Текст книги "Вторая дорога: Выбор офицера. Путь офицера. Решение офицера"

Глава XIV

Весенний семестр прошел, как и предыдущий – без особых хлопот, а вот сразу после его окончания произошло важное событие. В вялотекущую галло-кастильскую войну вмешался савойский герцог, причем не на нашей стороне.

Его войска внезапным ударом разгромили приграничные гарнизоны и бодрым маршем двинулись на север в обход Альп. Поскольку никаких крупных соединений в этом районе у Галлии не было, над страной нависла реальная угроза потери восточных провинций. Это обстоятельство вынудило галлийское командование бросить навстречу противнику все имеющиеся силы, не задействованные в войне с Кастилией. В понятие «все имеющиеся силы» попала и наша Академия.

В теплый июньский день, когда были сданы все экзамены и курсанты готовились разъехаться на каникулы, объявили общее построение.

После того как полсотни человек замерли на плацу, вышел начальник Академии и сообщил:

– Господа курсанты! На нашу Родину напал жестокий враг! Воспользовавшись нашим доверием, савойская армия коварным ударом разбила наши войска и вторглась в Дофине. Несмотря на героическое сопротивление, противнику удалось захватить Гренобль. Его Величество король Галлии приказал собрать армию, которая разобьет врага и выкинет его с нашей священной земли! И мы его выкинем! Я говорю мы, потому что Академии приказано прибыть к месту сбора войск вблизи столицы. Я уверен, что каждый из вас будет биться с врагом не жалея жизни! Не посрамим чести Клиссона!

Каждое предложение сопровождалось энергичным взмахом правой руки. При этом с каждым разом сила и амплитуда взмахов возрастали. К концу этой эпической речи мы стали всерьез беспокоиться за ее сохранность, но, к счастью, де Ри вовремя перешел на деловой тон.

– Приказываю! Завтра в шесть часов утра курсантам под командованием начальников курсов конной походной колонной выдвинуться к пункту сбора армии. На месте первый курс поступит в распоряжение начальника тыла. Второй будет распределен по боевым подразделениям на должности сержантов – командиров взводов. Участие в боевых действиях будет зачтено как армейская практика, после которой вас будут ждать кратковременный отдых и выпускные экзамены.

Закончил полевой маршал в привычной для себя бравурной манере:

– Господа курсанты, я уверен, что вы не зря все это время кормили мух в наших аудиториях и не позволите врагу лишить отцов ваших будущих детей! И помните, Клиссон ждет вашего возвращения! Не только здоровыми, но и обязательно живыми! Академия, строем разойдись!

А ведь хорошо сказал! Настоящий отец курсантам. Но задержки в сборах не простит, благо порядок действий многократно отработан и доведен до автоматизма.

Подготовить оружие, коней, проверить снаряжение. Взять необходимые деньги, вещи.

На следующий день курсанты были готовы к выходу. Две походные колонны по трое. Обоз следовал отдельно и сопровождался подразделением из роты охраны замка.

Двигаясь форсированным маршем, мы достигли столицы на пятый день. Такая скорость была необходима, чтобы штаб армии успел распределить старшекурсников по подразделениям.

И тут мое «везение» явило себя во всей красе. Из всего курса только я был назначен не сержантом, а унтер-офицером роты, но роты, существующей лишь на бумаге. Ее только предстояло набрать, причем из тех самых наемников, основным занятием которых была охрана купеческих обозов.

Это нестандартное решение объяснялось просто – в будущее генеральное сражение планировалось бросить все боеспособные войска, в том числе и части тылового охранения. Таким образом, назначенному командиру новой роты лейтенанту де Фронсаку были выделены деньги для найма и поставлена задача в течение недели создать боеспособное подразделение общей численностью сто семьдесят человек, сведенных в четыре взвода, для охраны армейского обоза. Командовать взводами должны были командиры наемников, которым на период кампании присваивался чин сержантов.

Столь высокому назначению молодой лейтенант, между прочим, маркиз, был обязан, с одной стороны, своим прекрасным внешним данным – высок, статен, черноволос, галантен, а с другой – неумению или нежеланию, как вам больше нравится, скрывать свои амурные похождения. В результате весь парижский свет узнал о его небезгрешной связи с любимой племянницей командира коронного полка, бывшей одновременно женой командира батальона, в котором служил этот ловелас.

Поскольку де Фронсак был прекрасным фехтовальщиком, разгневанные офицеры решили дело до дуэли не доводить, они просто упекли жаждущего воинской славы лихого маркиза в обозную стражу. Ниже – только золотарями командовать. Особый шарм интриге придавало то, что де Фронсака не допустили до выделенных денег. Ему было поручено лишь провести предварительные переговоры с командирами, а все финансовые вопросы должен был решать тыловой казначей.

Вот этими обстоятельствами и определялся мой первый и, пожалуй, единственный служебный разговор с непосредственным начальником.

После официального представления по поводу вступления в должность унтер-офицера, состоявшегося в штабе армии, де Фронсак предложил выйти на улицу.

– Курсант, я вам искренне завидую. Поступить в Академию Клиссона – когда-то это было моей заветной юношеской мечтой. Я даже попал в число ста и был отчислен только в последний момент. Как же я тогда расстроился!

Не знаю, не знаю, маркиз, что-то на нашем наборе я расстроившихся среди отчисленных не припомню – все сияли, как только что отлитые экю, – подумал я, но вслух, естественно, ничего не сказал, изобразив сочувствие и полное понимание.

– Сейчас у нас с вами (как интересно – у нас, а не у меня) первая и, по счастью, не самая сложная задача – подобрать командиров, способных выставить каждый по сорок бойцов. Охраняться будет только обоз армии, выдвигающейся из Парижа. У артиллеристов и тех войск, что присоединятся к нам впоследствии, свои обозы, нас они не интересуют. К сожалению, мне необходимо задержаться здесь. Мой дядя, начальник штаба армии, приказал срочно прибыть к нему для обсуждения каких-то важных вопросов. Я вас прошу, барон, подыщите мне до вечера кандидатов в командиры, чтобы я мог уже сегодня познакомиться с ними и решить – можно ли на них рассчитывать. Думаю, для курсанта Клиссона это пустяковое дело.

Вот интересно – он за кого меня держит? Переложить на мальчишку свои обязанности с таким видом, будто делает одолжение – это как называется? Герцог Савойский уже показал себя решительным и грамотным командиром, организовать удар по обозу противника для него задача не то что посильная. Она просто органично вписывается в его тактику быстрых, точных и жестоких ударов. А этому мажору все равно кем командовать? У него что, запасная жизнь где-то припасена, или он просто дурак?

С другой стороны – куда деваться. Откажешься – обвинит в неисполнении приказа. Благо, где расположена гильдия наемников, я помню. Вооружился необходимыми бумагами и направился к главе этих солдат удачи – господину Богарэ. Год назад мы с ним успели познакомиться, когда он безрезультатно пытался отжать у меня более восьмисот либр в казну гильдии. Расстались мы тогда, мягко говоря, не друзьями. Богарэ громогласно обещал лично оборвать мне уши, если я еще раз посмею предстать пред его светлые очи.

Каково же было удивление мэтра, когда я вошел к нему в желтом плаще курсанта Академии Клиссона! Без доклада, естественно, – наша форма удивительным образом помогает открывать почти любые двери.

Огромный покрасневший Богарэ, беззвучно хватающий ртом воздух, больше всего напоминал выброшенного на берег кита. Даже страшно стало. Пришлось налить ему из стоявшей на столе бутылки бокал вина. Такая наглость, по-видимому, добила главного наемника. Он рухнул в кресло, жестом выпроводил из кабинета всех присутствующих, на автомате залпом выпил вино и уставился на меня.

– Ты кто? – через минуту, показавшуюся вечностью, прозвучал, в общем-то, логичный вопрос.

– Разрешите представиться, унтер-офицер роты охраны обоза галлийской армии барон де Безье.

– Да что ты говоришь, настоящий барон? А кто тогда некий Каттани? – надо отдать должное – Богарэ сумел взять себя в руки и даже вернуть присущую ему наглость.

– Вот мои документы, я уполномочен провести предварительные переговоры о найме четырех взводов по сорок человек. Условия найма изложены в официальном предложении, подписанным начальником штаба армии. Отобранные мною командиры должны вечером прибыть для подписания контрактов. – Вот так, сначала дело, все остальное потом, если время найдется.

И Богарэ со мной согласился.

– Ладно, давайте ваши бумаги. Барон, говоришь? С ума сойти, – усмехнулся мэтр.

Затем тщательно изучил документы и вызвал в кабинет четырех командиров. Всем около сорока лет, собранные, немногословные, они производили впечатление опытных вояк и разительно отличались от недоброй памяти командира Куэрона. Если судить по первому впечатлению, в бою таких хорошо иметь рядом.

– Господа, – обратился к ним Богарэ, – галлийской армии требуется наша помощь. Необходимо обеспечить охрану военного обоза. Я предложил ваши кандидатуры в качестве командиров взводов. Прошу ознакомиться с официальным предложением и сообщить ваше решение.

Прочитав документы, все четверо выразили свое согласие, впрочем, отметив, что размер оплаты надо обсудить дополнительно.

– Отлично, господа. В таком случае вам следует пройти с этим молодым господином в штаб армии. Там вы сможете согласовать все вопросы и подписать контракты. В свою очередь, как верноподданный Его Величества, я от имени Совета гильдии снижаю размер ваших взносов в нашу казну до пяти процентов.

Однако, уменьшить доход организации в четыре раза – поступок действительно патриотический. Зуб даю – он под это дело льготы отожмет в разы большие. И правильно, патриотов надо поощрять, и лучше финансово.

Затем мэтр предложил командирам подождать нас в коридоре «для обсуждения неких нюансов», как он выразился. Когда они вышли, Богаре достал второй бокал, наполнил оба и предложил мне садиться.

– Нет, серьезно, как я должен понимать это преображение?

Я пригубил вино, кстати, превосходное, и ответил:

– Как необходимую мне практику в воинском ремесле. Согласитесь, удачно получилось. По крайней мере, с вашими людьми я буду говорить на одном языке.

– Давно учитесь, ваша милость?

– Второй курс закончил.

– То есть в качестве простого наемника в охране каравана служил мало того, что барон, так еще и курсант клиссонской Академии? Кто бы мне такое рассказал – не поверил! И что, так торговаться тебя в академии научили? Я до сих пор наш спор вспоминаю, как страшный сон. Выторговать у меня восемьсот двадцать либров – да никогда такого никому не удавалось! – мэтр снова усмехнулся, на этот раз добродушно.

– А часто бывало, чтобы командир охраны вступал в сговор с разбойниками? Нет, правда, вот как получилось, что такая сволочь и раздолбай, как де Куэрон, стал командиром? Ведь мало того, что подлец, так еще и лентяй – за всю дорогу пальцем не пошевелил, чтобы службу организовать. Если бы нам в Амьене не поставили нового, я бы до сих пор считал охранников бездельниками.

– Да какой он «де»! Он стал называться дворянином незадолго до вашего знакомства. И ведь я честно предупреждал того купца, что не советую связываться с этим выскочкой. Не было у него опыта командования, да и по опасным маршрутам он раньше не работал. Но, видно, никто не хочет сопровождать мелкие обозы по амьенской дороге.

– Что, и до сих пор так плохо?

– Чем дальше, тем хуже. Только в этом году разграблено два охраняемых нами каравана, в том числе один действительно большой. Пикардия превращается в разбойничий рай. Так что вам тогда крупно повезло. Если предателей не считать – только одного человека потеряли, остальные живы-здоровы, до сих пор караваны сопровождают.

– И Марта? – воспользовался я случаем. Ведь никакой информации о ней получить так и не удалось, правда, если честно, не очень и старался.

Однако Богарэ неожиданно смутился и опустил взгляд – вы можете себе представить смущенного медведя?

– Нет, Марта – нет. Она из гильдии вышла.

– Мэтр, в чем дело? Что с ней?

Богарэ спокойно допил вино и рассказал.

– Родила она недавно, пару месяцев назад. И как-то не просто там все было, пришлось большие деньги врачам платить. Все потратила, влезла в долги… С ребенком же в охране не поездишь. В общем, ростовщик ее в бордель продал.

Вот от этой новости счастье и ужас накатили одновременно. Ребенок-то, скорее всего, мой! Господи, я теперь не один в этом мире! Но его мать в борделе! И кто в этом виноват? А главное – что теперь делать? Барон, блин, благородный.

– Кого? Куда? Она что теперь, проститутка??

Вероятно, что-то в моем лице изменилось, потому что Богарэ заговорил очень быстро.

– Нет, конечно, нет. Убирается она там. Полы моет, стирает. Нет, шлюхой она не стала, но все же в публичном доме работает, а народ же, сами знаете, ваша милость, разбираться не будет. Так что на улице ее часто шлюхой называют, тут уже никуда не деться.

И Богарэ назвал мне адрес борделя, находившегося, по иронии судьбы, недалеко от места расположения штаба армии.

Вот зуб даю – знает он о том, что у нас произошло на подъезде к Амьену. Знает, но вслух об этом никогда не скажет, ибо феодальная иерархия незыблема, а даже намекнуть барону на неподобающее поведение, со стороны простого человека – потрясение основ. За это простолюдину можно не то что в рыло – кинжалом в брюхо получить. Конечно, на дворе просвещённый век, можно сказать демократия, барона даже пожурят или вообще на трое суток под домашний арест посадят, но покойнику-то от этого легче никак не будет.

Вот и не хочет Богарэ проблем, в дипломата играет.

Но ситуацию он мне объяснил подробно, а дальше мое дело, как ее разруливать.

– Мэтр, от имени командования я благодарю вас за содействие. С вашего разрешения я немедленно откланиваюсь и вместе с рекомендованными вами командирами направляюсь в расположение штаба армии.

– До встречи, господин барон. И еще – она ван Ставеле.

– Простите?

– Марта ван Ставеле. У фламандцев приставка ван не признак дворянства. Еще раз до свидания, – дипломат, однако. Но мне действительно пора идти.

По дороге познакомился с будущими командирами взводов, рассказал о своей прошлогодней эскападе, без интимных подробностей, конечно. А что скрывать – от Богарэ они эту историю уже завтра узнают, зато сразу договорились о порядке и дисциплине, и это хорошо. Не дай бог драться придется – там меряться должностями и опытом некогда будет, там без субординации не выжить.

В штабе армии найти лейтенанта де Фронсака оказалось непросто. Сей великий воин, видимо, с молоком матери впитал солдатский завет – подальше от начальства, поближе к кухне. Поэтому вместе с тремя такими же лейтенантами сидел в трактире напротив штаба и, как я понял, разрабатывал стратегию грядущей кампании на манер знаменитой лекции Чапаева. Только вместо картошки использовались бутылки вина. Поскольку заседание началось недавно, де Фронсак был относительно трезв и на ногах стоял довольно устойчиво.

Выслушав мой доклад, сказал, что будущие командиры взводов его устраивают заранее, поскольку их подбором занимался курсант Клиссона, после чего послал меня по двум адресам. Первый был мне хорошо известен еще по российской жизни, а второй – к казначею тылового обеспечения. Таким образом, вся работа по комплектованию роты легла полностью на мои плечи. Выступить посредником в жестоком торге с армейским казначеем, организовать подписание контрактов с командирами, лично проинспектировать будущих бойцов, отсеять тех, кто казался неспособным к строгой армейской службе, наладить занятия по боевому слаживанию во взводах и между взводами.

Кроме того, у казначея сержанты выторговали приобретение за счет казны «чеснока» – страшного оружия, состоящего их четырех скрепленных штырей, каждый сантиметров по десять. Участок, на котором он разбросан, становится непроходим для кавалерии – один шип всегда смотрит вверх и наносит ногам, копытам лошадей неизлечимые раны.

Нет в этом мире булл и эдиктов о запрете этого оружия, все решается проще – тех, кто использует «чеснок», просто не берут в плен. Но нам без него нельзя. Силами роты удар кавалерии не отразить. Да и не собирались мы использовать его в бою, мы обозники, наше дело сидеть в тылу и защищаться от мародеров. А чтобы не оставлять эту гадость после себя, колючки связали веревками метров по тридцать. Встали на стоянку – растянули на опасных направлениях, собрались в поход – смотали и уложили на телегу.

Только договариваться с кузнецами, отвечать за оплату и принимать работу – все на моей ответственности, казначей за каждый динарий отчитаться заставил.

За все это время де Фронсака я видел раза три-четыре, причем привлекать его к служебной деятельности мне показалось нецелесообразным – пусть пока так полежит. Пять дней крутился как белка в колесе и только на шестой смог перепоручить основную работу командирам взводов и позволить себе заняться личными делами.

Задержка объяснялась не моим наплевательским отношением к Марте и нашему ребенку, ведь я еще даже не знал его пола, а ясным осознанием того, что обеспечить их будущее смогу лишь безупречной службой.

Глава XV

Утром свободного дня я отправился в королевский замок в надежде найти виконта Транкавеля. Наивный.

С грехом пополам удалось выцепить какого-то гвардейского сержанта, который за небольшую мзду сообщил, что личный врач королевы-матери раньше шести часов вечера во дворце не появляется.

Примерно через час у него начнется сортирный прием в его собственном доме, но попасть туда без предварительной записи невозможно. На мой вопрос, что значит сортирный прием, опытный царедворец посмотрел на меня с сожалением и, как маленькому, объяснил, что по утрам благородные господа восседают на специальные стулья для отправления естественных физиологических потребностей и используют это время для приема желающих.

Длительность приема определяется длительностью процесса, после чего господин виконт изволит завтракать в тесном кругу семьи и уже только после этого едет с запланированными визитами к другим знатным господам или в казенные учреждения. Поскольку пропуска во дворец у меня нет, я, как благородный дворянин, могу попытать счастья увидеть господина виконта в любом месте, которое мне понравится.

Вот так вот, а вы что хотели, барон? Чтобы вас ждали как дорогого гостя? А на хрена вы кому сдались с вашими проблемами?

В другой ситуации я бы попросту махнул на все рукой. Поправка – в другой ситуации я сам бы к виконту не сунулся – я по нему не соскучился. Но сейчас… Она та, какая есть, а значит добиться своего необходимо. Что же, приобретаем в ближайшей лавке конверт уставного образца, делаем его похожим на пакет из штаба армии (только близко никому не показывать!) и нагло шагаем к дому Транкавеля. Риск? Ну да, присутствует, но, как говорил папа: «Дальше фронта не пошлют, меньше взвода не дадут». А я по-любому в боевых порядках буду недели через две-три, так что вперед!

У решетчатой ограды построенного буквой «П» роскошного двухэтажного дома, скорее дворца, богато украшенного лепниной, с огромной мансардой и большими застекленными окнами, стало понятно, какое высокое положение занимал мой «крестный отец».

У ворот стояла пара вооруженных лакеев, которым я представился курьером.

– Господа, прошу доложить благородному господину, что барон де Безье прибыл с пакетом из штаба армии. Приказано вручить лично.

Лакеи не двинулись с места, но один из них позвонил в висевший на входе колокольчик. На звон вышел их коллега, которому я повторно представился и сообщил о цели визита. Пускаясь в эту авантюру, я рассчитывал, что виконт примет меня в своих покоях, на «специальном стуле» и уже там предоставит возможность рассказать о возникшей проблеме.

Однако буквально через минуту ко мне вышел сам Транкавель, в шикарном атласном халате в легкомысленный цветочек. Он обнял меня как давно потерянного и внезапно обретенного сына и лично проводил в кабинет. Именно в рабочий кабинет, а не в зал для специфических утренних приемов.

Таких комнат я в этом мире еще не видел. Широкое стеклянное окно, огромное зеркало в позолоченной раме, лепнина на белоснежном потолке, бледно-салатовые стены и мебель из светлого дерева, покрытая искуснейшей резьбой, тонкие изогнутые ножки стульев и кресел, обитых бледно-розовым атласом – создавали радостное, даже легкомысленное настроение. Все в кабинете располагало к принятию решений изящных и точных, как удар рапирой.

Проходя мимо ожидающих своей очереди просителей, я чувствовал, как в спину упираются взгляды, полные зависти и недоумения. Действительно, что эти юные клиссонцы себе позволяют – оттеснять взрослых людей, пришедших по серьезным делам. Извините господа, вы в следующий раз. А я – сейчас.

– Дорогой друг, как же я рад вас видеть! – виконт буквально лучился от счастья. – Как жаль, как жаль, что дела службы не позволили вам посетить мой дом раньше! Давайте же сюда эту благословенную депешу. Поскорее покончим с делами, и вы подробно расскажете, как прожили эти два года. Признаюсь, я интересовался у барона, но он, кажется, тоже не в курсе ваших дел.

А о своем участии в посвященном мне семинаре в Академии умолчал. Интересно, почему?

Однако, если Транкавель сразу заговорил о письме, пришлось сдаваться на его милость.

– Приношу свои извинения, господин виконт, но мне пришлось обмануть ваших слуг. Никакого письма у меня нет. Я придумал его, чтобы иметь возможность прорваться к вам на прием.

На это хозяин кабинета рассмеялся искренне и по-юношески задорно.

– Узнаю клиссонский стиль! Любая выдумка хороша, если позволяет достичь цели. Вот что с вами делает де Ри, если за два с половиной года из порядочных, скромных и воспитанных молодых людей получаются прожжённые авантюристы, ни во что не ставящие порядок и правила?

– Порядочных, скромных, воспитанных… Это вы сейчас о ком, ваша милость? – улыбнулся я.

– Туше, полковник, один – ноль в вашу пользу! Но дуэль еще не закончена, и я намерен отыграться! – с этими словами виконт достал из секретера открытую бутылку красного вина и два бокала. – Как вы относитесь к винам Окситании? Между прочим, это изготовлено в Браме. Рекомендую, прекрасный букет. И присаживайтесь, дорогой друг, присаживайтесь.

– Я прекрасно отношусь к окситанским винам, – сказал я, опускаясь в гостевое кресло, – но именно сегодня мне нужна трезвая голова, поэтому, с вашего разрешения, только немного, чтобы оценить его достоинства. Но что-то мне подсказывает, что вы не случайно достали именно брамское. Я не прав?

– Помилуйте, конечно, случайно. Вы же видите, что оно уже было открыто до нашего прихода. Ну что, за встречу! Я хочу, чтобы мы с вами встречались чаще. Два умных человека всегда найдут интересную тему для разговора, – с этими словами мы подняли бокалы в традиционном приветствии и отпили по глотку.

– Но все же, полковник, как вы жили эти два года?

– Даже не знаю, что сказать, – пожал я плечами. – Вы же знаете, все, что происходит в замке Клиссон, является Тайной Академии, а это серьезно. Не далее как на Рождество в разговоре с бароном я попытался только упомянуть о ней – поверьте, охота повторять опыт у меня пропала на всю жизнь.

Однако виконт не выглядел расстроенным.

– Не беда, попробуем обхитрить запрет. Если вам нельзя говорить о некоторых вещах, это не значит, что вам нельзя о них слушать. Я, в свою очередь, ничем не ограничен в своем праве делиться парижскими сплетнями. Итак, что нам известно?

Барон энергично потер руки и начал загибать пальцы по мере перечисления.

– Во-первых, некая группа преступников в количестве трех человек совершила убийство офицера, служащего Военной Академии Бретони. Во-вторых, та же группа подстроила это убийство так, чтобы подозрение пало на сына одного из влиятельнейших вельмож нашего славного королевства. В-третьих, те же негодяи пытались обвинить этого сына в совершении еще одного, готовившегося ими убийства. В-четвертых, они же пытались убить этого несчастного юношу. В-пятых, была выявлена их связь с неким человеком, нити от которого ведут в одну из соседних с Галлией стран. – Пальцы Транкавеля оказались сжаты в кулак, который он мне и продемонстрировал.

– Но самое интересное, что во все это, разумеется, совершенно случайно, оказался втянут некий полицейский полковник. Вот скажите, вы сами поверили бы в такую случайность?

Еще в молодости я придумал способ выигрывать время в неудобных разговорах – надо негромко, но искренне рассмеяться. С одной стороны, это позволяет взять паузу, с другой – сбивает с толку собеседника. Очень сложно давить на смеющегося человека.

– Господин виконт, господин виконт, неужели вы меня в чем-то обвиняете? И на основании чего – пустых парижских слухов. Право же, есть еще один прекрасный источник информации – песни менестрелей. «Баллада о Черном бароне и Прекрасной горожанке» – искренне рекомендую. И главное – неужели вы хотя бы в мыслях допускаете, что я могу сделать хоть что-то в ущерб вам и барону? Да и в силу сложившихся обстоятельств, Галлия давно перестала быть мне чужой. Я, между прочим, в ближайшие дни на войну отправляюсь.

– Да знаю я, знаю, – в голосе Транкавеля появились ворчливые примиряющие нотки. – Поэтому и рад, что вы зашли. Просто мне пришлось разговаривать с некоторыми людьми, которые не понаслышке осведомлены и о событиях в Клиссоне, и о некоем происшествии в Безье и Браме. И этих, поверьте, очень уважаемых людей интересует, чем молодой барон де Безье намерен заняться по окончании учебы.

– Не скрою, ваша милость, я сам неоднократно об этом думал и, честно говоря, пока ни к какому решению не пришел. Собственно строевая военная служба меня не привлекает. Вероятно, возьмусь за дело, мне привычное, но вот в качестве кого? Полиция – не уверен. Я ни разу не пытал людей и не собираюсь делать этого в будущем, а здесь это вместо здравствуй.

Услышав такое, виконт только руками развел.

– Да вы к нам никак из рая попали! Кто-то мудрый отделяет овец от козлищ, а последние немедленно идут каяться! Вы всерьез считаете, что я вам поверю? Кстати, кто Прекрасной горожанке грозил глаз вынуть?

Ну вот, началось, я что – на святое покусился?

– Конечно, не поверите и правильно сделаете. В плане человеколюбия в моем мире действительно идиллия – мой отец участвовал в войне, в которой погибло более сорока миллионов человек – больше, чем сейчас живет в Галлии и Кастилии. – Делавший в это время глоток Транкавель поперхнулся, пришлось ждать, пока он прокашляется. – А на войне все бывает, в том числе и такое, о чем и говорить страшно. Но это на войне. А в мирное время – иначе. Есть методы, если уметь, конечно. То, о чем вы говорите, – просто сказалось отсутствие практики, иначе нашел бы другое решение. До сих пор самому стыдно. И да, я никогда бы не вырвал человеку глаз. Ни при каких обстоятельствах. А насчет будущей службы – давайте все же обсудим это после окончания учебы или, по крайней мере, после войны. Что-то мне подсказывает, что интересы ваших осведомленных людей не следует игнорировать.

– Я рад, что мы поняли друг друга. Но ведь не ради этого разговора вы пришли? Я могу вам чем-нибудь помочь, друг мой? – с неподражаемой интонацией артиста Ливанова в роли Шерлока Холмса поинтересовался хозяин кабинета.

– Да, господин виконт. Я пришел к вам, как к единственному знакомому врачу, которому могу довериться.

– Вы больны? Надеюсь, не дурной болезнью? – с искренней озабоченностью спросил виконт.

– Я, слава богу, здоров. Помощь нужна моему знакомому, у которого обезображено лицо. Можете ли вы помочь? Или порекомендовать кого-либо?

Транкавель взял паузу, при этом став похожим на компьютер, работающий в турборежиме. Затем ответил:

– Видите ли, дорогой барон. В мире магии очень мало невозможных вещей, вопрос в цене – в самых обычных золотых и серебряных монетах. Понимаете, в нашей стране все врачи заинтересованы в оплате своих услуг и очень косо смотрят на коллег, работающих бесплатно. При этом, становясь врачами, мы связываем себя заклятием, которое помимо нашей воли сообщает коллегам, какие услуги мы оказываем и сколько за это получаем. Единственное исключение, пожалуй, – замена, и то потому, что является заклятием не лечащим, а убивающим. Та услуга, о которой вы просите, стоит дорого, очень дорого. Помочь могу и готов я, но можете обратиться к любому моему коллеге. Поверьте, все они назовут одну сумму. Насколько повреждено лицо этого несчастного?

– Лица вообще нет. Оно сплошь состоит из шрамов, нос сломан настолько, что стал плоским, как у сифилитика. В то же время глаза, губы, зубы и лицевые кости кажутся целыми, хотя про лицевые кости точно не скажу – мог и не увидеть переломов.

– Господи, – виконт резко встал со стула – кто же его так?

– Не его, а ее. Не хочу сейчас вдаваться в подробности. Поверьте, вы все узнаете, но, пожалуйста, не сейчас – это действительно длинная история. Сейчас просто скажите – сколько будет стоить лечение?

– Полторы тысячи экю, – сказал Транкавель и выжидающе посмотрел на меня.

Думал, я от этой суммы в обморок хлопнусь? А вот фигушки. Скромная жизнь, собственные заработки, деньги барона де Безье и графа Амьенского превратили меня в достаточно состоятельного человека. Так что все в порядке, Марте еще и на жизнь останется.

– Чек военного банка примете?

На лице виконта явно отразилось разочарование. На крючок меня хотел подсадить? Смешно – я ему и так на всю жизнь должен. Или он так не считает? С барона наверняка не три копейки слупил. Но проблемы индейцев шерифа не волнуют. Хотел сделку – получи.

– Разумеется.

Я достал чековую книжку и тут же выписал чек на тысячу шестьсот экю.

– Ваша милость, вот чек, и у меня просьба: сто экю передайте этой женщине и поручите кому-нибудь найти ей жилье на время выздоровления. На обратном пути я хотел бы ее увидеть. Я не слишком наглею?

– Наглый клиссонец – это тавтология, так что не волнуйтесь. Конечно, я помогу. А поселится она в этом доме, поверьте – здесь достаточно свободных комнат. До вашего возвращения она в любом случае будет нуждаться во врачебном присмотре.

– Они, господин виконт, они. У нее грудной ребенок.

– О, кажется, я буду ждать вашего возвращения с двойным нетерпением.

– Обещаю прийти сразу по возвращении. А сейчас разрешите откланяться.

– До встречи, друг мой. Желаю вам воинской удачи и помните – в этом доме вас всегда ждут. А своей знакомой передайте, пусть на воротах представится…

– Мартой. Мартой ван Ставеле. У нее очень простое имя. До свидания, господин виконт.