Текст книги "Вторая дорога: Выбор офицера. Путь офицера. Решение офицера"

Глава XI

Донна Анабель Изольда де Гусман, герцогиня Медина-Сидония, герцогиня дель Инфантадо, маркиза де Сантильяна была… нет, неправильно.

Герцогиня Медина-Сидония дель Инфантадо, мать графа де Салданья плакала… нет, опять не так.

Мать оплакивала сына.

В этот момент не имели значения титулы, звания, поместья. Просто первенец не вернулся с войны. Так было и так будет, но есть ли на свете женщина, которой от этого легче? Лишь два месяца назад они встретились в Барселоне.

Отчим сына – герцог Медина-Сидония, лучший дипломат Кастилии, доверенное лицо короля, находился при армии. Там у него была особая задача, а здесь в Тулузе… Всякая война кончается переговорами, и Его Величество желал, чтобы после неудачного похода их вел ее муж. Разумеется, герцогиня была рядом – жена, надежная опора…

Тогда Иньиго приехал на практику. Ученик Морле, дважды избранный – как кастильский гранд и как настоящий маг, высокий уже в свои пятнадцать лет, стройный, черноволосый. При взгляде на него сердце матери наполнялось гордостью, а девичьи щеки пунцовели к явному неудовольствию дуэний.

Сын рвался в бой, мечтал о победах и славе, строил планы на будущее. И вот он лежит где-то в горах, а мать не может даже поплакать на его могиле – по уверению вернувшихся участников похода, обозленные галлийцы свалили всех убитых в одну могилу, не отделяя дворян от прочего быдла. Спасибо, что отпели по канонам истинной церкви.

Впрочем, и на ненависть сил у герцогини не осталось. Только слезы, от которых не становится легче. Слезы и портрет сына. Веселого и нахального. Которого уже нет.

В дверь постучали.

– Дорогая?

Все-таки ей повезло. В восемнадцать лет юная герцогиня дель Инфантадо стала вдовой. Глупая дуэль между друзьями по пустяковому поводу. Случайный укол, оказавшийся смертельным, после которого раскаявшийся победитель принял постриг. Когда герцог Медина-Сидония предложил руку и сердце молодой вдове, весь двор увидел классическое объединение могущественных семей, и лишь она знала о верности и трогательной нежности, которую принес в ее жизнь этот жесткий политик и боец, которого за глаза называли железным. Возвращаясь из своих тайных поездок, иногда раненый, пару раз едва живой, он прежде всего мчался к ней. Доклады, начальники, даже король – все потом. Вначале к жене и детям. И никогда он не отделял Иньиго от своих, и с ней всегда был нежен и ласков, как в молодости.

Вот и сейчас подошел, обнял…

– Дорогая, через час прием у графа Тулузского. Мы не можем себе позволить выглядеть слабыми, помоги мне.

– Не волнуйся, все будет как надо. Твоя жена будет блистать.

– Я знаю, я только не знаю, чего тебе это будет стоить.

– Неважно. Я кастилька, я герцогиня, я не подведу своего мужчину.

Через два часа герцог Медина-Сидония с супругой в сопровождении многочисленной свиты вошли в большой зал дворца. В ярком свете многочисленных свечей и магических светильников их встречали герцог Тулузский и маршал Галлии маркиз де Комон со своими женами. А также весь цвет шикарного тулузского общества. Словно и не было войны и не требовалось закрепить ее результаты в очередном договоре, который, конечно, будет потом нарушен, но не скоро. А может быть, учитывая полученный сторонами горький опыт, очень и очень не скоро.

Вот прозвучали фанфары, и народ занял места в соответствии с протоколом. Граф и маршал с супругами посредине зала на высоких креслах, галльское дворянство по правую руку от них, кастильская делегация – по левую. Все как положено. Порядок нарушали двое, стоявшие в дальнем конце зала, напротив графа и маршала. Один – дворянин в зеленом плаще боевого мага, второй… о, такое чудо обычно не пустили бы и на порог дворца. Желтые ботинки, чулки и панталоны в белую, голубую, синюю и красную полосы, причем левая и правая штанина различались по расцветке, с бахромой на коленях. Красно-зеленый колет, обшитые перьями широченные рукава и огромная желтая шляпа, украшенная четырьмя страусовыми перьями разных ядовито-ярких расцветок. Заморская птица попугай на фоне этого субъекта выглядела бы блеклым воробьем.

– Дорогие гости, сегодня у нас бал по случаю окончания войны! – открыл торжество граф Тулузский. Кастильцы оценили, что он не сказал о победе над врагом. – Однако начнем мы с торжественной процедуры – награждения героев. Не часто выпадает мне честь вручать награды от имени Его Величества короля Галлии. Сегодня мы чествуем героев крепости Сен-Беа. Лейтенант де Савьер!

Герцогиня впилась взглядом в мага, подошедшего для принятия награды. Молодой человек, лишь немногим старше ее погибшего сына, как и он, учился в Морле. Наверняка они были знакомы, и наверняка именно он убил Иньиго – а кто еще мог его победить? С этого момента она не спускала глаз с лейтенанта, которого наградили именной шпагой с золотой рукоятью. Она даже не обратила внимания на того попугая, которого наградили какой-то наградой, только отметила удивленно-восторженный ропот, прошедший среди собравшихся. В самом деле, что такого особенного мог сделать этот расфуфыренный червяк?

Матери было не до него. Вот он, в пяти шагах, убийца сына. Она не жаждала мести, она хотела посмотреть в глаза. Казалось, что взглянув в них, она поймет что-то важное, сокровенное, что даст возможность жить дальше.

С трудом дождавшись конца церемонии, графиня улучила момент, когда де Савьер вышел в коридор.

– Шевалье, задержитесь, пожалуйста.

– Мадам?

– Я хочу спросить о сыне, это ведь вы убили его.

– Нет, ваша светлость, его убила война, – прозвучал голос сзади.

Резко обернувшись, герцогиня увидела «попугая». Словно заговорил стул, или даже метла, да, именно грязная метла, до которой герцогине и дотрагиваться стыдно. К тому же этот хам посмел смотреть ей в глаза! Быдло не смеет, быдло должно молчать и смотреть в пол, только отвечать на вопросы, коротко и кротко. Быдла вообще не должно быть здесь, но если он что-то знает об Иньиго…

– Позвольте представить, герцогиня, – наконец заговорил де Савьер, – унтер-офицер Ажан, именно он командовал обороной Сен-Беа.

Унтер-офицер командовал, лейтенант подчинялся… какие мелочи, какое это имеет значение, ее интересует сын!

– Никакой унтер не мог убить моего мальчика, только вы, лейтенант!

– Он умер от магического истощения, – продолжил этот расфуфыренный плебей, – попал под взрыв, залечил раны, но, залечивая, довел себя до истощения, – все верно, а подробностей про оторванные ноги матери лучше не знать.

– Когда появилась возможность хоронить, мы не могли делить погибших, всех похоронили около крепости – дворян и простолюдинов, галлийцев и кастильцев. Ваш сын похоронен там же, но отдельно. Вы легко найдете могилу – там есть мемориальная доска. И еще, – унтер-офицер достал из-за пазухи и протянул герцогине, – амулет, он просил передать вам.

Да, герцогиня взяла именно фамильный амулет, никаких сомнений, но и это было невозможно! Фамильный амулет – это еще и последняя защита, любого, попытавшегося его снять, убивает заклятье, не дожидаясь команды владельца.

– Почему вы живы?

– Простите, ваша светлость?

– Никто не мог снять амулет с моего сына и остаться живым.

– Я не снимал амулет, а Иньиго не хотел моей смерти. Примите мои соболезнования, ваша светлость, ваш сын был достойным кабальеро.

Герцогиня ушла не прощаясь, сжимая в руках холодный медальон, словно опору будущей жизни. Ее сын отдал амулет этому… Но ведь отдал, без сомнения, почему? Иньиго! Он назвал сына по имени! Этого не могло быть! Червяк не смеет называть дворянина, тем более гранда, по имени. И возраст здесь ни при чем.

Впрочем, к любой тайне есть ключ. Тот же амулет – в нем много всего, в том числе и заклятье последних минут – уникальное заклятье герцогов Медина. Ни один убийца членов этой семьи не должен остаться безнаказанным, а для этого амулет запоминает то, что видел и слышал его владелец перед смертью. И донна Анабель знала, что делать.

Но сначала долг. Здесь и сейчас под видом веселого раута мужчины оговаривали условия будущего мира, и она не вправе показать не то что тревоги – малейшего волнения. Лукавый взгляд, искренний смех над самыми глупыми шутками и обаяние, безграничное обаяние одной из знатнейших дам Кастилии. Никто не должен даже заподозрить, как разрывается сердце, как рвут глаза слезы, сдерживаемые нечеловеческими усилиями, как хочется по-бабьи упасть на этот, отполированный до зеркального блеска паркет и плакать, причитать, выть!

И лишь в карете с мужем она позволила себе слезы. Но только тихо, чтобы не дай бог никто из слуг не подумал, что сопровождает обычную женщину, которой тоже может быть больно.

А дома, в своих покоях, она произнесла нужное заклинание.

– Жан! – услышала она голос своего сына.

– Жан, подойди, у меня нет сил кричать.

И донна Анабель увидела этого «попугая». Только ничего попугаистого в нем сейчас не было. Обычная одежда солдата и лицо… Лицо мальчишки, лишь немного старше Иньиго, без седины в волосах, без жуткого шрама. А как он смотрел… Нет, так смотрят не на врагов, так смотрят на умирающих друзей.

– Слава богу. Я оказался прав, я никогда не верил в твою смерть. Жаль, самому осталось недолго…

– Не надо говорить, Иньиго, побереги силы. Сейчас мы спустим тебя в крепость, там хороший маг, он поможет.

– Я сам неплохой маг. Ты не понимаешь, мы чувствуем приход костлявой… Слишком сильный взрыв… Что это было?

– Порох, камни и амулет, настроенный на любое колдовство.

– Здорово придумано. Нас такому не учили. Жан, дай мне руку, не отходи, пока я… Пожалуйста, мне страшно… Вот, возьми, отдай маме. Не сейчас, когда сможешь, ну хоть когда-нибудь…

– Отдам, если выживу.

– Выживешь, я верю, ты сможешь. Жан, а спой мне. Ну ту, что ты пел в Морле, о борьбе.

– Конечно. – И герцогиня услышала, как этот мальчик, она уже не могла называть его ни червяком, ни попугаем, хриплым голосом запел незнакомую песню.

Значит, они познакомились в Морле. Но что простолюдину делать в Магической академии? Служил в охране? Впрочем, какая сейчас разница? Главное, что они не были чужими друг другу, и этот, как же его, ну новый кавалер, сделал для умирающего Иньиго все, что мог.

И герцогиня бросилась к мужу – рассказать о том, что узнала, поделиться с самым близким человеком пусть не радостной, но такой важной новостью.

И лишь подойдя к его кабинету, задержалась. Словно кто-то свыше остановил ее у приоткрытой двери, прислушалась.

– Ну что же, друг мой, как вам нравится чувствовать себя идиотом?

– Должен признаться – довольно мерзко, монсеньор. Не хотелось бы попробовать еще раз.

– Привыкайте, какие ваши годы! Жизнь не может состоять из одних побед.

– Вы как всегда правы. Только вот поражения бывают разными. Вы знаете, как вспомню свои умные слова об этом мальчишке, уши от стыда сами краснеют. Как я говорил – тупой упертый идиот? А кто я сам после этого?

– А он и не мальчишка. Во-первых, мальчишки не становятся кавалерами, во-вторых – унтер-офицерами. А в-третьих, вы его на награждении видели? Седой, израненный…

– А вот тут позвольте поспорить. Юный де Безье был еще моложе. Тоже кавалер и даже унтер-офицером успел послужить. Помните Черного барона?

– Еще бы, мой друг. Таких проблем нам, пожалуй, никто и никогда не доставлял. Если бы не эта Синоби, господи, знать бы, что это за слово такое… Да, пусть и не по нашей команде, но она нас тогда здорово выручила. Кстати, хорошо бы создать традицию.

– Находить юных героев?

– Нет, пресекать юных героев. А то он не только крепость отстоял, это как раз дело житейское. Но и Живчика под смерть подвел, и даже Левшу, и вербовку таможенника сорвал. И не он ли в старкад входил в Сен-Беа? Нет, герой должен храбро шпагой махать. А такой не нужен, ну его, кто знает, чем он нам еще нагадит.

– А знаете, что мне сегодня Идальго рассказал? Этот герой у коменданта еще и разведкой занимался. Вроде ничего такого и не делал, расспрашивал купцов о ценах, о торговле, а его сведения помогли галлийцам наш поход вычислить. И де Комона именно его подчиненные предупредили. Двоих Идальго перехватил, так третий прошел.

– Ну что же, значит так и порешим. Вы рассказывали, что Идальго сам пытался решить эту проблему?

– Да, но этому Ажану везет – в дороге от крепости с ним были рейтары, да еще и лошадью его снабдили. Засада не решилась атаковать.

– Что же, иногда приходится подчищать и за лучшими людьми. И, раз мы обо всем договорились, позвольте угостить вас этим прекрасным вином. Выпьем за нашу великую страну! И помянем очередного галлийского героя, дай бог не в последний раз.

– Если позволите, еще просьба от Идальго.

– ?!

– Жена его что-то… не то чтобы заподозрила, но вопросы стала задавать лишние. Я что подумал… Наш кавалер на днях из армии увольняется, собирается из Тулузы уезжать. Так пусть резидент отправит жену – ну там родителей повидать, отдохнуть, а его пусть наймет охранником в дорогу. Мы бы сразу обе проблемы и решили.

– А что – хорошая мысль, даже красивая. Действительно, на окситанских дорогах чего только ни случается. Разбойники – дело обычное. Давайте, действуйте. Только ведь дорог из Тулузы много, уверены, что не пропустите?

– С одним героем были бы проблемы, но если рядом будет супруга Идальго… впрочем, стоит ли вас беспокоить этими пустяками? Спасибо, вино действительно прекрасно, теперь пойду я, с вашего разрешения, подготовлю злодейство.

– Не играйте со словами, друг мой, мы не злодействуем, мы с вами страну защищаем. Идите, друг мой.

Герцогиня едва успела заскочить в соседнюю комнату. Да, ее супруг был истинным кастильцем. Не знавший жалости к самому себе, бесконечно преданный своей стране, он был беспощаден к ее врагам. Герцог не был жесток, просто, если человек становился на пути Кастилии, он должен был умереть.

Только донна Анабель не могла позволить умереть именно этому мальчику, словно с его смертью из этого мира уйдет последняя часть души Иньиго. Наивно? Наверное. Непатриотично? Безусловно. Но на следующее утро она перехватила Жана по пути к штабу Окситанского полка.

– Молодой человек!

Жан снял шляпу, согнул ноги в коленях, опустил взгляд в землю. Сегодня ничего в нем не напоминало вчерашнего нахала.

– Я слышала, что вы уходите со службы и намерены покинуть Тулузу.

– Да, ваше сиятельство.

– Перед отъездом вас попросят проводить из Тулузы женщину. А по дороге вас обоих собираются убить.

И, не дожидаясь, пока Жан ответит, донна Анабель Изольда де Гусман, герцогиня Медина-Сидония, герцогиня дель Инфантадо, маркиза де Сантильяна, графиня де Салданья ушла, чтобы до конца дней оставаться истинной кастильской дворянкой, верной женой и доброй матерью.

Глава XII

А Жан, как и собирался, пошел в штаб полка, чтобы оформить документы, получить причитающиеся деньги и навсегда забыть об армейской службе. Хватит, навоевался. Тем более что без дворянского звания никакой служебный рост ему отныне не светил. Все, уперся парень в потолок.

Оформление прошло неожиданно быстро, даже ушлые интенданты не попытались зажулить ни динария из выходного пособия, даже странно как-то.

Ситуация разъяснилась просто. У стола последнего бюрократа, поставившего последнюю печать на документы Жана, стоял тот, кого не следовало заставлять ждать – шевалье де Ворг собственной персоной.

– И как прикажешь теперь к тебе обращаться, отныне не сержант и даже не унтер-офицер? Или ты теперь только на «кавалера» отзываться изволишь? Вот объясни, какого черта ты из армии ушел? Где ты еще такую карьеру построишь?

– Обращайтесь ко мне просто, ваша милость, – Ажан. А насчет карьеры – вы, разумеется, правы, только я всегда считал, что тот, кто не идет вперед, катится назад. В армии мне отныне идти уже точно некуда.

– Наверное, так, но все равно обидно. Можешь не верить, но я к тебе привык, – в голосе дворянина сквозило искреннее сожаление. – Куда направляешься?

– Постараюсь поступить оригинально – вначале в Париж, посмотрю на столицу, погуляю, а там видно будет.

Де Ворг усмехнулся.

– Вот что мне в тебе всегда нравилось – это оригинальность. Надо же – после отставки и в Париж. Такое до тебя точно никому в голову не приходило. А знаешь, у меня к тебе просьба.

– Чем могу служить?

– Ну, служить ты теперь не можешь, а вот помочь, да и заработать – запросто. У меня жена хочет родителей навестить, а мне сейчас отсюда никак не выбраться. Охранником поработаешь?

Так. Герцогиня предупреждала, что вначале попросят сопроводить женщину, затем убьют обоих. Провокация кастильцев? С герцогиней в главной роли? Бред. Не иначе Иньиго и с того света охраняет. Что же, парень, спасибо тебе. И твоей матери спасибо. И неважно, откуда она об этом узнала – она не галлийского кавалера, она твоего друга спасала. Воспользуемся.

– Куда ехать и сколько заплатите, ваша милость?

– В Амьен. А заплачу… двести экю плюс дорожные расходы. Сто – перед выездом. Устроит?

Отлично! И Амьен устраивает, и цена справедливая, только вот интересно, шевалье, а вы действительно хотите, чтобы она доехала? Проверим.

– Побойтесь Бога, ваша милость, до Амьена мне одному ехать месяц, а уж с госпожой – не меньше двух! Так что четыреста, никак не меньше, но можно рассчитаться уже там.

– Ну и ладно, договорились, – неожиданно легко согласился де Ворг. Хотя почему неожиданно, если он уверен, что платить не придется? Ну да кто предупрежден, тот вооружен. Или это фантазия разыгралась? Жизнь покажет, но подозрения надо скрыть в любом случае, так что продолжаем разговор.

– А если не секрет, кто там ее родители?

– Так она дочь тамошнего графа.

Сестра де Бомона? Товарища по Клиссонской академии? Графа, не отказавшегося от дружбы, даже когда Жана лишили дворянства? И ее хотят убить? Да черта с два! Только аккуратно, не переигрывать – де Ворг умен, профессионал, однако.

– Когда отъезд? Как ваша супруга планирует ехать? Будут еще провожатые?

– Знаешь, парень, а договаривайся ты с ней сам. Вот прямо сейчас идем ко мне, там и познакомишься с госпожой.

А госпожа де Ворг была расстроена. Еще недавно любимый супруг был весел и ласков, носил на руках, рвался немедленно исполнять любой каприз. И вот два дня назад все изменилось. Он стал резок, раздражается по каждому пустяку. Нет, действительно, ну что она такого сказала? Спросила, с кем он разговаривал утром около трактира? Вспомнила, что видела этого человека с ним каждый первый понедельник на протяжении последних шести месяцев? И что, из-за этого стоит скандал закатывать? Как он говорил: Ты за мной следишь, ты мне не веришь, ты меня готова к лошадям ревновать!

Потом, правда, умолял простить, говорил, что безумно устает на службе. А что уставать, если война уже кончилась, все живы и здоровы, и Галлия вроде как даже победила. Впрочем, нет худа без добра – муж сам предложил съездить к родителям, развеяться – а это так прекрасно! Проехать до Амьена верхом – мадам де Ворг не любила экипажи, вошедшие в моду в последнее время. Только верхом, чтобы любоваться дорогой, дышать полной грудью, чувствовать солнце и ветер, да даже и дождь – неважно, главное, чтобы были едины – она, дорога и этот прекрасный мир!

Вот только обидно уезжать не помирившись. Хотя есть еще ночь впереди, и уж она сумеет сделать так, чтобы после этой ночи муж жалел об ее отъезде каждую минуту, до тех пор, пока они вновь не встретятся!

Вот и он! Только не один – его сопровождает какой-то мужлан со шрамом на левой щеке и седыми прядями в темных волосах. О, да никак это новоиспеченный кавалер, изрядно насмешивший своим костюмом благородное общество на вчерашнем приеме. Сейчас он одет скромно, но все равно было бы интересно с ним пообщаться – иногда с дураками бывает весело.

Де Ворг вежливо постучал в приоткрытую дверь комнаты жены и попросил выйти в гостиную.

– Дорогая, позволь представить тебе мэтра Ажана, который согласился сопровождать тебя в поездке.

– А я вас видела вчера, мэтр, – мадам де Ворг язвительно обратилась на «вы». – Должна отметить, что ваш костюм произвел на благородное общество Тулузы неизгладимое впечатление. Скажу по секрету, – она нарочито томно вздохнула, – присутствовавшие кастильские дамы были поражены не меньше.

– Я рад, – гордо выпятив грудь, ответил Жан с самым восторженным выражением лица, какое смог изобразить, – к сожалению, в этом нет моей заслуги. Костюм подбирал лично маршал де Комон, а он все делает превосходно!

– Ну как, Адель? – искренне рассмеялся де Ворг. – Осторожней с ним, мэтр обожает маску тупого служаки, но, поверь, это лишь маска. А тебя, Жан, я прошу послезавтра в шесть утра прибыть сюда полностью готовым к поездке. Пока можешь задать госпоже интересующие тебя вопросы.

Примерно через час после этого разговора Жан вошел в комнату де Савьера, который что-то увлеченно рассказывал юному виконту.

– Господа, у меня проблема, – обратился к ним Жан, после чего рассказал о событиях этого дня. Правда, герцогиню не упомянул – просто сказал, что информацию сообщил надежный человек.

– Проблема, однако, – с глубокомысленным видом заключил де Савьер.

– Да уж, – не менее конструктивно поддержал его виконт.

– Спасибо за поддержку, друзья, что бы я без вас делал, – в свою очередь высказался Жан.

И умудренные опытом юнцы (неожиданно Жан причислил к ним и себя) стали размышлять, активно скребя затылки.

Первая светлая мысль родилась у виконта.

– После завершения этой кампании де Комон возвращается в Пикардию. Он хочет, чтобы я поехал с ним в Аббевиль, в штаб пикардийского корпуса. Думаю, он согласится, чтобы до Амьена я доехал с тобой. И мне привычней, и ему со мной забот меньше.

– Мысль детская, извините, ваше сиятельство, но удачная, – поддержал его де Савьер. – Я, кстати, тоже должен ехать с де Комоном, правда, только до Парижа – везти отчет в Совет Магов о магических аспектах обороны Сен-Беа. Думаю, одного Шарля-Сезара он с тобой не отпустит, а вот под моим присмотром – можно попробовать. Вроде как боевые друзья желают вместе попутешествовать.

– Ну и что вы тогда здесь расселись, – привычно взял на себя командование Жан, – бегом к маршалу! Нам еще лошадей, оружие и припасы готовить!

– Подождите, господа, а как кастильцы узнают, на какой дороге ставить засаду? У дома де Ворга – вряд ли, а все выезды из города перекрывать – батальон нужен, – уже на выходе спросил виконт, и друзья вновь вернулись к тягостным размышлениям.