Текст книги "Птенцы Виндерхейма"

Кришна приблизился к северянину. Нерешительно, постоянно вздрагивая, протянул Катайру руку с четырьмя кулонами. Судя по чистому мундиру, достались они Чоудхури без особого труда.

Гальт забрал кулоны, спрятал во внутренний карман мундира. Положив ладони на виски Кришны, Катайр прижался лбом к его лбу, что-то неразборчиво забормотал. Когда он отпустил бхата, тот, глупо улыбаясь, сорвался с места и рванул по тропинке с такой скоростью, будто за ним Гарм гнался с намерением забрать во владения Хель. Ну, или в их бхатскую Нараку.

Катайр вытер пот со лба, закашлялся. Выглядел он так, будто голыми руками тащил «Дварфа» через весь Виндерхейм. Без остановки кашляя, северянин присел, обхватил голову руками. Если он не опытный псионик, то сейчас его победить проще простого. Псионика жрет массу энергии, если ее пользователь не прошел специальных тренировок.

Семь, как минимум, кулонов – превосходная добыча.

Но Хельг осторожно, как можно тише попятился назад. У него имелась куда более ценная добыча. Знание. Знание о псионике Катайра. Великолепнейший рычаг давления и превосходная основа для манипулирования северянином.

Лису хотелось кричать от восторга. Если удастся заполучить в свое распоряжение псионика… О, если удастся… Мысли нестройной толпой гудели в разуме. Лишь частью сознания наблюдая за окружающим миром, Хельг никак не мог отделаться от нахлынувших раздумий.

Псионик в его наборе – просто подарок судьбы! Свальд, Дрона, Хитоми – все они отходят на второй план. Катайр Круанарх, хитрый северянин, умело замаскировавшийся под обыкновенного хёвдинга из Дома Рябины. Ты оказался куда умнее, чем показывал. Столько месяцев в одной комнате, а никто ни разу не заподозрил, что у тебя есть магические способности! Да что там! Столько месяцев в академии, а душеведы ничего не пронюхали!

С Катайром в подчинении он сможет сделать многое, даже то, на что раньше и не рассчитывал. Осталась мелочь: придумать, как заставить повиноваться себе осторожного северянина.

Но Хельг знал: он придумает. Такое сокровище нельзя упускать из рук.

О, из этой войны он точно выйдет победителем! Ради личного псионика в академии Лис пойдет на что угодно. Даже на раскрытие своей тайны, если понадобится! И…

Что за?..

Раздетого догола и сильно избитого парня, лежащего без сознания в высокой траве, он заметил, лишь споткнувшись об него. Все мысли мгновенно вылетели из головы, Хельг отпрыгнул, внутренне сжимаясь и готовясь защищаться. Тягуче потекли мгновения, Лис ожидал атаки со всех сторон, но ничего не происходило.

Выждав еще минуту, Хельг внимательно огляделся. Поколоченный «птенец» оказался чжаном, кажется, его звали Ган Нин. Хотя это мог быть и Цай Ли. Ниронцев Хельг различал, а вот из группы чжанов выделял только Чэна Луна, более низкого и с отличающимися от обычных чжанских чертами лица.

Мундир и остальная одежда… мм… ладно, пускай будет Ган Нин. В общем, одежда Ган Нина валялась вокруг, тщательно порванная. Судя по истоптанной траве, чжана избивали два-три человека.

Кто-то посмел нарушить правила? Что за идиоты?

Это во-первых, Хельг. Всего лишь во-первых. Куда интереснее во-вторых: зачем было раздевать и так сильно избивать восточника? Большая часть побоев пришлась уже на голое тело. Что за садисты сбились в команду?

Лис присел и внимательно осмотрел «птенца». Ого, пару ребер ему точно сломали! Хельгу все меньше и меньше нравилось происходящее.

Кто бы это ни был, они могли пойти на все ради победы. И даже больше. Отобрать втроем кулон у одного – не особо трудное дело, если не брать во внимание Дрону, конечно же. Как бы Ган Нин ни сопротивлялся, как бы ни отбивался, но колотить втроем, да еще чтобы и сломать ребра – это как же надо было ненавидеть парня! Драка чжанки и гальтки ни в какое сравнение с этим не идет.

Йотунство, по чжану словно Слейпнир всеми восемью копытами топтался!

Хельг прищурился. Не просто избиение, но еще и унижение – вот чего добивалась тройка неизвестных. Побитым – это еще ладно, но вернуться со второго испытания голым – это позор. Собирайся Лис кого-нибудь морально раздавить, это не придумал бы ничего лучше.

Хельг еще раз внимательно огляделся. Троица садистов ушла на юг, не озаботившись скрыть свои следы. Помятая трава, поломанный кустарник. Они шли не прячась, можно даже сказать – демонстративно.

Кто-то из «птенцов» получил карт-бланш на время второго испытания? Но с чего вдруг…

Хельг остановился как громом пораженный. Нет. Нет, нет и нет!

Злость вертким червем поползла в душе, пожирая благоразумие и осторожность.

Это логично, Хельг. Кто в академии может быть на особом счету? Не для руководства академии, но для одной организации, которая окопалась в академии и тайно проворачивает свои грязные делишки.

Братство Истины. Наверняка это они. Йотуновы ублюдки!

«Беовульф!» Ярость затопила разум Хельга. Значит, эта тварь нашла еще одного послушника; вернее, судя по всему, двоих. И теперь они, игнорируя правила второго испытания или, что вероятнее, играя по собственным правилам, по полной оторвутся, набирая кулоны и калеча «нечистых».

«Это не твое дело…» – прошептал Лис.

«Это – мое дело!» – неистово крикнул Хельг.

Учись, повышай рейтинг и стань хорошим пилотом. Просто забудь о том, что сегодня случилось.

Хельг осклабился. Он забыл. Хорошо так забыл. Так что ничего удивительного не будет, если он решит преследовать избивших чжана «птенцов», решив отобрать у них кулоны, а одним из них окажется Беовульф, ведь так? На полигоне кто угодно может повстречаться с кем угодно. Ну а избивать противника, отбирая у него кулоны, правила не запрещают.

Хельг сжал пальцы в кулаки. Пора начать охоту. Но прежде…

Он оттащил гальта в заросли, собрал куски одежды и кое-как укрыл его. В любой другой ситуации Лис пробежал бы мимо, без всякой мысли о помощи. В любой другой. Но эта ситуация была особенной.

Их целям он постарается помешать.

По следам ублюдков из братства Хельг шел больше часа. Да, они не скрывались, но передвигались очень быстро. За это время он слегка поостыл, хотя злость и ненависть продолжали грызть рассудок. Он смоделировал ряд ситуаций, приводящих его к победе, и надеялся, что просчитал все.

Прелая листва. Увядающая трава. Сучковатый сушняк. Утоптанная дорожка. Колючие кусты. Вырвавшиеся из-под земли корни. Холм. Овраг. Снова холм. Роща.

Все не то.

Хельг спешил. По пути ему попался еще один измолоченный «птенец», на этот раз ниронец. Ублюдки от души надругались над парнем. Чжану, по крайней мере, они не ломали нос.

Волчата почувствовали вкус крови. Волчата обезумели. Ну что же, безумцев следует поставить на место. Хельг не собирался сдерживаться.

Беовульф заплатит за все…

Крик разорвал спокойствие леса, заставив курсанта вздрогнуть от неожиданности. Кричали рядом, совсем близко.

Голос был девчоночий.

Хельг на мгновение оторопел. Они что, совсем с ума сошли?! Ладно еще издеваться над парнями, но неужели они собрались вытворять нечто подобное над девчонкой?!

Ну да, конечно. Женщины – низшие создания, так считают именующие себя Людьми Камня, сожри их потроха Нидхёгг. Женщины слабы, глупы и недальновидны и обязаны во всем повиноваться мужчинам. Ересь, одним словом. Большей глупостью является разве что только учение того же братства о рождении мира из столкновения космического льда и огненной сферы…

Эти бестолковые мысли чакрой промелькнули в голове Хельга, пока он подкрадывался к обросшей почти непроходимым кустарником поляне. Идти по проделанному братьями Истины проходу было бы довольно глупо, и Лису пришлось постараться, чтобы незамеченным проползти по кустарнику к поляне. Помогли крики. Девчонка так сильно орала, что тихий хруст и шлепанье веток не слышал и сам Хельг. Замолчала она, лишь когда парень подполз достаточно близко, чтобы оценить ситуацию.

Увиденное на поляне заставило его поначалу остолбенеть.

Он ошибся. Их было не трое, а четверо. И это были не «птенцы». «Соколы». Третьекурсники. И одним из них оказался тот, который сопровождал Беовульфа, когда Хельг вышел из больницы. Галлюцинация йотунова.

По крайней мере, среди них точно есть один из Людей Камня. Впрочем, все они как на подбор в братстве: высокие, светловолосые, голубоглазые. Один крепче остальных, настоящий здоровяк, другой тощий и жилистый, третий более бледный. Вот и вся разница.

Хельг подобрался. Плохо. Очень плохо. Ни одна подготовленная модель развития событий не поможет. Даже не сдерживаясь, даже выкладываясь на полную, ему ни за что не победить.

Лису все стало ясно.

Надо уходить.

Несмотря на гремучей змеей обвившую разум ярость; несмотря на кипящее в душе нифльхеймским родником Хвергельмиром желание переломать все кости этим ублюдкам; несмотря на то, что им нужно помешать – надо уходить.

Он ничего не может сделать. Попробуй он вмешаться, и потеряет все кулоны, а заодно будет избит. Пускай и не так сильно, как чжан и ниронец, однако наверняка снова окажется в больнице.

Лис умел оценивать свои шансы, и сейчас игра не стоила свеч. Он осторожно пополз обратно.

В этот момент один из «соколов», державший за шею хрипящую девчонку, бросил ее на землю. Хельг замер, чувствуя, как пальцы помимо воли впиваются в гнилую траву, заставляя его остановиться.

Лакшми.

Боги неба, моря и земли, почему?! Почему именно она?!

– Я думаю… думаю, вам следует… помириться, – жутко смущаясь, говорит Лакшми.

– Да я даже не знаю, кто ты такая! – Фридмунд изумленно смотрит на бхатку.

«Придурок, – думает Хельг. Окинув взглядом Лакшми, мысленно вздыхает: – И дура».

Они сидели в библиотеке, когда южанка подошла к их столу. Фридмунд, Катайр и Хельг ждали Рунольва, который в этот момент выбирал лучшие книги по турсоведению и тактике ведения военных действий с использованием «эйнхериев». В этом деле парню не было равных.

Подойдя, Лакшми растерялась и замялась. Остановилась она рядом с Кнультссоном, вызвав у рыжего массу вопросов, которые он тут же и выпалил. Начинались они с «кто ты такая?», а заканчивались чем-то вроде «когда я захвачу мир, не хочешь ли быть в моем гареме?». За последний вопрос Катайр, не выдержав, отвесил Фридмунду подзатыльник. Рыжий обиженно сверкнул на гальта глазами, но промолчал, лишь достал тетрадку и записал дату, время, место и то, что Круанарх сделал, после чего победно потряс тетрадкой.

– Придет время, и великий я все припомнит, – объявил Фридмунд.

В этот момент Лакшми, бросая на Хельга короткие взгляды, и заговорила, получив в ответ реплику рыжего.

Катайр вздыхает, вытаскивает Кнультссона из-за стола и оттаскивает в угол, обещая открыть страшную тайну. Хельг и Лакшми остаются один на один.

– Тебя Альдис послала? – устало интересуется Хельг.

– Нет. – Лакшми испуганно уставилась на курсанта. – В смысле да… то есть, конечно, нет… в смысле я сама решила… Альдис ни при чем…

Меньше всего на свете Лису хочется сейчас юлить и втираться в доверие, а еще меньше хочется выслушивать размышления о том, как он плохо поступил в пещере.

– Послушай…

– Нет, это ты послушай. – Лакшми неожиданно приближается и бесстрашно смотрит Хельгу в глаза. – Между вами возникло недопонимание. Вы разные и по-разному добиваетесь своего. Но… Но это не повод быть в ссоре. Понимаешь… Нет, тут не надо понимать. Она перед тобой ни в чем не виновата. И ты перед ней ни в чем не виноват. Вы оба должны это понять. И должны помириться, вот.

Ошарашенный Хельг переваривает услышанное.

– Дело не в этом, – издалека начинает он. – Мы разные, ты права. Но я готов сотрудничать, а вот Альдис, как мне кажется, совсем не хочет взаимодействовать.

Лакшми глядит большими черными глазами так, будто сейчас заплачет. Почему-то от вранья становится неловко. Ага, готов он сотрудничать, как же.

– Она думает, ты плохой. Но на самом деле ты хороший.

Лис теряет дар речи.

Да ладно! Наверняка ее Альдис подослала. Втереться к Хельгу в доверие и добыть нужную белобрысой информацию. Ну разве можно быть такой идиоткой?!

Лакшми улыбается, беря руку Лиса обеими ладонями, крепко сжимает. И Хельг понимает – можно.

– Турия говорит мне, что ты хороший.

«Турия – интуитивная часть атмана, субъективного «я» человека, мистическое осознание единства всего мира, – припоминает Хельг бхатское учение о душе. – В обыденном смысле – интуиция».

Лакшми он ничего не отвечает.

– Альдис… Она тоже хорошая. И вы можете быть отличной командой. Поэтому, прошу тебя, помиритесь, хорошо? Пообещай мне, пожалуйста.

Ее черные глаза совсем близко.

– Я ничего не могу обещать, – бурчит Лис.

– Но хотя бы… хотя бы попытайся.

Слишком близко.

– Попытаться могу… – обреченно бормочет Хельг.

– Вот и хорошо. – Лакшми расцветает, как весенний цветок, отпускает руку. – Спасибо тебе.

Она отбегает, но на выходе оборачивается и шепчет:

– Ты хороший. – После чего быстро уходит.

– Тили-тили… – начинает рыжий, со скабрезной ухмылочкой возвращаясь к столу. В следующий миг ластик врезается ему в лоб. Фридмунд замолкает, берет со стола тетрадку и записывает данные о происшедшем.

– Великий я никому ничего не простит, – сообщает он Хельгу. Лису плевать. Он все еще слышит странные, совершенно неожиданные слова: «Ты хороший».

– Асбьёрн, полегче. – Знакомый Хельгу «сокол» нахмурился, разглядывая съежившуюся от боли Лакшми.

– Не указывай мне, что делать с этой грязью, Ингвар. – Бледный третьекурсник, бросивший девчонку на землю, презрительно сплюнул.

– Хочу напомнить, что нам нужно лишь отобрать у «птенчиков» кулоны. Думаю, с нее уже достаточно.

– Нам, хе, сказали, что мы не ограничены в своих действиях, хе. – Тощий «сокол» довольно заухмылялся. – Можем поступать, хе, как захотим.

– Можем, Гуди. Однако следует знать меру.

– Ты излишне беспокоишься, Ингвар. – Голос у здоровяка оказался довольно низким, даже грубым. – Мы знаем меру.

– Вспоминая предыдущих, что-то не особо верится, Хьёрлейв.

– Не заметил, чтобы тот песок тебя как-то озаботил. – Асбьёрн присел, перевернул Лакшми на спину. Бхатка дернулась, сжалась. «Сокол» оскалился и отвесил ей пощечину. – Надо же, еще в сознании. Ну-ка, ну-ка, что у нас тут…

Он с силой рванул за лацканы измазанной землей куртки. Пуговицы разлетелись в стороны перепуганными воробьями, куртка распахнулась. Лакшми зарыдала. Не обращая внимания на плач южанки, Асбьёрн грубо сорвал с ее шеи кулон. На смуглой коже остался след от цепочки.

– Так, а это что такое? – заинтересовался «сокол», наклонившись ближе. Бесцеремонно расстегнув верхние пуговицы рубашки, он что-то схватил на груди «птенца» и с силой дернул. Лакшми закричала и попыталась вцепиться в руку третьекурсника, но тот быстро, почти неуловимо ударил ее в лоб согнутым указательным пальцем. Вскрикнув, девчонка обмякла, схватившись за голову и постанывая от боли.

– Это что еще такое? – Асбьёрн задумчиво повертел небольшой медальон в виде серебряного лука.

– Ве… верни… – всхлипывая, попросила Лакшми. Скривившись, «сокол» с размаху ударил бхатку по губам.

– Тебе не разрешали говорить!

– Хватит! – Ингвар решительно двинулся к Асбьёрну. Его лицо выражало крайнее недовольство происходящим. Но не сделал он и трех шагов, как дорогу ему заступил здоровяк Хьёрлейв.

– Ты всегда, хе, слишком мягок с дщерями темных богинь, хе. – Гуди, мягко ступая, шагнул к Ингвару, тоже преграждая ему путь к Асбьёрну. – Старшим это не нравится, хе. И не думай, что мы не замечали, хе, твоего высокомерия, хе! Считаешь нас хуже себя, хе? Но ты тоже набрал за эти полгода мало баллов, хе, как и мы! Тебе тоже грозит отчисление, хе, если ты не улучшишь рейтинг, хе! Старшие старались ради нас, хе, благодаря их идее с усложнением второго испытания, хе, мы сейчас на Маркланде, и все, что нам надо, хе, отобрать побольше кулонов у «птенчиков». Ты с нами в одной «валькирии», хе, и никуда тебе не деться, хе! И ты будешь делать то, что скажет Асбьёрн, хе, и не будешь мешать Асбёрну, хе. Забыл, что старшие его назначили главным, хе? Ну так я и Хьёрлейв, хе, можем тебе напомнить!

Ингвар тяжело задышал, переводя взгляд с расслабленного Хьёрлейва на напряженного Гуди.

– По… пожалуйста… – Лакшми совершенно не интересовала возникшая перепалка между третьекурсниками. Она смотрела только на руку «сокола», сжимающую ее медальон. – Отдай…

Асбьёрн скривился. Казалось, сейчас он снова ударит девчонку. Однако внезапно «сокол» улыбнулся. Очень нехорошо улыбнулся.

С такой улыбкой, наверное, Локи устраивает свои козни.

– Он, наверное, дорог для тебя, да? – почти что нежно прошептал Асбьёрн, наклонившись к Лакшми. – Память о близких, доме, вере, верно? Он нужен тебе, не так ли?

Дрожа, южанка кивнула, слабо улыбнулась разбитыми до крови губами.

– И чтобы вернуть его, ты сделаешь все что угодно, правда? – «Сокол» задумчиво коснулся рубашки бхатки, скользнул ладонью к расстегнутой части, пробежал пальцами по обнаженной коже.

Улыбка сванда стала еще более отвратительной.

– Я мог бы вернуть тебе его. – Он показал Лакшми серебряный лук и, когда она дернулась, пытаясь протянуть руки к медальону, мягко, но сильно надавил на девчонку, удерживая ее на земле. – Мог бы, да. Но ты же понимаешь, что все имеет свою цену?

Рука Асбьёрна скользнула под рубашку и сжала правую грудь Лакшми. Надежда в глазах южанки сменилась испугом и непониманием. Затрещала ткань. Гадко ухмыляясь, «сокол» полностью порвал рубашку бхатки. Девчонка дернулась и прикрыла руками небольшие груди с темными сосками. Асбьёрн усмехнулся, ткнув медальоном ей в лицо.

– Я думаю, он для тебя не так уж и важен, судя по всему.

– Асбьёрн! – закричал Ингвар. Его лицо перекосило от злости. – Что ты задумал?!

– Ну, тебе же не хочется, чтобы я ее избил! – крикнул в ответ «сокол», даже не оборачиваясь. – Однако таким, как она, не место в академии. И я знаю отличный способ, как она может ее покинуть.

Отбросив руки Лакшми, Асбьёрн большим и указательным пальцами сжал сосок на правой груди южанки, перепуганной настолько, что она даже не могла двигаться, только продолжала плакать.

– Ты сошел с ума! – рявкнул Ингвар, сжав кулаки. – Когда она заявит на тебя, ты сам вылетишь из академии!

– Если она заявит на меня. – Асбьёрн склонился к груди девчонки, внимательно следя за испуганным взглядом Лакшми, лизнул сжатый сосок. Выпрямился, холодно глядя на покорную южанку. – Ты же знаешь, у грязи это позор. Ее саму посчитают виноватой. Так что она будет молчать. Верно? Ты же будешь молчать? А я тебе еще и твой медальончик верну.

– Академия…

– Что – академия?! – заорал Асбьёрн, на этот раз все-таки повернувшись в сторону Ингвара. – Академия – наша! Это наша земля! Мы здесь хозяева! Даже вздумай она что-либо сказать, ее слово против наших слов! И Гуди, и Хьёрлейв опровергнут ее слова! И ты опровергнешь! Или ты хочешь, чтобы старшие были тобой недовольны, а?! Мы здесь не только для поднятия рейтинга, Ингвар! Если в твою тупую башку еще не дошло, то я объясню: мы здесь, чтобы только истинные сыны Всеотца остались в академии! Чтобы такие, как она, покинули Виндерхейм! Ясно тебе?! И я выполню возложенную на нас миссию, нравится тебе это или нет, понятно?!

– Если тебя что-то не устраивает, хе, то можешь уйти, хе, но сам будешь тогда держать ответ перед старшими. – Насупившийся Гуди исподлобья смотрел на Ингвара. – Никто из нас, хе, не поделится с тобой кулонами, хе.

– Да не в кулонах же дело… – Ингвар потрясенно переводил взгляд с тощего на здоровяка. Кажется, он все еще не верил, что происходящее на поляне реально.

И в этот миг он заметил Хельга.

Лис мог поклясться, что Ингвар его заметил. Он лежал не шевелясь, весь охваченный какой-то странной пустотой, неким вакуумом, превращающим круговерть жизни вокруг в ничто, в не тревожащий чувства и разум Хельга ноль. Он сам хотел превратиться в эту пустоту, чтобы его не стало – не стало здесь и сейчас, в этих зарослях, рядом с этой поляной, где творилось йотун знает что, что не должно было твориться, чего даже возможности не должно было быть – но было.

Было, как был здесь и сам Хельг.

«Птенец», курсант-первогодок, который ничего не сможет сделать против четверых «соколов».

Хитрый-прехитрый Лис, чья хитрость сейчас абсолютно была ненужна.

Мальчишка, который обмирает от страха, от страха не за себя, а за глупую-преглупую девчонку, до которой ему не должно, совсем не должно быть дела, но он…

Лис обязан был уйти.

Хельг должен был остаться.

Остаться и что-нибудь сделать. Что угодно, лишь бы остановить происходящий на поляне кошмар.

Что угодно, но он просто не мог.

Хельг боялся. Он дико, безумно боялся Асбьёрна, в этот жуткий миг напомнившего ему Альгирдаса. И это воспоминание заставило вынырнуть из глубин памяти фрагменты тщательно забываемого прошлого. Прошлого, превратившего его нынешнего в пустоту. Вакуум. Ноль.

Абсолютный ноль без палочки.

Зачем все это было, Хельг? Зачем все это время ты старался изменить себя? К чему эти проведенные на Виндерхейме месяцы, месяцы самоуверенного Лиса, которого уважают и побаиваются, мнение которого важно, который лучше других «птенцов», и об этом знают другие «птенцы»? К чему все это, если стоило взять этого Лиса за шкирку, встряхнуть – и из разорвавшейся шкуры выпадет перепуганный Хельг, неуверенный, жалкий пацан, который, когда надо действительно сделать нечто стоящее, ничего не может сделать?!

Пустота.

Ноль.

Вот ты кто, Хельг.

И Лис сколько угодно может твердить о великой цели, о глупости и тупости окружающих, об их ничтожности. Все это слова, которые скрывают твою собственную ничтожность.

И он, наверное, продолжая захлебываться пустотой, превращаясь в пустоту, так бы и продолжил лежать, скрытый кустами, наблюдая, как ублюдок-«сокол» насилует Лакшми, если бы Ингвар не заметил его.

Брат Истины встретился с взглядом Хельга. И на мгновение…

На мгновение что-то колыхнулось в Лисе.

Что-то, что после больницы заставило его, не раздумывая, сопротивляться третьекурснику. Что сделало Свальда его вассалом. Что позволило понять боль Хитоми.

Что, в конце концов, привело его на Виндерхейм.

Желание перемен. Жажда изменений. Воля, направленная на разрушение устоявшегося порядка вещей.

Воля, которую почти удавалось задавить прошлому Хельгу, которую почти удалось поглотить нахлынувшей со всех сторон пустоте, которую почти обратили в ничто воспоминания, треклятая память, от которой никуда не деться, как ни старайся.

Мгновение, растянувшееся на века, закончилось.

Взгляд Ингвара скользнул дальше, остановившсь на тощем Гуди. Хельг напрягся. Сейчас. Сейчас «сокол» выдаст его и…

– Я вызываю тебя, Гуди, – скучающим голосом сказал Ингвар. – Под этим небом и на этой земле я, Ингвар, сын Рагнара, вызываю тебя, Гуди, сына Ивара, на хольмганг. Бой до первой крови. Я сказал.

Что?!

– Чего? – не меньше, чем Хельг, поразился тощий. – Ты что несешь?!

– Ты мне надоел, – сказал Ингвар, расстегивая мундир. – Пускай Асбьёрн делает что хочет, я не буду ему мешать. Он же все-таки главный. Хьёрлейв – парень простой, молчаливый. К нему у меня нет особых претензий. Но ты, Гуди, меня просто достал. А своими последними словами ты меня просто-напросто оскорбил. Так что или прими мой вызов, или покройся позором перед лицом Всеотца и богов.

– Эй, Асбьёрн! – неуверенно позвал тощий. – Он…

– Прими его вызов, – отозвался «сокол», расстегивая мундир и плотоядно разглядывая неподвижную южанку. – Он соблюл ритуал. Ты должен принять вызов, если не хочешь прослыть нидингом. И не мешай мне. Хьёрлейв, проследи, чтобы все было честно.

Хельгу казалось, что его голова сейчас взорвется от разошедшихся мыслей.

Ингвар не выдал его. И не просто не выдал, а вызвал Гуди на священный поединок, прервать который не может ни один из них, пока не будут соблюдены условия победы. Даже если появятся наставники. Разве что Один, создавший ритуал хольмганга, священного боя под взором небес, снизойдет до сражающихся и повелит остановиться. Но такое было только раз, и то до Катастрофы. Практически из тех, кто мог помешать Хельгу, реши он вмешаться, остались только двое: здоровяк Хьёрлейв и ублюдок Асбьёрн.

Неужели Ингвар сделал это специально?

Если так, то у местной ячейки братства не все так хорошо, как можно было бы подумать.

Однако об этом стоит размышлять в другое время. Сейчас у тебя появился шанс, Хельг, небольшой, стоит признать, но все-таки шанс. Шанс спасти Лакшми.

Ты должен ее спасти. Иначе ты действительно ничтожество, как бы ты себя ни оправдывал.

Хельг напрягся, выжидая подходящий момент.

Ингвар и Гуди сходятся. Тощий напряжен, остерегается атак противника и боится нападать сам. Ингвар усмехается и неожиданно прыгает на Гуди, валя его на землю. Хьёрлейв внимательно следит, чтобы дерущиеся не кусались, не царапались и не били по горлу.

Ни на что не обращающий внимания Асбьёрн, облизав губы, расстегивает ремень, приспускает штаны. Лакшми, отвернувшись, закрывает глаза, дрожа всем телом.

Не будет более подходящего момента, понимает Хельг. Надо действовать. Сейчас или никогда.

Он вскочил и, вложив в свой рывок всю имеющуюся силу, промчался сквозь заросли, выскочил на поляну и со всей дури врезался в Асбьёрна, не ожидавшего такого поворота событий. Обмотанный вокруг левого кулака ремень пряжкой впился в челюсть «сокола», сбросив его с Лакшми. Не теряя времени, Хельг полоснул третьекурсника ремнем, который держал в правой руке, целясь пряжкой в лицо. Удар пришелся в висок, рассекая плоть. Брызнула кровь. Попытавшемуся встать и ответить ударом на удар Асбьёрну помешали спущенные штаны. Хельг не преминул пнуть его в грудь, вложив в пинок как можно больше силы.

Развернувшись, Лис увидел, что к ним спешит Хьёрлейв. Ингвар уверенно теснил Гуди, загоняя того в кусты, и только здоровяк представлял собой угрозу на данный момент.

Успев заметить, что ему в голову что-то летит, здоровяк вскинул руки, но о предплечья разбилось птичье яйцо. Недобро оскалившись, Хьёрлейв бросился вперед, не обращая внимания на новый замах Хельга. «Каким-то яйцам не остановить меня», – так наверняка думал «сокол», прежде чем голыш ударил его прямо промеж глаз, заставив споткнуться и рухнуть на землю.

«Это должно быть больно», – злорадно подумал Хельг.

Он развернулся, с размаху ударил ногой Асбьёрна по голове. Схватив Лакшми за руки, рывком поднял. Времени на объяснения не было. Со времени первого испытания бхатка не стала тяжелее, и Хельг, просто подняв ее на руки, ломанулся сквозь кусты. Он бежал так быстро, как не бегал еще никогда в жизни, словно от этого зависело само его существование.

Впрочем, оно от него и зависело.

Вряд ли братья Истины позволят ему уйти безнаказанным.

Ну и пусть. Потому что изумление, потрясение и неземной восторг в глазах Лакшми стоили всех тех ужасов, которые с ним могли сотворить.

Почему-то стоили.

Для Лиса они ничего не значили. Но для Хельга, для вынырнувшего из воспоминаний покорного, беззащитного Хельга, они значили очень и очень многое.

Он словно нес на руках самого себя, словно выдирал себя из темного прошлого, полного разочарований и ненависти.

Он нес на руках Лакшми, позади остались разъяренные третьекурсники, а впереди ждала неизвестность.

Хель побери, он еще никогда не был настолько счастлив!

Хельг бежал до тех пор, пока не увидел обнаруженный им во время преследования холм, в котором имелась нора. Обитавшее в норе животное, судя по всему, давно покинуло ее. Проход как раз позволял протиснуться тоненькой Лакшми, забраться вовнутрь и спрятаться. Именно это Хельг и заставил сделать бхатку. Она повиновалась ему во всем, продолжая хранить молчание.

– Если потребуется, сиди здесь до вечера, пока испытание не закончится. И молчи. Ни в коем случае не кричи. Захочешь плакать – плачь, но чтобы тихо, – сказал Хельг, когда Лакшми скрылась в проходе. Набросав сверху веток, Лис отбежал от холма. Он уже слышал звуки погони. Хельг решил для себя, что уведет «соколов» подальше от Лакшми, а там…

А там видно будет.

Все в Лисе протестовало против подобного решения, но Хельг бросился бежать, старательно шумя, чтобы преследователи не потеряли его и чтобы ни на секунду не останавливались.

Спустя несколько минут Хельг понял, что выдыхается. Спасибо Хрульгу – проводимые им в лесополосе пробежки помогали мчаться по чащам Маркланда, но безумный темп уже давал о себе знать. Да и усталость от вчерашней игры с козлом никуда не подевалась. А «соколы» и не думали отставать. Конечно, они ведь и тренированы лучше, и опыта у них больше, да и вряд ли вчера они ловили прыткого козленка, при этом мутузя друг друга.

А уж злости, подгоняющей их, хватит на всех демонов Нифльхейма.

«Как бы они меня не убили…» – успела мелькнуть мысль, когда неожиданно справа бесшумно вынырнул из зарослей Хьёрлейв. Плечо здоровяка врезалось Хельгу в грудь. Парня швырнуло на землю. Еще повезло, что он ни обо что не ударился головой.

Впрочем, о везении говорить рано. Маловыразительная рожа Хьёрлейва ничего хорошего для Хельга не предвещала. Синяк посреди лба здоровяка тоже. Прищурившись, «сокол» занес руку для удара, целясь «птенцу» в лицо. Лис попытался откатиться в сторону, но помешал удар ногой в живот. Согнувшись от разорвавшей тело на две части боли, Хельг застонал.

– Подожди, – вкрадчиво произнес Асбьёрн, появляясь сбоку и останавливая Хьёрлейва от следующего удара. – У меня к нему есть парочка вопросов.

– Ты уверен? – спросил здоровяк.

– О да. – Асбьёрн Оскалился. – Я уверен, как никогда.

Пожав плечами, Хьёрлейв отошел. Асбьёрн присел рядом с Хельгом, прищурился и ударил первокурсника кулаком по лицу.

– Сейчас будет очень интересная игра, «птенчик». Правила просты. Я задаю вопрос – ты отвечаешь – я бью тебя по лицу. Если я задам вопрос, а ты не ответишь – я сломаю тебе палец. Когда я сломаю пальцы на одной руке, я сломаю руку и возьмусь за другую. Игра чрезвычайно забавная и веселая.

Глаза – душа человека.

Так говорил Стейнмод, помнишь, Хельг?

Голубые глаза Асбьёрна полнились безумием. Хорошо контролируемым безумием. Безумием, которому было хорошо и весело в своем выдуманном мирке и которое терпеть не могло, когда реальность вторгалась в него. Чтобы этому помешать, безумие могло сделать что угодно.

Поверить в превосходство свандов над другими народами.

Уверовать в совершенно иррациональное учение, подтверждающее данное превосходство.

Доверить свое безумие таким же безумцам, только более хитрым и рациональным.

Кровь из рассеченного виска стекала по лицу Асбьёрна, медленно скользила по щеке, стекая ко рту. «Сокол» лизнул кровь, провел языком по губам, размазывая жизненный сок. С темно-красными губами и бледным лицом, Асбьёрн стал похож на вампира из континентальных легенд, восставшего из могилы мертвеца, чье существование посвящено лишь убийству живых людей.