Текст книги "Американские трагедии. Хроники подлинных уголовных расследований XIX—XX столетий. Книга VI"

Кто-то может усомниться в действенности упомянутых правил, дескать, гладко было на бумаге… Но в материалах Комиссии Департамента торговли есть замечательные материалы, подтверждающие факт перекрытия проходов между зонами непосредственно в ночь трагического пожара. О чём идёт речь? В частности, о показаниях матроса Реджинальда Робертса, едва не погибшего в ночь пожара. Его рассказ настолько интересен, что на нём следует остановиться особо.

Робертс, родом из небольшого городка Йонкерс (Yonkers), на юго-востоке штата Нью-Йорк, мог считаться опытным матросом. До пожара он уже два года проплавал на "Морро Кастл", хорошо знал матчасть и слыл за спокойного, рассудительного человека. В ночь пожара он находился в машинном отделении лайнера на "собачьей" вахте (или "сучьей", как говорят иные моряки), самой тяжёлой с точки зрения человеческой физиологии – с 00:00 до 04:00 часов. В 03:10 в машинное отделение повалил дым, затягиваемый внутрь корабля вентиляцией с верхней палубы. Старший вахты, третий инженер Стэмпер, отправил Робертса будить спящих в своих кубриках моряков и выводить их наружу. Выводить – заметьте! – через машинное отделение, поскольку прямым ходом выйти наверх они не могли! Реджинальд вошёл в служебный лифт (не пассажирский!) и двинулся было наверх, но… произошло обесточивание корабельных систем, и лифт застрял в шахте между палубами. Разжав створки дверей лифта, Реджинальд увидел, как горит настил палубы, на которой находились кубрики команды. Дым, словно в дымовую трубу, затягивало в шахту лифта. Чтобы не задохнуться, Робертс лёг на пол кабины и прижался ртом к дверной щели. Он был уверен, что умрёт от отравления угарным газом в кабине, и так бы, наверняка, и случилось, но лифт неожиданно пришёл в движение и стал плавно спускаться под действием собственного веса. Видимо, из-за разогрева направляющих в шахте "поплыла" смазка, покрывавшая их, коэффициент трения заметно понизился, и тормоза перестали держать вес кабины. В общем, через какое-то время Робертс спустился обратно в машинное отделение и сообщил старшему смены, что до членов команды, отдыхавших от вахты, он добраться не смог.

Третий инженер Стэмпер принял единственно верное в этой ситуации решение и объявил подчинённым, что им предстоит покинуть машинный зал. Встав цепочкой, крепко держась друг за друга, чтобы не потеряться в кромешной темноте, матросы двинулись к выходу. Стэмпер ключом отпер дверь (!), обеспечивавшую выход на лестницу, и моряки проникли на палубу "D". Не зная, что им делать далее, большая группа моряков из трюмной команды набилась в одну из кают на этой палубе. Сквозь иллюминаторы они имели возможность видеть прыгавших с верхних палуб людей и слышали крики находившихся в воде. Никто из моряков не рисковал покидать относительно безопасное убежище, казалось, им удастся пересидеть таким образом весь пожар, но судьба распорядилась иначе. Когда в каюту стал поступать дым из-под палубного настила, моряки поняли, что пора уходить дальше. После блужданий по палубам горящего лайнера моряки прыгнули-таки в океан, захватили одну из шлюпок, куда их не хотели пускать другие члены команды, и, подобрав из воды 5 женщин, уплыли в сторону берега.

Что же стало с теми моряками, которых Реджинальд Робертс неудачно попытался предупредить в самом начале пожара? У них ведь не было ключа, при помощи которого они могли проникнуть в пассажирскую часть лайнера и выйти наружу, так неужели все эти моряки погибли? Вовсе нет! Не все члены экипажа спали, а потому свободные от вахты моряки смогли быстро сориентироваться в происходящем. Они не стали уходить в пассажирскую зону через машинный зал, поскольку не знали, какова обстановка там, а поступили гораздо прагматичнее. Эта часть команды ушла в кормовую часть "Морро Кастл" и покинула лайнер через огромные грузовые люки по левому борту (они хорошо различимы на фотографиях "Морро Кастл", сделанных у пляжа в Эшбари-парк).

Как видно, Джорджу Роджерсу, если только он действительно задумал поджечь шкаф в салоне письменных принадлежностей, было вовсе не просто попасть в это помещение. Как член команды он не имел доступа на пассажирскую палубу «В» и не имел права выдавать себя за пассажира, переодеваясь в «штатский» костюм. Его внешность была хорошо узнаваема – высокий рост и избыточный вес сильно его демаскировали. Он почти четыре года плавал на «Морро Кастл», и его знала вся команда, по крайней мере, визуально. В ночное время фигура одинокого человека, бродящего по хорошо освещённым коридорам лайнера, не могла бы не привлечь внимание любого, кто увидел бы его. Пусть Роджерса не опознали бы сразу, но его необычные приметы с неизбежностью привели бы к тому, что радист попал бы в число подозреваемых. И Роджерс – будь он действительно поджигателем – не мог не осознавать этого. Попытка незамеченным подняться на палубу «В», пройти коридором мимо пассажирских кают, заложить воспламеняющее устройство в шкаф и, опять-таки, незамеченным вернуться обратно представляется не просто слишком усложнённой, но и нереализуемой практически. Думается, что если бы Роджерс действительно задумал осуществить поджог корабля, то сделал бы это куда более простым, эффективным и доступным в его положении способом. А именно – он бы осуществил поджог какого-либо технического помещения вроде склада расходных материалов, где хранились масляные краски, ветошь, доски и прочая мелочь, необходимая для мелкого текущего ремонта. И для усиления эффекта запустил бы немного горючего материала в вентиляционные каналы – это гарантировало бы моментальную панику на нижних палубах.

Автор надеется, что ему удалось убедительно доказать, что Джордж Роджерс не являлся пироманьяком и не устраивал поджог "Морро Кастл". Кстати, никто в этом Роджерса и не подозревал вплоть до выхода в 1959 г. книги Галлахера.

Но если лайнер сжёг не Роджерс, то кто?

Ответ намного более очевиден, чем можно подумать, он буквально лежит на поверхности. Проблема лишь в том, что официальные власти, занимавшиеся расследованием, не пожелали его озвучить. Разберёмся, что же это за ответ и почему так странно повели себя должностные лица, в беспристрастности которых нам неизбежно придётся усомниться.

Как известно, штаб Мировой Революции помещался в Москве в маленьком неприметненьком особнячке князей Шаховских на улице Моховая, д.6. Именно там куролесило то "чёртово колесо", что вошло в мировую историю под названием Коминтерн. Подчёркивая особую роль Коминтерна в подготовке Мировой Революции, архитектор Владимир Евграфович Татлин, один из создателей конструктивизма, по личному указанию товарища Сталина даже проектировал гигантский небоскрёб под условным названием "Дом Коминтерна", которому предстояло дополнить ансамбль другого здания-колосса – "Дома Советов". К счастью, Мировая Революция не пришла, и дом-огрызок, которому предстояло стать её штаб-квартирой, так и не обезобразил столицу. Но сама идея подобной стройки является прекрасным свидетельством той особой роли, которая отводилась Коминтерну небожителями из кремлёвского Политбюро в 30-е гг. прошлого столетия.

Что же это была за роль?

После бесславных провалов «пролетарских революций» в первой половине 20-х гг. (в 1923 г. – в Германии и Болгарии, в 1924 г.– в Эстонии, Румынии, Болгарии, плюс к этому – неоднократные попытки «революций» в Китае силами тамошней Компартии) Коминтерн сосредоточился на планировании и осуществлении операции гораздо более скромных масштабов и более утилитарных по своему целеполаганию. Прежде всего, коммунисты всех стран мира, поверившие в сталинский лозунг о «победе социализма в одной отдельно взятой стране», превратились в кадровый резерв советских разведок, как по линии ОГПУ-НКВД, так и военной. (До февральской 1942 г. реорганизации, в результате которой родилось Главное разведывательное управление (ГРУ) Генерального штаба, советская военная разведка сменила множество названий и переподчинений – от 8 до 10, смотря как считать, поэтому не будем сейчас углубляться в эту софистику.) Другим важным направлением работы Коминтерна явилось идеологическое обеспечение и пропаганда по всему миру внешнеполитических акций Советского Правительства. По команде из Кремля газеты национальных компартий дружно принимались то активно пропагандировать «советские мирные инициативы», то устраивали дружную травлю «троцкистской своры», то воспевали «успехи коллективизации и индустриализации первой страны рабочих и крестьян». Помимо этих довольно очевидных и ныне широко известных функций Коминтерна, существовала и ещё одна, старательно замалчиваемая и непризнаваемая коммунистами всех времён и народов, а именно – организация и проведение акций устрашения и личной мести, другими словами, террора. И поскольку террор этот всесторонне поддерживался Страной Советов (деньгами, оружием, техническими средствами, невыдачей террористов с территории СССР), то вполне уместно говорить о государственном терроризме Советского Союза, претворяемом в жизнь руками головорезов из Коминтерна.

О масштабах развязанной СССР террористической войны против капиталистических стран можно судить лишь по косвенным признакам, поскольку все архивы, связанные с этой войной, остаются и поныне абсолютно закрыты для исследований. Выше уже упоминался чудовищный теракт, направленный на физическое уничтожение болгарского царя, когда в Софии в соборе Александра Невского было дистанционно подорвано взрывное устройство, убившее 125 человек (сам объект посягательства, как это часто бывает, остался жив).

Жертвами взрыва, прогремевшего 16 апреля 1925 года в соборе Александра Невского в Софии, стали по меньшей мере 125 человек (были сообщения о 150 погибших). Среди них оказались 12 генералов, 15 полковников, 3 депутата парламента, главный же объект террористической атаки – болгарский царь Борис III – не пострадал, поскольку не находился в здании.

Но такого рода акции следует признать всё же исключительными. Для того, чтобы составить представление об истинном коминтерновском терроре, обыденном и повседневном, можно вспомнить другую историю, гораздо более показательную. В августе 1931 г. два молодых немецких коммуниста – Эрих Циммер и Эрих Мильке – застрелили Пауля Анлауфа, начальника 7-го участка управления полиции Берлина.

Операция была подготовлена депутатами рейхстага от Компартии Гансом Киппенбергером и Гейнцом Нойманом, видными коминтерновцами. Нойман, кстати, несколько лет провёл в СССР и был лично знаком с товарищем Сталиным и даже поддерживал с ним личную переписку (интересно было бы ознакомиться с оной, особенно в контексте поддержки Советским Союзом террористических акций за рубежом, но сие не дано нашему поколению!). Во время нападения на Анлауфа коминтерновские боевики Циммер и Мильке убили ещё одного полицейского, а кроме того, ранили третьего, открывшего ответный огонь по нападавшим. Убийц вывезла из Берлина на собственном автомобиле Теа Киппенбергер, жена упомянутого выше депутата рейхстага Ганса Киппенбергера. Она доставила боевиков до бельгийской границы, которую они пересекли самостоятельно. Затем, уже в Антверпене, получив новые документы, они поднялись на борт советского судна. Далее последовало плавание в Ленинград, пребывание в СССР, обучение в секретной школе Коминтерна и новые секретные задания. Кстати, если кто не догадался, Эрих Мильке, застреливший 9 августа 1931 г. Пауля Анлауфа – это тот самый "боец невидимого фронта", который в ноябре 1957 г. возглавил Министерство Государственной безопасности ГДР ("Штази").

Этот смазливый юноша с горящим взглядом активного комсомольца вовсе не поэт «серебряного века». Это Эрих Мильке после прибытия в СССР. Впереди у него большое будущее и большое падение. Формат очерка не позволяет посвятить этому человеку достойный его объём текста, а между тем – это редкостный негодяй, перед которым Геббельс, Гиммлер, Берия и Ягода кажутся даунами-неудачниками. Если читатель не знает, кто такой Эрих Мильке, то автор настоятельно рекомендует не ограничиваться статьёй из «Википедии», а отыскать какую-нибудь печатную монографию об этом герое «плаща и кинжала». Право же, этот персонаж новейшей истории стоит того, чтобы потратить на него несколько часов своей жизни!

Какое отношение имеет незримая борьба Коминтерна с «акулами империализма» к истории «Морро Кастл»?

Как представляется автору, самое непосредственное. Под крылом Коминтерна была создана и эффективно работала более 10 лет одна из самых эффективных террористических организаций, следы которой можно отыскать в новейшей истории – так называемая «группа Волльвебера». Упомянутая «группа» называлась так по фамилии своего руководителя, моряка германского военного флота, а впоследствии – депутата немецкого рейхстага Эрнста Волльвебера, бежавшего из страны после прихода к власти Адольфа Гитлера. В 20-х гг. прошлого века Волльвебер провёл два года в СССР, изучая методы разведывательной и диверсионной работы, и стал в этих весьма специфических областях деятельности настоящим профессионалом. Эрнст Волльвебер создал и возглавил Международный Союз Моряков, отделения которого были разбросаны по портовым городам всего мира – от Осло до Кейптауна и от Монтевидео до Шанхая. Это был своеобразный профсоюз, не признающий национальных границ и законов – организация помогала морякам в трудоустройстве ссужала их деньгами, выступая в роли своеобразной «кассы взаимопомощи», выплачивала пособия семьям в случае гибели моряка и так далее. Международный Союз Моряков принципиально дистанцировался от местных профсоюзов, и поэтому работодатели обычно охотно брали на работу кандидатов, предлагаемых организацией Волльвебера. Юридически Союз оформился в 1932 г., но первые его ячейки стали создаваться и активно функционировать ещё в 1929 г.

Эрнст Волльвебер, разумеется, не был альтруистом и возню по созданию Международного Союза Моряков затеял вовсе не потому, что его сильно беспокоило материальное положение семей погибших моряков. Созданная им организация явилась ширмой, прикрываясь которой действовали низовые ячейки разветвлённой разведывательно-диверсионной сети, осевшей во всех крупных портовых городах мира. В первый раз Международный Союз Моряков «прокололся» осенью 1934 г., когда один из боевиков Волльвебера был схвачен при попытке пронести взрывное устройство на борт корабля и во время последовавшего расследования дал разоблачительные показания.

Встречайте, товарищ Волльвебер собственной персоной! На снимке слева он депутат рейхстага, справа – уже Министр МГБ ГДР. Взгляд потух, плешь стала побольше, зато иллюзий насчёт социализма – поменьше. Иллюзий у него совсем не останется, когда его пнут с должности министра за попытку тайно обратиться к товарищу Никите Сергеевичу Хрущёву в обход местного ГДР-ского руководства. Очень смешная история, которую незачем пересказывать здесь – она достойна более обстоятельного рассказа, который читатель без труда сможет отыскать во всех монографиях, посвящённых этому «другу Советского Союза».

Гестапо готовилось к похищению Волльвебера и его нелегальному вывозу из Копенгагена, но товарищи из Коминтерна и НКВД опередили противника и обеспечили Эрнсту переправку в СССР. Впоследствии Волльвебер вновь выехал на Запад и в 1941 г. загремел-таки на нары – его «расшифровала» контрразведка Швеции и арестовала по обвинению в организации многочисленных диверсий против судов нацистской Германии. Нацистский МИД требовал выдачи Волльвебера, того же самого добивался и Советский Союз. Шведские власти раздумывали, видимо, высчитывая политические дивиденды от сделки с той или другой стороной.

Но лучше бы шведам было не связываться с товарищем Волльвебером, ибо за него всегда могли отомстить его единомышленники и соратники! Что в конечном итоге и произошло: 17 сентября 1941 г. загорелся стоявший у пирса эсминец шведских военно-морских сил «Гётеборг», огонь с него перекинулся на стоявшие рядом эскадренные миноносцы «Класс Угла» и «Класс Хорн», в результате чего все три корабля полностью выгорели, пришли в негодность и выбыли из состава флота. Это были крупнейшие потери шведского военного флота в 20 столетии (правда, ради исторической правды стоит упомянуть, что затонувший у пирса «Гётеборг» шведы впоследствии подняли, отремонтировали и ввели в состав флота). Шведские власти усвоили преподанный им болезненный урок, и Волльвебер не был выдан нацистам, благодаря чему сохранил жизнь и в послевоенное время даже стал Министром госбезопасности социалистической ГДР (в 1953—57 гг.).

Впрочем, все эти занимательные события будут происходить много позже, а в первой половине 30-х гг. никто не связывал международную организацию Волльвебера с разнообразными актами саботажа на судах по всему миру. Тогда был отмечен прямо-таки феерический всплеск аварийности на кораблях торгового и пассажирского флотов самых разных стран мира, совершенно необъяснимый с точки зрения статистики и не имевший аналогов в мировой истории морской техники. Перечислим только самые громкие из таких аварий. В марте 1929 г. на новейшем германском трансатлантическом лайнере "Европа", почти готовом к передаче заказчику, вспыхнул пожар. Огонь невозможно было погасить силами пожарных, и колоссальный корабль, водоизмещением почти 50 тыс. тонн пришлось затопить у пирса, затем поднять и отстроить заново.

Горящая у достроечной стенки «Европа» должна была доказать германской нации, что Веймарская республика – самая демократическая страна того времени – погружается в пучину хаоса. В 1929 г. так на самом деле и происходило, и германские коммунисты трудились над погружением страны в хаос больше всех остальных политических негодяев. В этом деле даже троцкисты и анархисты не могли тягаться с тельмановскими демагогами. У германских коммунистов был наготове рецепт спасения – твёрдая власть товарища Тельмана, проверенного наследника учения товарищей Ленина-Сталина. Но немецкий народ рассудил иначе и твёрдой руке товарища Тельмана предпочёл твёрдую руку «вождя арийской нации» Адольфа Гитлера. Последний, в отличие от товарищей-коммунистов, хотя бы не обещал организовать колхозы и не грозился национализировать чужую собственность. Что само по себе было уже намного гуманнее шизофренических реформ коммунистов. Товарищ Волльвебер со своими подрывниками, как мог, сокрушал устои Веймарской республики, надеясь, что после её падения «взойдёт заря социализма». И не его вина, что результата он добился прямо противоположного…

В результате ввод лайнера в строй был задержан более чем на 10 месяцев. В феврале 1930 г. во время стоянки в порту Нью-Йорка загорелся и сел на грунт немецкий лайнер «Мюнхен», водоизмещением 14,7 тыс. тонн. (Его, как и «Европу», подняли, восстановили и ввели в строй. «Мюнхен» получил новое имя – «Генерал Штойбен» – и был окончательно уничтожен советской подводной лодкой С-13 под командованием Александра Маринеско в ночь на 10 февраля 1945 г.). В июне 1930 г. во время стоянки в порту Гамильтон на острове Бермуда сгорел новый – 1927 г. постройки – английский лайнер «Бермуда». Едва только японские войска осенью 1931 г. вторглись в Манчжурию, начались неприятности на кораблях японцев – за три последних месяца 1931 г. на маршруте Роттердам-Токио погибли в результате пожаров два японских грузопассажирских судна.

В мае 1932 г. во время своего первого рейса сгорел роскошный французский лайнер «Жорж Филиппар», совершивший плавание на Дальний Восток и возвращавшийся обратно в Марсель. В ходе этого рейса корабль доставил японцам большое количество ценных военных грузов – оптические приборы, новейшие французские радиостанции и прочие. На корабле несколько раз начинался пожар, особенно опасным было возгорание во время стоянки в Шанхае. Тогда огонь затушили, но в выгоревшем отсеке был найден труп моряка, китайца по национальности, который попал в состав экипажа по протекции Международного Союза Моряков. На обратном пути во Францию на борту «Жоржа Филиппара» восемь раз срабатывала пожарная сигнализация, в основном в вечернее и ночное время, и, в конце концов, в интересах пассажиров некоторые её шлейфы были отключены. Пожар, имевший фатальные последствия, начался в 01:35 16 мая 1932 г. в Аденском заливе. Источник огня, по показаниям свидетелей, находился в электросиловом щите, но сообщение о задымлении поступило на мостик лишь в 02:10. Менее чем через четверть часа вышел из строя дизель-генератор, и корабль остался без электричества (напрашиваются прямые аналогии с «Морро Кастл», не правда ли?). Корабельная радиостанция передала сигнал SOS всего пять раз, никто этот сигнал в радиоэфире не разобрал. Запасной дизель-генератор запустить не удалось, и людям на судне явно грозила судьба мяса на барбекю. Ситуация усугублялась тем, что экипажу удалось спустить всего 6 шлюпок из 22 (один из спущенных ботов остался пустым).

Помощь пришла, откуда не ждали – огонь в море увидели работники маяка на мысе Гвардафуй, они-то и передали в радиоэфир сообщение о терпящем бедствие судне. К горевшему кораблю устремились танкер «Советская нефть», а затем английский грузовой корабль «Контрактор» и уже после 6 часов утра – английский «Махсуд». Советские моряки подняли 4 бота с людьми и большую группу оставшихся на корабле лиц вместе с капитаном Полем Виком. Число погибших на «Жорже Филиппаре» в точности не было установлено, по разным оценкам таковых насчитывалось от 70 до 100 человек.

Утро 16 мая 1932 года: «Жорж Филлипар» горит в Аденском заливе приблизительно в 270 км от мыса Гуардафуи (Guardafui).

Все сомнения в существовании разветвлённой диверсионной сети, действующей в интересах Коминтерна, пропали после начала Гражданской войны в Испании. По оценкам фашистских спецслужб, примерно на 20% кораблей, занятых поставками оружия и техники войскам генерала Франко, происходили взрывы и пожары. Причём национальная принадлежность судов значения не имела – горели германские, итальянские, шведские, бразильские, польские корабли. 9 апреля 1938 г. люди Волльвебера устроили пожар на новейшем польском лайнере «Стефан Баторий», водоизмещением более 14 тыс. тонн, который на пути в Испанию зашёл в Копенгаген. Там-то диверсанты Волльвебера и передали на борт лайнера мину с магниевым порошком, срабатывавшую от нагрева и не нуждавшуюся в часовом механизме. Корабль был построен в 1935 г. в Италии для эксплуатации на линии Гдыня-Нью-Йорк и считался флагманом пассажирского флота Польши.

В том, что к пожару на «Батории» приложили руку товарищи коммунисты из числа соратников Волльвебера, не может быть ни малейших сомнений, поскольку об этом прямо написал в своих воспоминаниях Павел Анатольевич Судоплатов, «главный диверсант Советского Союза». Дословно рассказ его выглядит так: «По пути, отправляясь на встречу с Коновальцем, я проверил работу сети наших нелегалов в Норвегии, в задачу которых входила подготовка диверсий на морских судах Германии и Японии, базировавшихся в Европе и используемых для поставок оружия и сырья режиму Франко в Испании. Возглавлял эту сеть Эрнст Волльвебер, известный мне в то время под кодовым именем „Антон“. Под его началом находилась, в частности, группа поляков, которые обладали опытом работы на шахтах со взрывчаткой. Эти люди ранее эмигрировали во Францию и Бельгию из-за безработицы в Польше, где мы и привлекли их к сотрудничеству для участия в диверсиях на случай войны. Мне было приказано провести проверку польских подрывников. Волльвебер почти не говорил по-польски, однако мой западноукраинский диалект был вполне достаточен для общения с нашими людьми. С группой из пяти польских агентов мы встретились в норвежском порту Берген. Я заслушал отчёт об операции на польском грузовом судне „Стефан Баторий“, следовавшем в Испанию с партией стратегических материалов для Франко. До места своего назначения оно так и не дошло, затонув в Северном море после возникшего в его трюме пожара в результате взрыва подложенной нашими людьми бомбы.»

Крупный польский лайнер «Стефан Баторий», предназначенный для эксплуатации на трансатлантических маршрутах, в апреле 1938 г. явился объектом одной из диверсионных атак «сети Волльвебера». Цель диверсии сводилась к тому, чтобы заставить польское государственное руководство свернуть торговлю с режимом генерала Франко в Испании… Или максимально эту торговлю затруднить, что тоже в глазах руководства Коминтерна могло бы стать немалым успехом. Лайнер не погиб, прошёл восстановительный ремонт и в годы Второй Мировой войны был интернирован англичанам. «Стефан Баторий» явился одним из трёх кораблей, на которых в 1940—41 гг. был вывезен в Канаду золотой запас Великобритании. Уже в послевоенное время лайнер был возвращён Польше.

Павел Анатольевич ошибся в одном – «Стефан Баторий» не затонул, корабль был восстановлен и с началом Второй Мировой войны интернирован Великобританией. Кстати, впоследствии этот лайнер участвовал в совершенно секретной операции по вывозу британского золотого запаса в Канаду – это было проделано на случай возможной оккупации Великобритании фашистскими войсками. В послевоенное время «утопленный» Судоплатовым лайнер был возвращён Польше и плавал под флагом ПНР более 10 лет.

Ну, а что же с «Морро Кастл»? Какие резоны могли иметь коминтерновские «бойцы невидимого фронта» для уничтожения американской «яхты для миллионеров»?

Вообще-то, никаких особых резонов им и не требовалось. В чёрно-белом мире коммунистической идеологии не было места полутонам, и нравственные оценки подменялись классовыми. А с классовыми оценками, как мы знаем, всё очень просто – «кто не с нами, тот против нас»! «Классовая ненависть» была таким же естественным элементом мировоззрения настоящего коммуниста-интернационалиста, как и «классовое чутьё», «классовое правосознание» и «классовая справедливость». На основании упомянутой «классовой ненависти» можно было выкалывать глаза царским портретам и расстреливать лики на иконах – без всякой практической пользы и смысла, просто «по велению сердца». Быдло, которому чувства гуманности и сострадания заменило «классовое чутьё», знало наперёд, что все женщины на борту «Морро Кастл» – проститутки, а все мужчины – либо капиталисты, либо «наймиты капитала» (разница невелика!). Одного этого было достаточно для того, чтобы обосновать необходимость хорошенько запалить корабль.

Но помимо такого, чисто умозрительного довода, как «классовая ненависть», существовали куда более практичные соображения в пользу целесообразности теракта на борту лайнера.

Во время своей встречи с Волльвебером в 1938 г. будущий «главный диверсант Советского Союза» Павел Анатольевич Судоплатов ещё не знал толком, что же за человек перед ним. Впоследствии они сойдутся намного ближе, ведь после упразднения Коминтерна в 1943 г. вся диверсионная сеть Эрнста Волльвебера перейдёт в подчинение НКВД-МГБ и будет курироваться именно Судоплатовым.

В этом очерке уже был дан краткий анализ политической ситуации в Соединённых Штатах во время трагедии, разыгравшейся на «Морро Кастл». Небывалое для этой страны гражданское противостояние реально грозило стабильности общества, а коммунисты, как мы хорошо знаем, при любом удобном случае старались разжечь внутренние противоречия в любой из капиталистических стран. Во всех странах и во все времена Коминтерн провозглашал солидарность с бастующими и всячески подталкивал профсоюзы к более радикальным мерам «классовой борьбы». Любые акции солидарности – сбор пожертвований, бойкот товаров, митинги и тому подобные – активно пиарились коммунистической прессой по всему миру. И пожар на крупном американском корабле мог послужить серьёзным предупреждением американским властям воздерживаться от применения силы против бастующих. Напомним, сами бастующие весьма активно бесчинствовали, благо профсоюзы Восточного побережья были подконтрольны итальянским мафиозным кланам из Нью-Йорка и Филадельфии и зачастую действовали как самые настоящие бандитские шайки. Сковать активность правоохранительных органов в борьбе с ними было бы очень неплохо – с точки зрения Коминтерна, разумеется. Теракт на таком роскошном корабле, как «Морро Кастл», не вызвал бы протеста рядовых коммунистов, но мог оказаться эффективной акцией устрашения государственной власти.

В том, что это была именно "акция устрашения", которая преследовала цель не причинить максимальный урон, а лишь напугать "Власть предержащих", нас убеждает место и время трагедии. В самом деле, пожар начался лишь в 20 милях от входа в фарватер нью-йоркской гавани – для "Морро Кастл" это всего 1 час хода! Корабль уже находился в зоне видимости с берега… Да, пожар мог напугать и экипаж, и пассажиров, сотворить большой скандал, привлечь к себе внимание журналистов и политиков – и всё это было очень хорошо с точки зрения инициаторов поджога. Но погубить лайнер он никак не мог, поскольку был устроен вне зоны устройств и механизмов, важных для управления и жизнеобеспечения корабля. Кроме того, поджигатели не использовали взрывчатку, а потому изначально не причинили совершенно никаких разрушений. Примерно так могли рассуждать инициаторы этой акции, принимая решение о поджоге.

Однако расчёт террористов не оправдался, и рядовая "акция устрашения" обернулась настоящим кошмаром. Новейшая пожарная сигнализация оказалась отключена, а водяные магистрали, для экономии ресурса корабельных систем, оказались без напора. Поэтому пожар тушить было просто-напросто нечем, и ущерб от него оказался по-настоящему чудовищным – 134 человеческих жизни и гора искорёженного металла, не подлежащая восстановлению.

Вся совокупность обстоятельств, связанных с последним рейсом "Морро Кастл", убеждает нас в том, что причина случившегося – отнюдь не тривиальное возгорание шкафа с письменными принадлежностями, который, вообще-то, как мы уже выяснили, никак не мог воспламениться сам собою. Пожары на других американских кораблях, также произошедшие в ночь с 8 на 9 сентября 1934 г. в Карибском бассейне, указывают на чётко скоординированные действия группы людей, действовавших по общему плану. Путаница в документах лиц, якобы поднявшихся на борт "Морро Кастл" в Гаване, представляется чем-то более серьёзным, нежели обычная небрежность персонала. Ведь кто-то же предъявил документы Памелы Шарротт, которые были зарегистрированы в судовой росписи, в то время как сама Памела осталась в Гаване. Ведь исчез без следа таинственный Гарри Липскомб, прошедший таможенный контроль в Нью-Йорке, но так и не поднявшийся на борт "Морро Кастл" перед отплытием лайнера в последний круиз (скорее всего, поднявшийся, но уже под другим именем). Ведь кто-то же стрелял из пистолета во время пожара, но кто именно и в кого, так и осталось невыясненным. В истории с пожаром на "Морро Кастл" сохраняются многочисленные "зоны умолчания", и думается, что это неспроста – ответственные американские должностные лица прекрасно поняли, с чем они имеют дело. Не случайно ведь на протяжении 14 дней по требованию руководителя ФБР Гувера действовал запрет на авиасообщение с Гаваной, и американским кораблям рекомендовали не заходить в кубинские порты. Чего боялись американцы? Терактов и провокаций, которые могли устроить кубинские троцкисты и коммунисты для демонстрации солидарности с бастующими американскими рабочими.