Текст книги "Ученик мага"

21

В прикрытые веки бил свет. И от света этого голову, казалось, пронизывало болью. В висках дергало, в затылке ныло, словно накануне кто-то вырубил его ударом весла по голове. И самое главное, что кроме боли не было ничего.

Пантор старался вспомнить, как заснул, но последние воспоминания касались драки в кабаке, ужина с братьями-магами. Кажется, было что-то еще… Или не было?

Ученик Мессера с трудом разлепил ресницы. Свет лупил из окна. Яркий, солнечный, радостный. Но радости почему-то не было. Перед глазами маячил незнакомый потолок. Лежал Пантор на мягком.

– О, он проснулся. Привет, Пантюша, скучал без меня?

Юный маг повернул голову и увидел рыжего приятеля с до обидного жизнерадостной улыбкой. Ругаться с Винсом из-за раздражающего уменьшительно-ласкательного прозвища сил не было.

– Где я? – пробормотал Пантор.

– В звезде! – хихикнул Винсент.

Ученик Мессера не ответил, только страдальчески поглядел на приятеля.

– Этот приют комедиантов называется «Падающая звезда», – пояснил великодушно рыжий.

– А как я здесь…

– Хороший вопрос, – похвалил Винс. – Такими темпами мы скоро придем к главному. Что вчера было и какого рожна ты все это устроил?

– А что вчера?..

Пантор приподнялся на локте. Перед глазами все плыло, но не легко, как бригантина по волнам, а тяжко, как транспортный пароход, в трюме которого перевозят заключенных с тяжелыми судьбами и не менее тяжелыми думами.

Апартаменты, в которых он проснулся, оказались на удивление просторными и чистыми. И они с Винсом были здесь не одни. У дальней стены выстроились составленные в ряд стулья. На них, похожий на бледное малочувствительное бревно, лежал Лорка. Рядом на краю письменного стола сидел Мартин. Он скрючился, как знаменитая статуэтка карлика из национального музея, и подпирал голову руками с таким усердием, словно она могла в любой момент отвалиться.

– У меня такое чувство, как будто я умер, – вяло поделился Пантор.

– Это от вина, – голос Лорки звучал немного бодрее, зато в нем сквозила смертельная тоска.

– С непривычки, – поддакнул Мартин, не отпуская головы. – В другой раз легче будет.

Пантор припомнил вечернее желание прихватить с собой пару бутылочек, а то и пару ящиков и твердо решил, что другого раза не будет. А потом воспоминания нахлынули одно за другим, словно с припрятанной до поры памяти сдернули завесу. И мысли о вине, как и о похмелье улетучились, уступив место совсем другим думам.

За мгновение в голове пронеслось все, что было накануне. Ученика мага охватила паника, затем подкошенный похмельем разум принялся искать решения, и в голове случился такой хаос, что Пантор лишь заскулил и бессильно откинулся на кровать.

– Что, Пантей, паршиво тебе? – злорадно подметил Винсент. – А еще говорил, что я буйный. Я-то спьяну всего только к девкам клеился да спал. А ты герой. Вот только не совсем понятно, чего теперь делать.

– А что случилось, когда я… – ученик Мессера споткнулся и замолчал.

– Да ничего не случилось, – нарочито бодро фыркнул рыжий.

– Ты как брякнешься, – поделился Мартин, не выпуская голову из ладоней.

– А они как полезли, – добавил Лорка.

– Ну, мы тебя подхватили и деру, – вернул себе слово старший из близнецов.

– А они? – настороженно спросил Пантор.

– В окно выгляни, – все с той же дурной озорной бодростью предложил Винсент.

Страх накатил ледяной волной, вычищая из тела вчерашний хмель. Молодой маг поднялся с кровати и осторожно, словно боясь не дойти, на дрожащих ногах двинулся к окну. Добравшись, оперся на раму и боязливо выглянул наружу, ожидая самого худшего.

Небо за окном было чистым и светлым. На бесконечной лазури его не висело ни облачка, только радостно светило солнце. Под его лучами грелись дома и пыльные улицы Утанавы. А вот там внизу, на улицах, нарушая чудесный пейзаж теплого летнего денька, обнаружилось то самое худшее, которого боялся Пантор. Только, вопреки ожиданиям, оно было еще хуже.

Людей на улице он не заметил. Жители словно вымерли или попрятались. Зато вдоль соседнего дома, шаркая и поднимая пыль, брел мертвяк. Самый настоящий, подгнивший, но не успевший до конца разложиться. Движения его были ломаными, неловкими. Будто тело подняли, возвращая к жизни, а разум вложить не хватило не то сил, не то мастерства. Впрочем, в силах своих Пантор сомневался, а мастерству некроманта взяться было неоткуда.

У входа в «Падающую звезду» притулились два иссушенных скелета. Грелись на солнышке, и, если б это было возможно, Пантор сказал бы, что они радостно улыбались теплым лучам.

Чуть дальше топали по улице еще несколько мертвяков различной степени свежести.

В тишине, которая установилась в комнате, кто-то начал долго и грязно браниться. Ученик Мессера хотел было сделать замечание, когда понял, что ругается он сам. Причем так яростно и изобретательно, как не бранился никогда в жизни.

– Ты говорил, что он будет один, – жалостливо напомнил Лорка.

– И что будет духом.

– И что мы с ним только поговорим, – добавил Мартин мрачно.

Пантор отошел от окна.

– А местные где? – спросил, проигнорировав братьев.

– Попрятались. Мертвяки не агрессивные, но страшные.

– С чего это вы взяли, что не агрессивные? – снова включился в беседу Винсент. Рыжему явно было лучше, чем остальным. Во всяком случае физически.

– Если б они нападали, мы бы сюда с кладбища не добрались, – резонно заметил старший из близнецов. – Другое дело, что местный Отдел Контроля должен был всполошиться.

– И к кому бы они побежали? – Лорка приподнялся со стульев и сел на одном из них. – К нам они бы побежали. Потому что других магов здесь нет. Пришли бы нас арестовывать или на помощь звать.

– Успеют еще, – подмигнул рыжий.

Пантор вернулся на кровать, присел на краешек. В голове мутилось. Разум просто отказывался понимать и принимать происходящее.

– Что делать будем? – тихо спросил он и посмотрел на Мартина.

Старший из братьев-близнецов казался сейчас наиболее трезвомыслящим. Младший был плох, а Винсент только отшучивался, хотя по всему было видно, что бодрости в нем нет ни капли.

Мартин выпустил наконец голову из рук и посмотрел на мага.

– Вам надо уходить.

– А вам?

– А нас не тронут, – уверенно заявил Мартин. – Главное, чтобы в столичный Отдел Контроля сообщить не успели. А они не успели. Так что подчистим здесь все, поговорим с кем надо, а там, глядишь, дело и замнется. Мы нужны городу. А вы уходите.

– У нас нет мобиля, – вспомнил Пантор. – Джобс обещал, что через пару дней…

– Какой мобиль, Пантей? – взвился Винсент. – Какой Джобс? Ты все никак не дотумкаешь, чего вы вчера учудили? Ты учудил, Пантя.

– Не называй меня так, – вяло огрызнулся ученик Мессера.

– Как хочу, так и называю, – отмахнулся Винсент. – Вчера тебя считали мелким мошенником, пустившимся в бега. А сегодня ты за чертой. Все, шутки кончились. Ты теперь некромант.

Пантор глядел на рыжего испепеляюще. Хорошо ему языком чесать. А если б не его выходки безобидные с чужими девочками, не было бы драки, не было бы потерянной книги. Не было бы усталой попойки. И на кладбище три пьяных неумехи не поперлись бы. Винс сверлил приятеля не менее сердитым взглядом. И, кажется, у него были на то причины.

Мартин спрыгнул со стола и подошел к готовым вцепиться друг другу в глотку однокашникам.

– Хватит, – решительно вступился он. – Уходите прямо сейчас. Пойдете вверх по улице, никуда не сворачивайте. В северной части города увидите дом с черепичной крышей. Он там один такой. Это наш. За домом сарай, найдете там пару лошадей. Лошадки смирные. Возьмете себе. Конюху скажете, что это с моего разрешения. Я напишу ему. Если он, конечно, не сбежал и не пьет у себя на чердаке.

– А он может? – с неясной надеждой поинтересовался Винсент.

– Мертвяков увидишь, еще не так запьешь, – подал голос Лорка, который не смог сидеть и теперь снова валялся на стульях. Бледный и несчастный.

Мартин уже стоял у стола, склонившись над листком бумаги, и строчил что-то.

– Спасибо, – горячо поблагодарил Пантор, принимая записку. – А вы?

– За нас не беспокойся. Разберемся.

И старший из близнецов вымученно улыбнулся.

22

Мобиль Санчеса несся, поднимая клубы пыли. В закатном солнце окутанная серыми клубами дорога выглядела зловеще. Сам журналист за весь день так ни разу и не оторвался от руля. Ниро успел подремать, дважды поесть, а его попутчик словно слился с аппаратом. Притормаживал журналист за весь день считаные разы. Один раз выпустил пристава по нужде, в другие даже не останавливал движитель. Просто высовывался из окна и приставал с вопросами к первым встречным. Расспросы эти выходили у него спонтанно. Некоторые города журналист просвистывал с ветерком. В других останавливался по нескольку раз. Спрашивал самых разных людей и как-то походя. Вроде бы болтал ни о чем, но между пустопорожним трепом иногда угадывались странные вопросы.

Когда пристав полюбопытствовал, зачем это, журналист только рассмеялся:

– Вы хотите найти своего мага-недоучку? Тогда не отвлекайте меня глупыми вопросами.

Ниро не ответил, но обиделся. Чего этот писака о себе мнит? И зачем приставать к прохожим на улицах? Чего проще зайти в местное управление Отдела Контроля и получить всю необходимую информацию. Хотя, с другой стороны, это займет время, а так…

А так ничего не понятно, оборвал себя пристав. Впрочем, может, борзописец мыслит иными категориями и чего-то для себя уже понял.

И Ниро решил не мешать случайному попутчику. Во всяком случае пока. Вот только необходимость ехать в полной тишине и бездействии напрягала. А Санчес, как назло, не отводил глаз от дороги и гнал, как угорелый. Оставалось только смотреть в окно на пролетающие мимо деревья и поля или оглядываться на алеющие в лучах заката облака пыли, несущиеся за мобилем.

– Слушайте, – не выдержал все же тишины пристав. – А зачем вы вообще со мной увязались?

– Я же вам говорил, – не отрывая взгляда от дороги, сказал Санчес. – Журналистское расследование. Собираю материалы о вашей работе. Потом напишу что-нибудь, от чего публика ахнет. Хотя с вами такое вряд ли получится.

– Чего это? – взвился Ниро.

Журналист пожал плечами.

– Вы слишком правильны. Хоть и стоите на грани, за которой люди уже вне закона. Дайте угадаю. Вы были мальчиком из хорошей семьи.

– Допустим, – кивнул пристав.

– Были-были, не выкручивайтесь. Потом хорошее образование, конечно.

В голосе журналюги звучало столько скепсиса, что пристав не сдержался.

– Конечно. А что, в хорошем образовании есть что-то плохое? Или вы завидуете?

– Ничего плохого, – помотал головой Санчес. – Считайте, что я завидую, если вам так нравится. Дальше пошла работа. Вы были всегда честны и существовали в рамках закона. Вам никто не помогал с продвижением, блата не было. Но вас любили и ценили как хорошего честного человека. И карьера ваша развивалась успешно. И вы гордились этим, ведь всего добивались сами.

Ниро мрачно кивнул, уже жалея, что завел этот разговор. Все было так, и это в самом деле могло стать, да и стало, чего скрывать, предметом для гордости. Но в устах борзописца почему-то звучало издевательски.

– Да вы не дуйтесь, – подбодрил журналист. – Все же хорошо. Вопрос в другом: как вы стали таким хорошим парнем, да при такой профессии?

«Провокация», – пронеслось в голове стремительно.

– А что такого в моей профессии? – напрягся Ниро.

– Вам не совестно гнобить людей?

– Это не люди, это преступники, – чеканно произнес пристав.

– Всегда ли? Вот этот ваш Мессер. Чего он сделал такого, что навредило бы окружающим?

– Убил.

– Кого?

– Себя.

– Замечательно, – восхитился Санчес. – А что, Консорциум уже преследует самоубийц? А то, может, закон ввести и расстреливать за попытку самоубийства. Вытаскивать человека из петли, приговаривать и ставить к стенке. А что, можно целый отдел создать. Куча бездельников получит рабочие места.

– Вы считаете меня бездельником? – процедил сквозь зубы пристав.

– Я считаю, что вы занимаетесь дурным делом.

– Оберегать покой граждан – дурное дело? Ну знаете…

– Знаю. Знаю, – припечатал Санчес. – Вот вы лично за что магов не любите, помимо того, что вам сказали, что они преступники?

Ниро напрягся. Что до личного отношения, то причин не любить или любить магов у него вроде не было. Ну так у него не было личной неприязни и к веролльским карманникам. Что ж, теперь разрешить воровать? Все знают, что это табу.

– Они тунеядцы, – выдавил он наконец. – Все. Поголовно.

– Как? – опешил Санчес.

– Очень просто. Даже те, что существуют в рамках закона. Вот у нас сейчас мобиль сломается, что делать будем? – пошел в атаку пристав.

– Остановимся, разожжем костерок, заночуем на свежем воздухе.

– Именно, разожжем костерок. И я, хотя у меня есть магические навыки, стану таскать дрова и разводить огонь, как обычный человек. А маг просто щелкнет пальцами. Вы не думаете, что это как минимум расхолаживает?

Журналист не ответил. Молча смотрел на дорогу, в глазах стояло удивление, словно не пристав заговорил, а соседнее кресло решило пожаловаться ему на жизнь и поделиться своим мировоззрением.

– А потом, – принялся дожимать Ниро, – они ощущают вседозволенность и начинают делать вещи, которые вредят окружающим. Все. Рано или поздно. Так что все маги – потенциальные преступники. И если вы спросите моего мнения, то сажать их надо всех заранее. Превентивно.

– А все кухарки – потенциальные убийцы, – с излишней серьезностью кивнул Санчес. – У них ведь ножи в руках. И их тоже неплохо бы посадить, пока кого-нибудь не зарезали. Ладно, с магами понятно. А эти несчастные существа, созданные при помощи магии? Они-то чем провинились?

– Так ведь они же не люди, – ответил пристав.

Санчес открыл было рот, чтобы возразить что-то, но не успел. Перед несущимся на бешеной скорости мобилем мелькнуло нечто.

Ниро, не успев понять еще толком, что произошло, крикнул: «Тормози!» Журналист выругался. И нажал на тормоз. Мобиль дернулся, затем еще раз. Послышался глухой звук удара, и человеческое тело, пролетев по капоту, стеклу и крыше, безвольно шлепнулось на дорогу.

Мобиль тормозил уже неспешно, словно осознав, что ничего изменить нельзя. Журналист грязно ругался себе под нос. Ниро замер, пытаясь разглядеть что-нибудь сзади через окно.

– Демоны вас забери, борзописец! – рявкнул наконец пристав, приходя в себя. – Вы убили человека.

Санчес не ответил. Мобиль дрогнул и замер посреди дороги. Ниро рванул дверцу, выскочил на свежий воздух. Дернулся было назад, к сбитому человеку, и замер.

Шагах в полсотне от него в клубящейся пыли поднимался тот, кто по всем законам человеческой природы должен был лежать мертвым.

Внутри похолодело. Рука сама собой потянулась к поясу, дернула пистоль. Фигура распрямилась и, покачиваясь, двинулась к остановившемуся посреди дороги мобилю. В сгустившихся сумерках это выглядело жутко.

– Браааахр, – хрипло, но довольно громко произнесло существо.

Ниро вскинул пистоль и нацелился в мертвяка.

– Браааххххт, – повторил сбитый, продолжая идти к приставу.

Пистоль в руке потеплел, забегали серебристые светящиеся шарики у основания ствола. Магическая составляющая оружия пришла в действие.

– Не двигаться, – приказал Ниро. – Старший пристав отдела магического надзора. Встать на колени, руки за голову. Живо!

– Бррррааааххххт, – не обращая внимания на приказ, продолжал переть мертвяк. – Опоххххххмелииии.

– Руки за голову, – жестко потребовал пристав. – На колени. Иначе стреляю.

Мертвяк был уже шагах в десяти. Приказ он будто не слышал. И Ниро нажал на спуск. Хлопнуло. Из дула пистоля вырвался сгусток света, темнея на глазах, пронесся в сторону сбитого. Ударил в грудь. Вернее, в грудь ударила уже только пуля. Свет растерялся по дороге. Но и этого оказалось достаточно. Мертвяка откинуло назад. Он дернулся, пошатнулся, но так и не смог удержать равновесия. Хлопнулся на спину в осевшую дорожную пыль. Завозился, но подняться уже не смог.

– Демоны вас забери, пристав, – подал голос от мобиля журналист. – Вы убили человека!

Ниро обернулся. Санчес стоял в нескольких шагах и мрачно ухмылялся.

– Это не человек, – произнес пристав. – По-моему, вы хотели поговорить об отношении к жертвам магических экспериментов?

К валяющемуся на дороге телу они подошли вместе. Мертвяк барахтался, пытаясь подняться, но на то, чтобы встать, не было сил, а может, сноровки недоставало. Он был далеко не свеж. Плоть давно уже подверглась тлению. Полуразложившаяся, она висела клочьями. Сквозь сгнившую щеку просвечивали зубы. В груди зияла солидная дыра с обугленными краями. Видимо, пуля из пистоля перебила хребет, потому мертвяк и не мог подняться. Пустые глазницы бессмысленно таращились на двух мужчин.

– Браааахххх, – на той же ноте проныл мертвяк.

Ниро искоса глянул на журналиста: насмотрелся тот на несчастную мертвечину? Обычно человеку, незнакомому с подобными вещами, хватало считаных секунд, чтобы брякнуться без сознания или побежать до ближайших кустов чистить желудок. Самые стойкие брезгливо отворачивались. Санчес же смотрел на живого мертвеца с интересом. Это настораживало.

Пристав поднял руку с пистолем и нажал на спуск. Расстояние было столь незначительным, что на этот раз свет не растаял на пути к цели, и в голову мертвяка ударило холодным голубоватым пламенем. Череп словно взорвался светом изнутри. Сбитый дернулся и упокоился вторично. Теперь уже навсегда.

Ниро повернулся к журналисту. Санчес стоял рядом все с той же мрачной полуулыбкой, словно закрылся ей от всего мира и происходящего в нем, отгородился как ширмой.

– ММП, – кивнул он на оружие. – Магически модифицированный пистоль. Вы же вроде против магии, пристав? А боевая магия – преступление. Нет?

– Я и против убийства. – Ниро поспешно спрятал пистоль. От обычного его отличала убойная сила и многозарядность. Только магия позволяла создавать многозарядное оружие. – Но это другое. Это работа. Для защиты мирного населения все средства хороши.

Санчес не ответил, все так же мрачно скалился. Ниро почувствовал себя рядом с ним как ребенок рядом со взрослым, знающим что-то простое, о чем он может лишь наивно рассуждать и фантазировать. От этого ощущения стало мерзко.

– Лучше придумайте, откуда он здесь взялся, – поспешил сменить тему пристав.

– Проще некуда, – шире ухмыльнулся журналист и кивнул на покореженный дорожный указатель.

На облупившейся табличке значилось «Утанава».

23

Городишко был мертв. Во всяком случае, выглядел мертвым. Улицы потонули в темноте, окна домов виднелись во мраке, как чернильные кляксы на темной бумаге. И тишина стояла мертвая. Звуки в ней разносились далеко. От каждого веяло жутью. В темноте что-то шаркало, поскрипывало. Порой вскрикивало дико и бессмысленно, как мертвяк на дороге. Пристав шел быстро и осторожно. Движения его стали четкими, рассчитанными. Шаги – беззвучными. Санчес вихлялся где-то сзади. Для нетренированного человека он двигался более чем тихо. Впереди на углу улицы покачивалась сухощавая фигура. Ниро прижался к стене дома, вдоль которого они двигались. Замер. Вскинул руку, жестом останавливая журналиста.

– Что там? – шепнул сзади тот. Но пристав лишь цыкнул в ответ.

То ли на это цыканье, то ли еще на что сухощавый повернулся и двинулся на звук, как мотылек на лампу. Пристав выругался, вскинул пистоль и, почти не целясь, выстрелил. Хлопнуло. Пуля ударила в голову, разнося ее, как переспелый арбуз. Лишившись черепушки, сухощавый пошатнулся и с неестественным грохотом рухнул на мостовую.

Ниро и Санчес, не сговариваясь, двинулись вперед. Мертвяк лежал на мостовой, раскинув костлявые руки. В отличие от того, что пристав подстрелил на дороге, этот истлел окончательно. Остался лишь побелевший скелет. Да и тот теперь был безголовым.

– Интересно, что здесь происходит? – пробурчал Ниро себе под нос.

– Какой-то маг провел некромантический ритуал, – пожал плечами Санчес.

– Я не у вас спрашиваю, – окрысился пристав. – Вопрос был риторическим.

То, что какой-то маг провел ритуал, было понятно и безголовому мертвяку. Вопрос заключался в другом: кто тот маг и в чем суть ритуала? Поднял ли этот маг население местного погоста или уморил население городка? И где, наконец, живые люди? И кто, демоны разбери, тот маг… В любом случае, поднял он мертвяков с кладбища или похоронил город целиком, силы его должны быть невероятно велики. Много ли в ОТК известно магов такой силы?

В памяти всплыла разыскиваемая всем Консорциумом Ионея. Эта могла. Тем более что обряд такой силы не могли не заметить, а в Веролле о нем ничего не слышали. Значит, либо местные не смогли передать информацию, либо передавать ее уже некому. Так или иначе, это добавляет значимости противнику. И если он, Ниро, сможет повязать мага такой силы и раскрыть это дело, пропавшего ученика Мессера с его книжкой ему как-нибудь простят. А если этот неведомый маг – Ионея Лазурная… И что за кличку придумала себе эта глупая девка…

Повернули. На центральной улице было так же темно, хотя вереница фонарей здесь имелась, но, видимо, местный маг, отвечающий за освещение, не вышел сегодня на работу. Вдали, на противоположной стороне улицы, мелькнула неясная тень. Дернулась и тут же скрылась из виду. Пристав поежился. В своей работе он хоть и был профессионалом, но привыкнуть к активности мертвых так до конца и не смог.

Еще шагов сто прошли в обманчивой тишине. Если бы не уничтоженные мертвяки, можно было предположить, что городишко просто спит. Но память охотно подбрасывала картинки обезглавленных трупов.

– Если я что-то в чем-то понимаю, – тихо произнес Ниро, – то вон то солидное здание – обитель местного мэра. Заглянем туда. Уж градоначальник-то должен знать, что происходит в его городе.

Сказав это, пристав вздрогнул. За спиной шаркнуло как-то совсем не по-журналистски. Ниро повернулся. Санчес замер и смотрел прямо перед собой. В трех шагах от него, молча качаясь, стоял довольно свежий мертвяк и смотрел на журналиста стеклянными глазами. Мертвяк медленно, словно в ночном кошмаре, потянул руки к журналисту.

«Хана борзописцу», – мелькнула финальная мыслишка.

Все это просвистело в башке за считаные секунды. Ниро вскинул пистоль и выстрелил от бедра, не целясь. Столп света, вырвавшийся из дула пистоля, метнулся к мертвяку, дернул бок, разрывая и выворачивая наружу гнилое опаленное мясо. Мертвяка развернуло, но он удержался на ногах. Взвыл. А в следующее мгновение уже заваливался на все еще стоящего, как изваяние, журналиста. Санчес отшатнулся, выставляя перед собой руки. Мертвяк навалился на него всем весом, и сплетающиеся тела повалились на землю.

Собиравшийся добить мертвеца вторым выстрелом Ниро выругался. Попытался прицелиться, но, как ни старался, а выстрелить так, чтобы не задеть журналиста, не выходило.

Санчес отбрыкивался, но мертвяк был тяжел и силен.

«Задавит он его», – метнулось в голове, и пристав бросился на помощь. Возле катающихся по земле он оказался в два скачка. Недолго думая, со всей силы ударил ногой в голову мертвяка.

Тот зарычал уже совсем по-звериному, но чуть отстранился от Санчеса, на мгновение повернулся к приставу, и этой доли секунды хватило, чтобы выстрелить.

Пуля вошла в лоб. Брызнуло чем-то тухлым. Упыря мотнуло, и он повалился навзничь, придавливая собой журналиста. Тот задергался, забился, как выброшенная на берег рыба, норовя вылезти из-под трупа. Удалось ему это не с первого раза.

Ниро помогать не стал. Руки немного дрожали, он чувствовал, как вспыхнувшее внутри чувство опасности расходится с кровью по всему телу.

– Живой? – спросил хрипло.

Санчес поднялся на ноги. Поспешно кивнул. На лице журналюги впервые за все время проявился страх. Да и тот забивало любопытство.

– Горбатого могила исправит, – буркнул Ниро гладя на рожу, на которой сошлись испуг, удивление и стремление к непознанному.

– Что? – подал голос журналист.

– Ничего. Добро пожаловать в магический надзор. Как вам живые мертвые? Вопросы, почему их надо ловить и ссылать подальше, еще есть?

Санчес неопределенно мотнул головой, пробормотал:

– Это дикий, но есть же и разумные…

Ниро зло сплюнул и пошел прочь. Воистину горбатого не исправит даже могильный холм. О чем думает этот бесчестный писака?