака! – взвился Ниро.

– Вот видите, – улыбнулся журналист.

Усатый нервно пожевал усы.

– Не хочу вас расстраивать господа, но свободных номеров, к сожалению, нет.

– Для свободной прессы найдутся, – выудил из кармана документы Санчес.

Солидный дядька издал невнятный хлюпающий звук. Повернулся было к Ниро, но наткнулся на развернутые документы старшего пристава и скис окончательно.

– Да, конечно, я что-нибудь придумаю, идемте, – выдал он совсем уж упавшим голосом и пошел на третий этаж.

Коридоры третьего этажа были тихи и пустынны. На ближней к лестнице двери болталась табличка «Не беспокоить».

Санчес огляделся.

– Что-то не похоже, чтобы тут было дикое количество постояльцев. Или вы пустили на постой компанию глухонемых паралитиков?

Усатый посмотрел хмуро. Он вообще был недоволен и даже не пытался это недовольство скрыть.

– Ваши номера, господа, – он небрежно ткнул ключи в две находящиеся рядом двери. – И учтите, весь этаж оплачен одним нашим постояльцем. Сделано это специально, чтобы никто не мешал. Поселяя вас здесь, я иду вам навстречу и нарушаю договоренности с нашим клиентом, потому, надеюсь, и вы сделаете одолжение.

– К вашим услугам, – мило прощебетал журналист.

– Так вот, сделайте одолжение, чтобы на этом этаже вас не было ни видно, ни слышно. Надеюсь, мы друг друга поняли.

И усатый, не прощаясь, удалился.

– Наглец, – буркнул Ниро. – В Веролле он бы себе такого не позволил.

– В Веролле вы бы тоже не позволили себе размахивать пистолем перед носом у городских властей, – вставил журналист. – Может быть, пройдем в номер и не станем шуметь?

– Может быть, – буркнул Ниро. – Ваш правый или левый?

– Мой?..

Санчес вдруг споткнулся на полуслове, заморгал, словно увидел посреди коридора пару зеленых фей. И прислонился к стене.

– Что с вами? – заволновался пристав.

Журналист мотнул головой, словно отгоняющая муху лошадь.

– С вами никогда не бывает такого, что вы что-то делаете и понимаете, что с вами это уже было?

Пристав глянул на Санчеса. Тот выглядел так, словно его только-только выпустили из приюта для душевнобольных, а еще вернее, будто он из этого приюта сбежал. Глаза светились нездоровым блеском, лицо было, прямо сказать, придурковатым.

– Нет, – отрезал Ниро.

– Но вы же владеете магией, значит, допускаете, что…

– Нет, – повторил пристав. – Я знаю, на что способна магия, и я не мистик. Иными словами, я знаю, что можно поднять мертвеца, но не верю в привидения. По-моему, вам пора немного поспать.

Но Санчес снова замотал головой. Объяснить свои ощущения он не мог, но точно знал, что это уже было. Знал, что…

– Я знал, что вы это скажете.

– Что скажу?

– «Ваш правый или левый?» – повторил Санчес.

Пристав фыркнул.

– Тоже мне пророчество.

– Не смейтесь, – удивительно серьезно произнес журналист. – Я знаю, что будет дальше.

– Мы разойдемся по номерам.

– Нет, – помотал головой журналист. – Мы подождем еще немного, и в том конце коридора появится девушка.

– Тем более пора поторопиться, – оживился Ниро. – Мы обещали не показываться на глаза никаким девушкам.

Он взял журналиста под локоть и попытался провести в номер, но Санчес резко вырвал руку. В голове его творился совершеннейший кавардак. Откуда-то из памяти всплывали картинки, которых там не было и быть не могло. И он мотал головой, пытаясь вытряхнуть эти картинки, но выходило только хуже. В какой-то момент начало казаться, будто он видит гостиничный коридор одновременно с разных сторон. С одной стороны, как Санчес О’Гира, стоящий посреди коридора, с другой – как сторонний наблюдатель.

«Схожу с ума», – промелькнула шальная мысль. От этой мысли стало совсем не по себе. Ниро стоял рядом с непониманием и растерянностью на физиономии:

– С вами все в порядке?

– Если я скажу «да», вы мне все равно не поверите, – усмехнулся журналист, сверля взглядом дальний конец коридора.

Ниро проследил за направлением его взгляда. Там в полумраке что-то щелкнуло, дверь дальнего номера распахнулась, и в коридор вышла девушка. Ее совершенно невозможно было разглядеть, только по силуэту читался девичий стан. Но Санчес каким-то образом видел ее. Не то сейчас, не то раньше.

– У нее золотые волосы, – шепнул он замершему приставу. – И она вам понравится.

Из полумрака послышались приближающиеся шаги. Санчес больше не смотрел туда, он глядел теперь только на пристава, надеясь, что тот опровергнет его слова или хотя бы объяснит, откуда они взялись. Но Ниро и сам стоял абсолютно ошарашенный.

– Сейчас вы скажете: «Что за черт, как вы это делаете?» – едва слышно шепнул журналист.

– Что за… – начал было пристав и осекся. – Откуда вы все это взяли?

– Спросите чего полегче, – чуть не плача, выдавил журналист. – Я только знаю, что вам с ней надо поговорить. Без меня.

Он развернулся, дернул ключ из ближней двери, сунул в карман. Вскользь глянул на подошедшую девушку. Она была прекрасна, и волосы ее золотым водопадом ниспадали на плечи. Точно так, как он знал. А еще он знал, что эта женщина сведет с ума его попутчика, если только подтолкнуть их друг к другу. И почему-то казалось логичным подтолкнуть. Возникло легкое ощущение, что он все это видел прежде в каком-то сне. Или его когда-то зачаровали, вложив в голову инструкции, о которых он напрочь забыл. А теперь эта инструкция разворачивалась сама собой. Бред какой-то.

– Простите, – остановил он прекрасную незнакомку. – Мой друг – старший пристав Отдела магического контроля. И у него к вам есть несколько вопросов. А мне, кажется, надо немного выпить.

16

Погода вконец испортилась. За окном лил дождь и свистел ветер. Лана стояла у окна и смотрела на разметанные по стеклу капли. А ветер все швырял и швырял их грудью на стекло, словно полководец, бросающий солдат на вражеские укрепления. От этого хотелось выпить горячего вина, закутаться в одеяло по самые уши, чтобы было тепло и уютно. А еще больше хотелось, чтобы рядом сидел он. Лана все время думала о нем. Такой спокойный, такой молчаливый и красноречивый в своем молчании. Он не был красив, но безумно нравился ей. И еще он был магом. Лана оторвалась от окна, прошла через комнату и села в кресло. А ведь он не думает о ней так же. Он, наверное, вообще о ней не думает. Думает о госпоже. Очарован ей. Нет, Лана не винила его. Знала, что госпожа способна очаровать кого угодно, если ей надо. В данном случае и надобности толком не было. Ужасно хотелось найти его и… Что делать дальше, Лана не знала. Да и пойти никуда не могла. Госпожа ушла недовольной и велела ждать и никуда не выходить. Госпожа вообще мыслила сейчас только о том, как попасть в столицу. А у Ланы были и другие мысли. Если бы кто спросил, она бы обязательно сказала, что попасть в столицу важно. Очень важно, но ведь есть и не менее значимые дела. Нельзя же подчинять все одной идее.

В дверь постучали. Стук был необычным. Так могла стучать только госпожа. Они договорились об этом стуке заранее. Но на всякий случай, подойдя к двери, Лана осторожно спросила:

– Кто?

Об этом они тоже договаривались. Госпожа запрещала открывать посторонним.

– Открывай, – потребовал голос Ивы.

Лана отперла, впуская ее, и тут же заперла дверь обратно.

Ива прошла в комнату, оглядела номер, словно собиралась продавать его и прикидывала, сколько можно выручить за четыре стены в гостинице.

– Собирай вещи, – бросила она, не оборачиваясь.

– Мы уезжаем?

– Да. Я нашла замечательный вариант. Ты не поверишь, но в нескольких номерах от нас остановился пристав из Вероллы.

Лана вздрогнула едва заметно, но это не укрылось от взгляда госпожи.

– Не бойся, дуреха, – улыбнулась Ива. – Он не знает, кто я. И вообще, он явился не за нами. Он за этим мальчишкой магом. И, кстати, он тоже часть моего плана.

– Как? – вырвалось у Ланы.

Сердце съежилось. Госпожу она знала отлично – спорить или уговаривать ее изменить планы было бесполезно. Та всегда делала так, как задумала. А сейчас она явно все решила для себя. И это решение убивало не любовь даже, а саму надежду на любовь.

Но Ива восприняла это по-своему.

– Гениально и просто, – похвасталась она. – Я нравлюсь приставу. И я сама сдам ему мальчишку мага. Сама выступлю в качестве свидетеля, и мы поедем в Вероллу с ветерком и в сопровождении старшего пристава. Несколько дней, и мы в столице. Даже если их машину остановят, документы у нас не спросят. Кто станет спрашивать документы у старшего пристава, везущего преступника и свидетелей?

– Но ведь он не преступник, – попыталась увещевать Лана.

– Не идеализируй. У этого парня немало своих грехов, иначе не бежал бы он так на Север.

– Но он же не сделал нам ничего плохого, – прошептала Лана.

– Забудь об этом, девочка, – усмехнулась Ива. – Когда думаешь в глобальных масштабах, отвлекаться на мелочи нельзя.

– Из мелочей состоит главное. Вы же сами учили.

– Не путай магию с моральными установками, – рассердилась Ива. – И потом, что значит хорошо или плохо? Его так или иначе арестуют, так пусть лучше его арестуют сегодня по моей указке, чем завтра своими силами. Так он по крайней мере послужит делу.

– Но, может быть, мы просто поедем с приставом? Зачем кого-то арестовывать…

– Без него пристав отсюда не уедет. А пристав, везущий преступника и свидетелей, – это совсем другое дело, нежели пристав с двумя неизвестными девушками.

– Но…

– Собирай вещи, – рассердилась Ива. – Сначала свои, потом зайдешь ко мне. И жди. Кроме как ко мне, чтоб никуда не выходила, понятно?

Лана послушно кивнула. Госпожа злилась редко, но если злилась, лучше было не спорить.