Текст книги "Вторая дорога: Выбор офицера. Путь офицера. Решение офицера"

Вот колонна вошла в лес, проходит по участку, где той же ночью зарыто содержимое второй телеги. Де Савьер ждет команду.

Уничтожить остатки? А смысл? Деньги у реформистов есть, в ближайшее время призовут новых наемников, благо в желающих пострелять в ближних за звонкую монету нет недостатка. Но в ближайшее время новой атаки на Безье не будет, а после провала этой авантюры власти страны будут вынуждены прижать амбиции монсеньора Руади, или кому там не дает спокойно спать баронство. Так стоит ли увеличивать свое личное кладбище, и так оказавшееся немалым?

– Пусть уходят, шевалье. Хватит смертей.

Де Савьер с сомнением посмотрел на друга:

– Но они вернутся!

– Нет. После первого взрыва, после уничтожения артиллерии и офицеров… нет. К тому времени, как они залижут раны… властям придется вмешаться, а пойти на прямое столкновение с короной – это война, которую им не выиграть. Нет, боевые действия закончились. Будут еще суды, где нашим врагам ничего не светит. У них был один шанс – уничтожить семью и поставить всех перед свершившимся фактом. Не получилось. И уже не получится. Пошли к замку. Думаю, ворота скоро откроются.

У крепостной стены собрался Черный отряд. К Жану подошел Дижон:

– Это был самый легкий наем в моей жизни.

– Но он еще не кончился, надо восстановить законную власть. В городе сидит какой-то магистрат, под именем полиции орудует вообще неизвестно кто. В деревнях народ не знает, кого слушать. Баронская дружина вам, конечно, поможет, но и оставить замок без охраны сейчас опасно.

В ответ Дижон лишь улыбнулся.

– Не смешите, ваша милость. Разогнать городских оболдуев, вправить мозги деревенским олухам, это что – труд? Вот когда здесь обученные войска стояли, а рядом боевой маг шарился – тогда да, было серьезно. А это так, вроде тренировки для моих девок. Не беспокойтесь, занимайтесь своими делами. Мы все видели, вам отца хоронить. Так что плюньте на остальное, ждите через три дня с докладом. О, вот уже вас встречают. Этот боец останется для связи, – он указал на стоявшего рядом крепкого молодого человека, – а мы вперед, гонорар отрабатывать.

С этими словами Дижон вскочил на коня и во главе отряда умчался в сторону города. Жан и де Савьер повернулись к открывающимся воротам. Из замка в сопровождении вооруженного отряда вышел Гастон. Узнал, рванулся к брату, но, увидев, что тот не один, принял официальный вид.

– Месье Ажан, рад вас видеть! Месье… Простите, мне знакомо ваше лицо, но не могу вспомнить…

– Это не страшно, Гастон, – ответил Жан, – главное, чтобы его Шарлотта вспомнила.

– Ну, конечно же, шевалье де Савьер. Рад вас видеть. И спасибо. Как я понимаю, чуду освобождения мы обязаны вам. – Все очень вежливо, но очень сухо.

– Мы можем пройти? – прервав реверансы, спросил Жан.

Вместо ответа Гастон взмахнул рукой, солдаты расступились, освобождая проход.

Старинный замок чужой страны чужого мира, ставший в новой жизни единственным местом, которое можно назвать родным. Каждая пядь земли, каждый его закуток навевают воспоминания. Радостные и грустные, часто совсем мелкие, но именно те, из которых и состоит жизнь. Сейчас посреди двора, укрытое простой холстиной, лежало тело одного из немногих людей в этом мире, кого Жан даже мысленно называл другом.

Из-под холстины вытекла кровь, уже впитавшаяся в землю. Что сделало с телом шальное ядро, не хотелось даже представлять. В этом мире Жан видел много смертей. Всяких, привык. Но эта была смертью друга.

У тела стояли вдова и дочери. Еще какие-то люди. Кого-то Жан узнал, кого-то видел впервые. Вот баронесса поворачивает голову, смотрит на него… Непонимание, узнавание, удивление… И баронесса исчезает, остается лишь женщина, на глазах которой только что погиб муж и к которой вернулся сын, которого все вокруг считали мертвым. Лишь она одна верила, и он пришел. Живой, к телу убитого отца.

Что теперь значат сплетни, пересуды городских кумушек? Баронесса бросилась к Жану, обняла, заревела. С причитаниями и воистину бабьими завываниями, так знакомыми по прошлой жизни, но совершенно не вяжущимися с дворянами мира этого. Такого не было, когда погибла семья ее брата, но сейчас что-то сломалось в душевной броне дворянки, осталась лишь суть женщины, та, что не зависит ни от мира, ни от века, ни от сословия.

Обняв рыдающую баронессу, Жан не видел, как почти с таким же криком бросилась на шею де Савьеру Шарлотта, как прижалась к незнакомому мужчине ее сестра.

Потом были похороны, долгие разговоры, не слишком подробные рассказы. Обычная жизнь обычной семьи, пережившей беду.

Гастон вступил в наследство. Баронесса приняла тот факт, что Жан не сможет стать хозяином баронства, но заставила младшего сына поклясться, что Жан будет получать часть доходов феода.

Благословила Шарлотту на брак с де Савьером. Брак ее сестры был уже согласован, более того, жених лично участвовал в обороне замка.

Богарэ остался в замке. Пока не было ясно в качестве кого, но искусная шпага, могучие кулаки и мастерство наемника были нужны потрепанному баронству как воздух.

Через десять дней после разгона реформистов в Безье прибыли посланники графа Тулузского для проведения расследования. Опросили кучу народа в замке, городе и деревнях, после чего направились в Монпелье, чтобы задать неприятные вопросы главе реформистов.

Но не срослось. Когда комиссия въезжала в город, а монсеньор Руади готовился к торжественному приему, его дворец рухнул. Мощнейшее заклятие, рядом с которым ураган представлялся легким дуновением ветерка, разнесло его по камушку, похоронив под обломками и верховного пастыря Монпелье, и всех его приближенных, и вообще всех, кому не повезло в этот час находиться в этом красивейшем здании города. При этом ни одно стоявшее рядом здание не пострадало.

Что это было за заклятие, какой великий маг и за какие грехи его применил – навеки осталось тайной. Лишь ходили по городу слухи, что кто-то видел в момент катаклизма рядом с замком стройного юношу, раскинувшего руки в магическом жесте. Якобы отголоски заклятия сбросили с него шляпу и разметали по плечам длинные платиновые волосы. Но стоит ли верить болтовне трактирных забулдыг и базарных торговок? А уж искать этого юношу и вовсе желающих не сыскалось. Не приведи Господь, найдешь – всю жизнь прятаться придется, если вообще такой маг тебе ее оставит. Нет, лучше сразу сказать, что дело это дохлое, для простых людей неподъемное, а непростых в наших краях и не водилось никогда.

Глава ххix

Жан выехал из Безье на следующий день после трагических событий в Монпелье. Один, оставив де Савьера согласовывать условия и сроки женитьбы.

Ведь только кажется, что просто – жених, невеста и ее родители согласны, можно и под венец. Если бы так. А приданое, а право жены им распоряжаться, а условия разделения доходов будущей семьи, а… да, господи, этих вроде бы мелочей столько, что каждая такая помолвка отмечалась городскими адвокатами мощнейшей пьянкой, как пролившееся на них божье благословение. А как иначе? Брачный договор – это заработок, а брачный договор дочери сеньора – огромный заработок, на который можно и собственных дочерей замуж выдать так, чтобы весь город завидовал.

Да и сама свадьба состоится не раньше чем через полгода, как приличным людям и подобает. Это простолюдинам можно раз-два и готово, плодитесь и размножайтесь на здоровье. Потом окажется, что характерами или чем другим не сошлись, так это ваше личное дело, ни людей, ни церковь не волнующее. Обвенчались? Так живите, а в счастье или несчастье – никого вообще не волнует. А на благородных господах государство держится, у них права на всякие глупости нет. Потому должны доказывать, что решение ими было принято обдуманное, тщательно взвешенное, безо всяких вспыхнувших внезапно и ослепительно любовей.

А если кому из молодых чего непонятно, то для таких просто сказано – традиция, предками завещанная. И нечего тут прогресс проповедовать. Сказано ждать – значит ждать. Точка.

Так, добродушно посмеиваясь в пути над предстоящим другу испытанием верности, Жан добрался до виконтства Ри. Ожидал увидеть привычно мрачный замок, ощетинившийся бойницами крепостных стен, башен, куртин и прочих грозных изысков средневековой архитектуры. А неожиданно подъехал к совершенно мирному поместью. Богатому, утонченно красивому и ухоженному, но совершенно не приспособленному к обороне.

В центре поместья стоял окруженный изящной решетчатой оградой хозяйский дом. Большой, трехэтажный, украшенный лепниной, с большими застекленными окнами. Все здесь ненавязчиво, но уверенно показывало, что в этом мирном краю никогда не может произойти ничего похожего на недавние события в Безье.

На воротах встретил пожилой, сильно прихрамывающий слуга, вежливо спросивший, кем господин всадник является и зачем прибыл к господину виконту. Услышав ответ, лишь поклонился, открыл ворота и показал, куда господину Ажану следует проехать. Сам за ним не пошел, оставшись на месте.

Жан подъехал к указанной ему коновязи, привязал коня и повернулся к дому, из которого в этот момент вышла невысокая черноволосая девушка. Она подошла к гостю, подняла на него зеленые глаза, взяла за руку и сказала:

– Как долго тебя не было. Идем, нас папа ждет.

Жан оторопело смотрел на нее, поражаясь, в какую красавицу превратилась за эти три года его Прекрасная Дама – Сусанна. Она двинулась вперед, и его окатила волна давно забытого аромата, с которым никогда не сталкивался в этом мире – запаха чистого женского тела.

Ошалевший, он пошел за Сусанной, не замечая ничего вокруг. Нет, это не было порывом желания, охватившим его недавно с Николь. Это было ясное и конкретное осознание того, что рядом с ним сейчас находится единственная девушка, с которой он может быть счастлив в этом мире. Не то что обязательно будет, просто если не с ней, то ни с кем.

И так же точно он знал, что этого не произойдет никогда. Не может быть ничего общего у виконтессы с простолюдином, пусть и бывшим бароном. Она принадлежит высшему свету, который отринет ее, едва узнав о пусть даже не любовной, просто приятельской связи с изгоем.

Но вот они пришли. Открылась дверь комнаты. Просторной, светлой, но пропитанной непередаваемым запахом всех больниц всех миров. Напротив окна кровать, на которой лежит друг. Полевой маршал, виконт де Ри, в теле которого живет выходец из его мира, Иван Викентьев, чекист, погибший в феврале сорок пятого. Только вот тело… сдало оно крепко. Хреново виконт выглядел, одним словом.

– Здравствуй, Ваня.

– Здравствуй, Боря. Рад видеть, боялся не дождаться тебя.

– Ты написал, я приехал. Как по-другому?

– Хреновые у меня дела, дружище. Кажется, на этот раз всё, каюк. Достанет меня костлявая.

– Каюк не всегда конец, нам ли с тобой не знать. Но что случилось? Заболел? Так сам знаешь, здесь такие врачи – чудеса творят!

– Не в моем случае. Но об этом потом, помру в любом случае не сегодня, успеем обсудить. Сейчас о главном. О Сусанне.

– А с ней что не так?

– С ней все не так. За последние три года так или иначе погибли все виконты де Ри. После меня она останется последней, и защитника у нее нет. И нечего здесь утешательством заниматься! Мы профессионалы, черт возьми!

– Вань, ты что, охренел? А я тогда здесь зачем? Разумеется, я о ней как о родной дочери… да я за нее…

– Каким образом? Телохранителем заделаешься? Не смеши, от выстрела из-за угла никто не спасет, или я тебя плохо учил?

– Вижу, у тебя другое предложение.

– Женись на ней.

– Что?! – Жан оторопело уставился на друга, потом перевел взгляд на его дочь. Сусанна с растерянным лицом смотрела на него, на отца. На каком языке они говорят? Что вообще происходит?

«Слава богу, – подумал Жан, – девушка не поняла дикого предложения отца. Или он умом тронулся? Не похоже. Тогда откуда этот бред?»

– Ваня, я что, должен объяснять очевидные вещи? Алё, мы не в Союзе, здесь сословия никто не отменял! Да плевать на сословия, ты о дочери подумал? Ты на рожу мою посмотри – от нее дети иногда шарахаются! Вот как ей сейчас сказать: «Знакомься, твой жених, вперед, родная, не пугайся его, а давай-ка строевым шагом под венец»?! Ты уж определись: или ты коммунист, или феодал.

– А ты мне политинформации не читай! – начал заводиться отец, даже сел на кровати. – Я их без тебя наслушался. И из ума не выжил, не надейся! Это все не сейчас придумано, и даже не вчера. Вот, читай. Я уже брачный договор подготовил. А о Сусанне не беспокойся, эта коза себя только твоей женой видит. Три года я из нее эту дурь выбить пытался. В переносном, разумеется, смысле, – поспешил он уточнить, увидев, как нахмурился собеседник. – А потом, когда все вот так… решил, что оно и к лучшему. Если ты, конечно, изволишь согласиться.

Обалдевший Жан взял в руки договор. Точнее, два, которые отличались данными жениха. В одном говорилось просто о Жане Ажане, во втором уточнялось, что он еще и бывший барон де Безье.

– Один договор для вас, другой – для общества. А уж там кто этот Ажан, откуда и зачем – пусть думают как хотят. Его и подписывать не надо, просто покажем кое-кому, пусть земля слухами полнится – в их тумане прятаться легче.

– Да черт с ними, с фамилиями. Ты дальше что написал? Все имущество жены переходит в собственность мужа! Нет, надо срочно к Транкавелю, или кто здесь лучший мозгоправ? Я не понял – это ты меня за святого держишь или ее ненавидишь? Вот так запросто лишить всего собственную дочь! Отдав на откуп считай что нищему быдлу! Да такое ни один священник не утвердит. И я не подпишу!

Де Ри обессиленно откинулся на подушки. Несколько минут просто лежал, собираясь с оставшимися силами. Потом заговорил уже уставшим голосом:

– Подпишешь. Потому что иначе, боюсь, долго она не проживет. Не просто так наш род исчезает – кому-то это очень надо. А до тебя поди доберись. Пока подходы искать будут, ты, бог даст, сам супостата найдешь. Да и толку тебя убивать – ты же в завещании не Сусанну, кого другого указать можешь. Так что с носом злодеи останутся, только себя выдадут, так-то. И священник имеется, который готов вас обвенчать. Так что, согласен?

Жан опустил голову, обхватил ее руками. Всякого он ожидал от этой встречи, но такого?! С другой стороны, Иван прав, череда смертей не может быть случайностью, а времени разбираться с ними нет – местная медицина, даже магическая, очевидно, бессильна. Есть мысли, есть над чем поработать, но друга, похоже, уже не спасти. Тогда главным становится спасение Сусанны, а с остальным позже разберемся. Вот только девушка… Да, они были друзьями, да, играли в Прекрасную Даму и Верного рыцаря, так она же тогда девчонкой была. Так по меркам прежнего мира она и сейчас девчонка. Пятнадцать лет – шутка? За ее совращение срок полагался, и не маленький! Здесь, конечно, такие браки – норма, вон баронесса де Безье как раз в таком возрасте замуж и вышла, прекрасная семья получилась. Но он-то не отсюда! Вот как ее… да она и целоваться не умеет… Идиот! Нашел о чем думать! Или вообще думать разучился? А, ладно, пусть все идет как идет.

Он взглянул на Сусанну.

Та по-прежнему смотрела на мужчин растерянным взглядом. Люди, о которых, как ей казалось, она знала все, вдруг разговаривают на каком-то невероятном языке. Как девушка образованная, она знала и кастильский, и островной, а те, что не знала, легко определяла по музыке речи. Но этот не был похож ни на что. Они же на нем спорить, даже ругаться умудрялись. И ведь ясно, что говорят о ней! Это очевидно, а потому вдвойне обидно. Что она, вещь какая, в самом-то деле?

– Сусанна, извини, – перешел на галльский Жан, – но… понимаешь… я сейчас… в общем, я твоей руки попросил. Ты согласна?

Сердце, как в давней молодости, ушло в пятки. Он искренне надеялся услышать отказ и так же искренне его боялся. Если «нет» – всё. Эту жизнь придется куковать холостяком, перебиваясь обществом случайных и не слишком привередливых дам.

– Да, – просто ответила девушка и повернулась к отцу. – Папа, надеюсь, ты дал согласие?

– Разумеется, родная. И даже за священником послал. Ты уж извини старика, но венчание будет сегодня. Без гостей, застолья и прочего, что так нравится невестам.

– Папа, не смеши! Мы живем в просвещенное время! Ты всерьез полагаешь, что мне так важно насмотреться на упившихся до полусмерти гостей, которым наутро следует продемонстрировать кровь на простыне? Вот уж без этого веселья я обойдусь совершенно точно! Жан, а ты? Ой, а тебя благословят?

– Так получилось, что я старший мужчина в роду, – Жан тяжело вздохнул. – Мне благословение не требуется.

Вечером в имение приехали священник и нотариус. До поздней ночи они что-то обсуждали с де Ри, из комнаты которого слышалось то деловое бурчание, то крики, но о чем именно говорили уважаемые господа, понять было решительно невозможно. Но, видимо, в конце концов все вопросы были сняты. Брачные договоры и документы об автоматическом переходе права собственности на виконтство в случае смерти нынешнего владельца были подписаны.

Венчание прошло днем в поместной церкви. На церемонии присутствовало несколько слуг и сам де Ри, которого принесли на носилках, украшенных лентами и цветами. Невеста в неимоверно дорогом белоснежном платье и таком же белоснежном, украшенном жемчугами атуре с вуалью. На женихе шикарный золотистый костюм, предоставленный заботливым тестем. Робкие попытки Жана отказаться были прерваны категорическим требованием не портить Сусанне самый главный день в ее жизни.

Да, не было моря гостей, но священник сделал все возможное, чтобы подчеркнуть значимость и красоту древнего обряда. Украшенный изумительными витражами храм, могучий орган и прекрасный детский хор, море неизвестно откуда взявшихся цветов – здесь было все лучшее, что должно быть на свадьбе дочери знатного вельможи.

Не хватало только грандиозной пьянки, что нимало не смутило молодых. Посидели у постели виконта, выпили по бокалу вина и пошли в отведенную им комнату.

– Ты не бойся, – неожиданно сказала Сусанна, – я все-все-все знаю, что должна делать жена. Правда-правда! И не смей на меня так смотреть, мне подруги, которые уже замужем, обо всем рассказали, вот.

Милое лицо влюбленной девушки, счастливый и доверчивый взгляд – как же их не хватало, какое счастье, что это появилось в его жизни!

Жан осторожно обнял жену за плечи, наклонился к ней…

В этот момент в дверь громко постучали:

– Господа, господин виконт скончался!

Похоронами занималась Сусанна. Жан оказался отодвинут на задворки мероприятия. Да, именно мероприятия, на котором мало кому из вельможных гостей было дело до покойника и его семьи. Благородные господа, не стесняясь, обсуждали перспективы оттяпать куски владений покойного. Те, кто помоложе, или на крайний случай из кого еще не сыпался песок, прикидывали варианты захапать все наследство, уговорив юную виконтессу отдать руку и имущество. Сердце?! Да не смешите, господа, вы еще о душе и любви вспомните, ха-ха… ой, да, скорбный сегодня день. Придется потерпеть до завтра.

Но, приехав на следующее утро, оборотистые соседи были неприятно поражены известием, что госпожа виконтесса уехала вместе с мужем. Каким? Да мы же слуги, что мы можем знать? Однако кошелек увесистый, и, знаете, мы вот прямо сейчас совершенно случайно вспомнили. Сам брачный договор, естественно, у молодых, но остался черновик. Показать? Так не положено… Впрочем, богатые господа, вы умеете убеждать. Сейчас покажем. Вот, извольте взглянуть. Переписать? Но… ох, какие у вас аргументы звонкие!

С этого дня многие благородные господа начали наводить справки про некоего Жана Ажана, которых в благословенной Галлии было как Мюллеров в Баварии или Саркисянов в далеком, скорее сказочном городе Ереване.

Глава ХХX

– Чего надо?

Мажордом смотрел сквозь стоявшего перед ним мужчину. В простой, хотя и чистой одежде, шляпа без хоть какого-нибудь пера. Молодой, но с сединой в волосах, со шрамом на лице – таким в дом де Фронсаков заходить лишь с заднего крыльца положено, да и вообще здесь делать им нечего – все должности слуг заняты.

Ну да, помню, было здесь это чучело три недели назад. С его сиятельством Транкавелем. Его даже в кабинет допустили – видать, руки у господ не дошли взашей выгнать. Ну так ничем хорошим это и не кончилось – надрался тогда маркиз как дюжина капралов перед выходным. Вон, еще и девка какая-то с ним! Совсем народ обнаглел, девок к семейным господам прямо в дом таскать начали. Правда, эта ничего так, одета небогато, но аккуратно и со вкусом, держится как благородная, да мало ли кто и почему на панель идет. Только если бы и впрямь была благородная, ни за что бы так не стояла – сзади и сбоку, как, вообще-то, женам положено.

– Его светлость дома? Передайте, пожалуйста, что лейтенант полиции Ажан просит принять…

Эту ахинею слуга даже не дослушал, просто захлопнув дверь перед лицом наглеца. Скажите, пожалуйста, полицейский. Еще беспокоить господина из-за него!

– Кто там, Жакоб? – раздался сверху голос маркиза.

– Да полицейский хам, не беспокойтесь, ваша светлость, я его уже выгнал. Чуть попозже я сам в полицию сбегаю, объясню кому надо, чтобы гнали дурака взашей!

– Полицейский? Кто именно? – неожиданно встревожился господин.

– Какой-то Ажан. Да вы его видели – он недавно с господином Транкавелем приходил.

– Идиот!

Де Фронсак бросился к выходу, выбежал на улицу – пусто! И что делать? Маркизу бежать за простолюдином? Вот сплетни-то по Парижу пойдут. Нет, побегут, понесутся!

– Значит так, Жакоб, если через час этот полицейский не будет стоять здесь, у тебя будут большие неприятности. Я понятно намекнул?

Прокол, однако. Первый за много лет. А господин их ой как не любит. Потому… Немолодой слуга рванул на улицу с резвостью юноши, еще не очень понимая, где искать, но твердо зная, что найти надо.

К счастью, пара ушла недалеко. Успел.

– Ваша светлость, представляюсь по возвращении. Надеюсь, мое отсутствие не доставило вам проблем? – вскинув руку в воинском приветствии, доложил Ажан.

– Папа, кто это? – не дав возможности маркизу ответить, встряла в разговор сбежавшая со второго этажа Мили.

Задорный взгляд, румяные щечки, беззаботная улыбка – просто прелесть девушка!

– Ой, я вас вспомнила! Вы были у нас с виконтом Транкавелем и просидели все время таким букой! Вы всегда такой хмурый? А кто это с вами? А почему не представили? Вы еще и невоспитанный? – обрушилась она на гостей.

– Прошу прощения, господа, – смутился Жан. – Позвольте представить, моя супруга, мадам Ажан.

– Мадам Ажа-ан, – разочарованно протянула Мили и вопросительно посмотрела на отца. Мол, кого это ты, батюшка, в нашем доме принимаешь?

– Да, господа… – начал де Фронсак.

– Господа! – язвительно фыркнув, Мили демонстративно резко отвернулась.

– Прошу за мной, – закончил он, окончательно стушевавшись.

– Разумеется, маркиз, – ответила за мужа Сусанна.

От этих слов Мили замерла, а ее отец вскинул возмущенный взгляд. Так обращаться к нему могли только дворяне не ниже барона! Для остальных он ваша светлость, в крайнем случае господин маркиз и никак иначе.

– Лейтенант, при всем уважении, я просил бы вас при случае объяснить вашей уважаемой супруге правила этикета, – сухим голосом произнес де Фронсак.

– Ой, да ладно, – кокетливо отмахнулась Сусанна. – Что-то я не помню, чтобы год назад, когда вы к батюшке приезжали, вас это так сильно возмущало.

Год назад? Ну-ка, ну-ка? Рост… черные волосы… Глаза! Зеленые, словно изумруды! Вот это да! Получается, что свежая сплетня, загадка, которую пытаются разгадать во всех столичных салонах, сама пришла к нему в гости! И с кем?! Ну Ажан, ну прохвост!

Хотя называть прохвостом спасителя дочери… Ерунда! Это же в мыслях, один демон, никто не слышит.

– Прошу прощения, ваше сиятельство, не узнал. – От этих слов у дочери округлились глаза. – Мили, позволь представить – лейтенант амьенской полиции Ажан и его супруга мадам Ажан виконтесса де Ри.

– Ой! – совсем по-детски пискнула дочь. И тут же, без перехода: – Меня Мили зовут, пойдем, поболтаем. Ну не мужчин же нам слушать. Я лучше тебя с мамой познакомлю, она знаешь какая?! – и, не спрашивая никого, увела новую подругу наверх.

Слегка обалдевшие мужчины взглядом проводили этот живой тайфун, после чего маркиз все-таки пригласил Жана в свой кабинет.

Наверное, кабинет тоже удивился. Чтобы хозяин не просто привел сюда простолюдина, но предложил сесть в кресло и сам (!!!) налил ему вина.

– Должен признаться, я в растерянности, – начал беседу де Фронсак. – О побеге виконтессы де Ри шумит весь Париж! Господи, какие только слухи до меня ни доходили! Самый последний – бедняжку околдовали оборотни, завлекли в лес и съели. Уверяю, это было рассказано без тени улыбки.

– Ради бога, ваша светлость, давайте этим и ограничимся! Не надо меня пугать – я слишком впечатлительный, еще и заснуть не смогу.

– Спать молодожену – есть грех против природы. Но, действительно, давайте к делу. Господин епископ желает видеть тебя сразу по прибытии в Париж. Так что я сейчас к нему, а вечером будь готов к визиту! – И умчался, оставив собеседника в полнейшей растерянности.

Просто прекрасно! И чего теперь ждать? Плюшек и печенек? Или, как обычно, проблем? Раньше это беспокоило не сильно, а теперь есть жена. Любимая. Столько лет с этой егозой не виделись, женился, считай, по приказу, но ведь влюбился же! Как мальчишка. И это не дурман безбабия, не наваждение, а простое понимание, что рядом родной человек, который верит тебе, как Богу. И который должен быть счастлив, и именно с тобой. Которого нельзя оставить, не потому что, а просто нельзя, и всё.

Если бы не жена, можно было бы поиграть, посмеяться над тем, как будут сильные мира сего выкручиваться, когда на их глазах, вдруг, непременно вдруг, возникнет из небытия Черный барон. Дальше прятаться нет смысла, так почему бы не устроить из возвращения шоу?

Да потому что реакция властителей не всегда предсказуема. А кто тебе разрешал рисковать счастьем жены?

Потому и отправился Жан к Транкавелю, оставив Сусанну под опекой взбалмошной, но добродушной Мили. У виконта провел больше часа, рассказав ему как скорбные вести, так и радостные – о своей женитьбе, предстоящих свадьбах юных баронесс и вступлении в наследство Гастона. Последний вопрос был самым сложным. Во всем мире лишь Транкавель знал, почему владетельным бароном ни при каких обстоятельствах не должен стать Жан.

– Значит, возвращаешься? Считаешь, де ла Гер перестал быть опасен? – подвел итог долгой беседы Транкавель.

– После эскапад его дочери? Да он сам меня защищать станет. Не дай бог кто узнает о ее похождениях! С другой стороны, на Ажана объявил охоту сам император. Устраивать облаву на известного человека – сложнее, больше шансов нарваться на международный скандал. Только бы мое воскрешение не поставило в неловкое положение его величество и дю Шилле. Поможешь?

– С епископом – нет, выкручивайся сам, ну да там тебя де Фронсак прикроет. А вот во дворце – да, сделаю. Ох и интересную ты мне задачку задал! – с улыбкой подмигнул виконт. – В общем, делаем так…

Когда Жан вернулся в дом де Фронсака, там разгорался семейный скандал. Маркиз умудрялся одновременно ругаться и на слуг, и на жену с дочерью, и на демонов преисподней. Последним доставалось больше всех. Только Сусанна избежала вельможного гнева, получив лишь порцию взглядов упрекающих, но, по крайней мере, не обвиняющих.

Пришлось вступиться.

– Ваша светлость, ради бога, позвольте принять ваше возмущение лично! Уверяю, виноват во всем один я, но у меня имеются смягчающие обстоятельства.

– Какие, к демонам, обстоятельства, если нас его преосвященство дожидается! А, приоделся. Это правильно, но все равно тебя не оправдывает, – чуть мягче отреагировал маркиз. – И лучше сейчас молчи, целее будешь. Бегом в карету, и слушай внимательно, не дай бог чего перепутаешь!

Всю дорогу до дворца, в котором с недавних пор обосновался епископ дю Шилле, который, как считалось, со дня на день должен был возглавить правительство Галлии, де Фронсак читал лекцию о том, как себя вести и, главное, как отвечать на вопросы.

Амьенская история, в которой контрразведка Галлии умудрилась схлестнуться с контрразведкой графа, прояснилась и сошла на нет. Не поняли господа друг друга, что делать, бывает и такое. Жалко, конечно, погибших, но назад уже дело не воротишь. Так помянем же их добрым словом и жаркой молитвой, аминь.

– Ты, лейтенант, только не вздумай наших людей грязью поливать. Никаких кровавых подробностей! Думаю, тебе с ними еще поработать придется, – продолжил инструктаж маркиз. – Ты там, кстати, морду никому из них не набил? Нет? Люди графа оторвались? Ну и хорошо, можно сказать – отлично! Да молчи ты, слушай, что я говорю, – пресек де Фронсак попытку Жана объяснить ситуацию.

Лишь перед самым входом в кабинет епископа появилась возможность что-то сказать. Но времени было мало, а народу вокруг – много, потому лишь шепнул:

– Ваша светлость, секунду. Вы должны это узнать…

– Капитан де Фронсак! – выкрикнул в этот момент секретарь, приглашая на прием.

«Господи, помоги!» – в ожидании предстоящего скандала подумал Жан, входя вслед за маркизом в открывшуюся дверь.

Кабинет епископа дю Шилле был великолепен. Такой утонченной роскоши в этом мире Жан еще не видел. Борис Воронин, тот да, бывал и Лувре, и в Эрмитаже, и в Летнем дворце, вот ему было с чем сравнить. Все же остальные должны были, затаив дыхание, поражаться мастерству художников, создавших это великолепие.

Дю Шилле, без сомнения, ожидал именно такой реакции, даже сделал паузу, давая новому гостю прочувствовать величие момента. И явно был разочарован, увидев строгое воинское приветствие и готовность к немедленному началу разговора. С другой стороны, неуч и солдафон, что еще от такого ждать?

– Проходите, де Фронсак, присаживайтесь. С вами, как я понимаю, полицейский, о котором мне столько рассказывали? Присаживайтесь и вы, молодой человек. Присаживайтесь и оцените – вы первый полицейский, вошедший в этот кабинет. Осталось немного – стать первым полицейским, который отсюда выйдет.

Это было сказано мирным, даже кротким голосом, но у Жана от страха похолодела спина. Похоже, этот добрый дядюшка запросто может и не выпустить. А что ему? Щелкнет пальцами, и все. Был Ажан – нет Ажана. Никто и не почешется. Да еще и де Фронсаку о себе не рассказал. Политес держал, видите ли. Идиот! Теперь выкручивайся.

– Итак, друг мой, я хотел бы услышать о том, что случилось с бедным бароном де… – епископ бросил взгляд на лежащий перед ним лист бумаги, – де Витре. Прошу вас, приступайте.

В этот момент над столом возникло прозрачное голубоватое облако, быстро окутавшее посетителей. Заклятие правды. Под ним нельзя врать, не получится. Можно отказаться говорить, можно сказать лишь часть правды, но произнести ложь не получится. У любого другого, но и Жану нечего было утаивать.