Текст книги "Американские трагедии. Хроники подлинных уголовных расследований XIX—XX столетий. Книга VI"

Надо сказать, что менеджер хорошо запомнил Ивана Подержая, причём в силу нескольких причин. Во-первых, его фамилия звучала крайне непривычно для слуха американца, а во-вторых, обладатель югославского паспорта говорил по-английски с ужасным акцентом, при этом нисколько не комплексовал и был очень разговорчив, если не сказать, болтлив. Наконец, в-третьих, Подержай категорически отказался от покупки более дешёвой каюты без иллюминатора. Менеджер был обязан предложить ему более дешёвое размещение того же класса – это было требование судоходной компании – но покупатель даже не дослушал его до конца. Он желал именно каюту с большим иллюминатором и не желал рассматривать варианты без оного.

На современных кораблях такого уровня бортовые иллюминаторы не открываются – поступление свежего воздуха в каюты осуществляется исключительно за счёт систем нагнетательной и вытяжной вентиляции. В начале XX столетия, когда «Olimpic» проектировался и строился, требования к герметичности бортовых конструкций были намного ниже нынешних, и потому корабелы не видели больших проблем в том, чтобы предоставить пассажирам возможность открывать при наличии желания иллюминатор. В принципе, требование Подержая к наличию в каюте открывающегося иллюминатора не являлось чем-то исключительным или подозрительным – возможность проветривать помещение самостоятельно являлась большим достоинством кают, и потому размещение в таких каютах стоило значительно дороже, нежели во внутренних или расположенных в районе и ниже ватерлинии.

Желание иметь каюту с большим иллюминатором казалось понятным, и полицейские поначалу не придали этой информации особенного значения. Однако когда 26 июня занятые расследованием детективы во главе с лейтенантом Уилльямом МакМэхоном (William McMahon) поднялись на борт «Olimpic» -а, они оказались очень впечатлены тем, что увидели в каюте 1-го класса под №86С. Капитан корабля Эйерс (Ayers) встретил группу полицейских, чьё появление было уже согласовано не только с руководством компании, но и с внешнеполитическими ведомствами Соединённых Штатов и Великобритании. Капитан получил инструкцию, согласно которой ему следовало оказывать всемерное содействие нью-йоркским «законникам» и отвечать на все их вопросы.

Каюта, в которую он проводил полицейских лично, уже была убрана после последнего рейса. Это было довольно просторное по корабельным меркам помещение площадью 19 кв. метров (5,6 м * 3,4 м) с двумя узкими 1-спальными кроватями, умывальником, шкафом из красного дерева, паркетным полом и толстым ковром на полу. Но безусловным украшением каюты являлся огромный – 25 дюймов (~62 см) в диаметре – открывающийся иллюминатор.

Это было настоящее окно!

Каюта с большим иллюминатором. Это фотография интерьера 2-местной каюты 1-го класса на палубе С лайнера «Olimpic». Иван Подержай при возвращении из США в Европу пересёк Атлантический океан в аналогичной по оснащению каюте. Можно видеть, что иллюминатор представлял собой вполне приличное окно, через которое можно было выбросить человеческое тело без особых затруднений.

И вот тут-то полицейские задумались. Для выбрасывания человеческого тела в подобный иллюминатор труп не надо было расчленять! Главная проблема заключалась не в том, чтобы протиснуть тело в просвет иллюминатора – нет, оно проходило без всяких затруднений! – а в том, чтобы поднять его на нужную высоту. Понятно, что для крепкого мужчины подобная задача особых затруднений представить не могла.

Криминалист Александер Геттлер (Alexander Gettler), вооружившись сильной лупой, на коленях исползал всю каюту. Был поднят ковёр и осмотрен пол под ним… в нескольких местах были извлечены из пола паркетные доски… корабельный сантехник разобрал слив умывальника… Геттлер уделил много времени осмотру иллюминатора… Ничего подозрительного найти не удалось. Вообще ничего!

Лейтенант МакМэхон пожелал поговорить с персоналом, находившимся на борту лайнера во время рождественского плавания и имевшим возможность контактировать с Иваном Подержаем.

В этом месте необходимо подчеркнуть, что лайнер «Olimpic» являлся близнецом того самого «Titanic» -а, что бесславно закончил свой путь в первом же коммерческом рейсе в ночь на 15 апреля 1912 года. Корабли имели лишь незначительные конструктивные отличия и практически идентичные внутренние интерьеры. «Olimpic» был ненамного старше своего незадачливого однотипного братца, он совершил первое плавание через Атлантику летом 1911 года. В описываемое время корабль считался уже довольно старым, но по уровню комфорта он превосходил практически все современные ему трансатлантические лайнеры. «Olimpic» был очень популярен у представителей элиты по обе стороны океана – именно на нём предпочитали перемещаться с континента на континент политики, финансово-промышленные магнаты, представители «старой» европейской знати и того полусвета, что принято называть богемой. Американский киноактёр Дуглас Фэйрбэнкс (Douglas Fairbanks – senior) называл «Olimpic» любимым лайнером и неоднократно совершал на его борту плавание из Соединённых Штатов в Великобританию и обратно. Путешествовали на борту этого корабля и Чарли Чаплин, и многие другие известные актёры и спортсмены.

Вверху: Дуглас Фэйрбэнкс с женой Мэри и её матерью на борту «Olimpic» -а. Внизу: Чарли Чаплин на борту лайнера во время своего путешествия в Великобританию в 1921 году.

Помимо того, что этот лайнер видел сотни и даже тысячи прославленных и влиятельных персон, «Olimpic» сам по себе являлся местом, которое по праву можно называть историческим. О том, что он был интересен с точки зрения историко-технической как близнец «Titanic» -а, сказано чуть выше. Однако и помимо этого «Olimpic» являл собою объект с весьма своеобразным и даже неповторимым историческим наследием. Весной 1918 года – во время Первой Мировой войны – лайнер таранным ударом потопил немецкую подводную лодку. В мировой истории флота подобное происходило, но крайне редко – такие случае можно пересчитать буквально по пальцам одной руки! В мае 1934 года «Olimpic» ненамеренно протаранил плавучий маяк, и хотя перед самым столкновением капитан сумел сбросить скорость благодаря запуску винтов в реверсивном режиме, маяк оказался разрезан огромным судном пополам. Жертвой этой катастрофы стали 7 моряков.

Надо сказать, что и сам «Olimpic» однажды стал жертвой тарана – в сентябре 1911 года во время опасного маневрирования в фарватере у Саутгемптона лайнер получил удар в корму, который ему нанёс крейсер «Хоук».

Список чрезвычайных происшествий отнюдь не исчерпывается упомянутыми выше. Но помимо инцидентов, условно говоря, технического характера, с кораблём были связаны и события иного рода. Например, сенсационным для своего времени стало исчезновение в сентябре 1921 года с борта лайнера крупного промышленного магната Томаса Брассингтона (Thomas Brassington). Миллионер направлялся в Соединённые Штаты в обществе своей невесты Энни Луизы Томпсон (Annie Louise Thompson). Пара занимала каюту класса «люкс» из 3-х комнат в надстройке лайнера. Каюта имела выход на персональную прогулочную террасу. Последняя представляла собой часть прогулочной палубы, отгороженную с торцов специальными переборками, и была полностью закрыта для взглядов со стороны. Пройти на эту террасу можно было только из каюты.

Никто, кроме Энни Томпсон, так и не узнал, что же в действительности произошло с почтенным джентльменом, владельцем газет и пароходов. По словам невесты, Брассингтон прыгнул с террасы в океан после её неудачной шутки. «Что же это была за шутка?» – может спросить любознательный читатель. Полицейские, поднявшиеся на следующий день на борт для расследования таинственной истории, тоже поинтересовались на сей счёт. Энни заявила, будто сказала жениху, что тот будет арестован по прибытии в гавань Нью-Йорка, дескать, такое сообщение передано на борт корабля по радиотелеграфу. Брассингтон поверил сказанному, заволновался и… неожиданно прыгнул через ограждение в океан.

Хотя после заявления Энни Томпсон капитан корабля провёл поисковую операцию, тело почтенного предпринимателя найти не удалось. О достоверности рассказанной Энни истории каждый пусть судит самостоятельно, но полиция от возбуждения уголовного дела отказалась, и Энни Луиза после единственного допроса уехала в свой дом в городе Аламеда, в штате Калифорния.

Отступление, посвящённое истории лайнера «Olimpic», сделано здесь для того, чтобы проиллюстрировать необычность этого корабля. Экипаж его, как и обслуживающий персонал, подбирался с учётом того факта, что в числе пассажиров практически в каждом рейсе оказывались люди известные и влиятельные. Обслуга была прекрасно вымуштрована и имела многолетний опыт работы с капризной и своенравной клиентурой.

Капитан Эйерс был заблаговременно предупреждён руководством компании о том, что представители нью-йоркской полиции пожелают переговорить с персоналом, занятым обслуживанием пассажиров 1-го класса. Капитан имел на руках список лиц, которые могли бы заинтересовать нью-йоркских детективов. Он был не очень большим – около 2-х десятков фамилий – и включал в себя преимущественно стюардов и работников баров и ресторанов. МакМэхон поговорил с каждым, и рассказы 2-х человек, хорошо запомнивших Подержая, привлекли его внимание.

Джереми Харр (J. Hurr), руководитель дивизиона туристического обслуживания, в силу своих служебных обязанностей приветствовал пассажиров, путешествующих 1-м классом и классом «люкс» в момент их подъёма на борт. Также он общался с ними во время плавания, принимая меры по скорейшему исполнению высказанных пожеланий и исправлению сделанных замечаний, если таковые появлялись. Во время каждого рейса Харр старался поговорить с каждым из пассажиров несколько раз, дабы те чувствовали внимание и опеку со стороны обслуживающего персонала.

По словам Харра, обитатель каюты 86С пытался произвести впечатление состоятельного и влиятельного – он был облачён в хороший и явно новый костюм, в манжетах его рубашки были массивные золотые запонки, в галстуке – золотая булавка. Однако общее впечатление солидности моментально разрушалось, едва только Подержай открывал рот. И проблема заключалась даже не в том, что его английский язык был ужасен, а в том, что сама его речь не соответствовала тому, о чём и как говорят джентльмены. Он хвалился солидными друзьями в Нью-Йорке, что совершенно неуместно при общении с обслуживающим персоналом. Подержай несколько раз принимался рассказывать о том, что у него 2 жены, и из его объяснений невозможно было понять, развёлся ли он с одной из них или же пребывает в статусе двоежёнца. Харр понял сумбурные рассказы Подержая таким образом, что одна из его жён осталась в Соединённых Штатах, а другая ждёт его в Чехословакии.

По словам Харра, обитатель каюты №86С постоянно крутился в баре или ресторане 1 класса, на протяжении всего плавания он «не просыхал». Харр видел, как Подержай переходил в ту часть корабля, где размещались каюты 2-го класса, возможно, там находились его знакомые или же он просто посещал расположенный там ресторан и курительную комнату. Но чем именно занимался там Подержай, руководитель дивизиона сказать не мог, поскольку в ту часть корабля не переходил [с пассажирами 2-го класса работал другой человек].

Имелась в рассказе Харра и ещё одна любопытная мелочь. По его словам, Подержая при сходе на берег в Саутгемптоне встречала крупная блондинка – и это было совершенно точно, поскольку тот приветственно махал ей рукой, ещё находясь на трапе. А та, соответственно, ему отвечала. Харру была предъявлена фотография Агнес Тафверсон, и свидетель не опознал в ней блондинку. Тут уместно напомнить, что пропавшая женщина описывалась как темноволосая [т.е. брюнетка или с тёмно-каштановыми волосами], так что в Саутгемптоне, судя по всему, на пирсе стояла не Агнес Тафверсон.

Другим интересным для полиции свидетелем стал Эрнест Чарчер (Ernest Churcher), стюард, обслуживавший каюту №86С. Он также отметил неуместную болтливость Подержая, пристававшего к нему с какими-то бессодержательными рассуждениями. Чарчер также слышал рассказ о 2-х жёнах, но запомнил он его немного иначе, нежели Харр. Подержай говорил о том, что одна его жена проживает в Лондоне, а другая – в Чехии. Поднявшись на борт лайнера в солидном тёмно-синем костюме в мелкую полоску, Подержай переоделся и в последующие дни щеголял в мужских бриджах – коротких штанишках чуть ниже колен. Бриджи хороши для игры в гольф жарким летним днём, но на судне, совершающем плавание в водах северной Атлантики в конце декабря, подобные штаны выглядят неуместно. Подержай стал единственным пассажиром 1-го класса, кому пришло в голову вырядиться таким вот образом.

Чарчер также слышал рассказ пассажира из каюты №86С о его влиятельных друзьях в Нью-Йорке, но это сильно смахивало на пьяную болтовню. Подержай никаких деталей не сообщал и фамилий не называл. Опытный стюард, повидавший немало солидных клиентов, моментально определил, что Подержай – это жалкий парвеню, пытающийся изображать джентльмена. Человек хорошего происхождения и образования не пристаёт к обслуге с болтовнёй и всегда знает, когда надлежит дать чаевые, Подержай же не имел понятия об этих азах. За всё плавание он оставил всего 50 центов чаевых! Лучше было вообще обойтись без чаевых, чем демонстрировать такую мелочность.

На просьбу лейтенанта МакМэхона охарактеризовать поведение Подержая во время плавания в общих словах Чарчер ответил, что тот был активен и общителен. Он явно не любил подолгу оставаться в одиночестве, и стюард постоянно сталкивался с ним в коридоре. На вопрос лейтенанта о багаже обитателя каюты 86С Чарчер дал на удивление точный ответ, сообщив, что тот имел при себе около 10 «мест», среди которых был 1 огромный кофр из числа тех, что называют «40-дюймовыми», 3 или 4 «больших чемодана» и 5 или 6 «маленьких». К этому времени полиция уже располагала описаниями багажа, полученными от таможенной службы и таксиста, подвозившего Подержая от апартаментов на Манхэттене к причалу «Кунард – Уайт стар лайнз».

Наконец, в показаниях Чарчера имелась ещё одна небезынтересная деталь. Стюард, наблюдавший за тем, как пассажиры «его» кают сходят на берег в Саутгемптоне, также видел блондинку, встречавшую Подержая. То есть в этой части он полностью подтвердил точность рассказа Джереми Харра. И подобно Харру он не опознал блондинку в предъявленной ему фотографии Агнес Тафверсон.

В тот же самый день – 26 июня 1934 года – администрация компании «HAPAG» передала официальный ответ на запрос венской прокуратуры, из которого следовало, что Агнес Тафверсон бронировала 2-местную каюту на борту лайнера «Hamburg», следовавшего из Нью-Йорка в Гамбург и отплывавшего 19 декабря минувшего года. В качестве второго пассажира в каюте был указан Иван Подержай, югославский подданный, зарегистрированный как муж. Паспорта Тафверсон и Подержая были предъявлены при оформлении бронирования, тогда же был предъявлен и брачный сертификат, подтверждавший регистрацию брака в Нью-Йорке 4 декабря того же года. Отмена бронирования последовала за 4 часа до отплытия корабля. Внесённый при оформлении бронирования депозит в размере 60$ не был возвращён Тафверсон, так как отказ от брони последовал менее чем за сутки по начала рейса.

В принципе, эта информация к тому моменту уже была известна нью-йоркским «законникам», и главная ценность полученного документа заключалась в том, что никаких неприятных сюрпризов в нём не оказалось.

Между тем, в Великобритании продолжалась работа по расследованию обстоятельств убийства неизвестной женщины, чей торс был обнаружен в камере хранения багажа железнодорожного вокзала в Брайтоне. Поиск убийцы резко продвинулся вперёд после того, как поздним вечером 1 июля железнодорожный служащий Гарри Раут (Harry Rout) обнаружил в камере хранения одной из станций на западе Лондона чемодан с частями женского трупа – головой и руками. Не остановившись на этом, Раут продолжил осмотр багажных отделений и нашёл подозрительный чемодан поменьше – в нём оказалась окровавленная женская одежда.

Гарри Раут демонстрирует обнаруженный им чемодан с частями женского трупа.

В течение последующих суток правоохранительные органы сумели установить личность убитой женщины и её перемещения в последние дни жизни. Оказалось, что убитую звали Виолетта Кэй (Violette Kaye), она являлась профессиональной танцовщицей. В Великобритании тех лет такие женщины находились в штате солидных ресторанов и клубов, их обязанность заключалась в том, чтобы составить компанию джентльмену, не имевшему пары для танца. 2 июня 42-летняя Виолетта, проживавшая в Лондоне, отправилась на большой танцевальный фестиваль в Брайтоне. Мероприятие это очень рекламировалось в те дни, ожидалось, что на огромный танцпол одновременно выйдет до 600 пар. Поскольку среди желающих принять участие не все окажутся с партнёрами другого пола, услуги профессиональной танцовщицы были бы вполне востребованы. То есть для Виолетты поездка в Брайтон являлась рутинным деловым мероприятием.

В тот вечер женщина танцевала с неким мужчиной, который был опознан как Тони Манчини (Toni Mancini). Это был итальянский подданный, работавший в лондонском ресторане официантом. Смуглая кожа, акцент и невысокий рост делали его похожим на Ивана Подержая, поэтому неудивительно, что люди, видевшие, как он сдавал в багажную камеру в Брайтоне кофр с трупом, запутались при опознании!

До конца июня Манчини оставался в Лондоне, но затем на пароме перебрался во Францию. Скотланд-Ярд быстро разослал установочные данные на этого человека правоохранительным органам Голландии, Бельгии, Франции, Германии и Дании. Уже 3 июля Манчини был задержан французской уголовной полицией во французском Нанте, где он успел устроиться официантом в ресторан.

На первых же допросах Манчини «поплыл», стал путаться в показаниях и, наконец, признал вину в убийстве Виолетты Кэй. Уже 6 июля 1934 года новостные ленты крупнейших информагентств разнесли по миру информацию о раскрытии тайны расчленённого женского трупа, найденного двумя неделями ранее в Брайтоне. История Манчини и убитой им женщины не имела ни малейшего отношения к Агнес Тафверсон – этот результат означал, что помощник окружного прокурора Нири должен продолжить своё расследование, вот только оставалось непонятным, а в каком направлении его продолжать?

После следственных действий на борту лайнера «Olimpic» представители следственных органов пришли к неутешительному выводу, согласно которому Подержай доставил на борт корабля труп Тафверсон внутри «40-дюймового» кофра и выбросил его через иллюминатор в океан в первую же ночь. Тело наверняка было замаскировано большим количеством одежды, наверное, в том же кофре лежала и шуба, впоследствии обнаруженная в вещах Ферран. Чтобы замаскировать запах разлагающейся плоти, преступнику потребовалось обильно пересыпать одежду нафталином. Нафталин не только имеет весьма неприятный запах, но и ядовит, его обилие могло умерить любопытство таможенного контролёра, открывшего кофр.

Именно успех задуманной Подержаем комбинации по бесследному уничтожению трупа и обеспечил Ивану прекрасное настроение во время плавания – он много пил, слонялся по огромному кораблю и был по-настоящему лучезарен. Подобное предположение при всей своей кажущейся правдоподобности ничем, впрочем, не подкреплялось – ни уликами, ни свидетельскими показаниями, ни признанием преступника. И если только подобная версия была верна, то нельзя было не снять шляпу перед дерзостью убийцы, ведь его багаж подвергался таможенному досмотру! Вы только представьте лицо таможенного контролёра, открывающего кофр и обнаруживающего внутри женский труп…

Подержай, несомненно, очень рисковал, можно даже сказать – рисковал безмерно. Труп в багаже, если бы только он был обнаружен при таможенном досмотре, указал бы на убийцу со 100%-ой надёжностью, и ни один суд в мире не отыскал бы в поведении Подержая ни единого смягчающего обстоятельства. Труп в кофре отправлял Подержая на электрический стул без каких-либо вариантов и надежд на смягчение, пересмотр или отмену однажды вынесенного приговора. Но дерзость негодяя себя оправдала, и ему удалось совершить идеальное преступление!

И что теперь ему можно было вменить и как надлежало продвигать расследование далее? Помощник прокурора Нири оказался в начале июля в крайне щекотливом положении. Дело получило уже такую огласку, что спустить расследование «на тормозах» и даже просто приостановить его не представлялось возможным. Однако вменить Подержаю было практически нечего, ну, разве что, двоежёнство. Если этот человек действительно убил женщину, воспользовавшись её доверчивостью, завладел принадлежавшим ей имуществом и деньгами, а потом расчётливо сбросил тело в океан, то его обвинение в двоежёнстве выглядело лишь жалкой пародией на воздаяние. К началу июля расследование подошло к той стадии, когда инициатору следственных действий надлежало выйти из тени и встретиться с подозреваемым лицом к лицу – дальнейшее промедление грозило лишь дискредитацией американских правоохранительных органов.

На докладе в Департаменте юстиции штата 8 июля Нири предложил провести допрос Ивана Подержая представителями какого-либо американского государственного учреждения и по результатам этого допроса требовать экстрадиции югославского подданного в США. Идея была так себе, с очень зыбким юридическим основанием. Во-первых, представлялось непонятным, кто должен был проводить такой допрос. Все внешнеполитические шаги относились к компетенции федерального правительства, однако расследование не являлось федеральным. Во-вторых, серьёзную неопределённость мог создать отказ Подержая от контактов с представителями правоохранительных органов США. А тот имел полное право отказаться, поскольку взяла его под стражу австрийская полиция по ордеру местной прокуратуры, а та в свою очередь основывалась на запросе английского Министерства внутренних дел. То есть в этой конфигурации американские «законники» никак не присутствовали, и любой разумный адвокат, безусловно, отклонил бы запрос на проведение допроса третьей стороной. В-третьих, любые идеи, связанные с делегированием американской стороной своих полномочий какой-либо европейской правоохранительной структуре или Интерполу, рождали такое количество юридических неопределённостей и спорных моментов, что представлялись нереализуемыми на практике.

Практически неделю в Департаменте юстиции штата Нью-Йорк продолжались напряжённые заседания, призванные найти хоть сколько-нибудь приемлемый выход из весьма непростой с точки зрения юридической казуистики ситуации. Следует иметь в виду, что международная преступность для того времени представляла собой явление если не исключительное, то всё же неординарное. Преследование международных преступников обычно осуществлялось силами спецслужб, которые редко попадали в область публичного освещения. Таких преступников обычно ловили и передавали для наказания путём кулуарных договорённостей между правительствами дружественных стран. В случае Ивана Подержая подобная тактика явно не годилась!

В конечном итоге последовал выбор в пользу довольно неожиданного варианта. Было решено, что допрос Ивана Подержая проведут 2 американских нотариуса, официально нанятые для этого окружной прокуратурой Нью-Йорка – они зафиксируют ответы арестованного, на каком бы языке они не были даны, а представители посольства США в Вене сделают перевод на английский язык и официально заверят его. Предполагалось, что в результате этого ухищрения будет получен документ, имеющий вес в глазах американского суда, при этом ответы Подержая официально будут даны не представителям американских правоохранительных органов.

С точки зрения современных представлений схема эта выглядит несколько кривовато и кажется переусложнённой, но летом 1934 года она устроила как американскую, так и австрийскую стороны.

Подержай не стал отказываться от встречи и беседы «под запись» с американскими нотариусами, хотя и имел такую возможность. Очевидно, он был надлежащим образом проинструктирован адвокатом, и вся эта юридическая игра доставляла ему определённое удовольствие. Как станет ясно из последующего хода событий, Иван не боялся интереса к собственной персоне и не стремился избежать внимания, скорее напротив – он такое внимание искал.

Запланированная встреча прошла 20 июля в здании штаб-квартиры венской полиции, в том самом помещении, в котором когда-то проводилась первая международная конференция руководителей уголовных розысков, положившая начало Интерполу. Иван Подержай в тот день выглядел чрезвычайно довольным, он появился в начищенном и наглаженном костюме, свежевыбритый и пахнущим одеколоном. Глядя на него, можно было подумать, что он приехал из модного магазина, а не из тюрьмы.

Штаб-квартира полиции Вены – в этом здании Иван Подержай в июне-июле 1934 года допрашивался не менее 6 раз.

Отвечал Подержай на сербохорватском языке, сказанное им переводилось на немецкий и английский. Поскольку многие формулировки требовали полной согласованности, точнее, юридической аутентичности, переводчики уточняли те слова и обороты, которые казались непонятными. Процедура допроса выглядела весьма мирной, рутинной и совсем неспешной, если бы происходившее увидел человек посторонний, то он бы ни за что не догадался, что один из участников этого действа подозревался в совершении чудовищного убийства.

Хотя Подержаю были заданы всего 6 вопросов, необходимое оформление полученных ответов растянулось почти на полтора часа. Подержай был словоохотлив, он говорил много и совершенно не по делу, скорее всего, умышленно. Из дюжины сказанных им предложений хорошо, если записывались 2 или 3. Если говорить о содержательной части его показаний, то таковая не изменилась по сравнению с тем, что Подержал утверждал ранее. Он повторил раннее утверждение, что женат лишь на Сюзан Ферран, а Агнес Тафверсон была всего лишь его хорошим другом, который неудачно попытался его соблазнить. Когда же затея эта провалилась, то она изощрённо и жестоко отомстила. Когда Подержаю указали на то, что Тафверсон говорила о своём бракосочетании с ним и даже называла конкретное место и время церемонии, мужчина, лучезарно улыбаясь, отвечал в том духе, что женщину нельзя упрекнуть за желание повысить свой статус в глазах окружающих посредством небольшого обмана. При этом Подержай, разумеется, понимал, что поскольку допрашивающим известно место и время бракосочетания, то документы, его подтверждающие, также им известны. Тем не менее, от своего вранья обвиняемый не отступил и прежние заявления подкорректировать не пожелал.

Когда Подержаю передали для ознакомления фотокопии брачного сертификата и выписки из церковной книги, зафиксировавшей факт венчания, Иван едва бросил на них взгляд и даже не стал брать в руки. Он ответил, что слишком плохо говорит по-английски и совсем не может читать, поэтому понять смысл того, что ему показывают, не в силах.

Это было циничнейшее запирательство, которое не могло обмануть присутствующих. Но, судя по всему, Подержай вовсе и не ставил перед собой задачу кого-то ввести в заблуждение или хотя бы даже запутать. Он просто ломал комедию и наслаждался собственной ролью, словно бы говоря прибывшим из-за океана нотариусам: «Видите, какой я умничка! А вы – дурачьё, и ничего мне не сделаете!»

Каждая из сторон, по-видимому, осталась довольна результатом этого странного процессуального действия. Подержай продемонстрировал австрийским «законникам» свою готовность сотрудничать с американцами – хотя это сотрудничество и носило чисто номинальный характер, – а вот американцы заполучили в своё распоряжение документ, который фиксировал лжесвидетельство обвиняемого.

В течение последующей недели Государственный департамент США изучал полученную стенограмму допроса Подержая нотариусами, после чего от имени правительства Соединённых Штатов подал в Верховный суд Австрийской республики запрос на его экстрадицию. В этом документе подозрения в убийстве Агнес Тафверсон обходились молчанием, а основной упор делался на лжесвидетельстве Подержая во время беседы с приехавшими из-за океана юристами.

Прошло немногим более 3-х недель, и Верховный суд отклонил запрос американской стороны, причём совершенно оправданно. В мотивировочной части постановления суда указывалось на то, что Подержай имел полное право давать американским нотариусам любые ответы, поскольку присяга может быть принесена только суду. По этой причине требование со стороны американских нотариусов говорить только правду не является юридически обязывающим. Более того, изменение ответчиком первоначальных показаний в период досудебного сбора материалов является абсолютно нормальным явлением и не должно преследоваться по закону.

Отказ австрийской стороны от экстрадиции Подержая некоторое время держался в тайне, но уже 6 сентября сообщения об имевшем место решении Верховного суда попали на страницы европейских и американских газет. Произошло это, очевидно, не без участия Эриха Эренбергера, адвоката Подержая, который был заинтересован в том, чтобы продемонстрировать успех собственной работы.

Успех и впрямь выглядел впечатляюще. На протяжении всех летних месяцев средства массовой информации рассказывали жителям Европы и Северной Америки о чудовищном преступлении Ивана Подержая, но когда пришло время отправлять его под суд, вдруг выяснилось, что обвинить-то его и не в чем. То есть обвинять-то его обвиняли, но ловкий защитник прекрасно отбил все претензии и подозрения, и теперь господин Подержай с большой вероятностью выйдет на волю с высоко поднятой головой.

После некоторого замешательства, вызванного отклонением запроса на экстрадицию, окружная прокуратура Нью-Йорка решила повторно просить о выдаче подозреваемого в убийстве. Но теперь следовало изменить мотивировку запроса, ведь по одним и тем же основаниям нельзя подавать два иска. Строго говоря, манёвр американской стороны был весьма невелик – обвинять Подержая в убийстве не представлялось возможным ввиду недоказанности факта убийства, и из реальных прегрешений ему вменить можно было лишь одно – двоежёнство.

В конце сентября 1934 года Государственный департамент США во второй раз подал в Верховный суд Австрийской республики запрос на экстрадицию Ивана Подержая на основании того, что на территории Соединённых Штатов тот совершил уголовно наказуемое деяние, вторично вступив в брак с Агнес Тафверсон. В отличие от первого запроса, этот имел все шансы на успех просто потому, что подкреплялся документами, и инкриминируемое Подержаю деяние считалось уголовно наказуемым во всех цивилизованных странах мира [в том числе и в Австрийской республике]. Немаловажным обстоятельством было и то, что наказание за двоежёнство в США было сравнительно лёгким – 1—2 года лишения свободы – а при рассмотрении возможности экстрадирования суды всегда обращают внимание на то, насколько тяжёлым окажется приговор в случае передачи обвиняемого. Сейчас, например, во многих странах действуют ограничения на экстрадицию в тех случаях, когда экстрадируемое лицо может быть осуждено на смертную казнь либо пожизненное заключение. В описываемое время таких ограничений не существовало, но общемировая практика была такова, что суды старались демонстрировать гуманность, так что в случае Подержая небольшой срок тюремной отсидки, грозивший ему, повышал шансы на успех запроса.