Текст книги "Птенцы Виндерхейма"

– Ты хотела меня убить! – Голос Томико задрожал и прервался.

«Она что – плачет?»

– Не будь дурой, кому ты нужна?

– Ох, Томо-сан! – Нанами тоже всхлипнула. – Я так испугалась! Я боялась, что это черный человек пришел украсть наши души, как в легенде, которую рассказывала Риоко-сан.

– Меньше надо страшилок на ночь вспоминать. – Альдис уже успела раздеться и нырнуть в постель. – Гасите свет, еще три часа до подъема.

Девушки переглянулись, и Риоко все-таки решилась озвучить волновавший всех вопрос:

– А что ты делала у окна ночью?

– Тебя это не касается, третья дочь штатного палача, – отрезала Альдис. Риоко была последним человеком, перед которым она стала бы отчитываться.

Ниронка сузила глаза и открыла рот, но сказать ничего не успела – влезла Томико.

– А я все расскажу наставникам, как ты ночью в окно лезла, – сладеньким голосочком пропела она.

Альдис внезапно поняла, что ей все равно. Она так устала за этот бесконечный день, что угрозы соседки не пугали, а вгоняли в сон.

– А я расскажу всем мальчишкам, как ты надула в кровать, потому что испугалась черного человека, – в тон ниронке ответила девушка. – Если меня накажут, об этом узнает каждый «птенец».

– Но это неправда.

– Будет правдой. И вообще, иди ты к йотунам, а я – спать, – с этими словами Альдис демонстративно отвернулась к стене и укрылась одеялом с головой. Спать оставалось меньше четырех часов, и она не собиралась тратить драгоценное время на препирательства.

– Ага, пришла наконец, – буркнул бхат. – Успела вчера в корпус?

– Успела, – не стала вдаваться в подробности Альдис.

Сегодня на пристани было оживленнее. У пирса покачивался на волнах грузовой кнорр. Несколько дюжих матросов тащили от корабля до нижней станции фуникулера огромный ящик. Работа, которую раньше играючи выполняли турсы, давалась им нелегко: над берегом то и дело разносилась звучная матерщина. Еще три десятка таких же ящиков и бочек, а также гора более мелких тюков ожидали своей очереди на расчищенном вчера девушкой пятачке.

Бхат кивнул на кучку мелких тюков и коробок:

– Когда отнесете все к нижней станции – свободны. Остальное вам все равно не поднять.

– Нам?

– Ну да. Будешь работать вон с тем бритым. – Комендант выразительно ткнул пальцем в сторону.

Альдис повернулась в указанную сторону и столкнулась нос к носу с Фридмундом.

Этого бритого-конопатого она за последнюю неделю успела хорошо изучить. Хотя знакомство было односторонним и, можно сказать, заочным.

Так уж получилось, что именно Фридмунд стал главным камнем преткновений и поводом для споров на девичьих заседаниях, которые с подачи Тэфи и Гвендолен регулярно проводились в палате.

Странный ритуал был излюбленным занятием подружек в свободные от уроков минуты. Сравнению и обсуждению подлежали любые параметры сокурсников: физические данные, привычки, поступки, внешность, происхождение, богатство, достижения в учебе…

Дрону, например, девчонки единодушно признали эталоном и самым привлекательным юношей на курсе. Высокую оценку получили Ардж, Свальд, Катайр и еще несколько парней. А вот по поводу Фридмунда мнения разошлись…

Гурда, Джинлей и Гвендолен хором объявили его клоуном и совершеннейшим ребенком. Лакшми заняла нейтральную позицию (она вообще была поразительно мягкой и доброй, скорее уж второй Катаклизм начнется, чем Лакшми начнет злословить о ком-то), а вот Тэфи, отчаянно краснея, доказывала, что чувство юмора, находчивость и легкий характер – качества не менее, а может, и более ценные, чем знатное происхождение или смазливая внешность.

Споры не утихали всю неделю. Парень даже не догадывался, какие дебаты вызвал одним своим существованием, и вряд ли мог предположить, с каким пристальным вниманием следили за ним девчонки в последние дни. Он был осмотрен, изучен, взвешен и найден легковесным. В конце концов под градом насмешек и подначек подружек Тэфи отступила и согласилась признать Фридмунда клоуном, не достойным женского внимания.

Альдис эти совещания смущали и злили одновременно. Они как бы лишний раз напоминали ей о дистанции между ней и остальными сверстницами. Девушка честно старалась перенимать ужимки и словечки, которыми пользовались подруги, когда говорили о мальчиках, но то, что у сокурсниц было естественным порывом и потребностью, у нее зачастую получилась вымученным и наигранным.

Кроме того, ее иногда просто коробило от невинного и бесстыдного цинизма, звучавшего в обсуждениях, когда разговор заходил о мальчиках. В голове не укладывалось, как можно сочетать такой взгляд на отношения между мужчиной и женщиной и мечту о трепетной, несколько слюнявой романтике.

Стоило Альдис увидеть Фридмунда, как ехидные слова Гурды и Гвендолен сами собой зазвучали в ушах. Оставалось только порадоваться, что конопатый не умеет читать мысли.

– Будешь работать с тем бритым. Назначаю тебя главной и ответственной за погрузку.

– Эй, почему это девчонка будет главной? Так нечестно, – заныл сокурсник. – И вообще, мне категорически противопоказано носить тяжелые вещи по состоянию здоровья. Честно-честно! Можете спросить у Хальберы.

– Они не тяжелые, – хмуро процедил бхат.

– Тем более! – возопил бритый клоун. – Таскать легкие тюки?! Разве это мужская работа?

Что собирался ответить комендант, осталось тайной, потому что в этот момент один из тащивших ящик матросов споткнулся и выпустил из рук стропу. Остальные трое не удержали тяжелый контейнер, и тот с треском опустился на камни.

Бхату сразу стало резко не до курсантов.

– А ну осторожней, вы, отродье павиана и каракатицы! Еще раз уроните – лично напихаю каждому полную задницу морских ежей! – возмущенно заорал он, срываясь на бег и потрясая кулаком. – Я сказал – нежно! Как маму родную! А ну подымай, аккуратно!

Альдис осталась с Фридмундом и горой тюков.

Она немного растерянно взглянула на «подчиненного».

– Привет, я – Альдис.

– Я – Фридмунд.

– Ну, давай, что ли, работать. – Девушка взялась за ближайший мешок. Он действительно оказался не тяжелым, хоть и объемным.

– Рабо-о-отать? – протянул сокурсник. – Давай лучше посмотрим, что там внутри.

Альдис проигнорировала это абсурдное предложение и потащила мешок к фуникулеру. Фридмунд тоже подхватил первый попавшийся тюк и двинулся за ней следом, продолжая подначивать:

– Испугалась? Страшно, что дяденька придет и накажет?

Она только фыркнула:

– Вот еще. Просто так делать неправильно.

– Мы же не воровать, только посмотреть! Тюк мог и на корабле порваться. А мы еще потом и доложим: так и так, в ходе разгрузки была обнаружена порча. Просим наказать виновных.

– Там все равно нет ничего интересного, – неуверенно ответила Альдис. Идея Фридмунда неожиданно показалась занятной.

– А ты откуда знаешь? – подозрительно вопросил сокурсник. – Ты тайный агент глубоко законспирированной организации? Или…

– Отстань! Вон уже фуникулер!

Большое колесо поскрипывало и неспешно вращалось, движимое энергией ветра. Один вагончик ушел в гору, другой пока не успел спуститься, и около машины никого не было.

Фридмунд расстроенно швырнул свой тюк на выложенную камнем площадку.

– Я все знаю! – Его палец обвинительно нацелился на девушку. – Ты уже открывала их без меня!

Альдис выразительно покрутила у виска:

– Ты чего? Сам подумай – когда бы я успела?

– Тогда давай заглянем. Представляешь, вдруг там результаты тайных экспериментов Храма?

Альдис ощупала свой тюк и тюк Фридмунда.

– Тряпки. А вот в этом что-то шуршит.

Парень скорчил изумленно-испуганную рожу:

– Шуршащие тряпки? И ты не хочешь это увидеть?

– Но нас накажут!

– Подумаешь, накажут! Нас уже наказали, и ничего страшного. А вдруг это новая разработка костюма для пилотов? С портативным почесывателем спины. – Он выразительно почесал себя между лопаток.

Альдис приняла последнюю попытку урезонить мечтателя:

– Скорее уж там нижнее белье Вальди.

При упоминании имени Хрульга парень резко помрачнел и злобно пнул тюк:

– Зачем ему столько?

– Запас на год. Пошли. Если не будем тратить время, успеем за час все перетаскать.

Фридмунд последовал за ней, но болтать не перестал.

– Но так же неинтересно, – канючил он всю дорогу обратно. – А вдруг там… существа какие-нибудь… шуршащие.

Альдис молчала.

– А вдруг там сокровища лепреконов. А вдруг там… вдруг там труп! Завернутый в тряпки.

Отсутствие ответных реплик совершенно не смущало этого болтуна. За две ходки от пристани к фуникулеру он успел выдвинуть более сотни версий о содержимом таинственных мешков.

На третьем круге она не выдержала и остановилась:

– Йотуны с тобой, давай посмотрим.

Парень издал победный клич и попытался на ходу порвать мешок.

– Дурак! Подожди до фуникулера – матросы увидят!

Фридмунд кивнул, воровато осмотрелся, но попыток своих не бросил, так что Альдис пришлось отобрать у него тюк. Теперь неутомимый осталоп крутился вокруг нее, дергая за мешки и пугливо оглядываясь по сторонам.

Выглядел он при этом настолько потешно, что сердиться было невозможно. Девушка даже мысленно решила, что в чем-то Тэфи была права. С Фридмундом хотя бы не скучно.

Стоило им зайти за ближайшую каменную гряду, как парень алчно накинулся на мешок. Альдис следила за его неумелыми попытками разорвать дерюгу с еле сдерживаемым нетерпением. Этот шут торраковый умудрился не на шутку раздразнить ее любопытство.

Сопротивление мешковины было недолгим. Ткань издала тихий треск и поползла под пальцами.

– Ну давай! Что там? – азартно выкрикнула Альдис.

Его лицо вытянулось:

– Ерунда какая-то.

В мешке были бумажные пакеты с сушеными водорослями фабричной упаковки. «Брандовур Лауфара» – крупнейшие плантации на теплом южном мелководье.

– Для кухни, наверное. – Разочарование оказалось неожиданно сильным. О Всеотец, зачем она вообще согласилась на эту идиотскую авантюру? Понятно ведь, что ничего интересного в этих мешках и быть не может – обычный хозяйственный груз.

Фридмунд прямо как будто заколдовал ее своей непробиваемой уверенностью.

– Это ничего не значит! – все с той же непоколебимой уверенностью заявил сокурсник, которого их находка отнюдь не смутила. – Надо проверить остальные тюки.

Он весь аж светился от жажды найти и раскрыть тайну.

Альдис ужаснулась:

– Ты что! С одним мешком мы еще как-то сможем оправдаться, а вот все… До конца года придется пристань подметать!

– Подметать? – неуверенно перепросил Фридмунд. – А учиться когда?

– Учиться вместо сна. – Девушка неумело попыталась пальцами стянуть нитки на месте разрыва.

– Это все вы виноваты! – Сокурсник обвиняющее ткнул пальцем в водоросли.

Водоросли в ответ предпочли промолчать.

– Слушай! – Парень уже загорелся новой идеей. – Вот если бы мы нашли что-то компрометирующее академию, то смогли бы шантажировать ее, и нас бы не заставляли подметать пристань!

– Меня в это не впутывай, – отрезала Альдис. Она все еще была зла на Фридмунда за его дурацкую идею.

Хотя, по большому счету, произошедшее целиком было ее виной.

– Да ладно! Давай найдем что-нибудь компрометирующее на Хрульга и эту вашу… – Фридмунд перешел на благоговейный шепот, – уничтожительницу волос!

– Я буду работать. – Альдис аккуратно подняла надорванный мешок.

Недовольный сокурсник потащился следом, бурча себе под нос:

– Эх, вот раньше были времена: трава зеленее, небо голубее, «валькирии» быстрее, свандки храбрее.

Альдис сердито сопела и тащила мешок. Она пообещала себе, что больше не поведется на гнусные провокации бритоголового.

– А сейчас? О Всеотец, за что? За что?! Неужели нации свандов грозит вымирание? Мидгард ждет жестокая судьба. И все из-за тебя, Альдис… Подумать только: из-за тебя падет Мидгард!

Девушка споткнулась и остановилась. Пару секунд она боролась с невыносимым желанием ляпнуть гадость, но осторожность победила.

Фридмунд было умолк, но на обратном пути снова начал:

– Слушай, а давай специй Хрульгу в еду подсыпем! И побольше!

– Может, хватит придуриваться? – беспомощно спросила Альдис. Она решительно не представляла, что делать с этим бритоголовым чудовищем.

Бритоголовое чудовище скорчило оскорбленную мину:

– Я придуриваюсь?

– Ну не я же! Знаешь, один мудрый человек сказал: «Если у тебя есть фонтан – заткни его, дай отдохнуть и фонтану». Мне кажется, это про тебя.

Удивительно, но призыв с цитатой из Казимира Виргасского возымел действие, и неугомонный Фридмунд на некоторое время действительно заткнулся.

Через пять рейдов до канатки он, очевидно, решил, что его фонтан достаточно отдохнул, нагнал девушку и фамильярно хлопнул ее по плечу:

– Понимаешь, все время быть серьезным – скучно.

– Тебе ведь нравится всех раздражать? – спросила курсантка.

Он не ответил. Просто смерил ее внимательным, испытующим взглядом и задумчиво протянул:

– А я тебя где-то уже видел. Интересно, где? Я же вроде только в душевые третьекурсниц подглядывал…

Альдис нахмурилась. На провокацию про душевые она не обратила внимания – понятно, что рыжий брешет. А вот по поводу встречи… Она готова была поклясться, что до Виндерхейма не сталкивалась с конопатым оболтусом, но какие только шутки не любит шутить судьба…

– Не помню, чтобы мы встречались. Я с севера Вастхайма. Фискобарн и Акулья бухта. Ты там был?

– Не… А! Вспомнил! Ты та девчонка, которая Хельгу помогала в пещере.

Имя Хельга воскресило в памяти прошлую ночь, костер, блики факелов на золотой маске, капли крови стекают в темную деревянную чашу. И еще – невыносимую горечь униженного разочарования после пещеры. Это имя смердело, как протухшая акулья туша. От одного упоминания о нем к горлу подкатывала тошнота. Больше всего на свете Альдис хотела бы забыть о существовании Хельга, уравнять его с нулем по своей личной шкале. Так же, как она смогла сделать это с эрлой Ауд и Томико.

Но с Хельгом так не получалось. Хельг был ниже, гораздо ниже той же Томико, и эта низость делала его очень важной и значимой фигурой в мире Альдис.

– Это он мне помогал, – процедила девушка. – И я обязательно поблагодарю его за эту помощь.

Она обругала себя сразу же, как произнесла эти слова. Разбрасываться пустыми угрозами – как это мелко. Как это мелко вообще – ненавидеть против воли. Особенно того, кому плевать на твою ненависть.

Сейчас Альдис неожиданно очень хорошо поняла Томико и эрлу Ауд.

– Я ему передам, что ты хочешь его поблагодарить, – жизнерадостно пообещал Фридмунд.

«Проклятье, он ведь действительно передаст!»

– Не надо. Я хочу сделать сюрприз.

О Всеотец! Эта фраза прозвучала еще многозначительней предыдущей!

Во время очередного рейса с мешком к канатной дороге курсантку неожиданно окликнул матрос-гальт:

– Эй, девочка! Ты… э-э-э… знаешь, где живет сержант Сигрид Кнутсдоттир?

В отличие от большинства моряков, предпочитавших короткие стрижки, он носил две косы, заплетенные на висках и стянутые шнурком к затылку. Традиционная гальтская прическа удивительно гармонировала с его сухим обветренным лицом, изборожденным резкими морщинами. Для полноты образа не хватало только плаща из шкур и крылатого шлема.

Это был один из тех матросов, которые перетаскивали тяжелые ящики вместо турсов. Он словно специально немного отстал от товарищей, чтобы без помех поговорить с курсантами.

Альдис коротко кивнула.

– Отлично, – обрадовался гальт. – Не могла бы ты… э-э-э… передать письмо? – Он полез за пазуху и извлек мятый, видавший виды конверт.

Девушка нахмурилась, но снова кивнула. Гальт широко улыбнулся, демонстрируя два золотых зуба:

– Вот спасибо, милая. Никак нет… э-э-э… времени по… э-э-э… острову бегать, искать. Только, – он перешел на доверительный шепот, – передай лично в руки… э-э-э… чтоб быстрее.

В его речи звучали забавные паузы, точно он сдерживался, чтобы не приправить свои слова обильной нецензурщиной, подобно рыбакам Акульей бухты.

– Я передам, – пообещала Альдис. – Сигрид – мой ротный командир.

Матрос сунул ей в руки конверт и, прихрамывая, побежал догонять товарищей.

Стоило ему удалиться на достаточное расстояние, как молчавший на протяжении всего разговора Фридмунд снова напомнил о своем существовании.

– Сейчас вскроем или сначала спрячемся? – небрежно поинтересовался мальчишка.

– Ты что? Совсем с ума сошел? – Альдис, как могла, разгладила конверт и спрятала его во внутренний карман форменной куртки. – Я доставлю его после того, как мы закончим с мешками.

– А тебе это не кажется подозрительным?

– Нет, – отрезала девушка. – Сигрид имеет право получать письма.

– Ага. Через матросов, – сплюнул юноша. – Не через официальную почту.

– А тебе не кажется, что это не наше дело, – в тон ему ответила Альдис. – Наше дело сейчас мешки таскать, ага.

В доказательство своих слов, она закинула свой тюк и тюк сокурсника на площадку перед канаткой и пошла за следующей партией.

Но Фридмунд не привык так просто отступать.

– А вдруг она врагам чертежи турсов толкает? Или черным колдунам волосы поставляет?

– Это Сигрид-то? Ха!

– Ты просто не понимаешь! Послушай… – Фонтан Фридмунда заработал в полную силу. Сокурсник разливался соловьем, в красках живописуя историю черных колдунов, которые пересидели Катаклизм и теперь собираются тайно править миром. Для этого им нужны волосы молодых и симпатичных юношей (на этих словах он приосанился) и девушек – тут парень выразительно покосился на стрижку Альдис. – Но если волосы в один прекрасный день не будут получены, то власть черных колдунов падет и тогда…

– И что тогда? – поинтересовалась курсантка, невольно увлеченная полетом его фантазии.

– Тогда власть захватят белые колдуны, – уверенно ляпнул Фридмунд. – Только им будут нужны ногти, а не волосы.

– Похоже, что моя… одна моя родственница – агент белых колдунов. У нее был просто бзик на этой почве, честное слово! Вечно: «Дитя, посмотри на свои ногти!» – Девушка скорчила чопорную рожу и постаралась вложить в свой голос побольше праведного негодования.

Получилось очень похоже. Даже жаль, что никто здесь не в состоянии был оценить ее актерских способностей.

У Фридмунда загорелись глаза. Парень с ходу перестроил концепцию. Теперь, по его словам, во всем мире с изначальных веков длится борьба черных и белых колдунов. Первые пытаются связать из волос ужасного волосяного монстра, а вторые – вырастить ногтевого рыцаря. Прошлая битва монстра и рыцаря привела к Катаклизму. И теперь грядет новая битва волос и ногтей.

– И, – закончил Фридмунд, – теперь только от нас с тобой зависит, будет новый Катаклизм или нет. Давай прочтем!

– Тебе книжки писать надо. – Альдис схватила очередной мешок и вдруг поняла, что этот тюк – последний. За разговором они незаметно покончили с работой.

– Давай прочтем! – не отставал сокурсник.

– Я никогда этого не сделаю. – Девушка машинально прижала руку к груди. Конверт из плотной бумаги прощупывался даже через слой ткани. – Это будет некрасиво, непорядочно и просто подло. Сигрид не заслуживает подобного.

Дурашливая улыбка сползла с лица юноши. Сейчас он был серьезным и даже взволнованным, только в глазах по-прежнему горел огонек жадного любопытства.

– Слушай, разве тебе не интересно? Там ведь может быть написано о нас с тобой. Или о преподавателях. Или… о Хельге. – Он испытующе всмотрелся в ее лицо. – Тебе ведь интересен Хельг, да?

Альдис очень старалась, но при упоминании сванда ее все равно передернуло.

– От нас не убудет, а если не сможем восстановить первозданный вид конверта, то я возьму вину на себя и скажу, что письмо унесло ветром в море. – Фридмунд погладил свой бритый череп. – Постричь меня она вряд ли сможет.

– Разумеется, мне интересно, но…

– Что «но»?

– Дело не в наказании. Подумай, каково было бы тебе, если бы твою переписку вскрыли и прочитали просто так, от нечего делать? И я не думаю, что Хельг такая уж большая величина, чтобы о нем писали тайные письма.

– У меня нет секретов от людей и богов. Поэтому мне все равно. – Парень душераздирающе вдохнул. – Ну и ладно! Йотун с ней, с вашей ротной, если ты такая правильная. Ты вот лучше скажи…

– Что сказать?

Сокурсник подмигнул:

– Хельг тебе нравится, да?

От такого предположения она оторопела:

– Нет! Разумеется, нет!!!

Ох, как эмоционально это получилось! Проклятье, не лучше ли было сразу сказать что-нибудь вроде: «Я его ненавижу. Я думала, что не умею ненавидеть, что ненависть – удел слабых, но он заставил меня ненавидеть, и поэтому я ненавижу его еще сильнее».

Ей восемь лет. Она стоит, еле сдерживая слезы обиды и ярости, а соседский мальчишка – пухленький, чернявый и горбоносый с наслаждением снова цедит:

– Полукро-о-овка! Немочь бледная!

Удар. Мальчишку учили драться, но он не ожидал нападения и теперь прижимает руку к разбитому носу.

Позже врач выправит свернутый нос, но гордым профилем соседу уже не хвастать.

Крупные красные капли пятнают белую тунику. Он вскакивает, выкрикивая угрозы и оскорбления, и вот уже на поляне для пикника, захлебываясь ненавистью, сплетаются два рычащих и ревущих зверька.

Вкус чужой крови, обломанные ногти, боль в сбитых костяшках, животное урчание, идущее откуда-то из самого нутра, и ненависть, ненависть, ненависть.

Она приходит в себя, сидя верхом на поверженном противнике и выкрикивая ему прямо в лицо:

– Моя мать в тысячу раз благороднее тебя, вонючий ослиный помет!

По лицу текут злые слезы.

– Что здесь происходит, юная леди? – Голос отца холоднее стылой февральской вьюги.

– Папа… – И становится очень страшно.

Отец говорил с ней, говорил перед этой поездкой. И она обещала, клялась, что будет выше любых насмешек. Что она будет достойна своего рода и своего происхождения, что не опозорит и не унизит свое имя.

И вот она его унизила.

Девочка встает с поверженного противника. Встает медленно. Встает так, будто воздух внезапно стал вязким и липким.

Надо повернуться. Надо встретиться с отцом глазами. Надо…

Она знает, что прочтет в его глазах. Презрение.

– Папа, – повторяет она дрожащим голосом и умолкает.

Что можно сказать? Как оправдаться?

Слова падают, как камни:

– Только глупцы отвечают на насмешки ударом. Только ничтожные и ни на что не способные ненавидят. Только слабые духом не умеют обуздывать свои чувства.

– Папа, – шепчет девочка, – прости.

– Ты разочаровала меня, – говорит отец, и это как приговор. А потом добавляет то, что она слышала уже не раз за свою недолгую жизнь: – Неудивительно. Я слишком многого от тебя хочу. А ты всего лишь женщина.

Презрение – максимум, чего достоин человек вроде Хельга. Ненавидеть его – это унижать себя.

Но отказаться от ненависти не получается.

«Папа, прости».

– Мне совсем не нравится Хельг, – повторила девушка.

– Ага, ага. Ну конечно же нет. – Фридмунд согласно кивнул и еще раз подмигнул. На лице его застыла ухмылка.

– Ты мне не веришь?! – Почему-то понимающая, скабрезная ухмылка бритоголового взбесила ее сильнее любых слов. – Да я с ним на одном острове срать не сяду!

– Ну, ты и терпеливая. – Фридмунд опасливо отступил. – Или тайком на Бьёрсфордор плаваешь?

Ярость схлынула, как уходит вода в отлив. Альдис невольно расхохоталась:

– Ты просто невозможен! Невероятное трепло. Почему я не могу на тебя злиться?

Сокурсник приосанился:

– За это меня девушки и любят. Кстати, а я тебе нравлюсь?

– Угу. Особенно твоя стрижка.

Девушка швырнула последний тюк на площадку перед канаткой и облегченно выдохнула:

– Все, вроде закончили. Пойдем, что ли?

– А ты сейчас куда?

– К Сигрид. Она, наверное, в своем коттедже.

– Я провожу! – вызвался бритый. – Давно хотел посмотреть, где Уничтожительница Волос обитает.

По дороге сокурсник сначала развлекал ее смешными историями, а потом как-то незаметно разговор снова свернул в сторону более интимных вопросов.

– Наверняка ты по Дроне вздыхаешь. – Фридмунд покосился на девушку и сам вздохнул. – Кого из девчонок ни спросишь, все по нему сохнут. И что в нем такого? Подумаешь, сто раз отжаться может. Я, знаешь ли, тоже много чего могу. Но я же этим не хвастаюсь!

Альдис изумленно покачала головой. Она-то думала, что выяснение, кто кому нравится, – прерогатива исключительно женская.

Нет, ну не то чтобы она оставалась совсем безразлична к Дроне… Бхата трудно было не уважать. Бесстрашный, великодушный, уверенный в себе. Его словно окутывала аура успеха и силы. А уж что он вытворял на учебной площадке!

Когда Дрона двигался по ней с бокеном или кхандой, он был воистину прекрасен. Стремительные, легкие и точные движения, смертоносная грация профессионала. На такое можно смотреть часами…

Но «вздыхаешь» было каким-то неверным, глупым словом. Оно не вмещало в себя ни уважения, ни восхищения, ни желания учиться, чтобы стать такой же сильной. В нем было только куриное кудахтанье и фальшивые слезы в подушку.

– Не угадал. На самом деле мне нравится Вальди. Люблю мужчин постарше. – Она показала бритому язык.

Парень нисколько не смутился:

– Мне, кстати, скоро тоже сорок три будет.

– Так ты шпион-оборотень? – поддержала Альдис игру. – Как же ты обманул душеведа на экзамене? Или он тебя по знакомству пристроил?

Фридмунд воровато оглянулся и понизил голос.

– Между прочим, такие шпионы правда были! В имперской разведке чжаны готовили специальных агентов. С помощью мазей, настоек, акупунтуры и тренировок эти агенты в сорок лет выглядели как пятнадцатилетние, – поведал он трагическим шепотом.

Скорее всего, шпионы, как и черно-белые колдуны, были очередным порождением буйной фантазии сокурсника, но Альдис вдруг остро захотелось, чтобы они существовали на самом деле.

Интересно же. Вот бы почитать книгу про жизнь такого человека.

– Ты один из таких шпионов?

– Не-а. Просто мне скоро будет сорок три.

– И как скоро?

– Ну… можно сказать, что завтра. – Он хитренько улыбнулся. – Если рассматривать мою жизнь в масштабах вечности, конечно.

– Гад, – беззлобно заметила курсантка. – Гад и трепло.

– Это я-то гад? – Сокурсник оскорбленно выпрямился. – Да будет тебе известно, что я… О, слушай! Мы пришли!

Они стояли перед входом в коттедж Сигрид.

При взгляде на стены домика, белеющие в надвигающихся сумерках, девушка неожиданно почувствовала робость. Уверенность, что письмо – убедительный повод для вторжения в личную жизнь ротной, испарилась сама собой. Сигрид успела донести до каждого первокурсника, что не любит, когда курсанты ошиваются возле ее жилища. Три кухонных наряда, назначенные девчонкам, которые якобы «случайно» прогуливались возле коттеджа, вполне недвусмысленно подтверждали это.

– Ну, давай! Чего ты стоишь? – Фридмунд ткнул ее в бок и бросил тревожный взгляд вправо, где за деревьями прятался дом Вальди Хрульга. – Или передумала?

– Не дождешься! – Подначка пришлась как нельзя кстати. Альдис поднялась на крыльцо и забарабанила в дверь.

Долгие минуты изнутри дома не доносилось ни звука. Потом послышался шорох. И снова тишина.

Показалось? Или правда было?

– Никого нет дома. – Сокурсник воздел руки к небесам. – Это сама судьба говорит тебе: «Альдис, прочти письмо, пока не поздно».

Вместо ответа Альдис снова постучала.

– Ты можешь оставить письмо тут, на крыльце.

– Ага, чтобы ты прокрался и прочитал его.

– Я. – Он весьма убедительно изобразил оскорбленную невинность. – Да как ты могла подумать такое?!

Девушка раздраженно дернула ручку двери, и та неожиданно легко поддалась. Створка скрипнула и призывно приоткрылась.

– Какая неосторожность – оставлять дверь незапертой, – прокомментировал Фридмунд. – Кто-нибудь может войти.

– Может быть, она все-таки дома, – неуверенно предположила курсантка и крикнула в чернеющий проем: – Сержант Кнутсдоттир! Вам письмо!

– Зря стараешься. У нее окна не светятся.

Как бы опровергая слова бритоголового, из-за двери раздался низкий, тяжелый стон, переходящий в рыдание.

Альдис даже подпрыгнула от неожиданности:

– О Всеотец! Что за хрень там происходит?!

Сокурсник мигом взлетел по ступенькам на крыльцо и встал рядом.

– Тсс… – Он прижал палец к губам и три раза стукнул по косяку.

В полном молчании они стояли рядом и ловили звуки с той стороны двери. Через минуту или две из-за щели долетело легкое поскрипывание досок.

– Там кто-то есть! – радостно заключил Фридмунд. – Интересно, что за тайны скрывает в своем мрачном жилище Уничтожительница Волос? Надо проверить!

И прежде чем Альдис успела его удержать, он налег на дверь и влетел в комнату, выкрикивая на ходу что-то вроде: «Сдавайся, черный колдун, твои дни сочтены!»

– Стой! – девушка безуспешно попробовала ухватить сокурсника за край куртки и тоже ввалилась за ним в тесную и темную прихожую.

– Э-ге-ге! – вопил Фридмунд. – Черный колдун, готовься заплатить за свои преступления!

– Да стой ты, идиот!

Она на секунду замешкалась в прихожей, не зная, как лучше поступить. Разумнее всего было бы отправиться на поиски Сигрид, и пусть парень отвечает перед сержантом за свое поведение. На этот раз сокурсник не отделается легкой трепкой и бритьем налысо…

Альдис выругалась и шагнула в комнату. Надо вытащить придурка, пока не поздно.

Лампа не горела. Небольшое окошко пропускало слишком мало света, и в комнате стояли густые сумерки. Неровные очертания шкафа и кровати выделялись на фоне более светлых стен, остальные детали обстановки терялись в серой мгле.

Фридмунд уже успел пересечь комнату и стоял у противоположной стены. Альдис направилась туда же, на ходу уговаривая сокурсника:

– Послушай, я предельно серьезна. Вламываться в дом к командиру – это очень, очень плохая идея. Ты хотя бы представляешь себе, какие неприятности… – Она осеклась, увидев выражение его лица. – Что случилось?

Парень поднял дрожащую руку и ткнул куда-то за спину Альдис.

– В-вв… Вон там, – выдавил он.

Девушка обернулась.

Неспешными, плавными движениями от двери на них надвигалась огромная кошка из тех, что еще встречаются на малонаселенных северных и западных островах. Деревянные доски пола едва заметно поскрипывали под тяжелыми толстыми лапами. Густая шерсть стояла дыбом, усы топорщились, обрубок хвоста сердито подрагивал. В сумерках рыжая бестия казалась серой.

Альдис расширенными глазами следила за рысью. Совершенная грация лесной охотницы вызывала восхищение пополам с ужасом. Она была так близко… близко. Почти можно дотронуться…

В трех шагах от курсантов рысь остановилась, припала к полу и издала низкий, угрожающий звук, похожий одновременно на ворчание и стон. Фридмунд громко икнул, и тут девушка опомнилась.

– Наверх! – скомандовала она и ухватилась за створку шкафа.

Курсантка сама до конца не поняла, как ей удался этот стремительный маневр. Резные выступы на дверце стали опорой для ног и рук, ужас подстегнул и придал сил, да и тренировки последних недель не прошли даром.

Парню повезло меньше – он так и не смог осилить последний участок. Юноша с ругательствами повис на противоположной створке: его правая рука тщетно скребла дверцу, пытаясь нащупать какой-нибудь выступ, а ноги болтались как раз на уровне морды хищницы.