Текст книги "Американские трагедии. Хроники подлинных уголовных расследований XIX—XX столетий. Книга VI"

Документ этот в силу понятных причин был очень поверхностным. Иного нельзя было и ожидать, ведь врач осматривал даже не полностью раздетое тело и притом не являлся специалистом в судебной медицине. В принципе, описание состояния тела Уилмотта, найденное в вещах Ван Зайла, не подтверждает и не опровергает сделанный доктором вывод о причине смерти капитана «Морро кастл». Однако ничего более конкретного, описывающего состояние трупа капитана Уилмотта, не существует – показания свидетелей, присутствовавших в капитанской каюте, ещё менее информативны. В основном они сводятся к тому, что лицо покойного быстро приобрело синюшный цвет (цианоз). Понятно, что такого рода замечания не проливают свет на причину наступления смерти, ведь цианоз наблюдается как при сердечной недостаточности, так и при отравлении некоторыми ядами (циановыми соединениями, морфином ипр.)

Вопрос о причине скоропостижной смерти Роберта Уилмотта так и не был однозначно разрешён расследованием 1934 года. Остаётся он открытым и поныне. Эта неопределённость позволяет сторонникам тех или иных версий объяснять смерть капитана разными причинами – в зависимости от личных предпочтений.

Однако странные и совершенно необъяснимые события вокруг последнего рейса «Морро кастл» далеко не исчерпывались перечисленными выше фактами. 16-летний подросток Луи Перроун рассказал нескольким репортёрам, что видел собственными глазами, как офицер экипажа лайнера произвёл несколько выстрелов из револьвера в уже мёртвого матроса, лежавшего на палубе. Причину, вызвавшую стрельбу, молодой человек указать не мог, он не видел начала развития ситуации; также он не знал отчего умер лежавшй матрос. Но Перроун настаивал на абсолютной точности своего рассказа. Будучи приглашён на допрос в отделение ФБР, молодой человек неожиданно потерял сознание. Его доставили в больницу Принстон, где родители Луи заявили, что отныне любые контакты с молодым человеком возможны будут только в присутствии адвокатов. Дядя Перроуна – миллионер Говард Уоррен – сделал официальное заявление, в котором дезавуировал всё, сказанное племянником, и попросил журналистов оставить его в покое. А слишком настырным любителям задавать вопросы дядюшка пригрозил судебными исками за одну только попытку приблизиться к юноше. Агенты ФБР имели намерение вновь допросить молодого человека, но им это не удалось, поскольку тот по совету адвокатов перестал отвечать на вопросы по существу.

История, рассказанная Луи Перроуном, так и не получила сколько-нибудь внятного объяснения. Выдумал ли он свой рассказ или на самом деле стал свидетелем преступления неясно до сих пор. Однако, думается, что дыма без огня не бывает, тем более, что история о стрельбе на борту горящего лайнера получила независимое подтверждение. Правда, звучала эта история несколько иначе.

27-летняя Паулин Карлэнд (Pauline Kurland) рассказала журналистам как стала свидетельницей самоубийства матроса на палубе «В». Матрос выдавал пробковые жилеты всем нуждающимся и в какой-то момент, когда к нему приблизилась Паулин, неожиданно вытащил револьвер и выстрелил себе в голову. Женщина не сомневалось в абсолютной реальности увиденного, поскольку споткнулась о труп при попытке бежать. В отличие от несовершеннолетнего Перроуна, отказавшегося давать показания под давлением родственников, Карлэнд не намеревалась молчать об увиденном и сделала соответствующие официальные заявления как следственной группе прокуратуры, так и Комиссии Департамента торговли. Должностные лица всячески пытались поставить под сомнение утверждения Паулины. В частности, члены Комиссии особо напирали на то, что её подруга и соседка по каюте Огаста Парсин не подтверждала рассказ Карлэнд. Последняя, однако, не сдавалась и назвала свидетеля, также ставшего свидетелем самоубийства. Свидетель этот был найден и допрошен и хотя его рассказ в целом совпадал в тем описанием случившегося, которое давала Паулин, Комиссия Департамента торговли фактически отмахнулась от обоих. Показания Карлэнд официально были квалифицированы как «преувеличенные» и «сделанные под впечатлением чрезмерного трагизма происходившего». В общем, Паулину разве что истеричкой не назвали, хотя она вплоть до самой смерти в 1988 г. утверждала, что находилась в ясной памяти и была совершенно трезва.

Как видно, имелись независимые друг от друга утверждения о применения огнестрельного оружия во время пожара. Кроме того, существовали показания лиц, не наблюдавших стрельбы лично, но слыхавших звуки выстрелов. Эти рассказы не проясняли, а только запутывали картину происходившего на борту «Морро кастл». Дело в том, что по официальным данным освидетельствования трупов погибших во время трагедии людей, ни один из них не имел огнестрельных ранений. Объяснений этому может быть всего два – либо тела с таковыми ранениями просто-напросто не удалось отыскать в океане, либо результаты судебно-медицинского исследования оказались фальсифицированы. Можно, конечно, предпложить и третье – трупы застреленых людей сгорели в огне пожара – но как мы знаем, сгоревших было совсем немного, так что это предположение кажется наименее вероятным. Кстати, от возможной фальсификации судебно-медицинских документов, умышленно «пропустивших» огнестрельные раны на трупах, отмахиваться не следует – как мы увидим из дальнейшего, определённые политические резоны для этого существовали.

По мере продолжения допросов выживших в трагедии лиц, перед членами Комиссии открывалась всё более неприглядная картина происходившего на борту лайнера во время пожара. Некоторые рассказы оказались по-настоящему шокирующими. Один из свидетелей, Мартин Ренз, сообщил, как его жену Мэри матросы с «Морро кастл» сначала подобрали из воды в свою шлюпку, а затем выбросили обратно в океан. Мэри Ренз утонула и Мартин ничем не смог ей помочь. Другой пассажир – Уилльям Кларк – рассказал, что едва он с женою Кэрри вышел на палубу «А», какие-то мужчины подхватили женщину и без всяких разговоров бросили её через ограждение в океан. Всё произошло настолько быстро, что Уилльям не успел отреагировать на произошедшее. Опасаясь, что следом полетит в океан и он сам, Кларк бросился бежать. По его мнению, неизвестные лица целенаправленно и вполне осмысленно убивали людей. Кэрри Кларк погибла не только потому, что не имела спасательного жилета, но и потому, что получила при падении в воду сильные ушибы внутренних органов. А уже упоминавшийся Антонио Джорджио, тот самый смазчик двигательной установки, что оказался в одной шлюпке со стармехом Ибаном Эбботом, рассказывал о том, что при попытке подняться вверх по трапу его трижды сбрасывали вниз собственные товарищи.

Отличился и радист Джордж Роджерс, герой трагедии и образцовый гражданин, который катался по всей стране с рассказами о собственном мужестве. Пока Комиссия Департамента торговли пыталась разобраться с возможностью естественной причины возникновения пожара, расследование прокурора Конбоя отрабатывало версию «коммунистической диверсии», благо определённые указания на таковую поступили от полиции Гаваны. Будучи вызван в прокуратуру, Роджерс не моргнув глазом заявил, что подозревает в причастности к диверсии… Джорджа Алагну, того самого, кто спас ему жизнь. По мнению Роджерса, член Коммунистической партии США Алагна как нельзя лучше подходил на роль диверсанта: во-первых, он ненавидел «страну равных возможностей» и критиковал царившие там порядки, а во-вторых, имел отвратительные отношения с капитаном Уилмоттом (о чём в этом очерке уже упоминалось). К заявлению Роджерса прокурор Конбой, лично его допрашивавший, отнёсся со всей возможной серьёзностью – тут же был санкционирован арест Джорджа Алагны и тот отправился в тюремную камеру на месяц.

Неслыханное дело! Личные вещи второго радиста, его жильё, дома родителей и родственников были подвергнуты тщательному обыску, а все близкие, знакомые и соседи – допрошены. Прокуратура, полиция и агенты ФБР искали любые следы, способные указать на создание или хранение Джорджем Алагной «адской машинки». Ничего не нашли! И никто из общавшихся с Джорджем людей не вспомнил, чтобы тот хоть раз высказался о желании поджечь или взорвать что-либо. Можно сказать, что молодому человеку повезло и он отделался малой кровью; если бы выяснилось, что прежде он позволял себе двусмысленные фразы, либо прямо высказывал террористические намерения, его судьба могла бы сложиться очень и очень печально. Правоохранительные органы США в первой половине 30-х годов действовали очень жёстко. Но поскольку ничего конкретного Джорджу Алагне вменить в вину не удалось, он был в конечном итоге отпущен на свободу.

Между тем, ФБР не считало вопрос о возможном теракте для себя закрытым. Привлечь к акту саботажа человека, не скрывающего свои коммунистические или анархистские взгляды, было бы верхом непроффесионализма для любой серьёзной террористической группировки. И в этом смысле легальный коммунист Джорд Алагна, скакавший по коммунистическим митингам и делавший пожертвования в партийную кассу, был очень плохим кандидатом в террористы.

В ФБР прекрасно понимали, что на роль «террориста-поджигателя» требовался совсем иной человек. Или группа людей.

Изучая списочный состав пассажиров и команды, агенты ФБР наткнулись на несколько «мёртвых душ», прояснить судьбу которых так и не удалось. Прежде всего, речь идёт о двух друзьях-сослуживцах из городка Александрия, штат Вирджиния, Фреде Фолконере (Fred Faulconer) и Гарри Липскомбе (Harry Lipscombe). Оба работали клерками в администрации отделения «Южной железной дороги», первому на момент описываемых событий исполнилось 44 года, второй был на 10 лет старше. Фолконер был женат, имел детей и жил вместе с семьёй, а Липскомб, хотя и состоял формально в браке уже 29 лет, проживал отдельно и отношений с супругой не поддерживал. Фред и Гарри купили туры на злосчастный последний круиз «Морро кастл» и вместе отправились в Нью-Йорк. Ехали они не просто в одном поезде, но даже в одном купе. Таково начало этой истории, прямо скажем, довольно тривиальной на первый взгляд. Однако продолжение она имела намного более необычное.

Оба мужчины прежде чем пройти к пирсу №13, где стоял лайнер, миновали пост пограничной службы, что и было отмечено в соответствующей ведомости. Но вот на борт «Морро кастл» поднялся лишь один Фред Фолконер. Гарри Липскомб таинственным образом исчез и никогда более не появлялся. Ну, то есть вообще. По прибытии лайнера в Гавану Фред выходил в город, а перед отплытием корабля обратно в Нью-Йорк, вернулся на борт. На борту «Морро кастл» случайно оказался человек, некто Бенджамин Эдвардс, который хорошо знал Фреда Фолконера и подтвердил его пребывание на корабле как на пути в Гавану, так и во время обратного плавания. Во время пожара Фред Фолконер погиб и Бенджамин Эдвардс, кстати, был тем человеком, кто опознал его труп в морге.

Но вот, что стало с Гарри Липскомбом, так и осталось загадкой. Его не нашли среди погибших, но никто его не видел и среди живых. В свой дом под номером 265 по Коммерс-стрит в городе Александрия, он никогда более не возвратился, хотя ФБР довольно долго вело слежку за этим зданием. ФБР почти не сомневалось в том, что Гарри Липскомб поднимался на борт «Морро кастл» и совершал плавание в Гавану и обратно, но сделал это под чужой фамилией. И для сохранения инкогнито имел самые серьёзные основания.

Вот только какие?

Также немалый интерес для спецслужбы представил некто Нелсон, житель небольшого городка Пэлхэма, забронировавший место на борту «Морро кастл» в его последнем круизе. Этого человека никто на лайнере никогда не видел и по корабельным документам он не значился в списке поднявшихся на борт. Он оплатил чеком своё плавание на «Морро кастл» и… исчез без следа. Пытаясь разобраться с тем, что же случилось с таинственным Нелсоном, от которого осталась только подпись на чеке (даже без указания имени), агенты ФБР не без удивления узнали, что прежде этот человек был владельцем банковского счёта, открытого на фамилию Мессеро (Messereau). Этот самый Мессеро оказался столь же загадочной фигурой, появившейся из ниоткуда и исчезнувшей в никуда, что и Нелсон.

Рождались подозрения – хотя и недоказанные! – что загадочный «Мессеро-Нелсон» являлся тем самым «мифическим джентльменом», в который должен был воплолиться Фред Фолконер, поднявшись на борт корабля. Однако, у Фолконера этот трюк не прошёл – его случайно опознал старый товарищ Бенджамин Эдвардс и Фолконеру пришлось «остаться» самим собой. А вот перевоплощение Гарри Липскомба прошло успешно – он миновал таможенный пост под своим именем, а на борт лайнера поднялся уже под другой фамилией, предъявив поддельные документы. Под новой личиной – так и неустановленной ФБР – он совершил плавание в Гавану, побывал в городе, где имел, возможно, конспиративные встречи, затем вернулся на борт «Морро кастл» и принял участие в поджоге корабля. В отличие от Фреда Фолконера, он не погиб, соответственно, не попал в морг и никто его не опознал. Он просто исчез, перейдя на нелегальное положение. Впрочем, фразу о нелегальном положении следовало понимать с известными оговорками, ведь никто не мог быть в точности уверен, что «Гарри Липскомб» на самом деле является Гарри Липскомбом и что уже многие годы этот человек не проживает на территории США под чужой личиной… Должным образом легализовавшись, женившись, устроившись на работу, и получив документы на вымышленное имя «Гарри Липскомба».

Т.о. определённая информация указывала на то, что диверсию на борту лайнера могли совершить граждане США, как настояшие, так и агенты Коминтерна, выдающие себя за «американцев».

Вместе с тем, ФБР располагало информацией о том, что теракт могли подготовить и кубинцы. Причём, безо всякого участия американцев.

Чтобы пояснить эту мысль, необходимо сделать небольшое историческое отступление. «Морро кастл» и его экипаж по странной иронии Судьбы несколько раз оказывались заложниками внутрикубинских политических разборок. За год до пожара на борту лайнера был свергнут кубинский Президент Херардо Мачадо, покинувший страну 12 августа 1933 г. Значительное число его сторонников укрылось на борту «Морро кастл», который как раз находился в тот момент в порту Гаваны. Однако политические противники свергнутого Президента жаждали крови и были намерены не выпускать добычу из своих рук. Собравшись в порту неподалёку от лайнера, они готовились штурмовать корабль.

Президент Республики Куба Херардо Мачадо, на протяжении восьми лет возглавлявший островное государство, был далеко не худшим руководителем страны. Его политику можно охарактеризовать как прагматичную, национально-ориентированную и сбалансированную. Тем не менее, стремление Мачадо выстроить жёсткую вертикаль власти и ограничить распространение в обществе радикальных идей, прежде всего марксистско-ленинских и троцкистских, обусловило ненависть к нему и его сторонникам заметной части населения. Едва летом 1933 г. против Мачадо начались масштабные выступления сезонных рабочих, на Кубу из СССР примчался член ЦК Кубинской Компартии Мартинес Вильена. Ему предстояло подготовить и осуществить восстание, которое, в конечном итоге, и смело режим Херардо Мачадо. Коминтерн готовил для Кубы тот сценарий, который в скором времени будет реализован в Испании и приведёт к многолетней кровавой гражданской войне. К счастью для кубинцев, в 30-х гг. прошлого столетия этот трюк коммунистам не удался – их ставленник Рамон Грау Сан-Мартин, пробыв у кормила власти немногим более 100 дней, был вынужден уйти в отставку под угрозой мятежа кубинской армии.

«Морро Кастл» пришлось срочно покинуть Гавану, чтобы избежать расправы многотысячной толпы. Однако, проблемы на этом не закончились. Ошвартовавшийся в Нью-Йорке корабль встретила массовая анти-мачадовская демонстрация из кубинцев, получивших пристанище в США во время правления свергнутого Президента. Демонстранты бесновались, грозили расправой как экипажу корабля, так и вывезенным с острова сторонникам Мачадо. Сам лайнер демонстранты грозили сжечь и утопить прямо в порту Нью-Йорка. Полиции тогда силой пришлось разгонять раздухарившихся кубинских эмигрантов.

Чуть позже, в октябре 1933 г., корабль вновь попал в эпицентр скандала, чреватого кровопролитием. Незадолго до очередного прибытия «Морро кастл» в Гавану, на Кубе была убита лидер местных профсоюзов Маргарита Иглесиас. Её сторонники, проведя собственное расследование, установили, что женщина стала жертвой наёмного убийцы, нанятого американской корпорацией «Юнайтед фрут», владевшей на острове огромными плантациями сахарного тростника и бананов. Убийцей, якобы, был гражданин США, профессиональный «ликвидатор» американской мафии по фамилии Молламфи (Mollamphy). Так это или не так, сказать в точности невозможно, поскольку вся эта информация основывается на самодеятельном расследовании кубинских коммунистов. В принципе, ничего невозможного в подобной расправе не было и «почерк» убийцы на самом деле соответствовал тому, как убивали члены американских преступных группировок – Маргарита была похищена от своего дома, вывезена в неизвестное место, подвергнута пыткам, расстреляна, а её обнажённое обезображенное тело демонстративно брошено у дороги. Спустя почти сутки с момента похищения, труп был найден в сельской местности возле одного из хранилищ «Юнайтед фрут». Сторонники погибшего профсоюзного лидера искали таинственного Молламфи, прятавшегося где-то в Гаване, пока, наконец, не выяснили, что тот покинет Кубу на борту «Морро кастл». К тому моменту, когда эта информация стала известна кубинским коммунистам, американец благополучно проник на борт лайнера и дожидался отплытия. Кстати, Молламфи при регистрации предъявил документы на другую фамилию, так что в списке пассажиров он даже не фигурировал (это что-то напоминает, не правда ли?).

Тем не менее кубинцы вознамерились добраться до американского «ликвидатора». Под давлением коммунистов глава Временного революционного правительства Кубы Рамон Грау Сан-Мартин, политический деятель весьма левых взглядов, поручил гаванской полиции проверить причастность Молламфи к убийству Маргариты Иглесиас. Дело явно шло к силовому разрешению конфликта. Кубинская канонерская лодка перегородила своим корпусом выход «Морро кастл» из порта, а на причале собралась многотысячная толпа вооружённых кубинцев, готовая прорваться на борт лайнера и устроить самосуд со всеми вытекающими отсюда последствиями. Трудно сказать, чем завершилась бы эта история, если бы в происходившее не вмешался посол США на Кубе Самнер Уэллс (Sumner Welles). Он срочно вызвал американские войска из Гуантанамо, которые под угрозой пулемётов вытеснили толпу кубинцев из порта и дали возможность американским гражданам вернуться на корабль. Самнер Уэллс пригрозил, что американский флот потопит весь кубинский, если только канонерская лодка не освободит фарватер для «Морро кастл». Понятно, что после такого демарша лайнер получил возможность беспрепятственно покинуть Гавану.

Тем не менее, история эта оставила очень неприятный осадок и воспринималась многими кубинцами как явное оскорбление чувства национального достоинства. С этого момента «Морро кастл» сделался особенно ненавистен многим кубинцам, которые стали вопринимать лайнер не просто как «плавучий бордель» или образчик «красивой жизни», но скорее, как символ бесцеремонности янки и цинизма их политики в отношении Кубы. И агенты ФБР, разумеется, были об этом прекрасно осведомлены. Кроме того, нельзя было исключать вероятности личной мести руководству «Юнайтед фрут» за гибель Маргариты Иглесиас: случайно или нет, но комната для хранения письменных принадлежностей находилась всего в 12 метрах от каюты, в которой во время последнего плавания лайнера разместился сын Президента правления этой компании.

Но повторим ещё раз, история с таинственными выстрелами на борту «Морро кастл», его призрачными пассажирами и таинственным пожаром так и осталась неразгаданной американскими правоохранителями. Рвение прокурорского расследования и активность розысков ФБР в значительной степени смиряли резоны политического характера. Дело в том, что август-сентябрь 1934 г. явился для США периодом острейшего политического противостояния, поставившего страну на грань гражданской войны. Сейчас уже мало кто помнит, что в те самые дни, когда начались заседания Комиссии Департамента торговли по расследованию причин и обстоятельств пожара на «Морро кастл», страна переживала крупнейшую за всю свою историю (вплоть до нынешних пор) забастовку.

Формально это была забастовка работников текстильных предприятий на восточном побережьи США, но с самого начала профсоюз текстильщиков поддержал ряд других крупных профсоюзных организаций. С первых же дней забастовки число её участников превысило 400 тыс. чел. – это была колоссальная и притом хорошо организованная сила (хотя американский историк Д. Кэннон в своей «Истории американского троцкизма» пишет о 750 тыс. бастующих, эту численность следует признать чрезмерной, всё-таки, текстильная промышленность на протяжении ряда лет являлась депрессивной отраслью и там никак не могло быть столько занятых)! Принимая во внимание, что в ряды забастовщиков вставали не только рабочие, но и члены их семей, уверенно можно утверждать, что в противостоянии с властями принимали участие более 1 млн. чел. Хотя первоначально стачечный комитет декларировал мирный характер забастовки, очень скоро мирная риторика была отброшена и забастовка вылилась в силовое противостояние бастующих с полицией и штрейхбрехерами. В 1933—34 гг. безработица в США колебалась возле цифры 20% трудоспособного населения – это был максимальный показатель на всю историю страны. Понятно, что владельцам остановившихся предприятий не составило труда одномоментно уволить всех бастущих и быстро укомплектовать штаты согласными на любые условия труда безработными («штрейхбрехерами»). Силовое прикрытие бастующих осуществляли мафиозные группы (некоторые профсоюзы были фактически легализованными мафиозными кланами), а также боевые дружины различных левацких, анархических, троцкистских и коммуничтических организаций. Штрейхбрехеров же защищали частные охранные подразделения, нанятые владельцами остановившихся заводов, а также полиция.

Уже с 1 сентября 1934 г. – первого дня забастовки – в Джорджии, Южной Каролине, Иллинойсе и других штатах на востоке страны начались настоящие побоища между бастующими и штрейбрехерами (с привлечением сил поддержки с обеих сторон). Поскольку в стране на руках населения находилось огромное количество огнестрельного оружия, очень скоро пролилась кровь. 2 сентября произошла перестрелка в городе Трион, штат Джорджия, в ходе которой погибли пикетчик и охранник завода; ранения получили до полудюжины людей. В тот же день в городе Огаст, штат Джорджия, частная охрана завода, разъярённая брошенными в её сторону камнями и бутылками с «коктейлем Молотова», пустила в ход карабины и расстеряла забастовочный пикет. В результате – два трупа и восемь человек раненых. 6 сентября 1934 г. произошла настоящая бойня в городе Нопеа, штат Южная Каролина – колонну бастующих, принявшуюся громить магазины и частные автомашины, расстреляла городская полиция. Оказались убиты 6 чел. и 20 с огнестрельными ранениями попали в больницу (а потом – в тюрьму). 11 сентября хорошо вооружённые группы забастовщиков, под личиной которых действовали бандитские группы, осуществили захват колонны штрейбрехеров, направлявшихся на работу на фабрику в городке Сэйлесвилль (Saylesville), штат Висконсин. Частные охранники, обеспечивавшие безопасность колонны, были частью рассеяны, а частью разоружены; забастовщики взяли в заложники более трёхсот штрейбрехеров и пригрозили их расстрелять, если условия стачечного комитета не будут приняты. Губернатор штата объявил о мобилизации Национальной гвардии «для борьбы с ордами бастующих». С этого момента вплоть до окончания забастовки 22 сентября в Сэйлесвилле шли настоящие бои между гвардейцами и рабочими. На надгробиях и памятниках городского кладбища «Мошасак» (Moshassuck) и поныне можно видеть десятки щербин, оставленных попавшими в камни пулями. Счёт жертв столкновений в Сэйлесвилле шёл на сотни, один из британских репортёров метко окрестил происходившее там «новой гражданской войной в США». Кстати, не так давно – 5 сентября 2011 г. – на кладбище «Мошасак» был открыт мемориал в память о столкновениях 1934 г.

Это кадры кинохроники, запечатлевшей беспорядки на улицах американских городов «горячей осенью» 1934 года. Тогда в период с 1 по 22 сентября Соединённые Штаты Америки без преувеличения стояли на пороге гражданской войны. Грандиозная стачка профсоюза текстильщиков вывела на улицы городов Восточного побережья сотни тысяч разгневанных граждан, готовых защищать свои права с оружием в руках. У митингующих имелись свои лидеры – как явные (в лице руководителей профсоюзных организаций), так и скрытые (мафиозные боссы и партийные руководители самой разной политической окраски). Сталинский Коминтерн и троцкистский «Четвёртый интернационал» стремились погреть руки на неурядицах самой мощной страны мира. Эти фотографии взяты из кинохроники той поры, запечатлевшей гражданское противостояние в г. Сэйлесвилль, штат Висконсин, где на протяжении 11 дней шли настоящие уличные бои между подразделениями Национальной гвардии и прибывшими в город из других регионов отрядами рабочих и замаскированных под них боевиков левацких партий. Самый левый кадр сделан на кладбище «Мошасак», явившемся ареной особенно ожесточенных перестрелок.

Слова о «новой Гражданской войне в США» были не просто журналистской метафорой. В каком направлении будет развиваться гражданское противостояние оставалось неясным и в этой ситуации педалировать версию, будто пожар на «Морро кастл» явился следствием теракта, было опасно. Резонанс мог оказаться совсем не тот, в котором нуждались власти. Кого обвинить в умышленном поджоге корабля? Коммунистов? Но они являлись одними из лидеров забастовки текстильщиков и обвинения в их адрес лишь добавило бы противостоянию остроты. Кроме того, только недавно – 16 ноября 1933 г. – были установлены дипломатические отношения с СССР, столь нужные Америке в непростые времена Великой Депрессии. Советский Союз, проводивший индустриализацию «по-сталински», являлся одним из крупнейших импортёров продукции американского машиностроения, ссориться с ним из-за недоказанных с абсолютной точностью подозрений было бы верхом глупости. Может быть, имело смысл обвинить в теракте кубинских леваков? В принципе, косвенные указания на это имелись – достаточно вспомнить заявление руководителя полиции Гаваны, утверждавшего, что он располагает информацией о возможном теракте в отношении «Морро кастл». Но реальной пользы от подобного обвинения кубинской стороны не было. Во-первых, кубинские власти сами принялись активно бороться со своими леваками и коммунистами. Во-вторых, кубинский лидер Рамон Грау, поддерживавший хорошие отношения с коммунистами, под давлением Фульхенсио Батисты, проводившего проамериканскую политику, уже ушёл в отставку и угрозы американским интересам не представлял. Если же расследованию пожара на «Морро кастл» придать антикубинскую направленность, то это осложнило бы отношения с очень лояльным к США Батистой и определённым образом задело бы бизнес-интересы американского капитала на Кубе.

В общем, с политической точки зрения всем было выгодно, чтобы злого умысла в произошедшей на борту «Морро кастл» трагедии, расследование не обнаружило. Так и случилось – ни официальные результаты работы Комиссии Департамента торговли, ни расследование прокурора Южного округа Нью-Йорка Мартина Конбоя не выявили фактов умышленного создания очага горения на борту лайнера и констатировали, что имело место «самовозгорание» письменных принадлежностей в результате сильной теплоотдачи от кожуха дымовой трубы. Предположения о возможном поджоге официально характеризовались как «полностью несостоятельные».

Камлания про самозагоревшийся шкаф звучали не очень-то убедительно. Чтобы максимально подсластить эту совершенно несъедобную пилюлю, Комиссия обрушилась с сокрушительной критикой на компанию-судовладельца, обвиняя «Уорд лайн» в пренебрежении безопасностью пассажиров, недостаточно продуманной организации труда и недобросовестном искажении статистики. Компании «рекомендовали» выплатить компенсации пострадавшим, не дожидаясь судебных исков. Для того, чтобы высший менеджмент внимательнее отнёсся к неофициальным рекомендациям и не особенно сквалыжничал, Департамент торговли возбудил расследование в отношении одного из вице-президентов компании – Генри Кабоди. Последний отвечал в Правлении «Уорд лайн» за карибское направление и покрывал все проделки покойного капитана Уилмотта.

Руководство «Уорд лайн» правильно поняло намёки американского правительства и менее чем за год выплатило потерпевшим и членам их семей 890 тыс.$ – это была колоссальная по тем временам сумма («форд» с конвейра стоил тогда менее 500 $, а дорожный рабочий, например, получал 1 $ в день). За это Генри Кабоди отделался, что называется, малой кровью – годом условного заключения и штрафом в 5 тыс.$. Тем не менее, приговор в отношении него можно считать прецедентом – впервые в истории судоходства ответчиком за аварию на судне стал не только капитан и члены команды, но и представитель высшего административного руководства компании-судовладельца.

Перезимовавший у пляжа в Эшбари-парке остов сгоревшего лайнера, 14 марта 1935 г. сняли с мели и отбуксировали в залив Грейвсенд, в Нью-Йорке. Затем, проданный на металлолом неуправляемый корабль, буксиры потащили дальше – в Балтимор, штат Мэриленд. Там 28 июня 1935 г., во время разделки на металл, на корабле вспыхнул новый пожар. На этот раз от паяльной лампы загорелись остатки нефти в трюме.

Спустя много лет – в начале сентября 2007 г. – неподалёку от пляжа в Эшбари-парке открыли небольшой мемориал, посвящённый трагедии сгоревшего лайнера и погибшим в пожаре людям.

Уже в XXI столетии совсем рядом с пляжем, на который был выброшен «Морро кастл», была установлена мемориальная доска в память о событиях сентября 1934 г. и жертвах той далёкой катастрофы.

Комиссия Департамента торговли издала 12-томное собрание документов, посвящённое расследованию причин и обстоятельтств случившегося на корабле. Подборка эта, представляющая собой собрание протоколов заседаний Комиссии, текстов назначенных экспертиз, показаний свидетелей, потерпевших и экспертов, была призавана убедить общественное мнение в справедливости официально озвученной точки зрения – пожар явился следствием недостаточно продуманных конструктивных решений, заложенных на этапе проектирвоания и строительства лайнера, а также ошибочных действий командования корабля и экипажа на этапе развития возгорания и борьбы с огнём.