Текст книги "Птенцы Виндерхейма"

– Ага, – кивнул Свальд и снова замолчал. Он никак не мог собраться и сказать то, что хотел.

– Ты не знаешь, зачем ко мне Фридмунд ночью пытался залезть? – спросил Хельг, размышляя, не подтолкнуть ли сокурсника к теме, о которой он все никак не решался заговорить.

– Знаю. Ардж со своими вассалами пытался на нас напасть, но мы дали ему отпор. Кажется, Гаутама хочет отомстить за свое поражение в пещере. Фридмунд хотел тебе поскорее рассказать.

– Что же он днем не вернулся?

– Он наказан. Хрульг забрал его, и Фридмунд до сих пор не появлялся.

– Надеюсь, Хрульг не бросил его акулам, – пошутил Хельг.

– Я тоже надеюсь, – кивнул Свальд. – Акулы ни в чем не виноваты.

До Хельга не сразу дошло, что Свальд тоже шутит – мрачный парень на стуле выглядел как воплощение хозяйки подземного мира Хель. Да и вообще, Свальд и юмор казались несовместимыми.

Хельг вежливо улыбнулся.

– Катайр сейчас тоже в библиотеке, разбирает свой конспект, – предупреждая вопрос, сказал Свальд. – У нас вчера начались лекции, и он тщательно все записывал, сокращая и используя значки вместо слов. Хочет, чтобы ты и Фридмунд не отставали от остальных. Теперь пытается понять, что же он там зашифровал.

– А разве у вас сейчас нет занятий?

– Сейчас большая перемена – сорок минут. Я успею вернуться.

– Понятно. Ардж вам больше не надоедал?

– Пытался утром в душевой напасть на Катайра, но наткнулся на меня, и мы заставили его вассалов отступить. Во время занятий он вел себя спокойно, но мне кажется, что Гаутама все равно что-то готовит.

Хельгу надоело, что из Свальда будто клещами все приходится вытаскивать. Вопрос – ответ, вопрос – ответ. Он что, дознатчик? Ладно, перейдем прямо к делу!

– Ты хочешь поговорить о вассальной клятве. Не будем тянуть кота за хвост – что ты решил?

Свальд удивился. Он все-таки простоват. Силен, быстро соображает, но прост как молоток. Вот теперь и удивляется, как Хельг догадался, что его волнует вассалитет. Хотя чего тут гадать? Трех дней вполне хватает, чтобы решить, признавать Хельга сюзереном или нет. Да и то, что он называл шавок Арджа «вассалами», а не «соратниками» или «товарищами», уже выдавало, что именно вертится на кончике языка Свальда.

– Я… – Свальд вздохнул и пристально посмотрел на Хельга. – Мое решение неизменно. Так что назови мне свое полное имя.

– Хорошо, – кивнул Хельг. – Однако позволь тебе кое-что объяснить сначала. Йотунство, я даже не знаю… – Он сделал вид, что взволнован. – Понимаешь, вассалитет – это нечто такое… Да и академия…

– Это не касается академии, – угрюмо сказал Свальд. – Это только между нами. Понимаю, ты не хочешь, чтобы я был твоим вассалом в академии. Я не буду. Если мы будем товарищами, я буду во всем тебе помогать. Если мы будем соперниками, я не буду тебе поддаваться. Если будет решаться, кто останется на следующий год, ты или я, – я буду стараться обойти тебя.

Сообразителен, это да. Но прост.

– Ты когда-нибудь читал «Великую войну» и «Странствие» Гесиомера? – спросил Лис.

Свальд нахмурился. Он не понимал, зачем Хельг поменял тему разговора.

– Я слышал, что это книги из Ойкумены. Сказания давних времен.

– Когда наши войска высадились на побережье Континента, им удалось с ходу захватить несколько городов, не готовых к обороне. Ненадолго, но мы обустроились там. А когда отступали, то вывезли все, что могли, в том числе и библиотеки. Конунгат посчитал, что мы должны знать культуру наших врагов.

– Это я знаю, – кивнул Вермундссон и прямо спросил: – К чему ты клонишь?

– «Великая война» посвящена борьбе, которую народы Континента, не только Ойкумены, вели с Темным Властелином, обитающим в Мировой Язве. Властелин похитил дочь правителя Ойкумены, и это послужило началом войны, которая длилась десять лет. Представляешь, все эти десять лет армии всех стран Континента осаждали Цитадель Властелина и никак не могли его одолеть! Все потому, что возле Мировой Язвы живут различные нелюди, которые приходили на помощь Темному. Много героев погибло в войне, а Властелин и его армады казались неодолимыми.

– И как же им удалось победить? – скептически спросил Свальд. В Темного Властелина он явно не верил.

– С помощью хитрости. – Хельг улыбнулся. – В войсках Континента был герой, который не был ни силен, ни быстр и даже плохо владел оружием.

«Что ж это за герой такой?» – так и читалось на лице Свальда.

– Его звали Идиссей, и он прославился своим умом. Но Гесиомер называл его «хитроумным». Как ты думаешь, как это – хитроумный?

– Это хитрый и умный одновременно. – Свальд пожал плечами. «Тоже мне задача…» – теперь было написано на его лице.

– Можно быть умным, решать дифференциальные уравнения. И при этом не уметь забить гвоздя. Можно быть хитрым – и обманывать людей, чтобы нажиться. И при этом тратить все деньги на глупости. – Хельг внимательно следил за выражением лица Свальда. – Понимаешь?

Свальд задумался. Затем осторожно кивнул.

– Ты хочешь сказать, что хитроумный лишен недостатков просто умного и просто хитрого? – предположил он.

– Лишен недостатков и использует их положительные качества, – поправил Хельг. – Так я считаю. Ты, наверное, думаешь, к чему я все это говорю?

– Есть такое.

– Путь твоего Дома – это путь чести, путь прямого ответа на любой удар судьбы. А мой путь – это путь хитроумия. Я побеждаю и буду побеждать с помощью хитрости. Я обманываю. Я лгу. Я желаю победить любыми способами. Ты готов принести вассальную клятву мне?

– Хельг, этот разговор начинает утомлять. – Свальд поднялся. – Я хочу, чтобы понял и ты: я больше не желаю проигрывать. И я хочу научиться тому, что можешь дать мне только ты. Потому что…

Intermedius
Свальд Вермундссон из Дома Огня

Он не помнил точно, когда впервые услышал, что смысл его существования – честь Дома Огня. В четыре года? В три? В два? А может, еще когда он находился в чреве матери, она шептала будущему сыну, что он должен быть горд честью родиться в главной семье Дома Огня.

Честь.

Что это?

Свальд не знал.

Ему говорили, что честь – это когда Дом Огня велик и все признают его величие. Его убеждали, что честь – это когда все склоняются перед сыновьями Дома Огня. Ему твердили, что честь – это когда Дом Огня гордится им.

Свальд верил. Почему бы и нет? Слова были так же загадочны, как и все остальное вокруг. Ему объясняли смысл еды, ему объясняли смысл игр, ему объясняли смысл правил поведения. Слова ничем не выделялись. И смыслом слова «честь» было то, что ему объясняли.

Но однажды Свальд понял, что этого недостаточно.

Честь, честность, почет, почтение.

Слова, слова, слова.

А что за ними? Что там, за смыслом, который ему вбивали в голову с младых лет? Почему Свальд должен верить словам – такому же проявлению мира, как и все остальное вокруг? Если порвется одежда, то можно пошить новую. Если сломать тренировочное оружие, то можно сделать новое. Но если привычный смысл слов однажды перестанет быть понятным – что тогда?

Что делать, если сломается слово? Если смысл его уже не будет объяснять, зачем Свальд существует? Ради чего он пришел в этот мир?

Если отбросить честь Дома Огня, то явится Бездна. Бездна бесчестия и бессмыслия. Свальд знал только путь Дома Огня, путь сражений ради чести, путь деяний ради чести, путь жизни ради чести. И вне этого пути лишь Бездна.

Но что это такое – честь?

Что, Хель побери, она такое?!

Фамильные турсы, сурово взирающие с картин предки, величавые дворцы, полные побед и подвигов саги об Основателях Дома – это честь?

Избитый мальчишка, сын вассала, который избран как раз для того, чтобы дети Дома оттачивали свои навыки, – это честь?

Отец, которому нет дела до сыновей и дочерей, поскольку он борется в море Мрака с пиратами, пытаясь оставить о себе память в летописях Мидгарда, – это честь?

Бесчисленные правила, обычаи, традиции, надоедливо жужжащие над головой сердитыми пчелами, – это честь?

А чем такая честь отличается от чести Дома Небес? Чем честь Дома Огня выше чести Дома Солнца, дети которого ведомы пламенем воли Всеотца? Нет, хмурятся предки с картин, честь Дома Солнца превыше чести Дома Огня. Нет, жужжат традиции, честь Дома Огня не смеет посягать стать вровень с честью Дома Солнца. Нет, нет, нет!

Но что это тогда за честь, что не может возвеличить детей Дома Огня? Кому нужна такая честь?

Крамольные мысли. Будто псионик вкладывает их в разум верного сына Дома Огня. Так хочется верить, что они чужие, что их наслали, но нет. Это его мысли. Мысли Свальда Вермундссона из рода Ульвара Льётссона, майнора Дома Огня.

Честь – что же она такое? Он листал книги философов, пытаясь узнать. Книги утверждали, что это представление о соответствии поступков человека высшим нормам бытия, установленным богами. Но это было… слишком просто. Ведь честь – это очень сложно. Это очень сложно и очень тяжело.

Честь, однажды подумал Свальд, это когда честен с собой до конца. Но это тоже были слова, смысл которых он понял смутно. Мысли, свои, а не чужие, тоже могут быть непонятными.

А потом совет Дома решил, что Свальд должен отправиться в академию. Он подходил по всем параметрам: и родословная, и возраст, и выучка.

Мнения Свальда не спрашивали. Дом Огня велит своему сыну, и он должен с радостью повиноваться. А иначе – бесчестье. Бесчестье, подмигивающее Бездной.

Свальд боялся ее. Бездна… Она была воплощением ужаса, чем-то настолько непонятным, что он никогда и не пытался узнать, что стоит за ее образом. Умелый душевед, наверное, объяснил бы, но Свальд хорошо скрывал страхи. И он не хотел, чтобы кто-то посторонний копался в его голове. Он опасался, что пугающие даже его мысли рассердят Дом.

Он знал только Дома́ Огня. Он жил только жизнью До́ма Огня. И на «Морском змее» с ним стремились подружиться именно потому, что он был майнором Горнего Дома. Честь Дома Огня, а не Свальда Вермундссона видели перед собой новички.

Но он уже давно смирился. Не будет Дома Огня – будет Бездна. Бездна, душащая ужасом, если подумать о ней.

А потом…

Потом появился Хельг. Сволочь и ублюдок, распускающий слухи, которые затрагивали честь рода Свальда. Никто не смел говорить такое о Свальде – а Хельг говорил. Никто не смел смеяться над родом Ульвара Льётссона, если Свальд был неподалеку, – а Хельг смеялся. Никто не смел оскорблять честь Дома Огня, даже те, кто ненавидел Дом просто потому, что боялись связываться со Свальдом, – а Хельг оскорблял.

Свальд был поражен. Кто он такой, этот Хельг? Чего он добивается? Почему не боится, что Свальд вызовет его на хольмганг и отправит в Хельгард как проигравшего?

Хельг. Интересно. А что такое честь для него? Почему он не боится Бездны? Ведь воин, который падет в Круге Правды, попадает в чертоги Хель, и имя его навеки покрывается бесчестьем. Так давно, еще до Катаклизма, повелели боги.

Когда земли академии приняли «птенцов», Свальд понял, на что рассчитывал Хельг. Правила Устава. Да, они надежно защитили ублюдка. Свальд должен стать пилотом, а хольмганг поставит крест на карьере водителя «валькирии».

Значит, ублюдок заранее все рассчитал? Но для чего?

Все действия Свальда всегда подчинялись целям Дома Огня. Что за цели преследовал Хельг? Он повел себя бесчестно, он своими словами оскорблял не только Свальда, но и свой Дом. Ему плевать на свой Дом? Разве так можно?

Пример Хельга доказывал – да, можно. Но разве тогда Хельг не провалился в Бездну? Разве не окружает его ужас бессмыслия?

Или – неужели кроме Бездны и чести Дома есть и что-то третье?

Ты давно об этом пытался подумать, Свальд Вермундссон. Пытался, гоня странные мысли, пугаясь их. Честь – быть честным с собой? А честен ли ты с собой, Свальд? Ты всегда хотел, чтобы твоя жизнь имела смысл. Но смысл ты видел только в Доме Огня. Ты боялся. Ты всегда боялся, что кроме чести Дома Огня есть и что-то другое. То, что обессмыслит твою жизнь.

Потому что ты мог прожить ее по-другому. Сам выбрав свой путь.

Тогда, в пещере, он испугался еще раз. Еще раз перед ним предстала Бездна. Хельг – он был посланником Бездны. Но когда Свальд висел над бездной настоящей, когда Хельг держал его – он стал честен с собой. Не Бездны ты боялся, Свальд Вермундссон, а выбора. Выбирать самому, не полагаясь на волю Дома. Самому выбирать свой смысл жизни.

Это сложно, не так ли? Так же сложно и трудно, как честь.

Но…

Но Хельг, кажется, делал это легко и непринужденно.

Он обладал чем-то, чего не было у Свальда.

А Свальд…

Хельг Гудиссон

– Я хочу понять себя. И мне кажется, что ты можешь мне помочь в этом. Но я не хочу оставаться в долгу. Поэтому я предлагаю свою службу.

Хельг молчал, хотя надо было отвечать Свальду, не затягивать. Многое становилось понятным. Вот почему Вермундссон предложил вассалитет. Это требовало дополнительных размышлений. Новая информация представляла Свальда чуть в ином свете.

«Дружба… Вот что ему на самом деле нужно… Но он не знает ничего, кроме подчинения и повеления, – такой у него Дом. Такой взгляд на мир. Он только решил попробовать скорлупу мироздания на прочность, а я с детства бился о стены миропорядка, желая их сломать…»

– Хельг! – Свальд был настойчив. – Скажи мне свое имя, род и Дом.

«Хватит затягивать. Ему это нужно не меньше, чем мне…»

Хельг чуть поморщился. Лис внутри его прошипел, что не надо себя благодетелем выставлять. Сломал парня, дал закрепиться сомнениям в Доме, грызущим его исподволь, невольно лишил гнета дурацкой чести – но лишь потому, что преследовал свои цели. И ничего больше. Точка.

– Хорошо, Свальд. – Юноша вздохнул. – Меня зовут Хельг Гудиссон.

Свальд кивнул. Рожа его стала серьезной-пресерьезной. Хельгу даже сделалось как-то неловко.

– И знаешь что? – Лис улыбнулся. – Давай без церемоний. А не то еще опоздаешь на занятия.

– Но обряд клятвы верности требует… – начал Свальд.

– Ты смеешь спорить со своим будущим господином? – нахмурился Хельг.

Он и так отлично знал, чего требует обряд вассальной клятвы. Во-первых, часовой церемонии, во время которой звучат ритуальные фразы из Книги Солнца, а обе стороны – вассал и сюзерен – дают длинные высокопарные обещания. Во-вторых, определенные вещи-символы, закрепляющие союз людей благословлением Всеотца.

Была и короткая версия обряда, десятиминутная, во время которой сюзерен задавал вопросы, а вассал на них отвечал, давая после каждого ответа обещание верно служить. Но и после подобного обряда требовалось закрепление посредством церемонии.

– Не смею, – мрачно сказал Свальд. Он старался понять Хельга – и не понимал.

– Тогда стань передо мной на одно колено.

Это было вопреки правилам: тот, кто собирался стать вассалом, обязан был опуститься на оба колена, принося клятву верности, тем самым показывая, что полностью отдает себя во власть сюзерена. Но Хельгу было плевать на правила.

Он, в конце концов, пришел в академию, чтобы разрушить все правила!

Свальд, все еще сомневаясь, опустился на одно колено.

– Я…

– Я возьму клятву с тебя, – перебил его Хельг. – И ни в коем случае не смей преклоняться полностью. Потому что клятва будет особой.

Свальд кивнул, хотя сомнение продолжало клубиться в его глазах.

– Поклянись мне, Свальд Вермундссон из рода Ульвара Льётссона, Дом Огня, – Хельг протянул правую руку и положил ее на голову преклонившегося перед ним юноши, – поклянись быть моим верным слугой и верным другом. Поклянись быть врагом моим врагам и другом моим друзьям. И поклянись, что ты всегда будешь честно говорить, что думаешь обо мне и моих делах.

Свальд прищурился. Это совершенно отличалось от любой версии клятвы верности, которая требовала от вассала всегда подчиняться сюзерену без раздумий и не сметь идти против его воли и желаний. Ну, и ни в какой клятве вассала не говорилось быть другом сюзерену.

– Клянусь, Хельг Гудиссон. Клянусь быть твоим верным слугой и верным другом, клянусь быть врагом твоих врагов и другом твоих друзей. Клянусь всегда говорить честно о тебе и твоих делах.

– И я клянусь, что буду тебе верным господином и верным другом.

Хельг медленно провел указательным пальцем по волосам Свальда, чертя три раза руну Соула. Самая короткая и необычная в Мидгарде клятва верности вассала сюзерену была принесена, а символическое нанесение руны должно было вознести ее к небу. В Мидгарде любая клятва подкреплялась Соулой. Так поклявшиеся демонстрировали, что отдают себя под суд небес.

Сейчас в Хрустальном дворце небес Вар, богиня истины, раскрыла Книгу Сущего, куда вписала имена сюзерена и вассала, тем самым закрепляя данное ими друг другу обещание. Даже такая клятва верности, без церемоний и не по канону, являлась обетом перед ликом Всеотца. Теперь Бог-Солнце будет зорко следить, чтобы она не была преступлена, и жестоко покарает нарушителя, если это произойдет.

– Теперь иди, – сказал Хельг. – Еще опоздаешь, и Хрульг тебя накажет. Ни тебе, ни мне этого не надо.

Свальд кивнул. Поднялся и отошел к двери. Оглянулся.

– Скажи, Хельг… – Он замялся. – А как Идиссей обманул Темного Властелина?

Лис ухмыльнулся и откинулся на подушку.

– Войска Континента сделали вид, что отступают, и оставили рядом с Цитаделью огромного деревянного быка как приношение светлым богам. Властелин забрал быка в Цитадель, чтобы подарок Свету достался ему.

– Неужели в быке сидели воины? – поразился Свальд. – Но это же глупо, сразу можно догадаться, что к чему. Властелину стоило просто сжечь быка!

– В быке не было воинов. Но Властелин думал, что есть, потому что бык был очень тяжел. Смеясь над неудавшейся хитростью своих врагов, он повелел сжечь быка, чтобы услышать крики сгорающих заживо воинов. Но когда быка подожгли, он взорвался, разрушив стены Цитадели и забрав жизнь самого Властелина, присутствующего при сожжении.

– Вот как… Это и есть – хитроумие? – Не дожидаясь ответа, Свальд открыл дверь. Но прежде чем выйти, он снова повернулся к Хельгу: – Ты просил говорить, что я думаю о тебе. Я думаю, ты ошибаешься. Ты не желаешь побеждать любыми способами.

«Вот, значит, как…»

– Подожди, Свальд. – Хельг приподнялся. – Что касается Арджа… Чтобы избавиться от его навязчивого желания отомстить, сделайте следующее…

Когда Хельг закончил говорить, на лице Свальда появилась непривычная для него улыбка.

– Значит, вот как ты действуешь. Хорошо. Я сделаю все, как ты сказал. До завтра, Хельг. Думаю, завтра я приду вместе с Катайром.

– Не думаю. Завтра утром меня выписывают. Так что увидимся уже на занятиях.

Свальд ушел. Хельг растянулся на кровати. Отлично. Все просто отлично. Свальд – его вассал. Рода и Дома не имеют значения в академии, но сыновья и дочери Горних Домов поймут это еще не скоро. Детям эрлов легче, они не живут в атмосфере Великих Предков и Величия Дома, атмосфере господства и повиновения, атмосфере Долга и Чести. Эрлы есть эрлы, майноры есть майноры.

А Хельг есть Хельг.

Он прищурился, посмотрел в окно. Торжественно качали ветвями каштаны и клены, посаженные вдоль аллеи парка, протянувшегося от больницы к корпусу первокурсников. Ломаные линии кустарников, оплетающих небольшие поляны, создавали нечто вроде лабиринта – нечто потому, что заблудиться в таком «лабиринте» было сложно. По аллее прогуливались курсанты, все из нынешнего набора. Корпус второкурсников-«стрижей» и третьекурсников-«соколов» находился в противоположной стороне, и поэтому их не было видно. Хельг уже знал, что третий, четвертый и пятый курсы вообще находятся на другой половине Виндерхейма – Хальбера рассказала.

Нет, надо точно пробраться в зал, где им показывали макет академии, и все тщательно изучить. Знать местность просто необходимо.

Остаток дня Хельг провел в палате, выходя только в туалет. Почти все время Лис думал: строил планы, рассчитывал возможные последствия, конструировал модели поведения. Стейнмод говорил, что необходимо использовать каждую спокойную минуту для размышлений, что отдых – это отдых тела, но не разума. Приход Свальда будто заставил Лиса проснуться и вылезти из болота, в которое его затащили тишина и одиночество. Завтра – начало учебы. Завтра – снова собирать информацию, снова анализировать, снова подстраиваться под обстоятельства.

Вечером пришла Хальбера, осмотрела руку и похвалила за то, что он так быстро поправился. Хельг снова улыбался и радовался, а потом снова ругал себя за бессмысленное поведение.

Ночью он спал спокойно.

Ему ничего не снилось.

А может – снилось ничего.

– Хельг Гудиссон, распишись. – Грузный санитар протянул ему планшет с бумажкой, где была указана выданная курсанту одежда.

Лис втайне надеялся, что выписывать его будет Хальбера, но белокурая доктор была занята: ее вызвали к начальству. Так сказала улыбчивая медсестра, выдавшая Хельгу справку о том, что три дня он провел в больнице.

– Обязательно покажешь ротному, – сказала медсестра. – И не потеряй, иначе будут неприятности!

Хельг еще раз пожалел, что Хальбера ушла, и расписался. Затем прошел в раздевалку и переоделся в выданный мундир. Все, он готов был вернуться в группу 2-13.

Выйдя на улицу, парень глубоко вдохнул чистый воздух парка. Ароматы больницы нехотя выветривались. Хоть Хельга ничем не кололи, он нигде особо не ходил, а выданная мазь вообще не пахла, ему все равно казалось, что он провонял больницей. Она словно выделяла особый секрет, подобно животному, метя всех, кто оказался в ее стенах. Даже бхатские душистые палочки, тлеющие в коридорах, не помогали избавиться от больничных запахов.

Справку Хельг положил во внутренний карман куртки. Огляделся, но в такое утреннее время на аллее не было видно никого из учеников. Наверное, все на занятиях. Ладно, надо и самому поспешить. Сначала найти Хрульга и отдать ему справку, а потом в главный корпус…

– Хельг! Хельг Гудиссон!

Так, интересно. Этого мальчишку, сидевшего в кустах под кленом, он не заметил. Но не заметить мальчишку можно было только в том случае, если бы он до того, как позвал Хельга, прятался – однако в этих кустах спрятаться было трудно.

Можно было.

Но с трудом.

Хельг остановился. Он узнал парня. Светловолосый, кареглазый, с тонким носом и почти треугольным подбородком – Беовульф Снарссон, майнор Дома Грома, такой же первогодок, как и Хельг. Почему он не на занятиях? Специально ждал его, Хельга? Но как он узнал, что его сегодня выписывают? И зачем Беовульф ждет его?

Эти вопросы раздражали Хельга, потому что он не знал на них ответов. Но кроме раздражения Лис испытал и странное чувство… неуверенности? Беовульф не выглядел опасным, но кому, как не Хельгу, знать, как обманчива внешность.

Хельг неторопливо побрел по дорожке к аллее. Беовульф радостно улыбался, дожидаясь его, но улыбка исчезла, когда Лис прошел мимо, обронив только:

– Чего ты хочешь?

Он не собирался останавливаться. Беовульф хотел поговорить под тем кленом? Значит, будем говорить в другом месте. По чужим правилам не стоит играть.

– Подожди, Хельг!

Раздраженный «птенец» догонял его. Хельг невольно ухмыльнулся, не в силах скрыть самодовольства. Ты посмотри, Беовульфик недоволен, надо же!

– Есть разговор.

– Какой?

– Ты не мог бы остановиться?

– Что за гальтская привычка отвечать вопросом на вопрос?

– Послушай, Хельг, – Беовульф ускорил шаг, оббежал его и остановился, преграждая дорогу, – я хочу поговорить о серьезных и сложных вещах!

– О суперсимметрии?

– Чего? – Беовульф, собиравшийся толкнуть какую-то пафосную речь, замер с разинутым ртом.

– Суперсимметрия, – повторил Хельг и обошел парня. – Серьезная и сложная вещь.

– Послушай… – Снарссон взъерошил волосы.

«Делает так, когда волнуется», – отметил Лис.

– Я слушаю тебя с начала нашей встречи, – сказал он. – Слушаю и слушаю, но почему-то не слышу ничего стоящего.

– Было бы неплохо, если бы ты остановился! – Беовульф нахмурился.

«Легко возбудим, раздражителен…» – отмечал Хельг. На «Морском змее» особо последить за Снарссоном не удалось, Беовульф старался избегать группировок и держаться подальше от любого товарищества. Но в редкие моменты, когда Хельгу удавалось с ним «нечаянно» столкнуться, Беовульф напоминал его самого: внимательно следил за группами мальчишек и девчонок и старательно запоминал их действия.

– Я спешу к Хрульгу. Мне сказали, ротный хочет, чтобы я пришел как можно быстрее. Не хочу расстраивать, ты же понимаешь?

– Хрульг подождет, – раздраженно буркнул Снарссон.

– Я обязательно передам ему, что ты так сказал, – ласково улыбнулся Лис.

– Нет, подожди. Послушай! Ты же сванд!

– Тебя надо наградить за наблюдательность, – сказал Хельг, откровенно забавляясь.

– Ты не понимаешь! – Беовульф нахмурился. – Если ты истинный сванд, чья кровь чиста, то послушай, что я хочу сказать!

Не может быть…

Хельг сбился с шага и чуть не споткнулся.

Не может этого быть! Только не здесь! Только не в академии!

– Мы, истинные сванды, должны понимать…

– Пошел вон.

Беовульф отшатнулся, испуганно таращась. Хельг не сдерживался и знал, что его лицо сейчас перекошено от ярости. Да пошло оно все к Хель! Нет, сейчас он не будет играть. Не время для игр. Если Беовульф снова попытается завести разговор, то Лис изобьет его. Воспользовавшись всем, чему обучили его и Стейнмод, и Джина, и Нобунага, и те малословные чжаны, имен которых он так и не узнал.

Йотунство, играм пришел конец, если Беовульф из этих…

– Хельг… – Упрямый идиот не понимал, что рискует. Упрямый идиот старательно пытался поговорить.

Уже плохо понимая, что делает, Хельг шагнул к сокурснику, сжимая кулаки и легонько покачиваясь. Сначала ударить в горло, а если парень успеет защититься, то сразу коленом в пах – и снова по горлу. А потом нажать на кое-какую точку на плече – и снова по горлу.

Лис жаждал крови.

Кажется, Беовульф успел понять, что Хельг собирается сделать. Он даже вскинул руки, готовясь защищаться, но…

Хельг взвыл, когда мощный удар обрушился ему на затылок. Казалось, мир сжался в точку, в такую мелкую, что и не верится, а в следующий миг он сам почувствовал, что его сжимает, и даже не в точку, а в атом, в мельчайшую единицу вещества, из которого Всеотец некогда создал мир.

Он упал, больно ударившись лбом о брусчатку дорожки. Сзади навалились, заломили руки. Чужие пальцы пробежали по шее, и Хельг чуть снова не взвыл. И не взвыл лишь потому, что боль от прикосновения перебила другая боль, такая, что даже сил кричать не было. Только хрип вырвался из горла, а из глаз покатились слезы.

Державший Лиса в захвате знал, что делает. Проклятье, он нажал точно на те точки, которые Хельг так и не смог найти, как ни обучали его чжаны. Только потому, что сам знал об этих точках, Лис смог понять, что с ним сделали.

– Тебе же сказали, – незнакомый голос не взрослого, но и не одногодки был спокоен, – есть серьезный разговор. Просто послушай.

– А мы не заходим слишком далеко? – осторожно спросил Беовульф.

– Поверь мне, не заходим. Видел, как он к тебе подходил? Радуйся, что я подоспел вовремя. Однажды так ко мне один ниронец подошел, вот так же на носки и вес перенес, и покачивался подобным образом. Врать не буду: смутно помню, что он сделал, но в больнице я два месяца провалялся. Этот, конечно, неуклюжий, но двигался очень похоже.

– Но зачем ему меня бить?

– А вот это мы сейчас и узнаем.

Хельга схватили за волосы, повернули голову так, чтобы он мог видеть Беовульфа. Державший его парень избегал зоны видимости. Старшекурсник, понял Хельг. С ним особо не поборешься. Это Дрона в квадрате, не иначе. Будущая элита, чтоб его…

– Как тебя… Хельг, да? Скажи-ка мне, Хельг, отчего ты на Беовульфа наброситься решил? Он же тебе ничего плохого не сделал? Или сделал?

– Нет, нет! – Последний вопрос, по всей видимости, адресовался Беовульфу, потому что тот отчаянно замотал головой. – Я с ним ни на корабле, ни в академии не общался.

– Видишь, причин бить Беовульфа у тебя не было. Ты что, зверь дикий?

Судя по всему, ждали ответа. Хельг молчал. Он думал. Неужели никто не видит, что творится на аллее? Ведь совсем рядом больница! Надо как-то…

Ааааааа!

Больно, Хель побери, больно!

– Отвечай на вопрос. – Пальцы отпустили шею. – Ты дикий зверь?

– Сан… – прохрипел Хельг.

– Что-что? – заинтересовался старшекурсник.

– Саннлейкуринн! – выдохнул Лис.

И угадал. Захват ослаб – старшекурсник явно удивился. Настолько, что Хельг смог крутануться, сбрасывая «сокола» с себя, врезать кулаком в живот…

Попытаться врезать. Парень был не промах. Быстро придя в себя после неожиданного рывка Хельга, он ловко перехватил его руку. И даже успел блокировать удар ногой – Лис отчаянно пытался его достать, хотя бы просто пнув.

– Дикий, – почему-то радостно сказал «сокол» – блондин с ярко-голубыми глазами. Жесткий рот кривился в ухмылке. Он быстро ткнул пальцем Хельгу под челюсть и…

И в себя Лис пришел под кленом. Под тем самым, где Беовульф хотел с ним поговорить. Открыв глаза, Хельг обнаружил, что лежит, а вверху шелестят листья. Снарссон и старшекурсник стояли рядом, «птенец» смотрел на Лиса удивленно, а «сокол», высокий и крепкий, в такой же форме, что и первокурсники, только более темной, ухмылялся.

Лис быстро огляделся. Кусты мешали точно разглядеть, но, кажется, на аллее все так же пусто. Ну конечно, на помощь рассчитывать не стоит: идут занятия, и добропорядочные ученики тщательно конспектируют лекции и отвечают на семинарах, а не гуляют вблизи больницы. Мог, конечно, появиться Фридмунд, но рыжий наверняка под присмотром Хрульга занят чем-то нудным, отвратительным и удручающе воспитательным…

– Да ты хоть ори – все равно никто не поможет, – сообщил старшекурсник. – Если что, я просто скажу, что показывал младшему товарищу прием, и не рассчитал. А ты как миленький это подтвердишь, уж поверь. Веришь мне?

Хельг кивнул. Верит. Еще как верит. Нет, с этим ни «мягкая борьба», ни наука Стейнмода не поможет. Ваджра-мушти и наставления чжанов тоже. Первое просто бесполезно, не тот уровень, чтобы пытаться тягаться с «соколом». А во втором этот парень просто-напросто лучше Хельга, и учили его даже не в академии, а еще дома, судя по тому, как легко и непринужденно парень пользуется умением касаться болевых точек. Стоит признать: Лис начал поздновато осваивать премудрости изувечивания ближнего своего. И многим, очень многим он просто не ровня.

«Вот если бы рядом был Свальд… Тогда, возможно, удалось бы помахаться… Хотя не факт. Вот если бы Свальд и Дрона, то, наверное, сейчас бы не я тут валялся…» – Хельг не смог сдержать улыбку.

– Ты что, мазохист? Чего радуешься? Или ненароком головой тронулся? – «Сокол» нахмурился. – Ладно, хоть гогочи. Просто ответь: откуда знаешь о братстве Истины?

Беовульф встрепенулся, собираясь что-то сказать, но старшекурсник показал ему кулак. Снарссон заткнулся.

– Пошли в задницу… – прохрипел Хельг и сжался, готовясь к боли. Но «сокол» ничего не сделал, просто внимательно посмотрел Лису в глаза.