Текст книги "Птенцы Виндерхейма"

«Миленький» – подходило к здоровенному белобрысому лбу не больше, чем «Дварфу» розовая юбочка с оборочками, но все другие ласковые слова вылетели из памяти.

Какое-то глупое слово – «миленький». Глупое и ненастоящее, родом из книг. Сродни тем словам, что в запасе у чокнутого сванда, недаром он так расцвел, лишь заслышав его.

– Да, милая! Да, любимая! Да, десятки тысяч раз отвечу тебе я «да», и пусть слышат боги! Я счастлив и горд назвать себя твоим другом. Я всегда им был и буду. Я буду рядом, что бы ни случилось. Знай: ты всегда можешь найти во мне утешение от своих печалей и горестей. Я буду верным защитником, опорой и рыцарем. Я всегда буду рядом…

– Отлично. Тогда убери кулон и застегнись.

– Нет! Я прошу тебя, прими его как символ нашей дружбы. Прими его, чтобы я знал: я сделал все, что нужно.

Бийран видит и слышит лишь то, что хочется Бийрану.

Девушке казалось, она почти могла разглядеть радужный мыльный пузырь, окружавший сванда. Слова с трудом проходили через прозрачную, но упругую пленку: преображались, искажались, утрачивали смысл.

Окрестности ручья захлестывало безумие. Оно звучало в сладких до приторности фразах, почерпнутых из сентиментальных романов, отливало ржавым золотом кулона в руках парня.

Она потрясла головой, избавляясь от пустых, вязких слов.

– К йотунам!

Отшвырнула палку – жалко оставлять, но бежать удобнее, когда руки свободны. И припустила вниз по камням. Пока он застегнет штаны и слезет со скалы, она успеет скрыться.

В Йотунхейм, в Северный Обрыв, в Мировую Язву психа Бийрана с его болезнью, которую он называет «любовью». Альдис не подписывалась в этом участвовать!

Вслед ей неслось:

– Постой! Куда же ты?! Подожди меня, прекрасная деваааа…

Хельг Гудиссон

Лис крался, злой, как инеистый великан, неведомым образом оказавшийся в Муспельхейме.

Руководство академии оказалось предусмотрительнее и хитрее, чем много чего возомнивший о себе «птенец». Или даже «птенцы» – вряд ли другие первокурсники не договаривались заранее о совместных действиях на полигоне. Правила нового испытания разбили в пух и прах Хельговы задумки.

Теперь каждый сам за себя. На первом испытании или во время других заданий можно было рассчитывать на товарищей по группе, теперь же нельзя никому доверять.

Как гласит старинная ойкуменовская поговорка, человек человеку – волк. Ну а если сделать привязку к нынешним событиям, курсант курсанту – волчонок.

Сотня злых волчат собирается драться за кусок свежего мяса под внимательным присмотром взрослых особей. Кто достоин остаться в стае? Кого следует вышвырнуть? Кто слабый, а кто сильный?

Вопросы, на которые сегодня будут даны ответы.

Нанесенные храмовниками гальдрастафы, казалось, горели на щеках, но Лис понимал, что ему мерещится. Максимум, на что способна такая соматика, это следить за перемещениями и взаимодействием курсантов. Словно на огромной карте двигаются фигурки, изображающие первогодков, – так видят полигон впавшие в транс жрецы. Впрочем, рядом с ними действительно может находиться детализированная в подробностях модель Маркланда, на которой, следуя указаниям соматиков, наставники перемещают значки.

Все может быть.

Хорошо, хоть одежду оставили. Могли ведь и забрать, пока переносили на территорию второго испытания. Хельг невольно хмыкнул, представив, как визжали бы девчонки, обнаружив себя в чем мать родила.

И кто знает, может, академия готовит нечто подобное на будущее. Душеведские приемчики здесь не стесняются применять. И как всегда – неожиданно.

Подход, конечно, правильный. Враг не будет стесняться в выборе средств. Времена ойкуменовских рыцарей давно прошли, а в Мидгарде их никогда и не было. Неприятель не станет разводить политесы, а атакует без предупреждения, выгадав самый удобный для себя момент. Так всегда воевали сванды, и такая война являлась самой эффективной.

Несмотря на сумбур в мыслях, внесенный неожиданным местом пробуждения и дурацкими правилами, испортившими план Хельга, одно он понимал точно: ни с Дроной, ни со Свальдом, ни с Хитоми, ни с рядом еще примечательных в руконогомахательстве личностей встречаться не стоит. Охота – именно так хотелось назвать происходящее испытание – подразумевает в первую очередь ловлю слабых сокурсников. Важно правильно оценить свобственные силы. Да, встретится он со Свальдом, выложится на полную, одолеет его – и тут же попавшийся навстречу Лису Рунольв без особых проблем отберет кулоны у обессилившего одногруппника. Или не он, но кто-нибудь вроде него. Избитый Хельг не противник даже для Лакшми. Вдобавок после вчерашних козлиных игрищ болело все, что только могло болеть, и усталость то и дело напоминала о себе желанием найти укромное местечко и завалиться поспать.

На мгновение даже представилось: Лис с трудом, но побеждает Дрону (можно ведь и помечтать!), тут же появляется Альдис со здоровенной каменюкой в руках и неторопливо приближается к Хельгу с многообещающей ухмылочкой.

К слову, о каменюках.

Хельг остановился и огляделся.

Солнце украдкой пробиралось сквозь кроны деревьев, все еще густо покрытых листвой, несмотря на сезон. Правда, проснулся Хельг в роще с полностью голыми деревцами, да и по пути попадались представители флоры самых разных широт, сожительствующие в одной местности, явно благодаря соматической обработке. Птицы и звери отсутствуют, или ему просто еще не довелось повстречать местную фауну. Ну, не выпустит же академия курсантов на территорию, где обитают медведи или тигры!

По крайней мере, хочется в это верить.

Хельг поежился. Говорят, ротная девчонок держит у себя дома рысь. Где-то же она ее достала. Вдруг на Маркланде добыла?

Внимательный осмотр земли ничего не дал. Подходящих камней не нашлось. А кидаться клубнями земли глупо. Ничего не даст, да и не кинешь нормально.

Несмотря на то что сразу после пробуждения Лис добыл для себя две подходящие дубинки, надругавшись над теми самыми голыми деревцами, он все равно предпочитал не входить в близкий контакт с сокурсниками. Вооружиться отломанными ветками или вырванными из земли корягами додумается каждый. Ингиред старательно вбивал в голову каждому «птенцу» простую истину: все вокруг – оружие. В той или иной степени.

Отогнав навязчивый образ, в котором Фридмунд и Катайр фехтуют раскидистыми ветвями (ну что за дурацкие фантазии лезут в голову?!), Лис забрался на ближайшее дерево.

Чистое небо нежилось в лучах солнца. Ни облаков, ни «валькирий», которые в последнее время часто летают над академией. Такое ощущение, что если вглядеться получше, пронзить взором толщи аэра и космической пустоты, то увидишь Асгард, обитель богов, преддверие Дворца Всеотца воочию, а не в мистическом видении.

Златогривый Скинфакси особо не спешил, и повозка Дагра ползла по небосводу ленивой гусеницей. Будь сейчас лето, Маркланд изнывал бы от жары, а Хельг в мундире просто спекся бы. Хорошо, что сейчас не лето.

Стараясь особо не высовываться, Лис внимательно изучил местность. И усмехнулся, обнаружив двух «птенцов». Девчонки – чжанка и гальтка – дубасили друг друга так, словно являлись кровными врагами. И не просто кровницами, а последними представительницами своих родов, от победы зависело не только одобрение предков, но и милость богов. В ход шли удары по ушам и в горло, укусы и попытки выцарапать глаза, подсечки с последующим ударом локтем в живот с прыжка. Дерись вместо девчонок парни, оба уже валялись бы на земле, держась за промежности, – курсантки не останавливались ни перед чем, желая добыть кулон противницы.

Наконец определилась победительница. Упрямая гальтка укусила чжанку за руку, воспользовалась ее болью, удачно провела прием захвата и швырнула противницу. Врезавшись в дерево, девчонка бессильно сползла к выпирающему из почвы корню. Попыталась встать, но северянка быстро подскочила и ударила коленом прямо в лицо, окончательно вырубив чжанку. Тяжело дыша, гальтка сорвала с шеи соперницы кулон.

И рухнула на землю, потеряв сознание от удара по затылку.

Лис довольно ухмыльнулся. Наклонившись, забрал оба кулона и, недолго думая, стащил с девчонок ремни. Пряжки – вещь полезная, доказано дракой со Свальдом. К тому же ремнем можно захлестнуть дубинку противника и вырвать ее из рук. Если придется сойтись лицом к лицу, понятное дело.

Глянув на девчонок, Хельг хмыкнул. Вот яркий пример отсуствия стратегии и даже тактики. Дуры. Понижение рейтинга – достойная расплата за отсутствие мозгов.

– Война – бесчестное дело, Хельг. – Стейнмод задумчиво осматривает куст роз. – Знаешь почему?

Лис, уже научившийся держать свое мнение при себе и не высказывать, пока не убедится в его правильности, отрицательно качает головой. Затем спохватывается и говорит:

– Нет.

– Ну, это просто. На войне нет места чести. Нет деления на слабых и сильных, правых и неправых, благородных и неблагородных. Есть только победители и побежденные. Так было – и так будет.

Присев на скаймейку рядом с кустом, Стейнмод откладывает в сторону рукавицы и ножницы. Хельг, расположившийся на ветке дерева над садовником, с трудом сдерживает нагрянувшие после слов Стейнмода вопросы. Он привык получать ответы от старика без всяких расспросов, словно тот читал мысли, как гальтский псионик.

– У ойкуменовцев есть интересная поговорка: «Война – основа всего». Древняя поговорка, еще со Смутных времен. Однако пережила века, как видишь.

По листьям скачут солнечные зайчики. Задержавшись на лице Хельга, они заставляют мальчика зажмуриться и, довольные, прыгают дальше. Наверное, отыскать других мальчишек и ослепить их.

– Война – это кошмар. Что бы ни говорили аристократы и военные. Сражения доблестных воинов, захват территорий, подковерная борьба за власть – не это природа войны. Ужас и страх – ее сущность. Ужас перед другими и страх за себя. Малость? Конечно, малость. Но все великое в основе имеет малое. Все начинается с малого. История Мидгарда началась с похода Харальда на юг. Такие были до него, такие были и после него. Обычный, по сути, стандартный поход, завершившийся, однако, не возвращением с награбленным добром, а возведением поселений и подчинением бхатских царей.

– Харальда вел Всеотец! – не удерживается от замечания Хельг.

– Ну да, Бог-Солнце, конечно, – кивает Стейнмод, ухмыляясь. Увидь ухмылку какой-нибудь особо богобоязненный храмовник, садовнику уже была бы обеспечена анафема. – Однако посмотри на это с другой стороны, Лисенок. Бхатам, уж прости старика за богохульство, плевать было на Всеотца. Войну им объявил сванд – бандит и разбойник с далеких западных островов, а не Бог-Солнце. И воевали они со свандом. Сам знаешь Святое Писание: в сражения первого конунга с бхатами не вмешивался ни Всеотец, ни иные боги. Бог-Солнце испытывал своего Сына, как твердят богословы. И тебе наверняка уже рассказывали, что «Дварфов» Харальд создал не из ничего, а переделав железных идолов из бхатских святилищ. За «Дварфами» последовали «Стрелки», за ближайшими южными островами – россыпи островков Ожерелья Бхарты, а за ними величайший враг Харальда, одолеть которого предстояло, однако, не ему, а его потомку, – Махабхата, великая империя бхатов. А все начиналось просто и буднично. Сванды напали на бхатский остров. Малость, с которой начался процесс возвеличивания современного Мидгарда. Малость, которая могла таковой же и остаться, – банальностью, тривиальным событием.

Солнечные зайчики возвращаются. Наверное, в саду не нашлось других мальчишек, сидящих на деревьях. Хельг жмурится, отодвигается, но пятна света продолжают преследовать его, как эскадрилья «Молний» преследует тварь из Северного Обрыва. Предчувствуя скорое поражение, Хельг вздыхает и спрыгивает, приземляясь рядом со скамейкой.

– Я запутался, – честно признается он.

– В чем?

– Ты говорил о войне, потом о малом и великом, а затем о Харальде. Я не вижу связи.

– А что я тебе говорил раньше, Лисенок?

Хельг хмурится. Ему не нравится, когда Стейнмод называет его Лисенком. Вот Лис – другое дело. Даже в устах Альгирдаса звучит не как издевка. Лис – это серьезно. Настолько серьезно, что прямо можно гордиться собой. Не то что Лисенок. Ну кто в здравом уме будет серьезно относиться к Лисенку?!

«Наверное, это потому, что Лисенок – это малое, а Лис – великое, – думает Хельг. – Не хочу быть малым».

– Ты говорил, что связь не всегда существует.

– Вот именно! – Стейнмод улыбается. – Я же не храмовник, чтобы утверждать, что все предопределено. Есть случайности, Хельг. Есть никем не ожидаемые совпадения. В великой реке мира невероятно огромное количество течений. Есть замечательная поговорка…

«Разумеется, ойкуменовская», – решает Хельг и угадывает. В последнее время старик полюбил сыпать почерпанными из ойкуменовских книг присловьями и историями. Впрочем, в последнее время Лис сам проводил большую часть времени за изучением континентальной культуры.

– «Кто не следует судьбе, того судьба тащит за собой». Обычно ее трактуют как утверждение, что у каждого человека в мире есть предназначение. Но забывают об обратной стороне этой поговорки: если судьба каждого человека в предназначенной ему свободе, то следует научиться быть свободным. И не свободным от обязанностей и прав, от социальных уложений и норм, от других людей. Совсем нет. Свободным для свершения великих дел, для самореализации, для других людей.

Стейнмод хитро улыбается, поглядывая на мрачного Хельга. Мальчишка все так же не понимает, к чему клонит старик.

– Война бесчестна, потому что лишает свободы. Она подчиняет себе. Она – движитель, направляющий по душам людей ужас и страх. Не война порождает их, но она лучшее удобрение для их цветения. И каждый из нас с самого момента ведет свою маленькую, личную войну – пока трясется в ужасе из-за других и боится за свое такое особое, уникальное существование.

Хельгу слышится намек на его проблемы со старшими братьями. Обидный такой намек.

Глупости.

Стейнмод никогда не говорит намеками. Все сказанное им подразумевает только то, о чем непосредственно говорится. И ничего больше. Старик всегда говорит прямо, даже если эту прямоту Хельгу временами трудно понять.

– Стать победителем трудно и легко одновременно, Лисенок. Во-первых, ты должен сродниться с войной. Научиться лишать свободы. Научиться нести ужас и страх. Во-вторых…

Садовник замолкает. И молчит довольно долго. Хельг не выдерживает:

– А во-вторых?!

– Во-вторых, Лисенок, ты должен понять, что ради победы ты сделаешь что угодно. Только так ты сможешь выполнить первое условие. Пока ты сам испытываешь ужас и страх, – тебе не стать победителем. Ни в своей маленькой войне, ни в любой другой. Первый шаг к свободе – это признание своей свободы. Маленький, вроде бессмысленный шаг, но без него ты ничего не сделаешь. Освободиться от ужаса и страха тяжело. Война – основа всего, помнишь? Лучше и не скажешь. Однако все не сводится к своей основе. Фундамент дома и сам дом – не одно и то же. Родители и их дитя – не одно и то же. Стать победителем легко. Очень легко. А вот продолжать быть победителем – трудно, очень трудно. Понимаешь?

– Нет, – честно признается Хельг.

– Это хорошо, – кивает Стейнмод, улыбаясь. Затем улыбка исчезает. – К сожалению, Лисенок, со временем поймешь.

Старик поднимает голову и смотрит на солнце сквозь раскинувшиеся над ним ветви.

Хельг понимает, что сегодняшний разговор окончен.

Ему повезло. Хельг вышел к ручью с необычайно чистой и вкусной холодной водой. Напился он в разумных пределах. Учитывая, что второе испытание будет длиться до вечера, следовало ограничить естественные позывы. Довольно глупо лишиться добытых кулонов лишь потому, что тебя застанут врасплох в момент справления нужды.

Еще и на всю академию прославишься, несомненно. По крайней мере, Хрульг уж точно будет напоминать о позоре до самого выпуска.

На месте Вальди Лис бы напоминал.

На дне ручья нашлись подходящие камни. Гладкие, небольшого размера – попадание такими серьезно не покалечит, но больно будет. В самый раз. Забив карманы голышами до отвала, Хельг направился дальше.

У него имелось уже четыре кулона, не считая собственного. Спустя некоторое время после встречи с гальткой и чжанкой он обнаружил следы и по ним вышел на совершенно беспечного бхата. Вичитравирья, которого все звали просто Вичитрой, прятался в кустарнике и думал, что его невозможно увидеть. Безоружный боец из южанина средний, куда лучше бхат обращался с луком и чакрометом, и Лис, недолго думая, напал на Вичитру. Подобравшись сзади как можно ближе и стараясь при этом не шуметь (хотя бхат во все глаза следил только за проходившей рядом с кустарником тропинкой и, чувствовалось, не заметил бы и слона), сванд бросился к сокурснику. Услышав треск позади, Вичитра дернулся и начал поворачиваться, но Лис уже схватил его за ноги и, повалив, потянул на себя. Тот забарахтался, пытаясь подняться. Хельг уселся ему на спину и с силой стукнул по затылку. Вичитра обмяк. Обыскав его, Лис нашел кулон во внутреннем кармане.

Следующий кулон достался еще легче. Услышав шум в овраге, проходивший мимо Лис белкой взлетел на дерево и притаился. Из оврага выбрался, тяжело дыша, ниронец Иссин Тодзио, крепко сжимая в кулаке цепочку с кулоном. Судя по помятому виду, противник парню достался из непростых. Не удержавшись на ногах, «птенец» уселся на землю, упершись спиной как раз в то дерево, на котором расположился Хельг. Тут и думать было нечего – Лис спрыгнул прямо на ниронца, удачно оглушив его одним ударом. Однако добыча оказалась меньшей, чем Хельг рассчитывал. У Иссина оказался только один кулон. То ли он дрался с кем-то, уже лишившимся кулона и попытавшимся отобрать его у ниронца, то ли сам утратил свой и отнял у кого-то чужой.

Заглянув в овраг, парень ухмыльнулся. На склоне, скрючившись, лежал Харальд Беорссон, один из друзей Бийрана, тренировавшийся вместе с ним под началом Свальда. Впрочем, тренировки Вермундссона не помогли одолеть сына старинного самурайского рода Тодзио. Спустившись и обыскав Харальда, Лис не обнаружил у того кулона. Минус сто баллов, Беорссон. Плюс двадцать баллов, Гудиссон.

Подобная арифметика была Лису по душе.

Добытые кулоны он распределил следующим образом. Собственный он надел на левую ногу, под носок, а на шею повесил один из девчоночьих. Кулон Вичитры положил во внутренний карман мундира, кулоны Иссина и второй девчонки обмотал вокруг рук в районе плеч. Если не повезет и кто-то сумеет достать его, то, может быть, довольствуется лишь кулонами на шее и во внутреннем кармане, не проводя тщательный обыск.

Лис понимал: ему не может везти вечно. Да, он осторожен. Однако с начала второго испытания прошло много времени, и слабейших «птенчиков» по большей части вывели из игры. Многие лишившиеся кулона потеряют и волю к победе, но будут и такие, кто озлобится и потеряет чувство меры. Таких стоит опасаться даже больше, чем Дрону или Свальда. Поскольку они во что бы то ни стало захотят стать победителями.

А он не должен проиграть.

Потому что дурацкая симуляция на учебном макете «валькирии» никак не хотела дать положительных результатов. Не хотела, но только у него. Йотунова Альдис легко прошла этап установления синергии. Более сложная, чем у «эйнхериев», основывающаяся не только на мультисенсорике, но и на работе с внутренними образами, синергия с «валькирией» не давалась Хельгу. У него никак не получалось уловить образ, создать связь, закрепить слияние. И многое другое, о чем говорил Торвальд, не получалось. Он не мог продвинуться дальше первой стадии, и это жутко бесило.

Треклятая «валькирия» уж слишком сильно отличалась от «эйнхерия». Нет, устройством кабины они были похожи, но вот эта самая синергия, йотунский нейроконтакт, была иной. Просто-напросто иной.

Да, после одевания шлема появлялась мультисенсорика, он начинал чувствовать машину продолжением своего тела и сознания, но вот заставить ее не то что приподняться над землей, а хотя бы включиться не получалось. Привычная с «эйнхерием» редукция мультисенсорики и ментальное управление не срабатывали на «валькирии», требовалось что-то еще.

Как говорил Торвальд: «Нужно создать образ, через который ваша душа соприкоснется с душой турса».

Поэт, чтоб его! Мнит себя чуть ли не самим покровителем стихотворчества Браги, а на самом-то деле мед ему из задницы Одина достался! Нет чтобы толково объяснить, что Хельг делает не так. Вместо этого продолжает издеваться и заставляет зубрить одни и те же места из учебника о синергии.

И постоянно хвалит Альдис, ставя ее в пример Хельгу.

Чтоб они вместе в Нифльхейм провалились!

Самое обидное, что из их группы все, кроме Лиса, смогли установить синергию с учебными моделями воздушных турсов. Даже Рунольв. Чего-чего, а подобного от тихони Лис не ожидал. Ну что ж, как говорится, в тихом омуте тролли водятся.

Он расспрашивал «птенцов» об образах, пытаясь уловить инвариант. Свальд смущенно рассказал о поляне с цветами. Рунольв радосто поведал о «Громовержце», своем любимом турсе. Катайр сказал, что его просто несет по черно-белому туннелю. Ульна летала в небе. Бийран наблюдал за муравьями. Судзуки проводил чайную церемонию. Фриндмунду виделось нечто такое непотребное, что Хельг чуть ему не врезал – в свои извращенные образы рыжий умудрился втянуть всю группу 2-13.

Инвариант отказывался улавливаться.

А ведь от синергии с «бескрылой», как называл учебную модель воздушного турса эльдри, зависело многое. Зависел рейтинг.

Зависело, останется Хельг в академии на следующий год или нет.

Так что во втором испытании он просто не мог проиграть.

А значит, он и не проиграет.

…Спустя примерно час блужданий по лесу Хельг столкнулся с Гарайном. Встреча вышла совершенно неожиданной как для Лиса, так и для Рудссона, однако у помощника Арджа имелось весомое преимущество – довольно длинная палка. Не дубинка, скорее даже шест. Столкнувшись с Гарайном не в зарослях, а на поляне, где тот мог вволю махать своим дрыном, Хельг имел все шансы получить как минимум сотрясение мозга. Недобрый взгляд Рудссона обещал своему давнему врагу множество незабываемых мгновений, слагаемых из ударов по Хельгу дубинкой.

Даже если вчера перед сном Ардж проводил инструктаж своим подопечным, правила «Охоты» все изменили.

Каждый сам за себя.

Оставалось только одно.

– Давай, Катайр!!! – заорал Хельг, глядя за спину Гарайну. Рудссон вздрогнул и быстро обернулся. Разумеется, Круанарха позади него не было. А когда разъяренный «птенец» вновь повернулся к Хельгу, тот уже удирал сквозь чащу. Гарайн, громко ругаясь, бросился следом за ним. Отпускать Хельга просто так он не собирался.

Лис бежал тем же путем, который вывел его к Рудссону. Отклоняться от проверенного маршрута не стоило. Наставник Ингиред научил первогодков создавать примитивные ловушки, которые в условиях второго испытания способны были стать довольно неприятным сюрпризом для расслабившихся курсантов.

Минут пять Хельг вел Рудссона за собой. Тот не отставал, крича угрозы, которые в другое время просто рассмешили бы Лиса. Но сейчас сама такая пробежка представляла собой нешуточную угрозу. Дрона оставался фактором, который следовало постоянно учитывать, а безумная пробежка без проверки территории этому не способствовала.

Дрона…

Ага!

Улучив момент, когда кусты ненадолго скрыли его от Гарайна, Хельг резко остановился и во всю глотку заорал. Потом со всей дури врезал палкой по дереву так, что сломал ее. После этого снова закричал, под конец добавив воплей по типу: «Дрона, не надо, мне же больно!» и «Нет, Дрона, за что?! Забирай кулон, только не бей!» После чего спрятался в зарослях, приготовив голыши.

Гарайн медленно вылез из кустов, держа дрын наготове. Опасливо огляделся. На лице были написаны все чувства парня: он одновременно и не верил, и боялся. Попасть впросак из-за очередного фокуса Лиса ему не хотелось, но еще больше не хотелось повстречаться с Махавидьей.

Первый голыш попал Рудссону в плечо. Он дернулся, чуть не выронив дрын, и тут же следующий камень впился парню в левое колено. Гарайн заорал и бросился бежать, хромая. Выпрыгнувший из зарослей Хельг бросил ему вслед вторую дубинку, угодив точно в правую ногу. Рудссон грохнулся на землю, однако быстро перевернулся на спину и замахал палкой перед собой.

– Размахивай на здоровье. – Находившийся на безопасном расстоянии от сокурсника Хельг подкинул голыш и поймал его, снова подкинул и снова поймал. – Однако у меня к тебе рациональное предложение, Гарайнчик. Ты отдаешь мне кулон, а вот этот камушек не попадает тебе в лоб.

Выслушав ответное предложение Рудссона, Лис расстроенно покачал головой.

– Знала бы твоя мать, какие грязные слова рождает твой рот. – «Птенец» прищурился. – Однако доводы разума до тебя явно не доходят, ну что же…

Голыш ударил Гарайна в правое колено, совсем не в голову, которую тот инстинктивно прикрыл руками при замахе Лиса. Рудссон заорал, схватившись за ногу. Палку, правда, он все равно не отпустил.

– Больно? – сочувственно спросил Хельг. – Знаешь, тебе не стоит так кричать, вдруг кто-то прибежит на твои вопли. Например, Дрона. И ты все равно останешься без кулона. Так что давай не будем усложнять ситуацию. Все очень просто. Ты мне – кулон, я тебе… ну, я больше не буду кидать в тебя камни. Отличное предложение, как мне кажется.

Надо торопиться. Если в ближайшее время Гарайн не отдаст кулон, то придется уйти. Кидать голыш в голову Хельг опасался. Он мог промахнуться и, например, лишить Рудссона глаза. И тогда прощай вся нынешняя репутация. Искалеченного Гарайна ему никто не простит. Каждый примерит на себя его судьбу и возненавидит Хельга, может даже не осознавая этого. Ему просто-напросто перестанут доверять.

Гарайн захохотал, ненавидяще глядя на Лиса.

– Нет у меня твоего дурацкого кулона! – крикнул он. – Твой ублюдочный Свальд отобрал! Хочешь, можешь у него забрать!

Проклятье!

Хельг лихорадочно размышлял. Рудссон мог врать. И скорее всего, врал. Пока дрын в его руках, он может говорить что угодно, проверить его слова невозможно. Зарядить камнем в лоб? Очень хочется. Но – нельзя.

Эта малая победа помешает великой победе.

Йотуны побери!

Он потерял с Гарайном кучу времени. А на крики действительно могли уже сбегаться жаждущие крови волчата.

Если подумать, в пещере было проще.

Ну и Хель с ним!

Хельг уходил, а Рудссон издевательски хохотал ему вслед. Никто из них не обзавелся новыми кулонами, но Лис понимал, что проиграл.

Солнце давно покинуло зенит, но все равно жарило так, будто вознамерилось дать последний решительный бой подступающим холодам. Хотелось стащить мундир и выкинуть его к йотуновой матери.

Позади Хельга в кустах истошно орала птица. Здесь, над обрывом, в густом кустарнике, Лис совершенно неожиданно наткнулся на гнездо, полное яиц, подивился, насколько все-таки соматические воздействия повлияли на Маркланд, и немедленно пополнил свой боезапас. Теперь несчастная мамаша надрывалась, горько жалуюсь птичьим богам на судьбу и злобного человека. Хельг и рад был бы свалить подальше, чтобы не слышать скрипучие вопли, но не мог.

Потому что внизу, под обрывом, стояли друг против друга Катайр и Кришна.

Конечно, ничего особенного в этом не было. Полигон второго испытания хоть и велик, но не бесконечен. Куда бы удивительнее было, стой там друг против друга Катайр и Катайр или Кришна и Кришна.

Хельг же застыл, не в силах уйти, по другой причине.

Катайр был слабее Кришны и знал об этом. Чоудхури превосходил его и в фехтовании, и в безоружном бою. Напади на него бхат – и гальт проиграет. Ни малейшего шанса для победы.

Ни малейшего – в честной схватке.

Вот только Катайр не умел драться нечестно. Если ему помогать, подсказывать, направлять – вот тогда да, тогда он сумел бы уловками добиться победы. Но рядом с ним нет Лиса, и правилами второго испытания запрещено помогать другим «птенцам».

По всему выходило, что Катайр лишится кулона.

Ну, выходить-то выходило, однако у северянина оказался козырь в рукаве. Тайный козырь, о котором не подозревал, судя по всему, никто – даже академия. Поскольку узнай академия, Катайр уже покинул бы Виндерхейм.

Гальтских псиоников сейчас мало, очень мало. После завоевания Садхебейла посвященных в таинства друидов вырезали сотнями, опасаясь их способностей по контролю разума. А когда спохватились, додумавшись, что такую силу стоит поставить на службу конунгату, было уже поздно. Сильнейшие псионики погибли в схватках со специально тренированными храмовниками, а оставшиеся способны были лишь на малую часть того, что творили псионической энергией их могущественные собратья. Море обмелело, оставив после себя жалкие озерца.

Теперь любого гальта и гальтку, у которых выявлялись псионические способности, пускай даже незначительные, немедленно отправляли в особый закрытый корпус «Сиддхи». Отныне их жизнь полностью принадлежала конунгату. Власть распоряжалась, как им жить и что делать. Поговаривали, что их, будто животных, скрещивают друг с другом, пытаясь получить более сильное пси-потомство.

Хельгу доводилось видеть «сидов» – выпускников этого заведения. Бледные, худые, с ног до головы покрыты соматическими татуировками, не позволяющими использовать псионические энергии против правителя Мидгарда и его семьи, а также приближенных к нему людей и знати Горних Домов, они выглядели как угодно – угрожающими, опасными, страшными, но уж точно не счастливыми.

Поэтому Хельг отлично понимал, почему Круанарх скрывал свои способности.

Там, внизу, на узкой тропинке, Катайр пристально смотрел в глаза Кришне, и тот неуверенно, двигаясь рывками, приближался к северянину. Казалось, южанин пытается стоять на месте, но его толкают в спину, заставляя идти. Изо рта бхата стекала струйка слюны. Ей подражала струйка крови из носа Катайра, густо закапавшая лацкан мундира.

Если хорошо приглядеться, то можно увидеть, что глаза гальта поменяли цвет. Карий сменился черным, затопившим даже белки.

Хельг сглотнул. Псионическое воздействие! Раньше о таком он только читал. Но одно дело прочитать, а другое – увидеть.

Запоздало вспомнилось, что псионикам нельзя смотреть в глаза. Мастерам иллюзий и управления разумом, предупреждали книги, достаточно мельком увидеть чужой взгляд, и все. Опытный псионик может загипнотизировать буквально за считаные мгновения. Другое дело, что нынешние «сиды» могут контролировать не больше пяти-шести человек, в отличие от легендарных друидов, которые могли подчинить до сотни людей. Недаром сванды называли их сыновьями Локи, видя в основе их могущества божественный источник.

Катайру, судя по его напряженному лицу, и с одним было трудно справляться.

«С ума сойти! – билась пойманной птицей не особо оригинальная мысль. – Просто с ума сойти! Как же храмовники его проворонили?!»