Текст книги "Вырванное сердце"

«Наверное, и у них голубицы весь мозг выклёвывают… Однако в словах бабки есть здравый смысл. Надо кумекать, как быть дальше».

Он подошёл к окну и выглянул во двор, надеясь увидеть там знакомые женские очертания. Голубь за стеклом замер и внимательно упёрся глазами в приблизившуюся к стеклу мужскую фигуру. В воздухе проносились редкие пушистые снежинки, словно летний тополиный пух. Если не смотреть на оголившиеся деревья и на людей, втягивающих головы в поднятые воротники, а только на чистое голубое небо, можно создать себе иллюзию другого времени года. Хотя нет, всё равно остаётся некая неустранимая фальшь – отсутствие привычной для лета зелени.

Раньше они с молодой женой играли в машину времени, перенося себя с помощью своей фантазии из одного времени года в другое. Молодые покупали зимой тропические фрукты. Он надевал гавайскую рубашку, она бикини, и вместе они «отправляли» себя на Карибы, Сейшелы, Фиджи, туда, куда полететь не хватало денег и времени. Островная музыка аборигенов, доносящаяся из магнитофона, в фужерах с соломинкой ром с соком. И секс, жаркий, как на Кубе, и непрекращающийся, словно бразильский карнавал.

От такого воспоминания на душе стало нестерпимо плохо. С особой остротой почувствовались серость и однобокость сегодняшней его жизни. Захотелось заново окунуться в тот, ушедший праздник. Однако он знал, что тех минут уже не вернуть. Они были особыми и не повторятся уже никогда. Грачёв поморщился, как от зубной боли, вспомнив причину резких перемен, которая перечеркнула их счастливую супружескую жизнь.

Магомед появился в их жизни через три года так же неожиданно, как и исчез. Он выиграл чемпионат мира и теперь рассекал по улицам района на дорогом БМВ, который купил на призовые от Спорткомитета России. Подруги жены ему доложили, что молодой красавец ищет с ней встречи. Егор стал замечать перемены и в жене. Сначала он заметил, как глаза его Светлячка перестали блестеть живыми огоньками. Словно потускнели. Жена стала более задумчивой. А в день разговора она пришла словно вся наэлектризована. Грачёв уже знал, что спортсмен подъезжал к ней на работу и о чем-то говорил с его женой. Однако он не торопил Свету, ждал, когда она захочет выговориться сама. А она молчала. Пару раз обращалась к мужу, словно начинала разговор, но потом срывалась на какие-то бытовые пустяки. Словно пугалась собственной решимости. Собственно, эти самые бытовые проблемы, нехватка денег, и помогли начать разговор. Жена вдруг села на стул, устало скрестила руки и осмотрела их бедную обстановку в комнате семейного общежития.

– Мы никогда отсюда не выберемся, – обречённо, словно заблудившийся в тайге путник, произнесла девушка. – Так и просидим до конца жизни в общаге.

– Не сгущай краски, не всё так и плохо, – осторожно вступил в диалог Грачёв, ожидая более критичного развития. – Главное – мы есть друг у друга. И я тебя безумно люблю.

– Не всё так плохо? – Светлана зацепилась за первые слова мужа. – Я устала от клопов в детском доме, надеялась – выйду замуж, а опять общага и клопы.

– Да где? Уже месяц как вытравили. – Грачёв, почувствовав серьёзность разговора, попытался свести всё к мелочам.

Светлана заплакала. Егор понял, что их брак трещит пополам, и причина этому – здоровенный, под два метра, накачанный горец, который как змей-искуситель наверняка обволакивал сегодня его жену своими сладкими, обольстительными речами.

– Послушай, Светлячок, просто нам нужно немного изменить и разнообразить нашу жизнь, – решился использовать «секретное» оружие муж. – Мне кажется, всё уляжется, когда рядом с нами появится маленький карапузик.

Всхлипывания прекратились, и Светлана посмотрела мужу в глаза.

– А разве мы уже три года не пытаемся родить ребёнка? – По её глазам было видно, что выливаются не слёзы, а то, что накипело за это время. – Ещё одну жертву для бытовых кровососов? Я не хочу, чтобы моего ребёнка жрала всякая гадость. Мало я натерпелась? И ребёнку по наследству передать хочешь мои мучения? Может, оно и к лучшему, что нам Бог не даёт ребёнка!

– Ты что такое говоришь? – У Грачёва потемнело в глазах от обиды. – К лучшему?

– Прости! – опомнилась Светлана, прильнув к мужу. – Прости меня, дуру, на нервах, сгоряча сказала. Достали меня доброхоты разные, всё советы дают о лучшей доле.

– С этого места поподробней! – тоном, не терпящим возражений, потребовал лейтенант Грачёв.

Светлана рассказала, как к ней на работу приехал её бывший ухажёр. Привёз огромный букет роз и пригласил в ресторан. Он не реагировал на все её увещевания, что она теперь замужняя женщина и не сможет поддерживать с ним даже дружеских отношений из-за боязни ненужных кривотолков.

– А он мне всё про то, что я достойна лучшей жизни, – эмоционально пересказывала Егору жена, – что муж твой нищета и не сможет содержать тебя и ребёнка в достатке. Говорил, чтобы я уходила от тебя, пока не поздно. Пока у нас нет детей, это всё просто. Звал замуж, говорил, что никак не смог меня забыть. Кольцо обручальное показывал, дурак нерусский.

Последние слова были произнесены как-то по-доброму, что только ещё больше разозлило мужа.

– Значит, эта чурка неотёсанная не понимает человеческого языка, – рассвирепел Грачёв. – Реваншист чёртов! Спортивная гордость не позволяет признать поражение? Хочет до победного конца! Ладно, сделаю я ему финишную черту из стальной проволоки.

– Егор, пообещай, что ты не будешь делать ничего противозаконного! – испугалась жена.

– Разве я могу? – Он изобразил на своём лице удивление. – Я же сам слуга закона.

«Ишь, глаза какие испуганные сделала! За кого переживает? За меня или… Да нет, не может быть!»

Одна шальная мысль, и в голове Грачёва моментально возникла червоточинка, лишившая его былой уверенности в чувствах жены. Сомнение возникло, а разрешить его прямым вопросом было непросто. Так и поселился в его голове, как в спелом яблоке, червь. И стал медленно выедать мозг, словно сердцевину плода. Нужно было что-то решать. И он решил быстро и жёстко. Договорился со своими коллегами из уголовного розыска, которые знали о его непростой семейной ситуации и сразу согласились помочь своему коллеге. Для этого они отсыпали из хранящихся в уголовном деле вещественных доказательств десяток граммов героина и оперативно провели операцию по обезвреживанию очередного продавца смертельного порошка. Этим «продавцом» и стал ухаживающий за женой Грачёва горец.

Чтобы всё прошло «штатно», они заранее отслеживали маршруты поездок Магомеда, засекали, где и сколько по времени он отсутствовал, и наконец на одной из его остановок, у шашлычной, куда он часто приезжал перекусить, подкинули наркотик и задержали борца с «поличным».

После удачной операции для всех коллег, принимавших участие в аресте «наркодилера», благодарный Егор «накрыл поляну» и вернулся в общежитие очень поздно в совершенно непотребном виде. Видимо, тогда он и не удержал язык за зубами, похваставшись перед женой, что их семейная проблема решена. А решена если не раз и навсегда, то как минимум лет на пять. Утром он проснулся с головной болью, но в приподнятом настроении. Правда, его хватило ненадолго.

– Это правда? – Первое, что спросила его жена, когда увидела, что он не спит.

– Что? – не понял Егор.

– Это правда, что ты подбросил наркотик Магомеду?

Её взгляд не сулил Грачёву, что она разделит с ним его радость.

Наоборот, он говорил о предстоящем тяжёлом разговоре, который неизвестно чем может закончиться.

«Проболтался, идиот, – зафиксировал мозг мужчины. – Теперь получишь всего сполна… Может, соврать, что так всё совпало? Да нет, убедить её, что спортсмен наркоман, невозможно. Впрочем, и что продавал наркотики, она тоже не поверит. Значит, нужно искать другие аргументы».

— Это я сделал только ради нас, – не стал ничего придумывать Грачёв. – Наш брак трещал по швам. Это нужно было прекращать.

– Всё как раз наоборот, – грустно, с некоторым отчаянием в голосе произнесла Светлана.

Было видно, как она напряжена, но очень старается сохранить спокойствие, чтобы не дать волю переполняющим её чувствам.

– Что наоборот? – не понял муж.

– Наш брак по-настоящему затрещал только сейчас, после того, что ты сделал. – Жена взорвалась эмоциями. – Как же ты мог?

– А вот смог, и точка! – с вызовом попытался прекратить разговор разозлённый её реакцией муж.

Повисла недолгая пауза. Но Егор чувствовал, что это не разрядка ситуации, наоборот, атмосфера в комнате оставалась настолько наэлектризована, что казалось – чиркни зажигалкой, и всё взорвётся.

Сейчас, расплющив лицо на стекле и вглядываясь в суету за окном, Грачёв отчётливо, в деталях, переживал заново те эмоции двухлетней давности. А ещё ему было стыдно. Стыдно за то, чем закончился в тот день разговор с женой, стыдно за то, как вся эта история отразилась в дальнейшем на их жизни. Стыдно за тот самый последний разговор. Перед её исчезновением.

«Может, не всё так плохо? Недаром в народе говорят: нет худа без добра. Если она потеряла память, так значит, она не помнит тех событий и всех последующих неприятностей. Не помнит причину ссоры и своего побега. А значит, мы можем строить отношения заново. И ни один «скелет из шкафа» не помешает нам быть снова счастливыми. Скелет из шкафа?»

Голубь вспорхнул с подоконника, улетая прочь и унося с собой неприятные воспоминания мужчины, прервав их на самом тяжёлом моменте. Оперативник отпрянул от окна, обернувшись в глубь комнаты. Его взгляд упал на большой массивный гардероб, стоящий тут же в нескольких метрах от него. Что-то заставило его двинуться в его направлении, но неожиданно его отвлёк позвонивший телефон. Звонил Власов. Он жаловался на то, что его постоянно достаёт Петровна, вламываясь каждые полчаса в кабинет с вопросами о Грачёве.

– Уж не знаю, что ты там замутил с докторшей, – ухмылялся в трубку коллега Егора, – но не надо меня в посредники вовлекать. А то чувствую себя каким-то сутенёром. «Позвони ему. Скажи, что я жду». Взрослые люди, пора самим научиться договариваться.

«Забыл, совсем забыл о сегодняшнем свидании. Хотя и немудрено. Какое теперь, к чёрту, может быть свидание, если нашлась жена? Но, наверное, надо как-то объясниться с Татьяной…»

Он посмотрел на хозяйку квартиры, которая, похоже, делала вид, что задремала, хотя всё её вытянутое в струну тело говорило о том, что она не спит и пристально наблюдает за сотрудником полиции из-под опущенных век.

– Я, пожалуй, отойду ненадолго, – обратился он к Царьковой. – По работе вызывают. Если Светлана придёт, позвоните мне на мобильный телефон. Я вам свою визитку оставлю.

Он протянул пенсионерке свою карточку.

– Оставьте на столе, – на удивление быстро отреагировала пожилая женщина, словно не могла дождаться подобного предложения от незваного гостя.

* * *

Руслан Николаевич Кузнецов ещё раз проверил содержимое своего портфеля. Всё было на месте. Печать нотариуса, реестровая книга и остальные необходимые для делопроизводства бумаги и бланки. Но на улице была промозглая погода, и поэтому расстояние от его офиса до двери машины казалось непреодолимым препятствием. Наверное, этому гипертрофированному восприятию дистанции способствовал контраст комфорта и тепла нотариальной конторы, которую избалованное тело нотариуса никак не решалось покинуть. И конечно, не последнюю роль в этом играла его новая помощница – Людмила. Он только вчера принял её на работу, и теперь весь день глаза похотливого мужчины, словно стрелка компаса, всегда смотрели на ладную, если не сказать идеальную, фигурку помощницы. Именно её «курносая» попка и стала решающим фактором при принятии им решения о найме девушки.

Весь рабочий день прошёл как в тумане. Везде перед глазами нотариуса мелькала короткая юбка помощницы, не дающая ему как следует погрузиться в работу, отчего производительность офиса катастрофически упала. Но он как небедный человек мог себе это позволить. Потерять пару десятков тысяч рублей – пустяк. Намного важнее проснувшиеся в сорокалетнем мужчине давно забытое чувство сексуального голода и желание обладать женщиной. Жена – давно его надёжный деловой партнёр. И в бизнесе, и в постели. Есть и любовница – его предыдущая помощница. Надоело. Пресыщенная во всех аспектах жизнь успешного мужчины требовала обновления, нового импульса. И вот он получен!

Кузнецов чувствовал, как его глаза, ласкающие формы молодой девушки, втягивали тестостерон в организм, словно насосная станция, повышая его либидо до подросткового уровня. Все неприятности ушли на задний план. В том числе и допросы в полиции. Поначалу, правда, он испугался. Ему предъявили обвинение в том, что он сотрудничал с преступной группой квартирных мошенников. Чуть ли не являлся их членом. Пытались «взять на дурака», нахрапом. Однако он, прошедший беспредел первой волны приватизации, выдержал этот «кавалерийский наскок» с честью.

Сложней было справиться с внутренним позывом в туалет, которым отреагировал организм нотариуса на эту стрессовую ситуацию. Ещё бы! Ведь он прекрасно знал этих «чёрных риелторов», которые хорошо ему платили за то, чтобы он не совал нос в некоторые «странности» и «неточности» в их сделках с недвижимостью. А ведь помощь его была существенной. Руслан Николаевич «не замечал», когда приводили пьяного в лоскуты продавца квартиры, не способного произнести ни слова, царапающего договор, как «курица лапой», вместо постановки своей подписи. Умалчивая, выдавал доверенности на продажу квартир, когда пожилые и одинокие старики полагали, что подписывают мошенникам лишь полномочия на внесение квартплаты и представление их интересов в сторонних организациях. С некоторых своих рисковых нотариальных действий он брал до двадцати процентов от стоимости криминального объекта. Сейчас он вспомнил эту малокультурную, пожилую женщину, которая заказала и оплатила его выезд.

«Хочет получить квартиру за уход за больной хозяйкой. Как бы не так. Ребята уже наверняка обрабатывают хозяйку квартиры. И если у них выгорит, я ко всему прочему получу свои законные комиссионные за наводку. В совокупности можно будет “поднять” до полумиллиона рублей».

Сразу же после её визита он позвонил старшему «чёрных риелторов», некому Альберту, и слил информацию по квартире олимпийской чемпионки. Кроме главного этой группы он знал еще несколько человек, которые по звонку старшего приезжали к нему заверять документы, а также привозили опоённых жертв. Были у них и две молодые женщины. Одна ещё совсем девчонка, больше похожая на танцовщицу ночного клуба, которая в этой преступной группе формально отвечала за доставку документов. Однако Кузнецов знал, что главная нагрузка на неё ложилась ночью в виде костлявого мужского тела организатора преступной группы. Другая их молодая сообщница, очень приятная на вид, с располагающей к доверию внешностью, всегда держалась в сторонке, на улице, и Кузнецов видел её лишь мельком через стекло своего кабинета…

Теперь же мысли о возможных барышах изменили настроение нотариуса, и Кузнецов уже с большей охотой совершил перебежку от подъезда здания до прогретых внутренностей своего дорогого автомобиля. Клиентка встретила нотариуса у самого подъезда. Пожилая женщина была взволнована и всё пыталась выяснить у нотариуса, как будет происходить оформление договора и что ей предстоит делать.

«Да, странно, неужели моим предложением никто не заинтересовался? Не может быть, чтобы такую хорошую двухкомнатную квартиру в сталинском доме эти любители лёгкой наживы вот так просто проигнорировали?»

Настроение Кузнецова испортилось настолько, что всю оставшуюся дорогу до квартиры Царьковой он простоял в лифте молча, показывая всем своим видом, что не намерен говорить, не будучи на месте совершения нотариальных действий. Внутри квартиры, в большой комнате он увидел лежащую на кровати хозяйку и рядом с ней… молодую женщину, в которой, к своей радости, признал ту самую, вызывающую доверие у пожилых людей, сообщницу «чёрных риелторов».

– Здравствуйте, – поздоровался нотариус, чувствуя, как настроение поднимается словно на дрожжах. – Кто собственник? Кто даритель?

– Даритель – вот она. – Нужняк показала на Царькову. – Она же и собственник. А квартира эта мне передаётся.

– Подожди, Дарья, не гони лошадей, – остановила её Зинаида Фёдоровна. – Когда у нас был уговор, я не знала, что встречусь со своей дочерью. Теперь же надо ещё раз всё обдумать и взвесить. Я же не могу не думать о родной кровиночке.

– То есть ты хочешь сказать, что я несколько лет на тебя горбатилась задаром, – посерела лицом Митрофановна, – твоё дерьмо убирала, выхаживала тебя, как родную сестру, с ложечки, как ребёнка малого, выкармливала.

– Я только хочу сказать, что нам ещё всё надо обсудить, – огорчилась реакции Нужняк хозяйка жилплощади. – Тебе, мне и Марии.

– А Мария – это кто? – поинтересовался Руслан Николаевич, внимательно следя за разговором двух сторон в предполагаемой сделке.

– Мария – это моя дочь, – с готовностью пояснила Зинаида Фёдоровна, указав рукой на молодую женщину.

– Вон оно как. – Нотариусу осталось только восхищаться такой быстрой работой своих партнёров по криминальному бизнесу. – Моё вам почтение, Мария!

Он сделал акцент на имени и при этом заговорщицки подмигнул криминальной аферистке. Женщина отреагировала не так, как на это рассчитывал Кузнецов. Она не ответила на его знак. Ни улыбкой, ни кивком. В её взгляде проскочило недоумение, даже некоторая брезгливость, видимо, вызванные его фривольным поведением.

«Вот ведь актриса! МХАТ отдыхает. Даже бровью не повела. Надо будет позвонить Альберту и похвалить его работницу».

— Ты же говорила, что тебе квартира не нужна, – подскочила к Марии Митрофановна. – Что, передумала?

– Нет, мне на самом деле эта квартира не нужна, – подтвердила дочь Царьковой, поворачиваясь к матери.

«Вот ведь как грамотно стелет. Вошла в доверие к пенсионерке, выдаёт себя за её дочь, но чтобы не вызвать подозрение своим внезапным появлением, отказывается от квартиры. Вот красава девка. Надо её поддержать».

— Ладно, граждане, моё время стоит немалых денег. Вы определитесь, кто на кого оформлять квартиру будет, а потом меня и вызывайте. – Нотариус поднялся со стула, направляясь в сторону двери.

– Подождите. Я же вам деньги за выезд заплатила, – перегородила ему дорогу Нужняк. – Раз вы ничего не сделали, возвращайте деньги!

– Вы чего, бабушка, белены объелись?! – вскипел Кузнецов. – Вы деньги за выезд заплатили. Я приехал. А то, что у вас сделка разладилась, я не виноват.

Кузнецов отставил пенсионерку в сторону, словно перегородившую дорогу старую деревянную тару, и вышел из комнаты. Митрофановна на секунду замешкалась от такой наглости, но, быстро придя в себя, бросилась следом за наглецом.

«А ведь и впрямь я ничего не знаю о своей дочери, ни где, ни с кем она живёт…»

— Маша, ты говоришь, что тебе не нужна моя квартира, – решила осторожно выведать необходимую информацию старая женщина. – Может, ты скажешь мне, твоей матери, а где ты всё-таки проживаешь и какие у тебя жилищные условия?

– Мама, разве ты не знаешь, что выпускникам детского дома государство предоставляет отдельную жилплощадь? – попыталась успокоить Царькову Мария. – И мне, в свою очередь, давали ордер на жильё.

– А сейчас? – требовала конкретики от своей дочери пенсионерка. – Сейчас у тебя есть собственное жилье?

— Нет, – призналась молодая женщина. – Но это не значит, что мне негде жить. Я же, помнишь, говорила, что была замужем и у меня есть дочка.

– Да-да, Настя, семь лет. – Царькова вспомнила недавнюю беседу с капитаном Грачёвым. – Но где же ты обычно ночуешь?

– Мама, давай не будем о таких частностях, – немного растерянно произнесла дочка. Было видно, что она уходит от ответа, потому что ей просто нечего сказать.

Она отошла к окну и стала наблюдать, что творится на улице.

«Ничего себе частности. Моя кровная дочка неизвестно где ночует, возможно, не имеет своего угла. Наверное, она оставила свою жилплощадь мужу и дочери. Может, этот полицейский прав, говоря, что Мария потеряла память. Или Света? Доченька моя, бедняжечка. Ну ничего, всё теперь у нас будет хорошо. Ведь мы с тобой нашли друг друга и теперь никогда не расстанемся».

— Ой, мама, – Мария как ошпаренная отскочила от окна, – там опять этот полицейский идёт. Посмотрел прямо на наши окна. Наверное, меня заметил. Что мне делать?

– Ну, если ты не хочешь, чтобы он тебя видел, прячься в шкаф. – Мать удивилась неподдельному ужасу в глазах дочери. – Хотя по мне, так лучше во всём объясниться.

– О чем? Он же несёт полный бред, – замотала головой Мария. – Никакая я ему не жена, и нет у нас с ним общей дочери. Я просто, видимо, очень похожа на его пропавшую жену.

– Одно лицо с портретом на фотографии, которую он приносил, – подтвердила Зинаида Фёдоровна, сама пребывающая в полной растерянности от такой ситуации и не зная, что сказать дочери. – Тебе бы самой посмотреть. Я думаю, ты бы сама удивилась такому небывалому сходству.

Мария вздрогнула от звука звонка в дверь.

– Я всё же спрячусь, – просительно посмотрела на свою мать Мария. – Подожду, пока ты его выпроводишь.

Зинаида Фёдоровна не спеша дождалась, пока дочь устроится во внутренностях шкафа, и только затем пошла отворять дверь представителю закона, который уже проявлял нетерпение повторными короткими звонками.

Грачёв и впрямь проявлял нетерпение. Ещё при подходе к подъезду он увидел идущих прочь от дома заявительницу Нужняк и представительного мужчину, в котором он узнал нотариуса «чёрных риелторов» Руслана Кузнецова. Было видно, что между ними произошла какая-то ссора. Старая женщина всё пыталась его остановить, прихватывая за рукав кашемирового пальто, а он отмахивался от неё, стряхивая её руку, словно градусник.

Визит этого нотариуса в квартиру, которой хотят завладеть преступники, был явно не случайным и требовал детальной проработки. Также вызывал вопрос, что связывает заявительницу и пособника криминальных схем отбора жилья у социально незащищённых граждан. Но это потом, сейчас на первом месте для мужчины была встреча со Светланой. Ему показалось, что он даже заметил её фигурку в окне царьковской квартиры, но это произошло так быстро и неожиданно, что он и сам не понял, было ли это или ему только привиделось.

Дверь долго не открывалась, но спустя несколько минут усилий на пороге всё же появилась пенсионерка. Не дожидаясь приглашения, капитан прошёл внутрь. Его опыт подсказывал, что с этим нужно поторопиться, или дверь может закрыться, так как его визиту здесь никто не был рад.

– Разве я вас приглашала? – уже ему вдогонку только и успела отреагировать Царькова. – И собственно, чему обязана вновь?

Пожилая женщина была явно обескуражена такой бесцеремонностью полицейского.

– Где моя жена? – проигнорировал её вопросы оперативник. – И не говорите, что её опять нет. Я видел её в окне.

Не дожидаясь ответа пенсионерки, полицейский бегло осмотрел её квартиру. Его жены в ней не оказалось.

– Там в прихожей женское пальто висит, – вернувшись в комнату несолоно хлебавши и явно обозлённый результатом, буркнул Грачёв. – Явно не ваши размерчик и фасон. Светлана раньше любила такие модели носить.

Царькова почувствовала себя словно преступница, застигнутая с поличным.

«Пальто! Ну конечно! И как я не догадалась убрать одежду дочери? Значит, он понимает, что я вру и Мария спряталась в квартире. Ах! Шкаф – единственное место, где можно спрятаться. Он её сейчас там обнаружит! Вон он как посматривает в ту сторону!»

«Где Светка спряталась? Кроме этого пузатого шкафа для одежды вроде бы больше и негде».

Полицейский словно читал её мысли и медленно, но уверенно стал двигаться в направлении убежища дочери. Парализованная от волнения, Зинаида Фёдоровна могла только шептать молитву и надеяться на чудо. И чудо произошло. В квартиру вернулась Митрофановна. Пожилая женщина, не сумевшая вернуть свои деньги у нотариуса, была явно на взводе.

– А, вы уже здесь, товарищ капитан. Зря, выходит, я ходила на вас жаловаться… А где мошенница, чего-то я её не вижу. Неужто арестована?

– А ты все не уймёшься? – прервала её Царькова. – Теперь из-за квартиры готова на любую подлость. Совесть на старости лет потеряла.

– Дура ты старая. Да я спасти тебя хочу! – вспыхнула как спичка Митрофановна. – За правду я! Всегда стояла и стоять буду… Так где аферистка?

Зинаида Фёдоровна не стала больше ничего ей говорить, понимая, что все слова будут напрасны. Она демонстративно замолчала, показывая своё негативное отношение к бывшей работнице. Молчал и Грачёв, соображая, какую линию поведения избрать с заявительницей, которая будет бегать жаловаться его начальству по малейшему поводу.

«Вот пенсионерка какая! Всё не уймётся. Готова бульдозером по моей жене проехаться. Всё обвинения выдвигает. Надо её как-то угомонить, а то от неё начинает исходить очень много неприятностей».

Нужняк, видя, что все молчат, игнорируя её вопрос, в недоумении переводила взгляд с одного лица на другое и вдруг всплеснула руками, догадавшись о причине такого поведения.

– Я так и знала! Упустили? – торжествовала «провидица». – Вот ведь девка какая, всех вас вокруг пальца обвела.

– Послушайте, гражданочка, а вы не думаете о том, что можете оказаться на скамье подсудимых за ложный донос?

Этот вопрос от представителя власти, словно кинжал Брута, вонзился в сознание Митрофановны, которая всю свою жизнь отдала сотрудничеству с правоохранительной системой государства.

– Меня под суд? За ложный донос? – не веря своим ушам, уточнила пожилая женщина.

– А что вы думаете, есть такая статья в Уголовном кодексе за такие огульные, заведомо ложные обвинения, – подтвердил представитель закона.

– То-то мне ваш начальник втолковывал, что вы пережили страшнейшую психическую травму на семейной почве. Что один ребёнка воспитываете, – вспомнила Митрофановна слова подполковника, которые пришлись теперь кстати. – Что там с вашей женой случилось? Пропала или погибла, я не запомнила точно.

«Погибла?! Она сказала: погибла?» — молнией сверкнуло в голове мужчины, застилая гневом остатки разума.

– Что? – Грачёв, с трудом отдавая отчёт поступкам, выхватил из оперативной кобуры пистолет, полученный сегодня у дежурного. – Что ты сказала, ведьма старая?

– Ой! Помогите, убивают! Ой-ой! – Митрофановна, не ожидая такой реакции полицейского, на долю секунды остолбенела, а затем с криком, откинув скатерть, полезла под стол.

– Психическая травма, говоришь, у меня? – Оперативник, преследуя её, откинул край скатерти, ткнув под стол дулом табельного оружия. – Тогда меня и за убийство не осудят.

– Перестаньте. Не трогайте её! Я вас умоляю! – вступилась за Нужняк хозяйка квартиры. Однако Егор уже не слышал слов Царьковой. Кровь прилила к голове, пульсируя в висках, словно просясь наружу.

– Жена, говоришь, погибла? Ах ты жаба! – Чтобы окончательно отыграться на вздорной старухе, он передёрнул затвор, от металлического звука которого в жилах останавливалась кровь.

– Егор, оставьте, пожалуйста, в покое эту старую женщину, – неожиданно раздался голос вышедшей из шкафа Марии.

– Света?! – Грачёв мгновенно утратил интерес к сидящей под столом старухе.

Он суетливо, словно стесняясь перед Марией своих действий, спрятал пистолет обратно в кобуру.

– Вы ошиблись, меня зовут Мария, – поправила его женщина. – И я совсем не ваша жена.

«Света? Жена? При чём тут жена?» – недоумевала сидящая под столом Дарья Митрофановна. Она осторожно откинула свисающую скатерть, чтобы видеть своими глазами, что происходит на «поверхности».

Егор сделал шаг к своей жене, намагниченный невиданной силой её притяжения.

– Света, ты жива и ты рядом! Родная! – Он попытался её обнять, но женщина выскользнула из его протянутых рук.

– Я ещё раз повторяю, я вам не жена, – нахмурилась Мария. – И прошу вас не распускать свои руки.

– Неужели ты меня совершено не помнишь? – продолжал улыбаться Егор, видя перед собой свою жену и понимая, что она совсем рядом с ним и одновременно так далека от него, в своем сегодняшнем состоянии амнезии.

– Как я могу помнить того, с кем даже не была знакома? – совершенно равнодушно произнесла молодая женщина, присаживаясь на постель к матери и интересуясь её самочувствием. Митрофановна, видя, что опасность миновала, вылезла из своего укрытия.

«О-О-О, теперь всё понятно. Криминальный дуэт. Жена пенсионерок одиноких облапошивает с квартирами, а муж прикрывает их семейный бизнес. Надо бежать и начальнику отделения всё доложить. Надеюсь, он не состоит в их криминальной схеме. А если состоит? Ой-ой, тогда добегаюсь точно, стукнут бабке по голове и сошлются на естественную смерть по возрасту. Андрюшка один останется, кто его, обормота, на путь наставит? Нет, нельзя помирать, пока он не женится. Надо похитрее как-то действовать».

Она тихонько присела в сторонке, решив понаблюдать за происходящим и не провоцировать своим поведением «оборотня в погонах». Но к её полной неожиданности, в этот момент в квартиру пришёл её сын. Он показался на пороге комнаты, и она вначале его не узнала. Подумала, что пришёл ещё один участник банды. Андрюшка был до неузнаваемости трезв. В какой-то форменной куртке и брюках, похожих на форменную одежду Министерства по чрезвычайным ситуациям России. Его вечно грязные и взлохмаченные волосы были вымыты, пострижены и расчёсаны на пробор. Вдобавок ко всему в руках он держал букет цветов.

– Мать, а ты чего тут? – Андрей не сразу заметил сидящую в уголке непривычно тихую маму.

Увидев её, головная боль сразу напомнила ему про тяжесть похмельного состояния, но он скрипнул зубами, прогоняя желание выпить.

– Андрейка, сынок! – вдохновилась появлением своего чада Митрофановна. – Мать убивают, а ты всё пьёшь и гуляешь, зараза такая!

– Нет, не пью я больше, – решительно мотнул головой её отпрыск. – Завязал я, баста… Вот и работу нашёл. Завтра выхожу первый день.

– Что за работа? – поинтересовалась Царькова.

– Логистиком в крупную складскую компанию. – Андрей произнёс это с неким вызовом, явно рассчитывая произвести эффект на Марию.

– Боже ты мой, радость какая, – засияла Нужняк. – Да неужто свершилось и Ты услышал мои молитвы? А чего ты с цветами? Кому? Мне?

В последнем её слове было столько радости и надежды, что вопрос прозвучал больше утверждением и уверенностью, что сын пришёл к ней.

«Неужто сынок принёс мне за все мои труды цветочков? Сколько лет я промучилась с ним, а вот и благодарности от него дождалась наконец-то».

— Вот пришел, как обещал, за ответом, – проигнорировал вопрос матери сын, обращаясь к Марии. – Вы как, Маша? Согласны стать моей женой?