Текст книги "Американские трагедии. Хроники подлинных уголовных расследований XIX—XX столетий. Книга VI"

Сколь убедительна эта версия каждый читатель настоящего очерка может решить сам.

Можно сказать, что на этом фактическая сторона событий вокруг пожара на «Морро кастл» представляется исчерпанной. Однотипный сгоревшему лайнеру «Ориенте» без всяких злоключений проплавал на карибских маршрутах всплоть до самой Второй Мировой войны, потом был мобилизован в качестве военного транспорта, потом выведен в резерв – в общем, благополучно пережил своего «систершипа» более чем на два десятилетия. И это несмотря на якобы присущие проекту «конструктивные недостатки» и «неоптимальные инженерные решения» в период постройки.

В 1959 г. американский журналист Томас Галлахер (Thomas Gallagher) написал книгу под названием «Огонь в море: история «Морро Кастл», моментально ставшую бестселлером и предложившую, фактически, новый взгляд на события, связанные с пожаром на лайнере. Сей труд нельзя не признать весьма любопытным и оригинальным, он до такой степени понравился советскому Агитпропу, что все отечественные писатели и журналисты, касавшиеся истории «Морро Кастл», основывались именно на книге Галлахера. Т.е. даже не столько на самой книге, которую мало кто из советских журналистов в глаза видел, а на идеях, озвученных в ней и растасканных по множеству газетных и журнальных публикаций разной степени точности и соответствия оригиналу. Надо сказать, что советские пересказы западных криминальных сюжетов вообще довольно любопытны – по тому, как социалистические работники пера безбожно перевирали иностранные фамилии, можно с абсолютной надёжностью утверждать, что большинство из них никогда не видели тех исходных текстов на иностранных языках, которые они брались пересказывать.

О чём же книга Галлахера и почему она так поразила воображение современников (и не только современников)? Автор собрал довольно любопытный материал о жизненном пути радиста «Морро Кастл» Джорджа Уайта Роджерса и предположил, что последний был тем самым поджигателем, который устроил пожар на лайнере.

Причина, побудившая Роджерса поступить подобным образом, крылась в том, что он, по мнению Галлахера, являлся пироманьяком и испытывал болезненное, неконтролируемое рассудком влечение к огню. Попытаемся разобраться в этой версии и, отделив зёрна от плевел, оценить достоверность высказанного Галлахером предположения.

Родился Роджерс в 1897 г. и уже в возрасте 12 лет первый раз был арестован полицией за мелкое правонарушение – попытку хищения радиоприёмника. Мальчугана взяла на поруки бабушка, так что арест последствий для Роджерса не имел. В дальнейшем задержания малолетнего преступника повторялись неоднократно, а в возрасте 15 лет подросток был приговорён к 3-месячному домашнему аресту. Именно тогда, молодой Джордж по-настоящему увлёкся радиоделом и смастерил свой первый радиопередатчик. Углубляя свои теоретические знания и практические навыки, он в 1917 г. получил диплом радиста и через год завербовался в американский военно-морской флот. Находясь на воинской службе, Роджерс в 1920 г. стал свидетелем большого пожара на базе военно-морского флота США в Ньюпорте. Именно это, по мнению Галлахера, послужило толчком к формированию в душе Роджерса комплекса пироманьяка, любви к огню. Трудно сказать, каким бы в дальнейшем мог быть жизненный путь молодого моряка, но в 1923 г. его военная карьера окончилась довольно бесславно – Джорджа поймали на краже партии радиоламп, но под суд не отдали, дабы не выносить сор из избы, а уволили по-тихому, без почётной грамоты и премиальной выплаты. Роджерс, можно сказать, отделался малой кровью, во всяком случае его биография с формальной точки зрения оставалась по-прежнему незапятнанной.

В 1929 г. Роджерс переехал в небольшой городок Байонна (Bayonne), спутник Нью-Йорка, где и прожил свою дальнейшую жизнь. Он работал в нью-йоркской компании «Радиомарин» и работал неплохо. С отличной рекомендацией, полученной в этой компании, он ушёл в «Уорд лайн» и получил назначение на «Морро Кастл». В годы Великой Депрессии эта работа была по-настоящему отличной – она обеспечивала стабильный и неплохой доход, а кроме того, комфортные условия обитания и труда. Кто-то платил за карибские туры деньги, а для Джорджа Роджерса эти рейсы были работой!

Пожар на лайнере в сентябре 1934 г. сделал радиста национальным героем и принёс ему немалую материальную выгоду. Помимо весьма внушительных пожертвований, которые текли ему в карман во время турне по Америке в 1934—35 гг., Роджерс получил денежную премию от «Уорд лайн». Теперь он крепко стал на ноги и мог освободить себя от наёмной работы до конца жизни – по крайней мере, так думал сам Роджерс. В Байонне он открыл собственное дело – мастерскую по радиоремонту. Через 4 месяца, в сентябре 1935 г., мастерская сгорела и Роджерс получил страховое возмещение в размере 1175 $.

Решив более не связываться с самостоятельным бизнесом, Джордж устроился в местную полицию начальником группы радиосвязи. Там его приняли с распростёртыми объятиями как человека, который способен украсить собою провинциальное управление полиции – ещё бы, ведь не в каждом городе в полиции работают такие замечательные парни, настоящие герои дымных пожарищ!

Далее произошла не совсем понятная история. Галлахер в своей книге предположил, что Джордж Роджерс предпринял попытку убийства своего начальника, капитана полиции Байонны, Винсента Дойла. Проделано всё было довольно изящно – в ноябре 1937 г. Роджерс послал Дойлу посылку, в которой находился самодельный электрический обогреватель для аквариумной воды. Когда капитан полиции воткнул вилку "обогревателя" в розетку, последовал взрыв удивительного "девайса", полицейскому оторвало три пальца на левой руке и раздробило левую бедренную кость. 13 марта 1938 г. суд признал Роджерса виновным в покушении на жизнь общественно опасным способом и отправил бывшего национального героя на нары на срок от 12 до 20 лет с правом досрочного освобождения.

Галлахер в своей книге предположил, что Дойл раскрыл главную тайну всей жизни Роджерса – поджог «Морро Кастл» – и это побудило последнего принять чрезвычайные меры самозащиты, послав капитану полиции бомбу. Однако такое предположение кажется слишком смелым и опровергается несколькими доводами, прежде всего тем, что Дойл остался жив, и если бы он действительно располагал каким-то компроматом на Роджерса, то лучшего места, чем суд, для его оглашения было просто не отыскать. Однако история с пожаром на «Морро Кастл» никоим образом в суде над Роджерсом не всплывала. Никто не обвинял бывшего радиста в том, что тот поджёг лайнер или собственную радиомастерскую в 1935 г. Речь на суде шла только о подогревателе воды для аквариума, и Роджерс, кстати, с обвинениями не согласился. Он совершенно справедливо указал на то, что к посылке с «бомбой» приложил собственноручно написанное и подписанное письмо, а стало быть, даже в случае гибели капитана Дойла, собственное инкогнито сохранить бы никак не смог. Спрашивается, что же это за убийство такое, если злоумышленник сам указывает на себя? Кроме того, Роджерс принялся изготавливать подогреватель воды по прямой просьбе капитана. Если бы последнему не захотелось получить «на халяву» такой приборчик, то глядишь, остался бы Винсент Дойл при пальцах и целой ноге.

Уже после осуждения Роджерса капитан полиции стал рассказывать байки о том, что причиной покушения на его жизнь стали якобы возникшие у Дойла подозрения в том, что именно радист явился поджигателем лайнера. На эту мысль Дойла навели будто бы противоречия, которые проскакивали в рассказах Роджерса о пожаре. Дескать, хорошая осведомленность последнего о событиях, происходивших в разных местах корабля, заставляла думать, что тот вовсе не находился в радиорубке и, соответственно, дал лживые показания во время допроса членами Комиссии Департамента торговли. Дойл якобы прямо сообщил Роджерсу о возникших подозрениях и именно вскоре после этого последовало покушение на жизнь капитана полиции.

Винсент Дойл, капитан полиции Байонны, после осуждения Роджерса рассказывал, будто заподозрил последнего в поджоге «Морро Кастл». Но во время следствия и суда он ничего подобного не утверждал и это выглядит довольно странно, поскольку разоблачение поджигателя давало отличный мотив покушения на его – Дойла – жизнь.

Но следует ещё раз подчеркнуть – все эти умные рассуждения начались после осуждения Роджерса, то есть задним числом. Во время следствия и суда капитан полиции почему-то молчал о своих подозрениях и никого не пытался убедить в собственной проницательности. И это очень странно, ведь подобная версия событий давала прекрасный мотив покушения! Дойл, будучи опытным полицейским, должен был это понимать…

Тот факт, что капитан так и не озвучил свои подозрения в адрес Роджерса, заставляет думать, что их попросту не существовало. Но даже если таковые подозрения всё же роились в голове капитана-прозорливца, то подкрепить их приемлемыми доказательствами он всё равно не мог. Случившееся с Дойлом можно расценить либо как очень неудачную шутку, приуроченную к Хеллоуину, либо посчитать следствием технической неисправности самодельного устройства. В принципе, обогреватель высокой электрической мощности, включающий в себя большой тепловыделяющий элемент, будучи помещён в воду негерметичным, может быть разорван мгновенно образовавшейся паровой рубашкой, но это вовсе не значит, что он на самом деле является взрывным устройством. Было бы, конечно, очень интересно посмотреть на заключение взрывотехнической экспертизы по этому делу (если таковая проводилась), дабы узнать, использовал ли Роджерс в своём устройстве взрывчатое вещество. К сожалению, информация об инциденте с подогревателем для аквариума очень скупа, и мы не можем в точности судить о том, что же на самом деле соорудил бывший радист «Морро Кастл».

Как бы там ни было, Роджерс отправился в тюрьму штата Нью-Джерси в городе Трентон, где провёл в общей сложности 3 года и 10 месяцев, после чего был условно освобождён за примерное поведение. Да и слава «героя „Морро Кастл“ и спасителя сотен пассажиров» не оставляла Роджерса – это тоже определённым образом помогло ему обрести свободу.

С началом Второй Мировой войны и возрастанием морских перевозок между США и странами-союзниками по «Антигитлеровской коалиции» резко возросли потери кораблей из составов конвоев. В конце 1941 г. разразилась настоящая «битва за Атлантику», в которой американскому и английскому флотам противостояли «волчьи стаи» нацистских подлодок, опустошавшие ряды двигавшихся в Европу конвоев. Потери кораблей и моряков торгового флота приняли в тот период войны катастрофические размеры. Роджерс в 1942 г. завербовался радистом на грузопассажирское судно и неоднократно пересекал Атлантику, рискуя жизнью. Можно по-разному относиться к этому человеку, но нельзя не признавать того, что Джордж Роджерс не был лишён мужества и не боялся рисковать.

После окончания войны он вернулся в Байонну и зажил жизнью честного спекулянта. Пентагон распродавал огромные запасы военной амуниции и разнообразного технического оборудования, запасённые на случай длительной войны. Продавалось всё, кроме оружия – ботинки, камуфляжные куртки, кепи, колючая проволока, провода, средства дезинфекции, канистры, топливо, продукты длительного хранения, машинная смазка и тому подобное. На опт, понятное дело, предоставлялась скидка. Роджерс оптом скупал товар, который представлялся ему ходовым, и распродавал его в розницу, ведь американским фермерам так нужны были колючая проволока, чтобы огораживать загоны для скота, и военные ботинки-берцы, чтобы шлёпать по навозу.

Трудно сказать, процветало торговое предприятие Роджерса или нет – на этот счёт существуют диаметрально противоположные суждения. Известно только, что Роджерс крутился, как мог, брал ссуды в банках, в ссудных кассах (небанковских организациях вроде отечественных кооперативов), у частных заимодавцев и даже друзей. Отдавать долги получалось у него не всегда, известно, что в начале 50-х гг. «New York bank» возбудил против Джорджа Роджерса судебное преследование по причине невозврата кредита. Но это были лишь цветочки – настоящая беда постучалась в двери Джорджа Уайта Роджерса летом 1953 г., когда при таинственных обстоятельствах погиб его сосед и товарищ Уилльям Хаммель (William Hummel) и его дочь Эдит (Edith Hummel). Томас Галлахер в своей книге повторяет официальную точку зрения и заявляет, что Уилльяма и Эдит убил Джордж Роджерс, однако это вовсе не так очевидно, как кажется при поверхностном ознакомлении с материалами следствия. Более того, журналист, следивший в мае 1954 года за 6-дневным судебным процессом, назвал его результат «беспрецедентной судебной ошибкой» («unprecedented mistrial»).

Слева: май 1954 г., обвиняемый в двойном убийстве Джордж Роджерс направляется на судебное заседание, где ему предстоит превратиться из героя Америки в свою полную противоположность. Справа: заметка в газете «Evening star» в номере от 22 мая охарактеризовала судебный процесс над Роджерсом как «беспрецедентную судебную ошибку», сопоставимую разве что с «делом Линдберга».

Имеет смысл повнимательнее присмотреться к обстоятельствам случившегося и не полагаться на пересказ этого дела Галлахером, тем более, что журналист делает на основании случившегося слишком уж далеко идущие выводы (которые мы постараемся опровергнуть).

Итак, как же были убиты Уилльям и Эдит Хэммель, и при чём тут бывший радист «Морро Кастл», некогда прославленный герой Америки Джордж Роджерс?

Уилльям Хаммель, несмотря на свой 83-летний возраст, был крепким, энергичным и весьма подвижным человеком. Слыл он за человека денежного, с припрятанной копейкой, которого никакой кризис не застанет врасплох. Целых 22 года он жил со своей 58-летней незамужней дочерью Эдит в Байонне, в доме №582 по Ист-авеню, которую любящие сокращения американцы обычно называли авеню И (avenue E). К лету 1953 г. Уилльям и Эдит решили переехать на жительство во Флориду – там у них имелись родственники, да и недвижимость была очень дёшева. Строительный бум во Флориде был ещё впереди, так что на деньги, вырученные от продажи дома в Байонне, можно было купить намного более просторное и удобное жильё.

Сказано – сделано. Хаммель продал дом и к 10 часам утра 19 июня 1953 г. отправился получать деньги в здание на углу 26-й стрит и Бродвея. Там помещалась финансовая компания под названием "First saving & loan association", через которую он проводил сделку по продаже дома. В дверях Уилльям столкнулся с выходившим Джорджем Роджерсом, которого хорошо знал. Роджерс был соседом Хаммеля, жил в доме напротив и был со стариком в столь хороших отношениях, что тот даже отдавал ему ключи от дома, когда уезжал из Байонны гостить к родственникам. Джордж и Уилльям поговорили немного в дверях и разошлись каждый своей дорогой. Примечательно, что об этой встрече впоследствии стало известно со слов самого Джорджа Роджерса – он совершенно не делал из неё тайны.

В кассе финансовой компании Уилльям Хаммель получил 2400 $ – это были деньги, депонированные на счёте до момента подписания купчей на дом. Кассир хорошо запомнил момент выдачи денег, по его словам сумма набралась из 3 или 4 банковских билетов достоинством 100 $; оставшаяся часть состояла из банкнот в 20 $. Банкнот другого номинала в выданной Хаммелю сумме не было. По официальной версии, кассир был последним человеком, видевшим Уилльяма Хаммеля живым.

В этом месте необходимо сказать, что 20 июня – то есть на следующий день – отец и дочь Хаммель собирались посетить родственников в городке Блумингтон, неподалёку от Байонны. Причём об этой поездке знал довольно широкий круг лиц, поскольку первоначально отъезд был запланирован на 16 число. В тот день уехать Хаммелям не удалось, поскольку деньги от продажи дома не поступили на счёт. Поэтому автобусные билеты были возвращены и куплены новые на 20 июня. В общем, все, связанные с Хаммелями люди (знакомые, соседи, молочник, разносчики газет) знали, что после 20 июня искать жителей дома №582 будет уже бесполезно.

Однако, в Блумингтоне отец и дочь Хаммель не появились. 24 июня родная сестра Уилльяма Хаммеля, проживавшая в Джерси-сити, имела телефонный разговор с роднёй из Блумингтона, по результатам которого стало ясно, что никто из них не знает о местонахождении Уилльяма и Эдит. Прошла ещё неделя, которая ясности не добавила, и, наконец, в Байонне появились два младших брата Уилльяма Хаммеля, принявшиеся наводить справки о судьбе последнего. Когда они обратились к Джорджу Роджерсу, тот рассказал им о встрече с Хаммелем в дверях финансовой компании утром 19 июня и дал незатейливый совет: "Господа, дело нечисто! Старик продал дом и наверняка имел на руках немалую сумму денег. А теперь никто не знает, где он находится. Ступайте-ка в полицию…"

В тот же день полиция Байонны завела розыскное дело по факту отсутствия без вести Уилльяма и Эдит Хаммель.

Предварительные опросы лиц, способных сообщить существенную информацию о местонахождении отца и дочери, дали следующую информацию: торговец газетами Джон Джозеф Смит, продававший газеты Уилльяму Хаммелю практически ежедневно на протяжении 20 лет, сообщил, что последний не покупал у него газет ни 19 июня, ни в последующие дни. Также Смит добавил, что начиная с 19 числа он не видел ни Уилльяма, ни его дочь Эдит. Сообщение это было тем более ценно, что киоск, в котором торговал Смит, находился неподалёку от дома Хаммелей на той же авеню Ист, и продавец мог видеть упомянутых лиц даже в тех случаях, когда они не подходили к нему непосредственно. Другими важными свидетелями оказались два мальчика, разносчики газет, которые стучались в двери дома №582 в 16:30 19 июня, чтобы отдать Уилльяму Хаммелю стопку подписных газет и рекламные буклеты. Дверь им никто не открыл. На следующее утро один из мальчиков вернулся к дому около 06:30 и вновь безуспешно стучался в запертую дверь. Наконец, следующими важными свидетелями стали кассир финансовой компании и Джордж Роджерс, сообщившие, что около 10 часов утра 19 июня Уилльям Хаммель появлялся в офисе финансовой компании "First saving & loan association".

Располагая этими сведениями, полиция Байонны запросила у окружного прокурора ордер на обыск дома Хаммелей. Таковой был немедленно получен, и уже вечером 1 июля 1953 г. группа полицейских в сопровождении братьев исчезнувшего Уилльяма вошла в дом №582 по авеню Ист. Там их ждали открытия, самые неприятные из всех возможных. На полу столовой первого этажа лежал хозяин дома, обезображенный как травмами, так и посмертным разложением то такой степени, что его не сразу можно было опознать. В замкнутом пространстве непроветриваемой комнаты при температуре за окном в дневные часы под 40°С посмертные изменения тканей развивались стремительно. Было ясно, что Уилльяму нанесли какие-то раны – об этом свидетельствовали высохшая лужа крови под трупом и многочисленные следы крови на предметах окружающей обстановки. Но сколько раз и чем именно ударили старика, понять при внешнем осмотре было совершенно невозможно. Впоследствии патологоанатомическое исследование показало, что Уилльям Хаммель был забит ударами молотка, которых ему нанесли примерно полтора-два десятка. Удары наносились с большой силой, череп погибшего оказался расколот на несколько десятков фрагментов. В качестве причины смерти коронер указал "открытую черепно-мозговую травму" – это означало, что кости черепа были деформированы до такой степени, что в ранах зиял мозг.

Обследование дома привело к обнаружению в спальне второго этажа трупа Эдит Хаммель. Тело погибшей находилось частично под кроватью, видимо, в момент нападения она пыталась туда забиться в поисках защиты. В качестве орудия убийства, как показала судебно-медицинская экспертиза, также был использован молоток. Характер преступления также полностью соответствовал тому, как был убит Уилльям Хаммель.

Едва только стало известно об обнаружении тел погибших, были возбуждены два уголовных дела – одно по факту убийства Уилльяма Хаммеля, второе – его дочери. Расследование дел вели помощники окружного прокурора Фрэнк Джимино и Уильям О'Брайен.

Орудие преступления найдено не было – это означало, что убийца унёс его с собою. Ввиду сильных гнилостных изменений в тканях судебные медики не смогли определить момент наступления смерти Уилльяма и Эдит. Исходя из косвенных соображений, следователи пришли к выводу, что преступление произошло в интервале между 10:00 и 16:30 19 июня (в 10 часов Уилльяма Хаммеля видели вполне здоровым в офисе финансовой компании, а в 16:30 ни он, ни его дочь уже не открыли дверь мальчишкам-газетчикам). Убийца не оставил очевидных следов своего пребывания на месте преступления; несмотря на обилие крови жертв, окровавленных отпечатков обуви и пальцев нападавшего найти не удалось. Это свидетельствовало о высокой степени самоконтроля преступника, его аккуратности и педантизме.

Жилище не имело явных следов ограбления или обыска. Тем не менее, 2400 $, полученные Уилльямом Хаммелем в кассе "First saving & loan association", исчезли. Денег в доме вообще найти не удалось, даже незначительных сумм, предназначенных для текущих расходов. Это наводило на мысль, что убийца обыск в доме всё же провёл.

Разбирая записи погибших и их домашнюю бухгалтерию, детективы сделали несколько любопытных открытий. Первое открытие было связано с обнаружением машинописного документа (который фигурировал в дальнейшем расследовании как "заявление", хотя, строго говоря, в нём автор ни к кому не обращался), из которого следовало, что в период с 1 мая 1947 г. по 3 ноября 1949 г. Уилльям Хаммель дал взаймы Джорджу Роджерсу 7 534,66 $. Это был безадресный текст, написанный в произвольной форме, не имевший подписи автора и каких-либо рукописных пометок. Текст был составлен в двух экземплярах, схожих по смыслу, но несколько различающихся формулировками. В последнем абзаце обоих экземпляров автор написал, что выдача денег Роджерсу была, возможно, неразумной и он испытывает постоянный страх из-за темпераментной спекуляции Роджерсом военным имуществом. Смысл абзаца казался довольно туманен, и было не совсем понятно, чего именно боялся автор – то ли самого Роджерса, то ли возможной потери денег из-за неудачных коммерческих сделок последнего. Но сам по себе факт написания подобного "заявления" показался следователям чрезвычайно важным. Вскоре после этого на втором этаже дома была найдена пишущая машинка, шрифт которой соответствовал шрифту обоих машинописных текстов. На основании этого был сделан вывод, что автором "заявления" действительно являлся погибший Уилльям Хаммель, кредитовавший Джорджа Роджерса и испытывавший по этой причине страх перед последним.

Вторым открытием явилось обнаружение в бумагах убитого Хаммеля конверта, в котором, судя по надписи, хранились чеки, полученные от Роджерса. Сами чеки исчезли, конверт был пуст, и установить, какая именно сумма была получена от Роджерса, не представлялось возможным. Однако, следствие сочло, что получение Хаммелем чеков от Роджерса является подтверждением истинности машинописных "заявлений".

Вооружённые этими открытиями, следователи выстроили версию, которая сразу же стала основной: бывший радист "Морро Кастл" убил своего старика-соседа с единственной целью не возвращать тому долг и завладеть деньгами, вырученными Уилльямом Хаммелем от продажи дома.

Уже 2 июля 1953 г. те самые полицейские, что накануне вежливо и заинтересованно беседовали с Роджерсом, постучались в двери его дома и предъявили ордер на обыск. Денег они не нашли, молотка со следами крови – тоже, зато отыскали серые брюки с застиранным бурым пятном. Брюки немедленно отвезли в криминалистическую лабораторию и потребовали провести анализ пятна как можно скорее. К вечеру ответ был готов – на брюках присутствовала кровь, но в столь незначительных количествах, что эксперт даже не смог определить, кому именно она принадлежит – человеку или животному. Тем не менее, обнаружение этого пятна послужило формальной причиной для ареста Джорджа Уайта Роджерса. Утром 3 июля 1959 г. на его запястьях защёлкнулись наручники, и никогда больше Роджерс не был свободным человеком.

Морис Коэн, адвокат, приглашённый Роджерсом, дал ему совет не отвечать на вопросы следователя во время досудебного расследования. Совет этот, надо признать, оказался крайне неудачным. Вообще же, отвлекаясь несколько от темы повествования, хочется заметить, что такие советы обычно дают адвокаты, не желающие глубоко вникать в суть дела и упорно выстраивать защиту своего клиента. Как свидетельствует судебно-следственная практика (в том числе и российская), отказ от дачи показаний со ссылкой на право не свидетельствовать против себя – это один из худших вариантов защиты. На первый взгляд может показаться, что сие отнюдь не так, но это дилетантский взгляд. Использование тактики отказа от дачи показаний автоматически заставляет думать, что человеку есть что скрывать и он не заинтересован в прояснении истинных обстоятельств расследуемого дела.

Бедолага Джордж Роджерс попался в упомянутую адвокатскую ловушку. Послушав плохой совет Мориса Коэна, он не стал отвечать на вопросы полиции и прокуроров Фрэнка Джимино и Уильяма О'Брайена. И совершил большую ошибку, поскольку ответы у него имелись. Может быть, не совсем правдивые, но зато такие, за которые не отправляют в тюрьму до конца жизни…

Тот факт, что Роджерс так тупо "подставился", лишь возбудил полицейских ищеек, взявших след (уж простите избитую метафору, но она очень подходит к месту). Следствие стало активно проверять финансовую деятельность Роджерса и, разумеется, отыскало много подозрительного. Прежде всего, выяснилось, что на трёх банковских счетах Роджерса лежали всего-то 20,88 $ и приходно-расходные операции по ним не совершались несколько лет. В период с 20 по 30 июня 1953 г. Роджерс потратил 1 006,51 $ на выплату кредитов, возврат долгов частным заимодавцам и различные покупки. А 30 июня в "Continental sales company" приобрёл военного имущества на 300 $, расплатившись тремя 100-долларовыми банкнотами. Последнее показалось следователям особенно подозрительно, поскольку было известно, что 3 или 4 таких банкноты в день своей смерти Уилльям Хэммель получил в кассе финансовой компании.

Наконец, последним "довеском" к обвинению Роджерса стал факт обнаружения в его доме пишущей машинки, которая, как оказалась, принадлежала убитому Хэммелю. Нет, это была не та машинка, на которой были отпечатаны оба экземпляра "заявления", а другая, почти новая, приобретённая Хэммелем примерно за месяц до гибели.

Этим, собственно, обвинительный материал против Джорджа Роджерса исчерпывался. Бывший радист "Морро Кастл" проходил обвиняемым сразу по двум уголовным делам, поскольку убийства отца и дочери расследовались независимо друг от друга. Ему даже предъявили для ознакомления два обвинительных заключения. Предполагалось, что Роджерс пройдёт через два судебных процесса. Однако на предварительных слушаниях судья удовлетворил ходатайство прокурора об объединении обвинений по двум расследованиям в одно двухэпизодное и согласился рассмотреть его в одном процессе. На суде Роджерс также продолжал отказываться от дачи показаний, предоставив адвокатам вести защиту так, как они посчитают нужным. В итоге присяжные заседатели признали Роджерса виновным по всем пунктам обвинения, и 24 сентября 1954 г. судья Пол Даффи (Paul J.Duffy) приговорил бывшего героя Америки к пожизненному заключению.

Воистину гримаса судьбы!

Ибо, как видно из разбора собранных следствием материалов, все обвинения против Роджерса строились на косвенных уликах. Никто не видел Роджерса 19 июня 1953 г. в одежде со следами свежей крови, никто не видел тогда же кровь на его руках или лице, никто не видел его с орудием убийства, и никто не находил окровавленный молоток среди его вещей или в его доме. Опытные адвокаты просто обязаны были отвести косвенные улики, показав несостоятельность обвинений, основанных на весьма сомнительных посылах. А в том, что доводы обвинения были весьма шатки, сомневаться не приходится – все они могут быть объяснены вне криминальной версии.

Чтобы убедиться в этом, повторим вкратце основные доводы обвинения и укажем в скобках их возможные опровержения.

– Важнейшим мотивом убийства послужило то, что Роджерс был должен Уилльяму Хэммелю 7 534,66 $, и последний, намереваясь покинуть навсегда Байонну, стал требовать возврата этого весьма крупного долга.  (Но не будем забывать, что это был давний долг, образовавшийся более чем за три года до гибели Хэммеля. Роджерс его постепенно погашал на протяжении всего этого времени. На это однозначно указывает собственноручная надпись Хэммеля на конверте, в который он складывал чеки, получаемые от Роджерса. Нет оснований считать, что последний намеревался "кинуть" своего компаньона или не признавал долга).

– Погибший опасался Роджерса, о чём написал в обоих вариантах отпечатанного на пишущей машинке «заявления». (При этом следует отдавать отчёт в том, что происхождение упомянутого «заявления» весьма туманно. На нём нет надписей, сделанных рукой Хэммеля – только машинописный текст, который мог изготовить кто угодно. Даже если считать, что «заявление» отпечатано самим Хэммелем, то сделал он это задолго до смерти, поскольку старой пишущей машинкой «ремингтон» Уилльям некоторое время не пользовался. Как минимум за месяц до гибели он купил другую печатную машинку, найденную полицией в доме Джорджа Роджерса).

– Другим серьёзным мотивом убийства могло быть стремление Роджерса завладеть деньгами, которые Хэммель выручил от продажи собственного дома. Роджерс знал, что Уилльям Хэммель собирается навсегда покинуть Байонну и продаёт дом. А значит, Роджерс понимал, а возможно, и знал наверняка, что Хэммель перед отъездом будет иметь на руках значительную сумму наличных денег. (Но это, вообще, очень слабый аргумент! О том, что Хэммель собирается уезжать из города, знали многие – соседи, друзья, агенты по недвижимости и люди, приходившие на протяжении двух месяцев осматривать выставленный на продажу дом. Это, по меньшей мере, три десятка человек! Первоначально отъезд был намечен на 16 июня, но Хэммель не получивший денег за дом, был вынужден отложить своё убытие и сдать автобусные билеты. Он купил новые билеты на 20 июня, и если некие злоумышленники вели за ним слежку, они без труда могли понять, что именно к этой дате Хэммель рассчитывает получить на руки деньги от продажи дома. Роджерс был далеко не единственным, кто мог вести слежку за Хэммелем и сделать из анализа его поступков необходимые выводы.)