Текст книги "Американские трагедии. Хроники подлинных уголовных расследований XIX—XX столетий. Книга VI"

Мало кто сомневался в том, что помощник окружного прокурора Джеймс Нири умышленно развалил дело, получив от «Бешеного пса» весьма немалую взятку. Хотя, разумеется, никто не мог доказать факт получения денег – Нири был слишком опытен и осторожен для того, чтобы оставлять компрометирующие его следы – отношение коллег стало настороженно-негативным. Помощника прокурора отстранили от поддержки обвинения в судах, теперь Джеймсу предстояло заниматься расследованиями [в первой трети XX столетия в крупных окружных прокуратурах Соединённых Штатов уже существовало чёткое деление сотрудников на тех, кто выступает в судах, ведёт следствие и осуществляет надзорные функции в части соблюдения гражданского права, налоговой дисциплины и т.п.]. То, что расследование исчезновения Агнес Тафверсон было поручено Нири, косвенно свидетельствует о том, что дело это не казалось особенно сложным – оно, может быть, сулило некоторую волокиту, обширную переписку с европейскими коллегами, но ничего особенно головоломного никто от этого расследования не ждал.

Следует отдать должное помощнику прокурора Джеймсу Нири – тот взялся за порученное дело весьма ретиво. По-видимому, он почувствовал, что история брачного мошенничества – а именно так и выглядело случившееся с Агнес Тафверсон – рано или поздно привлечёт внимание обывателей и попадёт в газеты, а стало быть, он – Нири – получит замечательный шанс реабилитироваться за провальный декабрьский суд 1931 года. Буквально в первые сутки своей работы Нири предпринял несколько важных шагов:

– установил связь с правоохранительными органами в Филадельфии и Квебеке и попросил выяснить, появлялась ли там Агнес Тафверсон с мужем или без после 4 декабря 1933 года (т.е. после бракосочетания);

– оформил ордер (судебный приказ) на допуск к банковским реестрам и биржевым депозитариям с целью выяснения того, какими банковскими вкладами и ценными бумагами обладала Агнес Тафверсон. Ордер был составлен таким образом, что давал право представителю окружной прокуратуры требовать предоставления интересующей информации от любой финансовой организации, действующей на территории штата Нью-Йорк;

– подал официальный запрос в центральную бухгалтерию компании «Hamburg-American Line» с целью выяснить, осуществляла ли Агнес Тафверсон какие-то иные операции по бронированию и покупке билетов этой компании, кроме известного уже бронирования на 19 декабря 2-х билетов на рейс до Гамбурга. Нири хотел удостовериться в том, что разыскиваемая женщина не перенесла бронь с 19 числа на другой день и не отправилась в плавание самостоятельно [подобное предположение нельзя было отметать без соответствующей проверки];

– поставил перед детективами уголовного розыска задачу собрать весь возможный компрометирующий материал на Ивана Подержая [играл ли он в азартные игры, знакомился ли с проститутками, предпринимал ли попытки сбыть или приобрести в обход существующих правил запрещённые товары – наркотики, оружие и пр., известен ли он в среде профессиональных уголовников, прежде всего, выходцев с Балкан и т.п.];

– поручил детективам и криминалистам полиции Нью-Йорка рассмотреть возможность убийства Агнес Тафверсон в помещении занимаемого ею апартамента, последующего расчленения трупа и его уничтожения;

– связался с уголовным розыском Великобритании, тем самым, что у нас принято называть Скотланд-Ярдом, дабы навести справки о передвижениях Ивана Подержая после прибытия лайнера «Olimpic» в Саутгемптон и его нынешнем местонахождении.

Для связи с представителем английских правоохранительных органов был использован телефон – неслыханная, по меркам того времени, техническая новинка. Трансатлантические телефонные кабели активно использовались уже с конца 1933 года, их мощности задействовались как крупными газетными холдингами, так и физическими лицами. В январе 1934 года американский судья Джон Уоттс (John Watts) осуществил бракосочетание по трансокеанской телефонной линии, при этом жених – Бертиль Клейсон (Bertil Hjalmar Clason) – находился на территории США в Детройте, а невеста – Сигрид Карлсон (Sigrid Sofia Margareta Carlzon) – в столице Швеции Стокгольме, буквально на противоположной стороне земного шара. Поскольку идентификация личности жениха в условиях отсутствия видеоизображения представляла хорошо понятное затруднение, рядом с судьёй находились 2 родные сестры невесты, которые и подтвердили, что мужчина, представивший документы на фамилию Клейсон, является тем самым человеком, за которого себя выдаёт. Это событие попало в газеты и привлекло к себе немалое внимание обывателей, поскольку зримо демонстрировало фантастическое достижение научно-технического прогресса.

Одна из газетных фотографий, запечатлевшая момент первого в истории бракосочетания по телефону, произошедшего 25 января 1934 года при участии судьи Джона Уоттса.

Вообще же, в первой половине 1934 года произошло несколько знаковых событий, весьма выразительно показавших, как создаваемая человеком техника будет менять повседневную жизнь и окружающий мир. В феврале того года немецкая авиакомпания «Deutsche Lufthansa» объявила об открытии первого трансатлантического сервиса по скорой доставке грузов и почты из Европы в США и обратно. А через несколько недель – в марте того же года – в Германии была построена первая в мире радиолокационная станция, позволившая следить за движением самолёта вне района его визуальной видимости. Последнее событие почти не вызвало интереса обывателей, что понятно – мало кто был способен понять важность этого достижения. Однако из того, что зримо бросалось в глаза современникам, можно упомянуть массовое внедрение в дорожное хозяйство электромеханических светофоров, без таковых устройств представить современный город вообще невозможно. Так вот, светофоры стали массово устанавливать на улицах европейских и американских городов именно в первой половине 1934 года. В Великобритании впервые появился единый бесплатный номер вызова полиции. Тогда ещё не существовало автоматических телефонных станций, поэтому звонивший должен был сообщить оператору условное словосочетание – «Whitehall 1212». А в июне того же года, буквально в те самые дни, о которых ведётся настоящее повествование, английская компания «Trenchard» представила систему беспроводной связи для автомобилей полиции и спецслужб. Прогресс двигался вперёд воистину семимильными шагами!

Впрочем, вернёмся к помощнику прокурора Джеймсу Нири и вкратце обрисуем основные результаты, добытые следствием в первые 2 декады июня 1934 года.

Изучив ответы, полученные из банков и брокерских контор Нью-Йорка, правоохранительные органы установили, что на 1 декабря минувшего года Агнес Тафверсон имела в разных банках несколько депозитов на общую сумму 25 тыс.$ и владела пакетом привилегированных акций банка «Chase bank» на сумму 5 тыс.$ или несколько больше. Последнюю величину подсчитать было невозможно ввиду того, что стоимость акций изменялась ежедневно в ту или иную сторону, но сам порядок величины был вполне ясен. В период с 10 по 16 декабря депозиты были закрыты и деньги со счетов изъяты, а акции банка проданы. Таким образом, все накопления Агнес обнулились, точнее, их дальнейшую судьбу проследить по документам оказалось невозможно.

В этой связи немалый интерес представила деталь, которую никто из причастных к расследованию объяснить не мог. Дело заключалось в том, что продажу акций и закрытие депозитов Агнес осуществила, будучи в Филадельфии. Это выглядело очень странно, женщина жила и работала в Нью-Йорке, именно здесь она открывала свои вклады и покупала акции, здесь она могла без труда превратить свои сбережения в наличные деньги, так ради чего, спрашивается, она отправилась за 130 км в Филадельфию?

Нири счёл ответ на этот вопрос настолько важным, что решил лично отправиться в этот город, дабы удостовериться в том, что операции с деньгами Агнес Тафверсон проводила именно Агнес Тафверсон. Опасения помощника прокурора можно понять – он заподозрил мошенничество, при котором под видом пропавшей женщины выступало иное лицо. Если это действительно было так, то во всей этой истории появлялся весомый мотив, а кроме того, время и место исчезновения Агнес следовало подкорректировать. В этой поездке Нири сопровождал детектив полиции. Местные «законники» были проинформированы о командировке коллег из Нью-Йорка, и в помощь прибывшим был отряжен один из детективов местного департамента полиции.

Буквально за полтора дня помощник прокурора решил все вопросы в Филадельфии. Но полученная информация прояснила картину декабрьских событий лишь отчасти. Неожиданным оказалось то, что Агнес Тафверсон снимала деньги лично и без какого-либо понуждения со стороны, другими словами, не могло быть никаких сомнений в добровольности её действий. Брокер Рональд Несс, которому Агнес продала акции банка, рассказал Джеймсу Нири, что перед покупкой у него состоялся с нею обстоятельный и вполне доброжелательный обмен мнениями. Он объяснил ей, что «Chase bank» очень хорошо преодолел пору биржевых потрясений 1929 – 1931 гг. и на протяжении последних 2 лет демонстрирует прекрасные показатели работы. Привилегированные акции этого банка являются хорошим вложением с гарантированным фиксированным доходом – продавать их сейчас крайне неблагоразумно, тем более, что Агнес приобрела их по весьма привлекательной цене после значительного падения биржевых котировок в разгар кризиса. Агнес выслушала его и спросила, может ли тот предложить ценные бумаги с гарантированным доходом в 17,5% годовых? Брокер, разумеется, ничего подобного предложить не мог – таких облигаций, торгуемых на биржевых площадках Соединённых Штатов, не существовало.

Интересна оказалась и другая деталь, сообщённая брокером. По его словам, мужчина, сопровождавший Агнес, явно занервничал в ту минуту, когда брокер принялся отговаривать женщину от продажи акций. Он не вмешивался в разговор, но его поведение выражало нетерпение, и это выглядело довольно странно, поскольку к сделке он отношения не имел и во время разговора не проронил ни слова.

Сообщил брокер и кое-что ещё. Он рассказал, что не был ранее знаком с Агнес Тафверсон и по этой причине спросил у неё, как она узнала о его существовании. Женщина ответила, что о нём рассказал её нью-йоркский брокер, который рекомендовал обратиться именно к Нессу, заверив, что в Филадельфии она сможет продать акции гораздо выгоднее, нежели где-то ещё. Сразу внесём в этот вопрос ясность – при проверке эта информация получила подтверждение, Рональд Несс действительно был рекомендован Агнес Тафверсон знакомым ей биржевым брокером.

Таким образом, получалось, что в Филадельфию женщина отправилась вполне добровольно. Она целенаправленно искала возможность обратить ценные бумаги в наличные деньги и… нашла её. Но означало ли это то, что она не стала объектом какой-то мошеннической манипуляции? Отнюдь! Упоминание ею гарантированного дохода в размере 17,5% годовых казалось неслучайным и выглядело весьма подозрительно.

Один из банковских клерков, который обслуживал Агнес во время закрытия депозита, припомнил, что во время непринуждённого разговора та упомянула, будто имеет хорошую альтернативу банковскому вкладу. И добавила что-то то ли про сертификаты, то ли облигации какого-то царя – то ли болгарского, то ли югославского, то ли венгерского, то ли румынского… Работник банка не запомнил имени монарха и даже не был уверен в том, есть ли в Венгрии царь, но общая суть разговора у него в голове отложилась.

Если этот свидетель ничего не путал, то сообщённая им деталь до некоторой степени проясняла внутреннюю логику действий Агнес Тафверсон. Её муж – Иван Подержай – являлся подданным Югославии и, очевидно, он предложил ей инвестировать все накопления в какие-то европейские ценные бумаги. Чтобы избежать платы за межбанковский перевод, логично было обналичить деньги и просто доставить их в нужный европейский банк в виде эдакой «котлеты».

По информации, собранной в Филадельфии помощником прокурора Джеймсом Нири, женщина должна была иметь к 17 декабря на руках поболее 30 тыс.$. Насколько более – сказать было невозможно, это знала только сама Агнес. Неплохая такая «котлета», согласитесь? Если считать, что нынешний курс американского доллара ниже курса 1933 года приблизительно в 30—50 раз [в зависимости от методики подсчёта], то получается, что Агнес к моменту своего исчезновения являлась обладательницей наличности на сумму от 900 тыс. до 1,5 млн. современных долларов.

В Соединённых Штатах тех лет убивали за гораздо меньшие деньги.

В то самое время, пока помощник прокурора ездил в Филадельфию, детективы нью-йоркской полиции не теряли времени даром и провели весьма внушительную по охвату населения оперативную работу, целью которой являлся сбор информации об Иване Подержае. Сразу скажем, что ничего особенно компрометирующего им найти не удалось – гость города Нью-Йорка не ходил по проституткам, не искал контактов с представителями преступного мира, не интересовался сбытом или приобретением контрабанды.

Единственной деталью, вызвавшей подозрения правоохранителей, явилось приобретение в аптеке пузырька с раствором морфия и 10-долларовой коробки с лезвиями для безопасного бритья. В коробке находились 200 лезвий, приобретение такого их количества выглядело в глазах американцев чем-то весьма нетипичным [«безопасные» лезвия продавались тогда дюжинами, полудюжинами и штучно].

Коробка на 200 штук «безопасных» сменных лезвий позволяла хорошо сэкономить за счёт покупки мелким оптом. В 1933 году дюжина лезвий стоила в зависимости от места покупки около 1$, поэтому, приобретая сразу коробку, покупатель экономил 6$ и более. Несмотря на это довольно очевидное соображение, приобретение Подержаем такой коробки было расценено правоохранительными органами как крайне подозрительное поведение.

Однако тут следует иметь в виду ряд нюансов, весьма неочевидных современному читателю. Во-первых, в пузырьке с гидрохлоридом морфина находилось очень малое количество активного вещества [всего 30 миллиграммов], и для умерщвления взрослого человека подобная доза не годилась. Допустимая доза при однократном приёме взрослым человеком гидрохлорида морфина составляет 60 миллиграммов, то есть здоровый человек мог выпить весь пузырёк и в худшем для себя случае испытать лишь потливость, головокружение и сонливость. Купленный Подержаем морфин являлся обычным снотворным, которое продавалось, кстати, даже без рецепта именно в силу того, что подобным пузырьком было невозможно отравить. Во-вторых, приобретение «безопасных» лезвий в действительности выглядело ещё более невинным, нежели покупка морфия. Такие лезвия появились в открытой продаже в Соединённых Штатах ещё в начале 1920-х годов и стоили поначалу очень дорого – 22—25$ за коробку с 2 сотнями лезвий, что было ненамного меньше месячного заработка батрака на ферме или разнорабочего на стройке. Однако с течением времени цены на этот товар неуклонно снижались и, как видим, к концу 1933 года достигли уже 10$.

Кроме того, практика торговых сетей показала, что лезвия для «безопасного» бритья лучше продаются мелкими партиями – по дюжине, либо полудюжине штук в пачке. Дюжина таких лезвий стоила около 1 доллара, и мужчине психологически было проще вытащить из кошелька именно 1$, а не 10$.

В Европе, куда Иван Подержай намеревался отправиться, подобные лезвия были редки и стоили намного дороже, чем в Соединённых Штатах. Следует понимать, что «безопасное» лезвие – это продукт хорошо развитой металлургии и весьма качественной механической обработки легированной стали, а потому не следует удивляться тому, что для многих европейцев подобные изделия являлись вовсе не ширпотребом, а настоящей диковинкой и даже статусной вещью. То есть, ничего необыкновенного в том, что Подержай купил целую пачку лезвий для «безопасного» бритья, нет – он смотрел на них глазами европейца, а не американца.

Другими словами, покупка лезвий не свидетельствовала о наличии некоего криминального умысла – в этом отношении покупка обычного ножа или топора должна была бы вызвать у детективов куда более обоснованные подозрения. Но ни ножа, ни топора Подержай не покупал.

В начале июня большая группа полицейских явилась в здание на 22-й Восточной стрит, где проживала пропавшая без вести женщина, и попыталась разобраться в том, мог ли Иван Подержай убить её и незаметно избавиться от трупа. И если «да», то как именно он мог это проделать? Вместе с полицейскими в обследовании апартамента приняли участие криминалисты, вооружённые невиданной для того времени диковинкой – ультрафиолетовой лампой для поиска скрытых (замытых) биологических следов – спермы или крови. Сперма их интересовала мало, поскольку её происхождение могло иметь некриминальный характер, а вот пятна крови очень помогли бы прояснить картину случившегося в апартаменте Агнес. В начале 1930-х методы предварительного выявления скрытых биологических следов посредством их ультрафиолетового освещения уже были известны судебным медикам, но обыватели ни о чём подобном не знали.

Обслуга апартаментов, видевшая своими глазами удивительно яркий фиолетовый свет, решила, что «полицейские в штатском» привезли с собой рентгеновскую установку. Что истине, разумеется, не соответствовало, ибо рентгеновское излучение никак не могло помочь криминалистам в обнаружении следов крови. Впоследствии, когда история пропавшей Агнес Тафверсон стала широко известна, к апартаментам на 22-й Восточной стрит потянулись толпы репортёров, и обслуживающий персонал взахлёб рассказывал им за небольшой гонорар о невероятных рентгеновских приборах полиции. Россказни эти попали в газеты и прозвучали по радио, породив одну из самых странных и бессмысленных городских легенд – никакого рентгеновского аппарата в апартаменте Агнес никогда не было, и быть не могло.

Чтобы не томить читателя, автор сразу даст окончательный ответ – визуальный осмотр как при естественном свете, так и с использованием «ультрафиолета» никаких подозрительных следов не выявил. Это был обескураживающий вывод, но имелось и кое-что ещё, о чём следует сейчас упомянуть. Из бесед с обслуживающим персоналом полицейские узнали, что в подвале имеется большая мусоросжигательная печь, которой имели право пользоваться проживающие. Такая услуга может сейчас показаться немного необычной, но нам, живущим в XXI столетии, следует делать поправку на специфику того времени. Люди тогда вели обширную «бумажную» переписку, покупали газеты, получали по почте рекламу, счета для оплаты и вообще читали много текстов на бумаге.

Поэтому мусоросжигательная печь в комплексе апартаментов была вовсе нелишней, и жильцы периодически арендовали её из расчёта 25 центов за полчаса топки. Полицейские тщательнейшим образом проверили и печь, и подвал под зданием и… ничего подозрительного не обнаружили!

Официальный ответ администрации «HAPAG», компании-оператора пароходной линии Нью-Йорк-Гамбург, гласил, что Агнес Тафверсон действительно бронировала 2 билета на себя и своего мужа Ивана Подержая на рейс лайнера «Hamburg» с датой отплытия 19 декабря 1933 года. Был внесён задаток в размере 68$, однако за 4 часа до отплытия билеты выкуплены не были, что повлекло аннулирование бронирования. Задаток, как несложно догадаться, клиенту не возвращался.

Самое интересное в этой истории заключалось в том, что работники офиса «HAPAG» хорошо запомнили Агнес Тафверсон и сопровождавшего её мужчину и спустя почти полгода смогли вспомнить появление этой весьма необычной парочки. Супруги приехали в офис, расположенный рядом с пирсом, к которому швартовались лайнеры компании, с багажом. Судя по всему, они намеревались отправиться в плавание, но… что-то пошло не так. Между мужчиной и женщиной возникла острая размолвка, суть которой работники офиса уловить, разумеется, не могли, но по жестикуляции и поведению споривших, а также отдельным фразам, которые можно было разобрать, женщина имела намерение отправиться в поездку, а мужчина почему-то ей возражал. После довольно напряжённого обмена мнениями женщина обратилась к одному из администраторов и заявила, что вынуждена аннулировать «бронь» на 2 билета. Тогда-то и были названы фамилии «Тафверсон» и «Подержай». По словам работников компании, наблюдавших эту сцену на протяжении четверти часа или даже более, женщина выглядела очень расстроенной.

Несмотря на активную работу детективов полиции Нью-Йорка, собранная ими информация носила характер отрывочный и не проливала свет на судьбу пропавшей женщины. Сопоставление известных антропометрических данных Агнес Тафверсон с данными неопознанных женских трупов, обнаруженных на территории Соединённых Штатов в период с января по май 1934 года, однозначно свидетельствовало о том, что среди них тела пропавшей женщины нет. Никто из её родственников или знакомых не получал от неё никаких известий и не виделся с нею после декабря 1933 года.

Этим результатам можно было дать самые разные толкования. В самом общем виде их можно сформулировать следующим образом:

1) Агнес Тафверсон нет в живых, но тело её находится в США и покуда не обнаружено;

2) Агнес Тафверсон нет в живых, но тело её находится вне пределов страны;

3) Агнес Тафверсон жива, но находится за границей и ничего не знает о проводящемся розыске;

4) Агнес Тафверсон жива, знает или догадывается о начавшемся розыске, но умышленно скрывается в силу неких личных причин. Причины для такого поведения могли быть самыми разными, например, намерение скрыть нежелательную беременность и последующий отказ от новорождённого. Или страх гнева неадекватного мужа. Или желание опосредованно отомстить ему, имитировав собственное исчезновение. Причин для добровольного бегства в действительности могло быть довольно много [причём они могли оказаться весьма индивидуальны и экзотичны]. Не следует думать, будто добровольное бегство женщины выглядело совершенно завиральным допущением – нет, такие фокусы хорошо известны детективам, специализирующимся на поисках без вести пропавших.

Для дальнейшего продвижения расследования совершенно необходимо было отыскать Ивана Подержая и получить от него разъяснения по широкому кругу вопросов, связанных с его отношениями с Агнес. Тут всё зависело от правоохранительных органов европейских государств, прежде всего Великобритании, поскольку не вызывал сомнений тот факт, что Подержай покинул территорию Соединённых Штатов.

Обращение к правоохранительным органам Великобритании могло представить некоторую проблему ввиду того, что не совсем ясно было, с какой именно полицейской структурой надлежит иметь дело. Подержай прибыл на борту «Олимпика» в порт Саутгемптон, и на первый взгляд именно портовая полиция этого города должна была заниматься его розыском. Однако с розыском обладателя югославского паспорта гораздо лучше могли бы справиться Скотланд-Ярд (то есть полиция Большого Лондона) или Полиция Метрополии.

В этом месте нельзя не отметить того, что уголовный розыск английской столицы, являлся, пожалуй, самой высокопрофессиональной структурой на всей территории Великобритании. По этой причине его сотрудников нередко привлекали для помощи расследованиям сложных дел в провинции. Детективы Скотланд-Ярда в 1932—1933 годах занимались расследованиями 46 убийств, имевших место на территории Большого Лондона [за исключением Сити, на который их юрисдикция не распространялась]. Им не удалось раскрыть 3 убийства взрослых и 3 младенцев, соответственно, расследования остальных 40 преступлений завершились арестами подозреваемых. С одной стороны, это был весьма впечатляющий результат, однако, имеет смысл сравнить подобную эффективность с работой уголовной полиции города Нью-Йорка. В те же самые годы детективы с берегов Гудзона по обвинению в совершении убийств производили в 50 раз (!) больше арестов. Даже в сравнительно спокойном 1910 году таких арестов было 443, а в 1920 году – 743. Согласитесь, весьма выразительное сравнение! В годы «Великой депрессии», т.е. начиная с 1929 года, число таковых арестов превышало 1100 каждый год.

Довольно интересная цифирь, согласитесь! Хотя объективности ради следует подчеркнуть, что свидетельствуют эти показания скорее об интенсивности нагрузок, ложившихся на детективов уголовного розыска, нежели о профессионализме их работы. То, что в первой половине 1930-х годов особо опасная преступность в Лондоне была более чем на порядок ниже показателей, характерных для Нью-Йорка и Чикаго, свидетельствует не только о социально-экономической обстановке в Старом свете, но и не в последнюю очередь о качестве работы лондонской полиции, которую без всяких оговорок следует признать одной из самых компетентных правоохранительных служб того времени.

Впрочем, вернёмся к нашему повествованию.

После телефонного разговора одного из суперинтендантов Скотланд-Ярда Томаса Эдвардса с помощником прокурора Джеймсом Нири, состоявшегося 4 или 5 июня 1934 года, лондонская уголовная полиция быстро навела необходимые справки и установила, что обладатель паспорта Ивана Подержая благополучно сошёл на британскую территорию с борта лайнера «Olimpic» в порту Саутгемптон 27 декабря. Женщина с документами Агнес Тафверсон в Великобритании не появлялась ни в декабре 1933 года, ни в последующие месяцы. Отсюда рождался вполне обоснованный вопрос: кто же 2 января 1934 года от имени «Агнес» отправлял телеграмму из Лондона в Грэнд-Рэпидс с рассказом об отвратительном плавании через Атлантический океан?

Если бы Иван Подержай – или тот, кто пользовался документами на это имя – покинул территорию Великобритании по другому паспорту, то это могло бы сильно затормозить его розыск или даже сделать его невозможным. Опытный преступник, скорее всего, так бы и поступил. Но получилось так, что розыск этого человека большого труда для английских детективов не представил. Как это ни покажется удивительным, но проследить путь Ивана Подержая оказалось довольно просто по двум несхожим причинам: ввиду высокого качества европейского транспортного сервиса и… обычной человеческой лени.

Вплоть до начала Второй Мировой войны, то есть до 1 сентября 1939 года, европейские транспортные компании имели высокий уровень кооперации, что позволяло пассажирам выстраивать сложные маршруты от начальной до конечной точки с несколькими пересадками прямо при покупке единого билета. Сейчас может показаться удивительным, но в эпоху отсутствия компьютеров обычный кассир на вокзале, имея под рукой лишь телефон и расписание движения европейских поездов и паромов, мог составить весьма сложный маршрут с несколькими пересадками, скажем, от Глазго до Стамбула или от Лиссабона до Будапешта. Если предполагалось пересечение государственных границ, то в билете указывались данные заграничного паспорта, на владельца которого оформлялся проездной документ. Покупка такого единого билета позволяла неплохо сэкономить время и деньги. Именно это стремление к экономии и побудило Подержая оформить проезд от Лондона до Вены, тем самым указав конечную точку следования.

Понятно, что опытные преступники подобные проездные не оформляли, предпочитая в местах пересадок покупать новый билет, а в идеальном случае – менять и документы, разумеется, в том случае, если это позволяли их связи и финансовые возможности. Подержай утруждать себя подобными мерами конспирации не стал, что могло свидетельствовать как о его криминальной неопытности, так и о полной невиновности.

Как бы там ни было, буквально через несколько дней после телефонного разговора Джеймса Нири с Томасом Эдвардсом сотрудники Скотланд-Ярда уже знали, что Подержая следует искать либо в Вене, либо где-то в Австрии, поскольку до Югославии тот не доехал. Выражаясь футбольной терминологией, англичане передали пас австрийцам, и теперь уже криминальная полиция Вены должна была озадачиться поиском Подержая. Готовность австрийских «законников» [как, впрочем, и их британских коллег] оперативно откликнуться на просьбу о помощи из-за океана заслуживает быть отмеченной. Как видим, полицейские работали очень быстро и без бюрократических проволочек. Уже 8 июня начальник полиции Вены доктор Ханс Шпринг (Hans Spring) распорядился выяснить, проживает ли Иван Подержай в городе, и если «да» – провести его задержание и предварительное дознание.

На следующий день он получил ответ – человек с югославским паспортом, реквизиты которого соответствуют установочным данным, сообщённым Скотланд-Ярдом, проживает в Вене и надлежащим образом зарегистрирован. Но проживает не один – в арендованной им квартире зарегистрирована некая женщина, которая фигурирует в статусе «жены». При этом она имеет французский паспорт на имя Сюзанн Ферран (Suzanne Ferran, встречается также написание фамилии Ferrand).

Шпринг не стал долго ломать голову и повторил прежнее распоряжение – провести задержание парочки и обыск принадлежащего им имущества, допросить Ивана Подержая о его пребывании в Соединённых Штатах и судьбе его жены Агнес Тафверсон. Никто в Вене никаких особых сюрпризов не ждал, детали расследования, проведённого в Нью-Йорке, были тогда никому не известны, а Иван Подержай ввиду отсутствия в его поведении всякой конспирации производил впечатление либо совсем неопытного мошенника, либо невиновного человека, утерянным паспортом которого воспользовался кто-то другой.

Иван и его французская подруга оказались немало удивлены появлению около полудня 9 июня на пороге своей небольшой 2-комнатной квартиры группы мрачных мужчин в траурных костюмах. Полицейские тоже не без интереса рассматривали гостей австрийской столицы, выглядевших довольно любопытно. Сюзанн Ферран оказалась крупной и малопривлекательной женщиной с грубыми чертами лица, а Иван Подержай производил впечатление невротика – он был болтлив, не в меру активен, от возбуждения не мог сидеть, и по его поведению сложно было понять, то ли он действительно волнуется, то ли искусно имитирует волнение, а сам хладнокровно оценивает происходящее. Глядя на лицо Подержая – круглое, с широкими скулами – можно было подумать, что он являлся мужчиной тучным или, выражаясь деликатнее, склонным к полноте, но в действительности же Иван был худощав и подтянут. Сюзанн была одного с ним роста и в целом производила впечатление мужчины, не очень удачно выдающего себя за женщину. Чтобы замаскировать весьма досадную деталь, связанную с тем, что Сюзанн выглядела выше и крупнее Ивана, женщина носила обувь на низком каблуке или вообще без каблука, а её спутник, напротив, обувал мужские модельные туфли с высоким каблуком.