Текст книги "Приключения Лёньки и его друзей"

Глава восьмая

Анатолий Палыч не приехал ни вечером, ни на следующий день, поэтому было решено, что Лёнька с Сашкой пойдут на прииск за продуктами с утра.

Иван Михайлович поднялся, как всегда, с зарей. Он сразу же поднял ребят, накормил их завтраком и, заставив наполнить фляжки водой, на прощанье напутствовал:

– Нигде не задерживайтесь. Прямиком дуйте до прииска. Если продуктов будет много, попросите Палыча выделить Рыжуху.

– Да, ясно всё, Михалыч, – отмахнулся Лёнька. Уж очень ему хотелось побыстрее уйти с заимки.

Не то что заимка надоела, а захотелось посмотреть ещё что-нибудь новое.

Они с Сашкой сразу пошли очень быстро, но вскоре устали.

Утренняя прохлада ещё как-то позволяла идти быстро, но как только солнце начало подниматься выше и выше, то становилось жарче.

Если с утра можно было идти без капюшонов потому что комаров почти не было, то вскоре их пришлось одеть. Идти стало ещё труднее, поэтому они сбросили темп ходьбы и двигались не торопясь.

Через полтора часа сделали первый привал. Нашли чистую, сухую полянку с березками и устроились под ними.

У Лёньки в рюкзаке была фляга с чаем, который Михалыч заставил взять. Сначала он отнекивался от чая, не хотелось тащить лишний груз, а сейчас этот чай был кстати. Михалыч умел заваривать чай. Он у него всегда получался вкусный и ароматный. Такого чая Лёнька никогда в жизни не пробовал.

Вот и сейчас, присев под березами, они ели лепешки, которые вместо хлеба дал им Михалыч, и запивали чаем.

Чай был почти черный, он пах смородиной и иван-чаем. От него невозможно было оторваться, но Лёнька знал, что впереди ещё километров пятнадцать, поэтому чай и воду они расходовали экономно.

Немного отдохнув и перекусив, они вновь двинулись в дорогу.

Через час им попался небольшой ручеёк. Он тёк откуда-то с сопок по направлению к Дубакиту. Вода в нём была почти ледяная и прозрачная. Он пересекал дорогу, вымыв в ней небольшую канавку.

– Слышь, Саш, – окликнул Лёнька немного ушедшего вперед Сашку. – Давай свежей воды наберём.

– А что? Давай, – Сашка вернулся к ручью, скинул с плеч рюкзак и достал уже отпитую фляжку.

Ногами они взбаламутили воду в ручье, и Сашка отошёл от дороги вверх по ручью с десяток метров.

Он только скрылся в чаще ольховника, как оттуда сразу же раздался его истошный вопль:

– Лёнька!!! Иди сюда! Здесь кого-то убили!

Лёнька моментально скинул рюкзак с плеч и побежал в сторону Сашкиного голоса.

Сашка стоял на берегу ручья и испуганно показывал рукой в воду:

– Смотри! – в голосе его чувствовался неподдельный страх. – Руки человеческие…

Лёнька глянул в сторону, куда указывал Сашка и, в самом деле, увидел обрубки человеческих рук. Но ему показалось что-то странным в этих руках. Он наклонился над водой, чтобы поподробнее рассмотреть их.

Это были кисти рук, но пальцы на них были расположены не как у людей, и кожа с них была снята, как будто кто-то специально её обглодал.

Лёнька в недоумении вытащил одну кисть из воды и принялся её рассматривать. Потом её взял подошедший Сашка и радостно вскрикнул:

– Так это же медвежья лапа! С неё шкуру содрали. Я в прошлом году видел такую, когда папа с Валеевым медведя завалили!

Лёнька с облегчением вздохнул:

– Ну, слава Богу, что не человечья. А то я уж подумал, что тут действительно убийство произошло. Чё ты там орал тогда?

– Какое убийство? Да это я в шутку! – зубоскалил Сашка. – Это в книгах пишут о таком, а тут только зверьё бродит.

Потом он испуганно осмотрелся по сторонам и, уже пониженным голосом, произнес:

– Слышь, Лёнь, а давай-ка отсюда, подобру-поздорову, убираться. А то не дай Бог, из кустов сейчас мишка выпрыгнет, то тогда нам несдобровать, задерёт он нас нараз. А у нас нет ни ружья, ни хлопушки, чтобы его отпугнуть.

От таких слов у Лёньки пошли мурашки по спине. Они с Сашкой, забыв про воду, закинули рюкзаки за плечи и, чуть ли не бегом, рванули в сторону прииска.

Только через километр они остановились, перевели дух, и уже спокойно двинулись дальше.

Вскоре они зашли на первую заимку, в месте, где сливались Дубакит с Хугдером, посидели в прохладе и двинулись дальше.

До прииска было уже рукой подать, поэтому они уже не спешили, зная, что скоро будут в безопасности.

У дома, где была контора партии, они увидели Анатолия Павловича.

– Привет, ребятки! – радостно встретил он пацанов и сграбастал Сашку в объятья. – Ну, как ты сынок? – он отстранил Сашку от себя и воскликнул: – Как ты окреп-то за эти дни! Загорел, обветрился! – а, взглянув на Леньку, похлопал того по плечу: – Да и тебя батька не узнает. Настоящие таёжники!

Обняв мальчишек, он вовлёк их в дом, где за столом сидели начальник партии Валеев и второй топограф Соколов.

– Раздевайтесь, садитесь, – подтолкнул он мальчишек к столу, – сейчас кушать будем. А что мы будем кушать? – спросил он сам себя и, весело глянув на пацанов, сам себе ответил: – А кушать мы будем медвежатину! Свежину. Пару дней назад подстрелили.

– Это, наверное, были ваши выстрелы, которые мы слышали два дня назад? – спросил Анатолия Палыча Лёнька.

– Наши, наши, – невесело хохотнул Палыч. – Поехал я к вам с Юрой, – он показал на Соколова. – Профиля хотели проверить. Только отъехали за вторую заимку, как из кустов мишка выскочил. Сам, наверное, испугался, на задние лапы встал и попер на нас. Дорога узкая, развернуться негде. Рыжуха – на дыбы, храпит. Чё делать?! Отскочил я на пару шагов в сторону и пальнул в мишку. А он только чуть остановился и продолжает переть на нас. Тогда я в него и второй раз пальнул. Мишка с ног и свалился. Буквально метрах в пяти от Рыжухи.

– Я и сообразить не успел, в чём дело, а медведь уже чуть ли не под ногами Рыжухи лежит, – вставил своё слово Соколов. – Телега поехала вбок и я с неё свалился. Спасибо Палычу, а то неизвестно чем бы всё и закончилось, – он с благодарностью посмотрел на Анатолия Павловича.

Тут Анатолий Палыч внимательно взглянул на пацанов:

– А вы вот так, с одними рюкзаками и пришли что ли? – неожиданно строго обратился он к ним.

– А что? – не понял Сашка. – Так и пришли. Спокойно шли. Только когда в ручье увидели обрубки медвежьих лап, то здорово струхнули, – он весело посмотрел на Лёньку. – Потом чуть ли не бежали до прииска.

Вид Анатолия Павловича изменился. Он сжал губы и зло произнес:

– Ну, Михалыч! Приеду – башку откручу. Это же надо! В тайгу, где медведи шарахаются где ни попадя, пацанов одних отправил. Хоть бы ружьё дал, чтобы они страху на зверьё нагоняли. Ан нет. Ничего не дал! Ну, погоди у меня, старый хрыч!

Но начальник прервал его:

– А чего вас Михалыч-то сюда прислал? – он с интересом посмотрел на растрепанных мальчишек.

– За продуктами, – Лёнька полез в нагрудный карман энцефалитки и вытащил оттуда список продуктов, который ему перед уходом дал Михалыч. – Вот список, – и показал бумагу начальнику.

– Давай, давай его сюда, – начальник протянул руку за списком Валеев и, надев очки, принялся его читать.

Тем временем, Анатолий Павлович усадил мальчишек за стол и налил им по полной миске пахучего супа и перед каждым положил по небольшому куску мяса.

– Ешьте, ешьте, – приговаривал он. – Свежина.

А Соколов добавил:

– Только место оставьте для пельменей. Жена моя Света с соседкой их сейчас варят. Скоро принесут. Вот мы сидим и ждем, – он хитро взглянул на Анатолия Павловича.

На что тот успокоил Соколова:

– Стоит она, родимая, на льду, охлаждается. Ждёт пельменей, – и они оба весело рассмеялись.

Суп и в самом деле оказался очень вкусным. Лёнька никогда раньше такого вкусного супа не ел, а Анатолий Павлович видя, как мальчишки мечут ложками, приговаривал:

– Оголодали, бедные. Конечно, на одних консервах да на крупе две недели провести. Ешьте, ешьте.

Вскоре пришла Светлана с соседкой, и принесли огромную кастрюлю пельменей.

Когда они сняли крышку с кастрюли, то вся изба наполнилась ароматом свежесваренного мяса, лестных трав и много ещё чего, о чём Лёнька даже понятия не имел.

Светлана достала из холщовой сумки запотевшую поллитровку, и поставила её посередине стола. Мужчины оживились, сдвинули кружки, дружно выпили и принялись за пельмени.

Хотя Лёнька и был уже сыт после супа, но от пельменей он отказаться не мог, и правильно сделал.

Они дома тоже перед праздниками всей семьей садились за стол и лепили пельмени. Лёнька крутил мясо для фарша, папа раскатывал тесто, а мама раздавала всем ровные тонкие кружочки, и они подолгу сидели, лепили пельмени и обсуждались домашние дела, а иной раз, папа с мамой запевали песни. Лёньке нравилось, как папа выводил басом: «Бродяга Байкал переехал…», а мама мелодично ему вторила. Это были незабываемые вечера.

И сейчас за столом возникла точно такая же обстановка. Лёнька почувствовал себя, как будто дома.

Хоть пельмени и оказались очень вкусными, но человеку не объять необъятное. Осилить всю порцию пельменей до конца, он так и не смог. У них с Сашкой хватило сил только лишь на то, чтобы отвалиться от стола.

Посмотрев в их осоловевшие глаза, Анатолий Палыч посоветовал:

– А вы, ребятки, пока идите на улицу. Развейтесь. На мопеде прокатитесь. Нечего вам тут с нами тереться. Идите и немного развлекитесь. А потом, через пару часов, мы все вместе пойдем в магазин и всё, что надо, закупим. Я с вами тоже поеду на Гилюй. Так что не переживайте. Всё будет хорошо. Рыжуху возьмем. Она же умная, зараза, всё знает и понимает, – было заметно, что он немного навеселе, и не хотел, чтобы мальчишки его таким видели.

Лёнька с Сашкой вышли во двор, у забора стоял мопед. В Свободном многие пацаны гоняли на таких «ЗИФах». Лёнька тоже несколько раз катался на таком. Но там надо было кого-то просить об этом. А тут – вот. Стоит, красавчик. Садись и поезжай.

Они сразу кинулись к мопеду. Но Сашка оказался шустрее и первым запрыгнул на сиденье.

Он несколько раз прокрутил педали, пытаясь его завести, но мопед не заводился.

Сашка слез с него и озадаченно осмотрел мопед.

– Наверное, свечу залило, – после некоторого размышления, с видом знатока, – решил он.

– И что надо сделать? – поинтересовался Лёнька.

– Надо её выкрутить, прогреть на огне и тогда уж точно. Он заведется.

Но тут из-за забора выглянула Риткина голова. Косички, как и прежде, развивались в разные стороны, а глаза были полны радости. На лице сияла доброжелательная улыбка.

– Привет! – чуть ли не прокричала мальчишкам Ритка. – Что-то вас давно не было видно. Вы там, – она махнула рукой в сторону Гилюя, – уже совсем, наверное, заработались?

– Привет, – неохотно отреагировали мальчишки на радостное приветствие Ритки.

– Чего надо? – недовольно спросил её Сашка. Он никак не мог забыть, как из-за Ритки у него из головы вытаскивали иголки шиповника.

Но Ритка не обратила внимания на недовольный Сашкин вид и по-прежнему тараторила:

– Вы там, наверное, уже полтайги вырубили? – она весело смеялась. – Медведи-то вас там не подрали? А то вон на Палыча один чуть не напал, – она резко меняла тему разговора в зависимости от того, куда был направлен её взгляд.

Тут её взгляд упал на мопед.

– А вы что хотите на нем покататься? – не унималась Ритка.

– Угу, – мрачно подтвердил Сашка, стараясь провернуть педали.

– Дурни, – без тени обиды прокричала Ритка. – Так в нём бензина нет!

– Как нет? – не поверил Сашка. – Отец сказал, чтобы мы катались.

– А то и нет, что ваш начальник вчера весь день на нём носился, а к вечеру вручную его прикатил.

– Да не может быть, чтобы не было бензина, – не поверил Сашка.

Он слез с мопеда, открутил крышку бачка и достал из кармана спички.

– Ты что хочешь сделать? – озабоченно спросила его Ритка.

– Посветить внутрь. Ведь ни черта же не видно, что на дне у него делается.

– Дурак! – в страхе вскрикнула Ритка. – Он же взорвется!

– Точно, Сашка, взорвется, – подтвердил Риткины слова Лёнька. – Пары бензина же остались. Вот они и бабахнут.

Сашка в нерешительности положил спички в карман и уставился на Ритку.

– Ну, и что же надо делать? Скажи мне, если ты такая умная, – ехидно произнес он, немного согнув ноги и расставив руки.

– Бензин надо наливать, – уверенно выдала Ритка.

– И где его взять, бензин этот? – все так же ехидно спрашивал Сашка.

– Где, где? – в голосе Ритки послышались нотки раздражения от такой Сашкиной тупости. – Вон, – она указала на сарай, – в сарае канистра у них стоит.

Сашка сбегал в сарай и вытащил оттуда канистру. Она, по всей видимости, была полная и тяжелая. Сашка смог только перенести её через порог сарая.

Видя, что Сашкиных сил не хватит дотащить канистру до мопеда, Лёнька кинулся к нему, и они вдвоем принесли её к мопеду, приподняли и осторожно залили бензин в бачок.

– Теперь масло в бензин надо добавить, – со знанием дела решил Сашка.

– Да ничего не надо, – опять встряла в разговор Ритка. – Начальник его уже туда наливал, – она показала на канистру. – Вы только заведите мотик и езжайте.

Сашка сел за руль, несколько раз прокрутил педали и мопед завёлся.

От радости он издал дикий вопль, как кричат индейцы в прериях, и выехал со двора.

На радостях мальчишки гоняли по всему прииску. Правда, особо и гонять-то было негде. На прииске была только одна улица. Сейчас, когда больше двух недель не было дождей, она высохла и, во время езды, за мотиком поднимался столб пыли. Мотик подскакивал на всех кочках и ухабах, но это всё больше и больше раззадоривало пацанов. Они гоняли по прииску на полной скорости.

Но вскоре из дома вышли начальник с Анатолием Павловичем, а через некоторое время и Соколов. Они постояли во дворе дома, покурили, а потом начальник махнул Сашке:

– Езжай сюда.

Сашка сразу же подчинился, и они с Лёнькой приготовились выслушивать, что же скажет им начальник.

– Сейчас езжайте к магазину с Палычем и закупите продуктов, – начал он. – Когда закупите, то везите всё на мотике в конюшню и грузите на телегу. А я пойду к Пьёт Петровичу и попрошу у него на несколько дней Рыжуху.

Петром Петровичем звали директора прииска. До него был Петр Иванович, но того уволили за пьянку. Перед отъездом папа говорил Лёньке:

– Я позвонил Пьёт Петровичу, он о вас всё расскажет Валееву.

– А почему Пьёт Петрович? – не понял Лёнька.

– Да потому, что оба они пьют, – со смехом пояснил папа. – Но Пьет Петрович пьет поменьше и план выполняет. Поэтому пока мы его там и держим.

Ребята с Анатолием Павловичем двинулись к магазину.

Роскошная продавщица тетя Глаша встретила Анатолия Павловича чуть ли не с распростертыми объятиями.

– Анатолий Палыч, – радостно улыбалась она. – Что-то вы долго к нам не заходили. Совсем потерялись. Заработались что ли?

– Работы хватает, – так же доброжелательно ответил ей Анатолий Павлович, – поэтому и не заглядывал.

– А сейчас с чем пожаловали? – обаятельности тети Глаши не было предела.

– Продуктов надо вот для мальчишек закупить, да завтра отправить их обратно, – уже серьезно пояснил Анатолий Павлович.

– Так это мы завсегда, пожалуйста. Заходите и выбирайте всё, что душенька пожелает.

– Вот этим мы сейчас и займемся, – Анатолий Павлович достал список и начал перечислять всё, что надо был купить.

Когда продукты были упакованы в мешки и рюкзаки, Анатолий Павлович скомандовал пацанам:

– Так, ребятки. Хватайте мешки и осторожно несите их к мотику, – добавив: – Смотрите только осторожно. Там есть стеклянные банки. Погрузите по мешку на мотик и отвезите в конюшню. Там стоит телега. В неё слὸжите мешки и ждите меня.

Мальчишки так и сделали.

Рюкзаки и мешки оказались тяжелыми, поэтому пришлось от магазина до конюшни сделать четыре ходки.

Перетащив все продукты и уложив их в телегу, они устроились возле неё и смотрели, как Кузьмич управляется с лошадьми.

Увидев, что ребята сидят без дела, он попросил:

– Орлы! А подмогните деду с этой тачанкой, – он указал на тачку, наполненную навозом, – Отвезите её туда, – он махнул рукой куда-то в сторону речки. – Да высыпьте.

Пацанов уговаривать долго было не надо. Они знали, что Кузьмич мужик добрый и позволит им поухаживать за лошадьми.

Поэтому они разом поднялись, подхватили тачку и по деревянным мосткам, повезли её из конюшни.

По возвращению, Кузьмич позвал мальчишек к себе и позволил им покорить и Рыжуху, и Орлика с Ладьей.

Увидев мальчишек, Рыжуха подняла голову и слегка заржала.

– Так она вас знает, что ли? – удивился Кузьмич.

– А то, – выступил Сашка вперед, – мы же с ней и с Золотой горы пришли и на Гилюй ходили. Только вот назад её Витька привел. Мы работали, – это он уже сказал веско, со значением.

– Знаю, знаю. Палыч мне говорил, что сынок у него там, на Гилюе. Ты что-ли им будешь? – посмотрел он на Сашку.

– Ну, я буду, – подтвердил слова Кузьмича Сашка.

Но больше поговорить с конюхом не удалось, пришел Анатолий Павлович. Он отвел Кузьмича в сторону и что-то всучил ему. Засечь, что это было, Лёнька не успел. Да ему это и не надо было. Он был больше занят лошадьми.

Его дурманил запах конюшни, сена и полумрака, который стоял в конюшне. Он был очарован лошадьми. Ведь до этого ему никогда не приходилось с ними так плотно общаться, находиться рядом и ухаживать за ними.

Он гладил Рыжуху по холке, заглядывал ей в глаза и ласково с ней разговаривал. А потом, зная, где Кузьмич прячет хлеб, он прошел туда и, оторвав кусок горбушки от буханки, скормил его Рыжухе. Та с благодарностью взяла его из Ленькиных рук теплыми и мягкими губами.

Закончив разговор с Кузьмичом, Анатолий Павлович скомандовал ребятам:

– Ну, всё! Пошли! Нечего тут рассиживаться. Завтра рано утром будем выходить. Надо отдохнуть и выспаться. Пошли!

Мальчишки, попрощавшись с Кузьмичом, двинулись следом за Анатолием Павловичем.

Придя в контору, он выдал им по спальнику и указал за печку:

– Там ночуйте.

Мальчишки повесили спальники на веревку около печки, вышли во двор и, присев на завалинке, долго смотрели на тёмное звездное небо, мечтая о космических полетах и жизни на других планетах. Обо всём о том, что писалось в книгах Жюль Верна, Казанцева, Станислава Лема, Беляева. Почему-то именно, в такие звёздные, тихие ночи им вспоминалось всё прочитанное в этих книгах.

Вскоре на крыльцо вышел Валеев и, увидев сидящих мальчишек, погнал их спать.

Ребята расстелили тёплые спальники на полу и моментально провалились в сладкий сон.

Глава девятая

Утром Анатолий Павлович поднял мальчишек, накормил и они вышли на улицу.

Утро было светлым, свежим, ярко светило поднимающееся из-за сопок солнце. Было тихо, тихо. Ни ветерка. Дышалось легко и свободно.

Лёнька вздохнул полной грудью. Так захотелось пробежаться по дороге, ведущей в тайгу, почувствовать всю силу мышц и выложиться полностью, отдав все силы бегу.

Но сегодня этого делать было нельзя. Идти до заимки надо около двадцати километров. Силы надо беречь. День предвещался быть жарким, значит и комаров будет, хоть отбавляй. Придётся, как и прежде, надеть капюшон, потеть и веткой отгонять от себя этих, вечно зудящих тварей.

Они прошли к конюшне. Кузьмич, слегка покачиваясь, стоял, прислоненный к косяку ворот. Лёньке стало ясно, что вчера всучил конюху Анатолий Павлович.

Но, Кузьмич дело своё знал. Рыжуха стояла запряженной в телегу и покорно ждала команды трогаться.

Анатолий Палыч пожал руку Кузьмичу:

– Смотри, сегодня больше не усугубляй! А то ваш Пьет Петрович меня схарчит.

– Да чёрт с этим Пьет Петровичем, – еле ворочая языком бормотал Кузьмич. – Ты бы мне что на опохмелку дал.

Анатолий Палыч усмехнулся и сжалился:

– Давай тару, – и достал из рюкзака фляжку.

Откуда у Кузьмича появилось столько сил и энергии, было непонятно, но через пару секунд он уже стоял перед Анатолием Палычем с протянутой рукой, в которой была огромная кружка.

Анатолий Палыч немного набулькал в кружку и уже серьезно сказал Кузьмичу:

– Остальное – по возвращению. Смотри, чтобы всё было в порядке.

– Понял, Палыч, – мотнул головой Кузьмич. – Всё будет в полном поряде. Ты уж не волнуйся. Я своё дело знаю.

– Верю, – только и ответил Анатолий Палыч и, проверив подпругу, скомандовал Рыжухе: – Но!

Так они вчетвером и двинулись в сторону Гилюя. Анатолий Павлович, Соколов и Лёнька с Сашкой.

Знакомая дорога всегда кажется короче. Лёнька даже и не заметил, как они дошли до первой заимки, дали отдохнуть Рыжухе и напоили её. Потом также незаметно дошли до ручья, где лежали обрубки медвежьих лап.

Анатолий Палыч вынул их из воды и закопал в земле, подальше от ручья.

– Если протухнут, то не будут воду травить, – объяснил он мальчишкам свои действия.

Через полчаса после ручья они подошли к большой светлой поляне, с краю которой росли высоченные, раскидистые сосны.

На них сидело с десяток огромных, чёрных вὸронов, которые громко и надрывно каркали с верхушек сосен.

– Чего это они разорались? – спросил Сашка у отца.

– Да, кто ж его знает? – пожал плечами Анатолий Палыч. – Может быть, где-то тухлятина валяется.

– А можно я по ним пальну? – с надеждой посмотрел Сашка на отца.

– И я тоже, – встрял Лёнька, и они оба просяще уставились на Анатолия Павловича.

Посмотрев на них свысока, тот смилостивился.

– Можно. Только вот ружье у нас одно, – он указал на одностволку двенадцатого калибра, лежащую в повозке.

– А ты мне дай карабин, – Сашка уцепился за карабин, висящий за плечами отца. – А Лёнька стрельнет из ружья.

Анатолий Палыч посмотрел на возбужденных пацанов и снял с плеча карабин.

– Только вы за телегой спрячьтесь, чтобы вὸроны не увидели вас с ружьями. Они, гады, соображучие.

Анатолий Павлович присел за телегой и, перезарядив карабин, передал его Сашке, а Леньке достал ружье из телеги и, вставив туда патрон, пояснил:

– Это с крупной дробью, не промахнёшься, – а Сашке напомнил: – Помнишь, как я тебя в прошлом году учил? – Сашка, в знак понимания, кивнул головой. – Хорошо. Прицельтесь и по моей команде стреляйте.

Мальчишки прицелились и по команде: «Пли», одновременно выстрелили.

Вὸроны, с громкими криками разлетелись в разные стороны, но два из них, проламывая ветви сосен, упали на землю.

Мальчишки в восторге выскочили из-за телеги и запрыгали в бешеном танце, как, наверное, дикари из племени мумбу-юмбу скакали у костра.

– Мы попали! – вопили они в восторге.

– Нет, – отошел от березы, стоящей у обочины дороги Соколов. Он укладывал в кобуру свой ТТ. – Кто-то из вас промазал.

– Что? – не понял Анатолий Павлович. – Ты тоже стрелял, что ли?

– Конечно. Надо же не терять навыки, – веско и спокойно ответил Соколов.

– Ну, тогда пойдём, посмотрим, кто оказался мазилоой, – махнул мальчишкам рукой Анатолий Павлович и пошел к месту падения вὸронов.

Подойдя к соснам, они нашли подбитых птиц, и Анатолий Павлович осмотрел их.

– Вот этот, – он осмотрел первого, – сбит из карабина. Молодец сынок! Не разучился ещё стрелять. А в этого, – он осмотрел второго, – дробь кучно влетела. Это Лёнька не промахнулся. А вот дырки от твоего ТТ, что-то я не вижу, – посмотрел на Соколова Анатолий Павлович. – У тебя, Юра, после вчерашнего рука, наверное, дрогнула? – усмехнулся он.

– Не может быть, – не поверил словам Анатолия Павловича Соколов.

Он кинулся к вὸронам, поднял их и внимательно осмотрел. А потом, бросив со злостью птиц на землю, развернулся и, не сказав ни слова, пошел вперед по дороге.

Мальчишки с Анатолием Палычем вернулись к телеге и двинулись дальше, в сторону заимки.

Когда они пришли на заимку, то Соколов уже был там и о чём-то разговаривал с Михалычем.

Увидев приближающуюся телегу, все бросили свои дела и ждали, когда она подъедет к заимке. Только Витька не выдержал и подбежал к ребятам.

Радости не было предела, как будто они встретились после годовой разлуки.

Витька всё интересовался:

– Ну, как там на прииске?

На что Сашка важно отвечал:

– А что ему будет твоему прииску. Стоит на месте, – но не удержался и похвастался: – Валеев дал нам мотик и мы гоняли на нём.

– Да ты что? А мне не давал, когда я телегу пригнал. Сам всё время на нём куда-то ездил.

Когда телега подъехала к заимке, Михалыч вышел вперед и поздоровался с Анатолием Павловичем за руку.

– Ну, вот, Михалыч, приехали посмотреть на ваши труды, – Анатолий Павлович пожал руку Михалычу, и они прошли к столу, за которым молча сидел Соколов.

– Да мне Юрий Иванович уже обо всём рассказал, – Михалыч кивнул на Соколова.

– Ну, вот и замечательно. Завтра с утра мы с ним и пройдемся по профилям, прикинем, какая нам предстоит работка.

– Конечно, – подтвердил Михалыч, – дело надо делать, а то скоро и лето закончиться, а по зиме, да по снежку не очень-то и разбегаешься.

– Ничего, – хлопнул по плечу Михалыча Анатолий Павлович, – мы и по снежку привычные. Мы люди простые. Нам хлеба не надо – работу давай, – пошутил он, и они громко рассмеялись.

Борисы подошли к телеге и поприветствовали мальчишек:

– Здорово, пацаны. Как съездили – добрались?

– Нормально, – важно ответил Сашка и тут же похвастался: – Медвежатинки поели, пельмешек натрескались.

– Ну, вы даёте, – удивился младший Борис. – А нам-то хоть что привезли?

– А то! – Сашка гордо открыл брезент, закрывающий груз и вытащил оттуда мешок с мясом. – Правда, оно солью пересыпано, чтобы не затухло, но свежее.

– Так это мы те выстрелы, что были перед вашим отъездом, слышали? – вспомнил младший Борис.

– Их и слышали, – продолжал рассказ Сашка. – Батя с Соколовым хотели к нам приехать, но на них медведь напал, вот они его и завалили.

– Отлично, – обрадовался старший Борис, заглянув в мешок. – Сейчас мы это мясце и заварганим. Давненько свежины не пробовали.

Он вытащил один из кусков мяса, которые жена Соколова Света, уложила в мешок, и спустился к реке, чтобы промыть его от соли.

Тем временем Лёнька с младшим Борисом и Витькой начали вынимать продукты из телеги и заносить в заимку, а Михалыч их там раскладывал так, как ему было удобно.

Вечер провели у костра в ожидании отварного мяса и вкуснейшего чая, который мог заваривать только Михалыч.

А утром начались прежние трудовые будни. Как будто ничего не произошло, как будто не было похода в Комсомольск, и жизнь была сосредоточена только на заимке, рубке леса и прокладки профилей.

Одно радовало, что Михалыч сдержал своё слово. На Лёньку и Сашку он, за их поход за продуктами, записал по профилю.

Лёнька был доволен. Мало того, что отдохнули, накатались, набрались новых впечатлений, так ещё и по профилю получили.

– В следующий раз я обязательно поеду за продуктами, – тешил он себя потаённой мыслью.

Анатолий Павлович с Соколовым сразу ушли к Гилюю, а бригада пошла продолжать делать прежнюю работу.

Топографы пробыли на заимке ещё пару дней и вернулись на прииск. У них было много работы в верховьях долины.

Работа двигалась своим чередом, поэтому день ото дня, чтобы добраться до новых профилей, приходилось проходить всё большее расстояние.

В районе заимки долина ещё была узкой, поэтому профили прорубались быстро, но по мере удаления от заимки, она становилась всё шире и шире. Профили получались тоже длиннее. Если у заимки они были длиной меньше километра, то сейчас их длина доходила до полутора. Местность становилась более ровной и лес был реже.

Если раньше от основной просеки до сопок шла одна тайга, то сейчас на равнинах начали попадаться мари.

В тайге было нормально. Лёнька уже привык работать в чаще деревьев. Там хоть была тень и не так много комаров. А при выходе на марь они нападали на тебя, как пикирующие истребители, да ещё ко всему прочему вокруг вились тучи мошкѝ. Приходилось застегиваться наглухо.

Комар, если укусит, то он сначала сядет и, уже потом вопьёт свое жало. А когда мошкă садиться на кожу, то этого не чувствуешь, потому что её тучи и она очень мелкая. Но, если мошка села незамеченной на кожу, то она не кусает, а вгрызается в неё. И уже от боли и жжения приходилось лупить, по тому месту, где она вгрызлась.

Сашка, как-то раз прозевал одну из тварей, которая вгрызлась ему в лоб, так у него на лбу вскочил фурункул. Лёнька с Витькой потешались над бедным Сашкой и дали ему кличку Чиполино, так его лоб напоминал проросшую луковицу.

Но мари ноги проваливались в толстый мох, под которым была вода. Приходилось ходить по ней в полностью поднятых болотниках. Можно было скакать по кочкам, но они иной раз под тяжестью тела подгибались и ты подал на мокрый мох.

По мари приходилось идти с запасом вешек, ведь на ней ничего не росло. Нет, конечно, росло. Была середина лета, и вся поверхность марей была покрыта ковром цветов. Запах от них стоял невероятный, особенно в яркий и жаркий день. Начали появляться ягоды, было много морошки, начала появляться брусника и костяника. Берега Дубакита были покрыты зарослями красной смородины. Конечно, если ходить по марям, чтобы собирать ягоды, то за день можно было бы собрать по несколько ведер, но мальчишкам было не до ягод. У них работа.

Перед выходом на марь надо было нарубить в лесу вешек, взвалить их на плечо и устанавливать через каждые двадцать пять метров. Лес рубит не надо. Иди, отмеряй метры и забивай вешки. Красота! Но не так-то эта красота легко и давалась.

В этой красоте Лёнька раз чуть не сгинул.

Он вышел на марь с вешками на плече. Топор и мачете были не нужны. Впереди, метров на триста, была только марь. Лёнька вбил первую вешку, совместил её с последней, которую он оставил в лесу и пошел вперёд.

Ноги еще не проваливались в мох, он в начале мари был сухой, и Лёнька шёл по нему, как по пружинной сетке.

Впереди, метров через пятьдесят, мох ярко зеленел. Лёнька представил, что ему придётся проваливаться в воду, и он раскатал болотники до конца.

Он вбил вторую вешку, и пошел вбивать третью. Вышел на зелёный островок мари. Ноги моментально начали проваливаться в воду всё глубже и глубже.

Но юному лесорубу надо было идти только вперед. Лёнька и пошёл, несмотря на то, что вода начала уже переливаться в сапоги.

Неожиданно ковер мха не выдержал веса Лёнькиного тела и разошёлся.

Это всё произошло так быстро, что он даже ойкнуть не успел, как оказался по самую шею в ледяной воде. Дыхание перехватило, и он инстинктивно ухватился за вешки, которые нёс на плече.

От страха захотелось закричать, но от смертельного холода воды, он не мог даже пикнуть. Изо рта вырывались только хрипы, и страшная мысль пронзила мозг:

– Всё! Хана! Утонул!

Но перед глазами стояла трава и кусочек синего неба.

– Нет! Живой! – радостно кричала другая мысль, а руки судорожно за что-то держались.

Лёнька попытался нащупать дно ногами, но они только болтались где-то в пустоте. Дна не было.

Тогда он изловчился, ещё крепче сжал левую руку, которая удерживала вешки на плече и, сделав переворот, ухватился правой рукой за вешки. Подтянулся на руках, вытаскивая плечи из мха, и выкинул тело на вешки, которые лежали поперек промоины.

Немного передохнув, он уже осторожно вытащил нижнюю часть тела сквозь цепляющийся мох и пополз подальше от этого страшного зеленого островка.