Текст книги "Американские трагедии. Хроники подлинных уголовных расследований XIX—XX столетий. Книга VI"

Все описанные выше события произошли в период 17—19 июня, но в то же самое время кипела работа и в Вене. 19 июня Ханс Шпринг, начальник криминальной полиции австрийской столицы, провёл очную ставку с участием Подержая и Ферран. Опытный сыщик лично руководил процедурой, задавал вопросы, следил за реакцией арестантов и беседовал с ними как до начала официальной процедуры, так и после. Шпринг хотел составить личное впечатление о в высшей степени странном деле, интерес к которому возрастал ежедневно, а никакого видимого продвижения не просматривалось.

Для Ферран и Подержая эта встреча явилась их первым rande-voys с момента взятия под стражу неделей ранее. Стремясь оказать на арестованных психологическое давление и дезориентировать их, Шпринг ещё до начала допроса сообщил им о повторном обыске, проведённом по месту проживания супругов в Вене. Не останавливаясь на этом, он тут же добавил, что важная информация поступает из Великобритании, в частности, там сделаны серьёзные находки в багажной камере, и подтверждён факт перешивания вещей Агнес Тафверсон на Сюзанн Ферран. Не вдаваясь в детали, Шпринг поспешил сообщить, что факт умерщвления Агнес Тафверсон сейчас не вызывает сомнения, и ввиду серьёзности собранной доказательной базы в интересах обоих арестантов всемерно сотрудничать с органами следствия.

Шпринг стремился создать видимость обилия улик и серьёзных успехов следствия, тем самым подтолкнув допрашиваемых к паническим реакциям и взаимным обвинениям. Это был хороший полицейский приём, проверенный многолетней практикой, и начальник криминальной полиции отчасти достиг поставленной цели. Вот только блеф его сработал не совсем так, как рассчитывал опытный детектив.

В ходе допроса каждому из допрашиваемых были заданы 6 вопросов. Ферран и Подержай имели возможность слышать ответы друг друга, им было дано право задавать друг другу вопросы и получать ответы. Иван Подержай категорически отверг факт собственного вступления в брак с Агнес Тафверсон и заявил, что если та и говорила родственникам о нём как о муже, то делала это исключительно с целью создания видимости собственного жизненного успеха. Ферран настаивала на том, что была прекрасно осведомлена об отношениях своего мужа с Агнес Тафверсон и знала, что тот дорожил ими обеими и никогда бы не причинил вред ни ей – Сюзанн Ферран – ни своей американской подруге, т. е. Тафверсон. В ходе допроса Ферран несколько раз эмоционально выкрикивала: «Иван, я знаю, ты невиновен!», «Иван, не сомневайся во мне!», «Иван, нас никто не поссорит!»

Очная ставка выразительно продемонстрировала тот неприятный для правоохранительных органов факт, что эмоциональная связь между арестованными супругами много сильнее, нежели это представлялось поначалу. На первый взгляд ситуация выглядела таким образом, что Иван Подержай как опытный жиголо обобрал до нитки Сюзанн Ферран, и если последней открыть на это глаза, то она непременно станет сотрудничать с правоохранительными органами. Расчёт, однако, оказался слишком поверхностным – Ферран, хотя и лишилась всех своих сбережений, отнюдь не считала себя обманутой и никаких подозрений в отношении мужа не испытывала!

Разбить тандем не получилось, и это создавало определённую проблему для следствия.

Другая проблема для следствия лежала в плоскости, совершенно не связанной с криминалистикой, криминальной психологией или теорией судебных доказательств. Речь идёт о такой деликатной и вместе с тем беспокоящей правоохранительные органы сфере, как государственная безопасность и шпионаж. К последней декаде июня оформилась целая группа косвенных доводов, наводивших на мысль о причастности Ивана Подержая к разведывательной сети некоего европейского государства.

Что это за косвенные доводы?

Во-первых, Подержай свободно пересекал границы множества европейских государств, что в реалиях того времени представлялось довольно необычным. Единой Европы не существовало, государственные границы представляли собой настоящие границы с тотальной поверкой документов на въезде и выезде и досмотром багажа, с заполнением соответствующей декларации. Для въезда в любую страну требовалась виза, получение которой само по себе являлось серьёзным квестом. Виза выдаётся в консульском учреждении после соответствующей проверки лица, запрашивающего её. Проверка эта отнюдь не формальна – особый адвокат, нанятый консульским учреждением, рассылает по учреждениям и ведомствам запросы, призванные проверить информацию, сообщённую запрашивающим в анкете. Консульский сбор, который взимается при оформлении визы, как раз и призван оплатить услуги адвоката, имеющего аккредитацию для сбора подобной информации. Даже сегодня сбор подобной информации является делом совсем не быстрым, а в первой половине XX столетия получение визы могло растягиваться на многие месяцы. Между тем, в заграничном паспорте Подержая оказались действующие визы практически всех европейских государств за исключением разве что самых бедных (Португалии, Испании, Греции, Польши, Румынии и Венгрии). Подержай проводил много времени в разъездах по европейским государствам, и цель этих поездок невозможно было определить – он не имел никаких бизнес-интересов на их территориях, по крайней мере, так казалось при взгляде со стороны.

Во-вторых, будучи в розыске на территории родной страны после того, как Зита Брдарич заявила в 1926 году о совершённом им мошенничестве, он неоднократно возвращался в Югославию, проживал на протяжении многих месяцев в Белграде и даже открыл там салон «гадания и чёрной магии». Можно было допустить, что полиция Югославии была коррумпирована и профнепригодна, но такое объяснение представлялось малодостоверным. Югославское королевство имело весьма крепкие правоохранительные органы, и его спецслужбы активно действовали по всей Европе.

В этой связи можно упомянуть, что именно Военная разведка Сербии, предтечи Югославского королевства, стояла у истоков Первой Мировой войны. Террористы тайной организации «Млада Босна», убившие австро-венгерского принца Фердинанда, действовали с ведома и согласия сербских кураторов и лично главы Военной разведки Дмитриевича. На протяжении ряда лет последний являлся фактически вторым [после короля Александра] лицом в государстве. Игры в большую политику закончились для Дмитриевича расстрелом в 1917 году – причём расстреляли его свои же монархисты, преданные королю! – но и в последующие годы Военная разведка оставалась чрезвычайно активной и действовала в Европе весьма эффективно. Военная разведка уничтожала агентов-перебежчиков, двойных агентов и политических оппонентов короля, а кроме того, активно помогала российской эмиграции, нашедшей в Югославии фактически «вторую Родину». В 1920-1930-х годах югославы оказались достойными противниками спецслужб Советской России, о чём сейчас вспоминать не принято.

Но помимо Военной разведки, Югославское королевство располагало и мощной контрразведывательной службой, т. н. Тайной полицией при Министерстве внутренних дел. При полном согласии государственного руководства Тайная полиция, возглавляемая генералом Вуковичем [встречается написание Вуйкович], создала в Белграде пыточную тюрьму «Главняч», через которую в 1930-х годах были пропущены около 8 тыс. человек, оппозиционных королевской власти. Обыденным явлением стали расправы над лицами, которые казались властям опасными. Например, в 1929 году агентами Тайной полиции был убит лидер социалистического движения Джакович. Югославское общество было пронизано агентурой Тайной полиции, которая знала всё и обо всех. Это тема для серьёзного исторического исследования, и мы рискуем утонуть в деталях, если станем сейчас в неё углубляться.

Отметим лишь, что кажется крайне маловероятным, чтобы мошенник международного масштаба, подобный Подержаю, не привлёк к себе внимания хорошо организованных и информированных спецслужб. Такие люди интересны спецслужбам в силу самых разных причин и, прежде всего, благодаря своим связям и необычным навыкам. Их можно использовать для разовых заданий, их можно «подставлять» под удар для отвлечения внимания от настоящей агентуры, а можно поступать прямо наоборот, т.е. маскировать под такого рода мошенников ценных агентов. Подводя итог сказанному, мы можем сделать следующий вывод: тот факт, что Подержай неоднократно свободно въезжал в Югославию и покидал территорию страны, разумнее было бы связать с наличием у него крепкой «крыши» в руководстве местных спецслужб, нежели с тотальной некомпетентностью полиции, пограничной охраны и таможни.

Газетные публикации, посвящённые расследованию «дела Агнес Тафверсон». 19 июня 1934 года появляется сообщение об обнаружении крови пропавшей женщины на подкладке багажа Подержая (статья под заголовком «Blood trcings mark Tufverson luggage held by Poderjay» на фотографии слева). А уже на следующий день – одна из первых публикаций, посвящённая подозрениям в причастности Подержая к шпионской деятельности (заметка «Police hint Poderjay is spy» на фотографии справа).

В-третьих, весьма подозрительным казалось и то, что в Вене он также открыл салон «гадания и чёрной магии». Сам Подержай в этом странном заведении появлялся лишь эпизодически, поскольку явно не годился на роль мага или гадалки по причине недостаточного знания немецкого языка и чудовищного акцента. В его «салоне» работали 2 местных жительницы, услуги которых были востребованы в основном пожилыми и не очень обеспеченными дамами. Возможность получения дохода от такого бизнеса представлялась весьма призрачной, но подобный «салон» являлся отличной конспиративной квартирой, поскольку появление большого количества самой разной публики не рождало подозрений окружающих. Кроме того, владение подобным заведением давало Подержаю формальное право утверждать, будто он имеет в Вене источник дохода, и на этом основании добиваться оформления вида на жительство в Австрии и в последующем – гражданства.

В-четвёртых, даже самое пристрастное изучение бухгалтерии Подержая не позволяло разобраться в том, какого рода деятельность является источником его доходов. Даже спустя 10 дней после его задержания более или менее объективная картина его финансового положения не складывалась. Арестованный имел счета в 7 венских банках, на которых в течение последних 3 лет периодически появлялись [а затем исчезали] деньги. Согласно налоговой отчётности «гадальный салон» принёс прибыль лишь в 1 квартале из 7 – это выглядело так, словно Подержай поддерживал «на плаву» постоянно убыточное предприятие. Как он зарабатывал деньги, понять было решительно невозможно, но казалось несомненным, что особых материальных затруднений Подержай не испытывал – это убедительно доказывали его регулярные разъезды как по странам Европы, так и вояж в Северную Америку в ноябре-декабре 1933 года.

Наконец, имелось ещё одно соображение, заставлявшее подозревать причастность Подержая к деятельности некоей спецслужбы. Югославские правоохранительные органы почему-то не спешили обмениваться информацией со своими коллегами из США и стран Европы и не отвечали на запросы помощника прокурора Джеймса Нири, которые тот слал в Белград буквально через день. Эта странная тактика умолчания сохранялась и в последующем, югославские власти не комментировали новости, связанные с Подержаем, как будто бы он и не являлся гражданином Королевства. Никакого объяснения подобному замалчиванию югославская сторона никогда не предлагала.

Начиная с 20 июня 1934 года сообщения о возможной причастности Подержая к некоей шпионской сети появлялись в прессе с завидной регулярностью. Достойно упоминания то обстоятельство, что предположения о государственной принадлежности разведки, на которую Подержай мог работать, делались диаметрально противоположные. Основных версий было две, по одной из них, Иван принадлежал к сети «родной» ему югославской разведки, и работа его была ориентирована против Германии, а по другой, напротив – он действовал против Югославии в интересах Германии и Австрии.

Все эти предположения, хотя и озвучивались неоднократно и на разный лад, так никогда никаких фактических подтверждений не получили. По этой причине версию под условным названием «Иван Подержай чей-то там шпион» можно далее не обсуждать и попросту игнорировать – на ход интересующих нас событий отмеченные выше соображения никак не повлияли.

21 июня в американской прессе появились первые заметки о семье пропавшей без вести Агнес Тафверсон. Честно говоря, даже удивительно, как долго тамошние средства массовой информации «раскачивались» и не демонстрировали интереса к её близким, ведь тема эта была во многих отношениях благодатной и полностью соответствовала политической повестке. Ну, задумайтесь сами – эмигранты в первом поколении, неграмотные родители, сама Агнес попала в Соединённые Штаты в возрасте 9 лет и при этом – несомненный жизненный успех! У женщины в возрасте 40 лет апартаменты в новом доме на Манхэттене, она проводит отпуск в Европе, имеет немалые банковские сбережения и успешно играет на бирже. И даже «Великая депрессия» неспособна выбить её из седла! Потому что Америка предоставила ей невиданные возможности, она сумела стать «self made woman» – «женщиной, сделавшей себя». С точки зрения пропаганды – это потрясающее клише, а учитывая тот криминальный и загадочный антураж, что окружал её фамилию, спрос на такую историю можно было гарантировать в любой стране мира!

В последней декаде июня появились интервью как с 70-летним Олафом Тафверсоном (Olaf Tufverson), так и некоторыми из сестёр Агнес. Пересказывать их содержание здесь вряд ли нужно, с точки зрения фактологической полноты они ничего не добавят настоящему повествованию. Близкие Агнес в те дни и недели находились под сильным эмоциональным гнётом свалившихся на их голову удручающих новостей, но ничего, способного приблизить разгадку этой мрачной истории, они сообщить не могли. Отец говорил о том, что гордился Агнес, которая оказалась самой успешной из его детей, а Оливия рассуждала о том, что Подержай, по её мнению, сначала одурманил Агнес наркотиком и убил её уже спящей, после чего оговаривалась, что это сугубо её суждение, которое она доказать не может. Распространяемые по сетям информационных агентств – прежде всего американского «Assosiated Press» – эти публикации не только становились известны в Европе, но и повторялись европейской прессой.

Иллюстрации из американских газет последней декады июня 1934 года. Слева: Олаф Тафвесрон, отец пропавшей без вести Агнес. Справа: Оливия Тафверсон, самая младшая из сестёр.

Само по себе это, может быть, было и неплохо в том отношении, что подогревало интерес общественности к таинственной истории и побуждало людей следить за её развитием. Однако излишняя гласность во время ведения активного уголовного расследования имела и свои серьёзные издержки. Помощник окружного прокурора Джеймс Нири говорил много такого, чего говорить на его месте вряд ли следовало.

Так, например, он весьма неосторожно признался, что после 3-х недель тщательного изучения всех обстоятельств дела следственная группа так и не смогла сформулировать «corpus delicti» («состав преступления»). Другими словами, американцы попросту не знали, в чём обвинять Ивана Подержая. С одной стороны, полицейский опыт подсказывал им, что Агнес Тафверсон стала жертвой брачного афериста, лишилась денег и, с большой вероятностью, её уже нет в живых, но юридически Подержаю вменять было нечего – факт смерти Агнес доказан не был, отсутствовал труп, не были найдены ни место преступления, ни орудие, которым оно осуществлялось. Развивая эту мысль, Джеймс Нири признался, что тщательный обыск в апартаменте Агнес проводился дважды, но результатов не дал, печь для сжигания мусора в подвале здания, где располагались апартаменты внимательнейшим образом была осмотрена, и это тоже не принесло желаемого результата.

Совершенно неуместно прозвучал пассаж помощника окружного прокурора, из которого следовало, что он усматривает схожесть между порученным ему расследованием и делом Криппена.55
  На авторском сайте Алексея Ракитина «Загадочные преступления прошлого» есть очерк, посвященный разбору необычных обстоятельств «дела Криппена» – называется он «Странная история доктора Криппена». Дабы не пересказывать здесь эту криминальную историю, саму по себе довольно любопытную, автор отсылает читателей к упомянутому очерку.


[Закрыть] Совершенно непонятно, для чего Нири принялся распинаться на сей счёт, тем более что в действительности никакого сходства между «делом Тафверсон» и «делом Криппена» не существовало, и это было ясно даже летом 1934 года. В этом месте можно многое сказать, но можно ограничиться единственным принципиальным доводом – в «деле Криппена» имелся труп, который правоохранительные органы связали с пропавшей женой подозреваемого, а в «деле Тафверсон» трупа не было вообще!

Как это часто бывает, разглашение деталей расследования через средства массовой информации привлекло к «делу Подержая» внимание людей с повышенной тревожностью. В полицию стали поступать разного рода сообщения, не имевшие ни малейшего отношения к случившемуся, но требовавшие на проверку сил и времени правоохранительных органов. Так, например, некий житель Нью-Йорка заявил, будто Иван Подержай купил у него старый кофр. Как мы знаем, гость из Югославии не имел проблем с багажом, и старые чемоданы и кофры ему были не нужны, но это сообщение потребовало проверки. По результатам которой стало ясно, что история эта не имеет ни малейшего отношения к Подержаю и Тафверсон. Ряд иных сообщений касался якобы сделанных Подержаем покупок слесарных и шанцевых инструментов – топоров, лопат, пил и пр. Если бы эти сообщения оказались верны, то Иван купленным инструментом мог бы снарядить как минимум взвод инженерной разведки.

Как показала скрупулёзная проверка, все эти покупки не были связаны с Подержаем – они были сделаны в те дни, когда тот в Нью-Йорке отсутствовал.

Гораздо большее внимание привлекло сообщение некоего Сержа Цадда (Serge Zadde), химика, эмигрировавшего из Советской России и открывшего в Нью-Йорке бизнес по торговле товарами бытовой химии. Цадд рассказал полицейским, что, прочитав в газете историю Подержая, припомнил случай, имевший место в первой половине декабря минувшего года, то есть в то время, когда югославский гость находился в Нью-Йорке. К Цадду явился невысокий хорошо одетый мужчина, говоривший по-английски с непонятным акцентом, попросивший продать ему самое активное химическое вещество, какое только имеется в продаже. Невинный вопрос о цели приобретения – от этого зависели рекомендации продавца – застал покупателя врасплох. Сначала он занервничал, подумав, будто его подозревают в чём-то нехорошем, потом успокоился, но внятного ответа так и не дал. После долгого и бестолкового мычания он что-то сказал про необходимость смыть краску с труб. При этом так и не смог объяснить, из какого материала сделаны трубы и какого типа краска их испачкала. Цадд предложил ему купить обычную смывку для масляной краски, но необычный посетитель не стал его слушать и принялся расспрашивать о том, можно ли изготовить «царскую водку» в бытовых условиях и что для этого потребуется. «Царская водка», представляющая собой смесь соляной и азотной кислот, является мощнейшим растворителем, растворяющим даже золото. Описанное кардиналом Бонавентурой в последней трети XIII века, это соединение в XX веке в быту не использовалось, зато находило широкое применение в химической промышленности и при аффинаже золота и платины.

Цадд дал посетителю необходимые пояснения, после чего мужчина со странным акцентом купил у него 2 галлона (7,5 литра) азотной кислоты и 6 галлонов (22,7 литра) соляной. Именно подобное соотношение компонентов позволяло изготовить «царскую водку», используя их без остатка. Цадд остался в твёрдой уверенности, что его посетитель – это какой-то фермер, отыскавший на своём участке золотую жилу и теперь пытающийся кустарным способом отделить золото от серебра [золото и серебро часто соседствуют в жильных месторождениях]. Успокоившись на этой мысли, продавец забыл и думать о человеке с необычным акцентом, но сообщения в газетах об исчезновении Агнес Тафверсон навели его на нехорошие подозрения. «Царская водка», вне всяких сомнений, могла растворить человеческую плоть и кости без остатка!

Сообщение Цадда послужило поводом для тщательной проверки. Обвязка под ванной в апартаменте Агнес Тафверсон была размонтирована, её осмотр показал, что ничего похожего на «царскую водку» по трубам не пропускалось. Заподозрив, что едкая жидкость после использования сливалась не через ванную, а в унитаз, криминалисты разобрали и канализационную «разводку» в апартаменте. Результат оказался тот же – никаких следов воздействия едких веществ на внутренних поверхностях сливных труб не оказалось.

Это открытие, конечно же, озадачивало! Со слов заявителя было известно, что таинственный покупатель азотной и соляной кислот погрузил их в свой автомобиль, между тем, полиция ничего не знала о том, что Подержай пользовался в США автомобилем [за исключением такси]. Уместно было предположить, что полиция могла не знать чего-то ещё, например, того, что Подержай арендовал какое-то помещение, в котором и занялся растворением тела убитой супруги. Имея автомобиль – если таковой и впрямь существовал! – он мог переместить в арендованное помещение купленные кислоты, труп или его части и спокойно заниматься его растворением в «царской водке». Полицейские почти 2 недели обходили владельцев недвижимости как в Нью-Йорке, так и в соседнем штате Нью-Джерси и демонстрировали им фотографию Ивана Подержая, рассчитывая на опознание, но… план не сработал. Никто югославского гостя не опознал!

При этом криминалисты были однозначно уверены в том, что в апартаменте Агнес тело не расчленялось и не растворялось в сильных кислотах. Следует иметь в виду, что в те годы в бытовом обиходе не использовалась полиэтиленовая плёнка или её аналоги, от пролива крови можно было защититься только бумагой и тряпьём. При расчленении человеческого тела должно было вылиться не менее 2,5 литров крови – это очень много! Она обязательно должна была просочиться сквозь толстые одеяла и многочисленные слои бумаги! А ведь помимо крови в человеческом теле присутствуют и иные пачкающие компоненты, так их назовём. Даже небольшой порез кишок при расчленении трупа был способен создать весьма и весьма большую проблему для преступника.

Наконец, имелось ещё одно важное соображение, на которое полицейским указали криминалисты – тот объём «царской водки», который можно было изготовить из компонентов, купленных у Цадда, не хватило бы для растворения человеческого тела. Подозрительный покупатель должен был получить порядка 30 литров активной смеси, а для растворения без остатка человеческого тела ему понадобилось бы в 2 раза более – 60 литров или даже ещё больше. И какой же тогда смысл городить весь этот огород если вопрос с уничтожением тела всё равно не находил решения?

Полиция Нью-Йорка 2 недели потратила на проверку заявления Сержа Цадда, но в конечном итоге возобладала та точка зрения, что странный покупатель кислот не имеет к истории Подержая и Тафверсон никакого отношения. Это был след, который никуда не вёл. И кстати, таинственный покупатель так и не был найден. Вполне возможно, что приобретение кислот и впрямь имело криминальный подтекст, но кто и с какой целью это сделал, выяснить так и не удалось.

22 июня 1934 года прокуратура Вены распространила заявление, из которого следовало, что Подержай и Ферран арестованы на основании австрийского уголовного законодательства по обвинению в «получении прибыли от убийства», кроме того, в отношении Подержая есть и второй пункт обвинения – «двоежёнство». Следует иметь в виду, что до этого момента австрийская полиция действовала по международному ордеру, оформленному Скотланд-Ярдом. Теперь этот ордер аннулировался, и правоохранительные органы выдвигали в отношении странной парочки собственные обвинения.

Если обвинение в двоежёнстве выглядело вполне разумным и понятным, то пункт, связанный с обогащением в результате убийства вызывал недоумение. Для подобного обвинения требовалось доказать сам факт убийства – а с этим у австрийских «законников» и их американских коллег всё было очень плохо. Совершенно очевидно, что подобное обвинение легко оспаривалось в суде, и защита обоих арестантов непременно воспользуется данным обстоятельством. Скорее всего, такое обвинение явилось для прокуратуры вынужденным шагом. С одной стороны, у венских «законников» имелось понимание того, что Ферран является союзницей и сообщницей Подержая, а потому выпускать её на свободу нельзя, но вместе с тем формальных причин для её удержания под стражей не существовало. Обвинить её в убийстве Агнес Тафверсон было невозможно – в этом даже Подержая никто не пытался официально обвинять! – но при этом вменить в вину что-то было нужно. Отсюда и родилась такая вот нескладная формулировка – «получение прибыли от убийства». Трактовать её можно было следующим образом: кто-то где-то каким-то образом совершил убийство Агнес Тафверсон, но Ферран и Подержай в этом не обвиняются, претензия к ним со стороны Закона заключается лишь в том, что они извлекли из данного убийства материальную выгоду, завладев деньгами и вещами убитой.

25 июня Леопольд Бестерман, адвокат Сюзанн Ферран, сделал важное, хотя и вполне ожидаемое заявление. Изучив мотивировочную часть австрийского ордера на арест его подзащитной, юрист в ходе пресс-конференции здраво указал отсутствие каких-либо доказательств смерти Агнес Тафверсон и проистекающую из этого бессмысленность выдвинутого обвинения. Строго говоря, Бестерман не изрёк ничего глубокомысленного или казуистичного – нет! – всё, сказанное адвокатом, лежало в плоскости здравого смысла. Со ссылкой на мадам Ферран адвокат предложил слушателям следующую незамысловатую версию событий. Агнес Тафверсон, крайне раздосадованная привязанностью Ивана Подержая к любимой жене, решилась на довольно экстравагантный способ мести. Она скрылась из Нью-Йорка, позаботившись о том, чтобы скрыть следы и цель своей поездки, и нарочно сделала это так, чтобы вызвать подозрения в адрес Ивана. Она хотела отправиться в Индию и, вполне возможно, что там сейчас и находится. С безопасного расстояния она наблюдает за невзгодами, обрушившимися на Ивана Подержая и его жену, наслаждаясь своей изысканной местью.

Статья в американской газете «Henderson daily dispatch» в номере от 25 июня 1934 года под заголовком «Жена Подержая заявляет, что Тафверсон может быть жива». В этот и последующие дни многие американские газеты нашли место для изложения заявления адвоката Бестермана и всевозможным комментариев его тезисов.

Продолжая свои рассуждения, Бестерман выразил надежду на то, что в какой-то момент Агнес Тафверсон раскроет своё инкогнито и выйдет из тени – это был бы наилучший исход событий, который позволил бы всё объяснить и очистил бы от подозрений имена честных людей. Но до тех пор, пока этого не случилось, Подержай и Ферран находятся в положении заложников чужой воли, что, по мнению адвоката, следовало признать совершенно нетерпимым. Адвокат заявил, что хотя арест его подзащитной оформлен юридически корректно, но по своей сути незаконен, поскольку в действиях Ферран нет состава того преступления, по обвинению в котором она арестована. Пока убийство не доказано, говорить о получении прибыли от убийства бессмысленно… Бестерман заявил, что намерен в ближайшее время оспорить в суде правомерность ордера на арест и добиться его отмены – в случае успеха Сюзанн Ферран не только выйдет на свободу, но и избавится от всяческих подозрений в свой адрес.

Действия Леопольда Бестермана выглядели весьма здравыми, хорошо обоснованными и имели очень хороший шанс на успех. Если правоохранительные органы США хотели разобраться в тайне исчезновения Агнес Тафверсон, то им срочно следовало ускоряться. Нужен был какой-то результат, какой-то успех, подтверждающий подозрения в отношении Подержая. Следовало иметь в виду, что снятие обвинения с Ферран и её освобождение имело огромное значение и для Подержая, ведь с последнего также пришлось бы снимать обвинение в получении выгоды от убийства. А стало быть, единственным пунктом обвинения оставалось смехотворное двоежёнство, за которое в Соединённых Штатах могут осудить на год или два. А в Европе могут вообще осудить условно и выпустить после символического суда продолжительностью 20 минут!

Проблема заключалась в том, что никаких оригинальных идей полиция Нью-Йорка и окружная прокуратура сгенерировать уже не могли. Все мыслимые варианты уничтожения тела на территории Нью-Йорка были проанализированы и проверены, никаких улик, указывающих на то, что Подержай делал что-то подобное на американской земле, добыть не удалось. Получалась какая-то несуразица – до 19 декабря включительно Агнес Тафверсон была жива и здорова, после 19 числа её никто не видел и не слышал, а 22-го Подержай поднялся в гордом одиночестве на борт трансатлантического лайнера «Olimpic» и отправился в Великобританию.

Что в этой схеме ускользнуло от внимания правоохранительных органов? Правильно, лайнер «Olimpic»!

Идея осмотреть помещения, связанные с пребыванием Подержая на этом корабле, и побеседовать с членами экипажа появилась в середине июня 1934 года. Но для этого требовалось дождаться прибытия лайнера в Нью-Йорк. Ещё до прибытия корабля полицейские, наведя справки в нью-йоркском офисе «Кунард лайн», судоходной компании, эксплуатировавшей корабль, выяснили, что Иван Подержай приобрёл билет 21 декабря в 2-местной каюте 1-го класса под №86С. Буква в номере указывала палубу, а чётное число означало, что каюта имела иллюминатор. Как стало ясно из разговора с менеджером, оформлявшим заказ, это был весьма важный для клиента момент, тот непременно желал, чтобы каюта имела большой иллюминатор. Свою просьбу он объяснил тем, что его сильно укачивает на волнении, а вид горизонта через иллюминатор помогает бороться с морской болезнью. Кроме того, он сказал, что любит спать в холодном помещении под толстым одеялом и дышать холодным воздухом – это, дескать, полезно для лёгких.

Надо сказать, что на «Olimpic» -е значительное количество кают 1-го класса не имело иллюминаторов. Эти каюты располагались ближе к продольной оси корабля и отделялись от борта широким коридором и рядом кают вдоль бортов. Эти «внутренние» каюты имели нечётную нумерацию, немного меньшую площадь и стоили на 100—120$ дешевле, чем чётные каюты вдоль бортов.

Проектное изображение лайнера «Olimpic». Вверху: вид сбоку, стрелки и литера С показывают расположение палубы на боковой проекции корабля. В центре: план палубы С. Внизу: врезка (фрагмент) палубы С. Хорошо видны 2-местные каюты с иллюминаторами вдоль борта и 3-местные, внутренние, расположенные ближе к продольной оси корабля.