Текст книги "Приключения Лёньки и его друзей"

Глава шестая

Стало известно, что проходной балл, как и в прошлом году, предполагался быть тринадцать – четырнадцать, а у Лёньки было только двенадцать.

Поэтому, после утренней поверки, он, слегка перекусив, одним из первых прибыл на собрание, где должны были выступать представители училищ.

Собрание проходило в большом актовом зале. Парней туда пришло немало. Они расселись и о чём-то своём тихо переговаривались. Но когда за кафедрой появился офицеры в чёрной военно-морской форме, гул моментально стих.

Сначала выступил представитель Ленинградского Арктического училища. Там принимали сразу же на третий курс того, кто сдал экзамены с одиннадцатью – двенадцатью баллами. Представитель рассказал о том, что желающих учиться у них, ждёт три года обучения, сдача экзаменов и практики в море. Всем будет открыта виза, и они смогут побывать за границей. Ну, а если кто захочет учиться дальше, то тот сможет поступить в ЛВИМУ, уже без конкурса на ускоренные курсы. Они были продолжительностью в три года, и выпускники этих курсов получали диплом о высшем образовании.

Потом выступил капитан третьего ранга Соловьёв из Мурманского Высшего Инженерного Морского училища:

– Те ребята, кто имеет одиннадцать – двенадцать баллов, могут поступить к нам, – чётко отработанным командирским голосом вещал он с трибуны. – В училище есть всё, чтобы вы успешно получили высшее образование. Хорошие общежития, нормальное питание, – и, сделал паузу добавил: – И дисциплина у нас на высоте. Так что, любителям легкой жизни придется нелегко. Так же есть спортрота. Спортсмены будут жить отдельно, но процесс обучения у всех общий, без поблажек, и экзамены все будут сдавать без всяких льгот, – по залу пронесся небольшой ропот. – Это я вам гарантирую, – Соловьев поднял над головой руку с выставленным указательным пальцем. – Спорт у нас приветствуется – развитие спорта училище поставлено на одно из первых мест, – и пристально оглядел аудиторию, как будто хотел заглянуть в глаза каждому пацану: – Какой же моряк может быть хлюпиком, – торжественно закончил он. – На море нужны сильные, смелые и здоровые парни. Я думаю, что среди вас таких много!

Известие о спортроте Лёньке понравилось.

Он очень хотел и учиться, и заниматься спортом, а не идти в армию, где над ним будут издеваться гниды, подобные Смирнову.

Этот Смирнов уже так достал Лёньку, что он смотреть на него не мог. Тем более, прошёл слух, что в ЛВИМУ будут зачислены только те, кто имеет минимум четырнадцать баллов.

Лёнька сразу же после собрания подошел к капитану третьего ранга Соловьёву и записался в МВИМУ.

Ему тут же выдали направление в училище, по которому он смог бы купить билет до Мурманска. Довольный и счастливый он возвращался в экипаж.

Тем более, он был не один. Таких желающих было немало. Парни, получившие направления, гурьбой завалили в трамвай и возбужденно обсуждали перспективы обучения в МВИМУ.

Мишка с Валеркой, не жили в экипаже, а были питерские, поэтому Лёнька их видел только на экзаменах.

Мишка был лыжником, Валерка – прыгуном в высоту. А был еще и Серёга, у которого был первый разряд по бегу на короткие дистанции.

Ребята поехали на трамвай дальше, а Лёнька вернулся в экипаж.

Они договорились, что завтра надо будет обязательно встретиться в экипаже, чтобы обсудить покупку билетов и дату отъезда в Мурманск.

Когда Лёнька пришёл в кубрик и поделился своими планами уехать в Мурманск, то толстомордый Алик ехидно заметил:

– Ага, будешь там тюльку за хвост таскать. Рыбой провоняешь, а вот мы то и будем настоящими моряками. Побываем в разных странах, посмотрим мир.

– Будешь ты, мореман, в машине сидеть в мазуте маслопупом, и масло у тебя будет с ушей капать точно так же, как и у меня, на рыбаках, – Лёнька попытался мирным путем объяснить Алику суть их профессии.

Но Алик опять стал ехидно выговаривать Лёньке своё презрение к рыбацкому флоту и что там будут работать недоноски, которые не набрали нужный балл в ЛВИМУ.

Ну, это перешло все границы Лёнькиного терпения и он, подскочив к разглагольствующему Алику, врезал ему по морде.

Да, у того-то было четырнадцать баллов, и он уже считал себя курсантом и поэтому в открытую смеялся и издевался над Лёнькой.

От такого удара Алик отлетел на кровать и, схватившись за рассеченную губу, тут же выбежал из кубрика.

– К старшине побежал, – предположил Василий.

Василий записался в Арктическое мореходное училище. У него тоже было двенадцать баллов, и Василий не хотел терять попусту время:

– Если я не поступлю в ЛВИМУ, – объяснял он Лёньке, – то меня загребут в армию. А это на два года. А если во флот, то на целых три. И выйду я оттуда тупариком Смирновым. А так я за эти три года закончу училище, получу диплом и свободно поступлю снова в ЛВИМУ на курсы ускоренников. То есть я через шесть лет буду иметь тот же самый диплом. Ну, – он пожал плечами, – только годом позже. Тут разница небольшая.

Рассудительность и спокойствие Василия Лёньке всегда нравились.

Вот и сейчас он, во время спора Алика и Лёньки сидел спокойно, и только с каким-то пренебрежением поглядывал на зазнавшегося Алика. А сейчас так же молча, скрестив руки на столе, ждал, чем же закончится эта драка.

Смирнов через пару минут забежал с пеной у рта в кубрик.

– Ты что это тут устраиваешь мордобой? – чуть ли не орал он. – Завтра же всё будет доложено командиру роты. Он уж точно попинает тебя из училища. Ты и дорогу сюда забудешь! А пока я тебе объявляю наряд вне очереди! С остальным с тобой разберется командир. Но суд у него будет короток!

– Ого, – проскользнула в Лёнькином мозгу по инерции тревожная мысль. – И сколько же у меня этих нарядов набралось? Черт! Да их же у меня уже шесть штук. Когда же я их буду отрабатывать?

Но тут вспомнив, что направление в МВИМУ у него в кармане, он уже спокойно выслушал разошедшегося старшину, который начинал угрожать, что он вообще сгноит Лёньку в «Сатурне».

– Немедленно марш к хозпому! В «Сатурн»! Тебе там найдут занятие! И чтобы я тебя тут больше не видел!

Лёнька, глядя на брызжущего слюной Смирнова, спокойно пожал плечами:

– А, вообще-то пошёл бы ты к такой-то матери, – и, спокойно перечислив все пути, по которым Смирнову надо было пройти, закончил речь словами: – Что хочу, то и буду делать. Не тебе мне указывать.

Но тут по коридору разнесся громкий крик дневального:

– Отъезжающие в Мурманск могут прочитать для себя новости. Подходи! Торопись!

Оттолкнув Смирнова, Лёнька выбежал в коридор, где гонец, прибежавший из главного корпуса, клеил объявления на стену.

В объявлении четко было написано, что в Мурманск надо будет уезжать в понедельник, а сейчас была суббота.

Увидев рядом с собой старшину, тоже выбежавшего прочитать объявление, Лёнька, прочтя объявление, продолжил незаконченную тираду:

– Теперь ты понял, куда тебе надо идти? – на что, ничего не понимающий старшина, только хлопал глазами, глядя на непокорного абитуриента.

Он ведь привык, что все перед ним дрожали, а тут такая наглость…

Тогда Лёнька, глядя в глаза обалдевшему старшине, уже членораздельно повторил:

– Да пошел ты далеко и видел я тебя и твоё училище в одном месте, – он показал всем собравшимся, именно в каком месте он его видел.

Ошарашенный от такой наглости старшина, неожиданно пришел в себя и прежним приказным тоном отчеканил:

– Да чтоб я тебя тут больше не видел. Вон отсюда! И чтоб ты больше тут не появлялся! – в голосе его сквозила неприкрытая злость.

Лёнька отошел от старшины на несколько шагов и уже спокойно возразил:

– Ну, переночевать-то здесь я имею полное право, – и, выставив перед собой ладонь, начал перечислять: – Ты меня не зачислял в экипаж, ни тебе меня отсюда и отчислять. Раз. Тут есть моя койка и тут я и буду спать до понедельника. Два. И ты не имеешь никакого права меня отсюда выгонять. Три. Понятно тебе? – последнюю фразу Лёнька произнес таким тоном, каким старшина требовал от него репетование о получении наряда вне очереди.

Старшинская наука кое-где и пошла Лёньке на пользу.

Смирнов, услышав такое заявление, только проскрипел зубами и, оглядев толпу любопытных и не желая подрывать свой авторитет, ушёл к себе в кубрик.

А Лёнька с облегчением, что он хоть как-то скинул накипевшую у него злость на старшину, поехал к Сливинским на Бела Куна.

Туда он подъехал уже вечером.

Дверь ему открыла тётя Оля и, увидев Лёньку, обрадовалась:

– О! Лёнечка! Как хорошо, что ты приехал, а то недавно звонил твой папа. Он очень переживает за твои экзамены. А мы сами ничего не знаем о них.

Она обняла Лёньку и предложила:

– А ты раздевайся, не стесняйся. Проходи. Вот и дядя Володя тут. Сейчас будем чай пить.

Из большой комнаты вышел высокий, стройный, симпатичный мужчина и, как будто зная Лёньку сто лет, так же дружелюбно подхватил настроение жены.

– Так вот ты какой! – дядя Володя оглядел Лёньку с ног до головы. – Хорош, хорош, – восторженно продолжил он. – Точно – будет моряком! Такие, только на парадах ходят.

Лёнька, засмущавшись от оказанного гостеприимства, прошёл в комнату.

Посредине большого круглого стола, накрытого белой скатертью, стояла красивая ваза с большим букетом красных роз.

Дядя Володя, обняв Лёньку за плечи, провёл его к столу усадил на один из стульев.

Тётя Оля тут же забегали из кухни в комнату и обратно, принеся чайный сервиз и тарелочки с различными печеньями и кексами.

Вскоре на кухне послышался свисток закипевшего чайника, и она внесла его в комнату.

Когда тётя Оля немного успокоилась, и они все вместе устроились за столом, дядя Володя начал расспросы.

А что им было отвечать? Жаловаться или хвастаться? Лёнька не знал.

Папа в своё время рассказывал Лёньке, что дядя Володя после многолетней работы в Западной Германии, занимал видный пост в КГБ. Папа советовал Лёньке обратиться к нему, если у Лёньки возникнут какие-нибудь трудности.

Вот об этих трудностях Лёнька и не хотел рассказывать дяде Володе. Он как-то стеснялся предстать перед таким бравым офицером в неприглядном виде и, поэтому начал рассказывать о своих делах всё, как было.

О поступлении, об экзаменах, о жизни в экипаже. Обо всём. Только он умолчал о старшине Смирнове, о нарядах вне очереди и ночных уборках в гальюнах.

Он посчитал, что эти сведения не особо то и заинтересуют ни дядю Володю, ни тётю Олю.

Выложив всё, что с ним произошло за последний месяц, он, прихлебывая вкусный чай из красивой фарфоровой чашки, внимательно смотрел на них, с небольшим страхом ожидая их реакции на свои приключения.

Дядя Володя немного подумал и веско сказал:

– Ну, то, что ты недобрал одного балла, так это ерунда. Я могу поднять кое-какие связи и эту проблему можно будет легко решить, тем более, что у тебя есть достижения в спорте. А то, что ты все решения за свои поступки принимаешь сам, то это похвально. Мне это нравится.

Услышав такое предложение и похвалу от дяди Володи, Лёнька зарделся, но тут же возразил:

– Дядь Володя. Не надо никаких связей. Я уже сам решил, что поеду в Мурманск, и там буду и учиться, и заниматься спортом.

От Лёнькиных слов дядя Володя в удивлении поднял брови:

– Молодец! – одобрил он решение Лёньки. – Я твой выбор только приветствую. Это очень похоже на твоего папку. Тот, если что решал, то всегда выполнял задуманное. Хороший сын растет у Володи, – он радостно посмотрел на тётю Олю.

А та, в знак согласия, утвердительно кивнула головой.

– Да, – так же пылко добавил Лёнька, – а профессия судового механика, что на торговом флоте, что на рыбаках – ничем не отличается. И там и там придётся заниматься теми же самыми механизмами.

– А ты откуда это знаешь? – удивленно перебил Лёньку дядя Володя.

– А это я разговаривал с курсантами старших курсов. Так они мне это и рассказали.

– Вообще-то я далёк от флота, – посетовал дядя Володя, – но если знающие люди говорят, то надо к их мнению прислушиваться.

Чаепитие подходило к концу и на улице уже были сумерки, когда Лёнька собрался уходить.

Увидев его сборы, тётя Оля стала уговаривать его остаться ночевать.

Но Лёнька только отказывался, приводя аргументы в своё оправдание:

– Мне надо обязательно переночевать сегодня в экипаже, – как можно убедительнее постарался он объяснить своё решение. – Завтра утром мы договорились с парнями ехать покупать билеты, чтобы в понедельник уехать в Мурманск.

На этот веский аргумент дядя Володя не стал возражать, а только спросил:

– А деньги у тебя хоть есть, мореман?

– На билет хватит, – пожал плечами Лёнька.

– А поесть? А на транспорт? – уже в свою очередь удивилась тётя Оля.

– Нет, – Лёнька растерянно пожал плечами.

– Ты посмотри на него, на этого путешественника! – возмущенно воскликнула тётя Оля. – Он целый вечер тут нам рассказывал сказки о своей прекрасной жизни, а у самого и лишнего рубля нет!

– Нет, – вновь возразил Лёнька. – Рубль то у меня есть.

Но тётя Оля уже решительно обратилась к мужу:

– Дай ему, Володя, хоть что-то, чтобы ему хватило на первое время, пока его не поставят на довольствие.

Дядя Володя тут же прошел в комнату и вернулся с двадцатипятирублевой купюрой в руках.

Лёнька был несказанно рад такому подарку, но только скромно произнёс:

– Спасибо, – стараясь скрыть эмоции, бушевавшие у него в душе.

– Не благодари, – доброжелательно потрепал его по плечу дядя Володя. – Как выучишься, то прокатишь нас на своём пароходе. Вон, бабушки – ждут – не дождутся этого. Так что ты нас там не подведи.

Они ещё раз расцеловали Лёньку и он, спустившись в лифте, вышел на улицу.

Там уже наступила ночь, улицы ярко освещались фонарями, но дойти до трамвая и доехать на метро до училища у него не вызвало никаких проблем.

Когда Ленька добрался до экипажа, то было уже часов одиннадцать.

На проходной экипажа его пропустили только после того когда он показал удостоверение абитуриента.

На поверку, естественно, Лёнька тоже опоздал, но его это уже мало волновало.

В коридоре роты никого не было. Даже дневальный у тумбочки отсутствовал. Наверное, и он начхал на все порядки и ушел спать. Ведь на днях будет зачисление, которое поставит всё на свои места и решит многое в судьбах абитуриентов.

Лёнька, чувствуя невероятную усталость от сегодняшнего насыщенного дня, сразу же завалился на койку, и как только его голова коснулась подушки, провалился в глубокий сон.

В воскресенье, в десять часов утра, Лёнька с четырьмя пацанами из роты абитуриентов, у кого с баллами тоже был напряг и с Валеркой, Мишкой и Серегой, встретились около входа в экипаж.

Тут же решили, что если уезжать в понедельник, то за билетами надо ехать прямо сейчас.

Питерские ребята знали куда ехать, и поэтому они поехали на вокзал.

Там, все ввосьмером, они купили билеты до Мурманска на поезд «Полярная Звезда».

Поезд отходил завтра, в понедельник, в районе обеда. Это всех устраивало.

Купив билеты, ребята в приподнятом настроении долго гуляли по городу.

Кто-то из питерских предложил зайти в пивную. Конечно, от такого предложения никто не смог отказаться, и они всей гурьбой ввалили в одно из таких заведений на Большом проспекте.

Валерка сразу же предупредил возбужденную братию:

– Слышь, парни, вы здесь здорово не орите, – а когда увидел удивление сверстников, пояснил: – Не принято здесь себя так вести. Здесь люди отдыхают.

И в самом деле, в небольшом полутёмном помещении было тихо и прохладно. Пахло пивом и вяленой рыбой, которую многие из посетителей ели.

Ребята поутихли и, выпив по паре кружек пива, принялись обсуждать свою будущую жизнь в Мурманске.

Потом Мишка, Серега с Валеркой поехали по домам, договорившись встретиться у поезда, а Лёнька с остальными ребятами решили прогуляться до экипажа пешком.

Погода, под стать настроению ребят, была отличная, светило солнце и было тепло.

С таким прекраснейшим настроением Лёнька, уже вечером, пришёл в кубрик.

Там находился только Алик. Василий, наверное, поехал к своим родственникам, которые жили под Питером.

Алик с Лёнькой уже несколько дней, после последнего инцидента, не разговаривал.

Но при его появлении сразу же куда-то выскочил, вскоре вернувшись со Смирновым.

Смирнов с порога на повышенных тонах начал разговор:

– Ты что это из себя возомнил? Тебе что? Вообще на все порядки наплевать? Я тебя вышвырну из экипажа! Я не буду ждать, пока ты сам отсюда свалишь! Ты у меня тут сразу поймешь, кто твой командир! – орал он, наверное, забыв, что Лёнька уже не абитуриент ЛВИМУ. – Ты у меня моментом полетишь отсюда! – по-прежнему грозно орал он, приближаясь к Лёньке.

Отскочив вглубь кубрика, Лёнька зло выкрикнул:

– Да кто тебя сказал, что ты мой командир? Видал я таких командиров! Подумаешь, командир! Ходит тут со своим ремнём на пузе, и хлещется этим, а у самого мозгов-то нету, только на «трояки» все экзамены то и сдал. И зачислят тебя, наверное, только потому что ты после армии, а не потому что ты такой умный.

Услышав такую правду-матку, старшина бросился на Лёньку с кулаками.

Тот уклонился от его первых ударов. Не хотел он бить этого недомерка ростом метр с кепкой, но не выдержал, и провел на Смирнове серию ударов, о которых было написано в книге про Попенченко. Он их уже применял в нескольких боях и выигрывал бои именно такими сериями. После них соперник оказывался в нокауте или в глубоком нокдауне.

Смирнов был сбит с ног, но, мотая головой, чтобы прийти в себя, поднялся и, вытерев кровь с губ, зло пообещал:

– Завтра я тебе устрою. Ты у меня завтра ещё тут попляшешь, – сквозь зубы цедил он, не решаясь подойти к Лёньке ближе. – Вот придёт командир роты – я ему всё доложу, и за тобой вслед пойдет телега. Так что и в твоём Мурманске тебя никто и никуда не примет.

– Давай-давай, – отмахнулся от него Лёнька. – Иди отсюда, чтобы я тебя больше тут не видел, а то ещё раз получишь, но уже посерьёзнее.

Хоть Лёнька и выглядел более хлипким, чем Смирнов, но кулаки у него были сжаты, лицо злым, так что Смирнов, посмотрев на него, решил, что с таким психом лучше не связываться и, пятясь задом вышел из кубрика.

На шум, который раздавался из кубрика, забежали отъезжающие пацаны и, увидев, что разборки закончились, тут же предложили:

– Пошли Лёня отсюда. Идём лучше к нам в кубрик. Мы там мировой закусон организовали.

Делать было больше нечего. Надо было как-то завершить этот долгий день. Не на сжавшегося же от страха Алика смотреть, поэтому Лёнька, не задумываясь, пошёл следом за пацанами.

Когда он вошёл к ним в кубрик, то ему сразу бросилась в глаза бутылка вина с разложенными закусками на столе.

Ребята мирно, сразу забыв о произошедшей драке, расселись за столом, распили вино, поговорили о перспективах жизни в Мурманском училище и разошлись спать.

Утром, после подъема, абитуриенты вышли на утреннее построение.

– А чего это я туда пойду? – невольно подумалось Лёньке. – У меня есть свои дела. Отстроился я уже тут, – и он принялся собирать вещи.

Вдруг дверь с треском распахнулась и в кубрик залетел бешеный Смирнов с криками:

– А, ну, быстро в строй! Я кому сказал?! Немедленно в строй! Сейчас придёт командир роты. Вот он и будет с тобой разбираться.

На морде у Смирнова был здоровущий синяк, глаз заплыл, и разбитая губа заклеена пластырем.

Лёнька оценивающе посмотрел на воинственного старшину:

– Иди отсюда, – усмехнулся он, – и чтобы я тебя долго здесь не видел, – и, перекинув сумку через плечо и оттолкнув старшину рукой, он вышел в коридор.

Оставшиеся абитуриенты всё ещё пытались создать видимость строя, поэтому особого внимания на Лёньку никто не обратил.

Выйдя в коридор, Лёнька дошел до середины строя с сумкой через плечо и, повернувшись лицом к строю, командирским голосом скомандовал:

– Равняйсь! – и, осмотрев выровнявшийся строй, ещё громче крикнул: – Сми-и-рна,

Когда разговоры в строю стихли, и над ним зависла тишина, Лёнька обратился с полной серьезностью к выстроившимся абитуриентам:

– Дорогие товарищи абитуриенты, желаю вам успехов в учебе и политической подготовке. Ура!!

Весь строй, не ожидавший такого поворота событий, с удивлением пялился на Лёньку.

Из разных концов строя, и в самом деле, разнеслось вялое одиночное ура. Но, в основном – абитуриенты громко хохотали.

Лёнька, чётко развернувшись, строевым шагом прошёл к двери, выходящей с этажа. Дневальный услужливо раскрыл перед ним дверь, и Лёнька вышел на лестничную площадку.

Это была только видимая бодрость, но, вообще-то, от всего произошедшего у Лёньки на душе скребли кошки. Идти ему было некуда.

К бабушке Зине ему не хотелось идти, чтобы рассказывать там обо всём произошедшем. Бабушка бы только охала и ахала. И от этих охов-вздохов – ничего бы не изменилось.

На Гражданский к тёте Вале и дяде Диме тоже не было смысла ехать. Во-первых, это было далеко, а во-вторых – Лёнька не знал, дома ли они или уже ушли на работу, ведь был понедельник.

На Бела-Куна тоже было далеко. Да, наверное, и дядя Володя уже на работе, а тётю Олю не хотелось нагружать своими заботами, так неожиданно свалившимися на его голову.

Поэтому он сразу решил ехать на вокзал.

Приехав туда, он нашёл там укромное местечко в углу за кассами, потому что все скамейки в зале ожидания были заняты, а там за колонной можно было сесть на приступочке и ждать отправления поезда.

Постепенно подошли пацаны из экипажа.

Когда покупали билеты, то договорились о месте встречи на вокзале, чтобы в сутолоке не разминуться.

Пацаны из экипажа со смехом рассказали, что случилось после Лёнькиного ухода из роты.

Смирнов встал перед строем и по-прежнему попытался командовать:

– Равняйсь, смирно.

Но, в ответ на его команду, весь строй только рассмеялся и самопроизвольно разошёлся по кубрикам.

Уже никто не обращал внимания на крики Смирнова и его команды.

Только потом, когда пришёл командир роты, рота вновь была построена и в ней был наведен хоть какой-то маломальский порядок.

Команд Смирнова больше никто не слушался – все смотрели только на командира роты.

А пацаны, которые уезжали сегодня в Мурманск, вышли из строя и попросили его:

– Нам уезжать надо, чего мы тут уже сидеть будем? Можно нам на вокзал отбыть? У нас уже скоро поезд отходит.

– Конечно, не смею задерживать. Только постельные принадлежности сдайте коменданту. Удачи вам, – доброжелательно пожелал он отъезжающим.

Всё это пацаны рассказали с шутками и прибаутками. Весело посмеявшись, над произошедшим, ребята пошли на перрон. Вскоре должен был подойти поезд.

Подошел поезд, и ребята, найдя свой вагон, устроились в нём.

Вагон был плацкартным. Они разместились по полкам, и, весело переговариваясь, смотрели, как тронулся поезд, как провожающие махали ему вслед руками и платками.

Ну, а ребятам было весело, ведь они ехали к новой жизни, которая ждала их за Полярным кругом, в городе Мурманск.

Они смеялись, вспоминая, как сдавали экзамены, про старшину Смирнова, про его опухшую морду, разбитую губу и мечтали о том, что ждет их в скором будущем, и как их примут в этом незнакомом им училище.

Лёньке было немного страшновато от того, что ожидает его в этом городе, с интригующим названием – Мурманск.

Хотя сейчас и был конец августа, но ему казалось, что там, куда он едет, будет жутко холодно. Хотя холодов и ветров он не боялся. У них дома зимой бывали морозы и за минус двадцать с ветром.

Непривычно было то, что там была полярная ночь, и снега выпадало выше головы.

Но всё равно оптимизм его не покидал, и погода была под стать этому настроению.

Ярко светило солнце, вокруг было много зелени и из-за летней жары во всём поезде были открыты окна. Свежий ветер продувал вагон, а колеса равномерно отстукивали свою монотонную песню.

Настроение было отличное – впереди Лёньку ждала новая жизнь.

Декабрь 2019 г.

Владивосток