Текст книги "Тестировщик миров"

Освободившееся место у перископа тут же занял кривой боцман «Коррубции», как я вспомнил, откликавшийся на прозвище Косоокая жаба. Не переставая ходить, я бросил:

– Идут?

– Идут, мой капитан… – торжественно ответил боцман.

Я прошелся еще раз из угла в угол.

– Научились ходить. Видишь, как идут?

Боцман ответил тут же, словно ждал вопроса:

– Гуськом. Мой капитан!

Неужели?

Я ужаснулся и, ухватив боцмана за плечо, отшвырнул от перископа. За спиной что-то упало, метнулся запах какао, но отвлекаться было некогда – перед глазами вновь замаячили испанские корабли. Если это простой «гусек»…

– Дур-р-р-ак! – с облегчением сказал я пару секунд спустя, раскатывая букву «р» больше, чем следовало. – Какой же это «гусек»? Глазищи, что ли, пропил? Это же «страшный гусек»!

Боцман спорить не стал.

– По мне, капитан, все одно. – Тон его был миролюбив до крайней степени. – Пускай хоть ко дну идут. Нам от них одно беспокойство безо всякого удовольствия. Кто ж на эдакую армаду решится руку поднять?

– Учишь вас, дураков, учишь… – сказал я ласково, – а все напрасно… У них задача такая – гадить где ни попадя… Так что мимо этого каравана они не пройдут.

– Ох, не верю я в это…

– Повешу на перископе!

– За что, капитан?

Я все-таки оторвался от окуляров и глянул на боцмана. Тот лежал на ковре в вольной позе и вытирался от остатков моего завтрака.

– За слабость зрения и невосторженный образ мыслей.

– За это можно, – неожиданно покладисто согласился тот. – За это я и сам кого хочешь повешу.

Боцман ковырнул в носу, разглядел добычу и спросил:

– И что делать будем?

А действительно, что делать-то? Искать эту гоп-компанию? Или ждать, когда те сами на караван выйдут? Ведь и правда не пропустят инсургенты его! Любая революция нуждается в финансировании. Ведь где-то рядом они… Топить их надо. И главное, есть чем! У меня же тут реальная вундервафля есть!

Навалившись всем телом на ручки, я втянул перископ внутрь.

– Иди-ка ты, Жаба, в торпедарий, – задумчиво сказал я, выводя разговор из зоны розовой мечты в зону боевого приказа. – Возьми экземпляр из девятого загона. Пассивируй его… Ну, в общем, как обычно.

– Опять я? Да? – возмутился боцман. – Послать больше некого? Или мне жизнь не дорога?

От его тона мои брови сами собой сошлись углом.

– Ты не ори. Думаешь, раз перископ убрал, так тебя и повесить не на чем? Найду на чем вздернуть. Вон. Вместо якоря повешу… Тоже недурственно выйдет.

Боцман словно переродился. Прижал руку к сердцу, добродушно сузил косые глазки:

– Извини, капитан. Это от нервов…

– За такие слова твои нервы надо на ворот намотать, а тебя самого серпом по этим самым… Понятно?

Боцман оторопел, а я жестом показал, что именно надо сделать. На лице у него появилось такое кислое выражение, что я рассмеялся, чем усугубил нервное состояние подчиненного. Едва переставляя ноги, тот вышел из каюты.

– Эй, дежурный! Давай команду на всплытие и обсервацию!

Карта на столе не давала ответа на главный вопрос – где сейчас противник. Неужели программисты сюда еще какую-нибудь головоломку втиснули? Нет. Это явно лишнее.

Лодку качнуло, я почувствовал, как корабль стремится вперед и вверх. Через несколько минут судно встало.

– Капитан! Капитан!

За дверью простучали сапоги боцмана.

– Нашлись! Есть связь!

В этот момент Косоокая Жаба выглядел как настоящий друг животных. В одной руке боцман держал пингвина, черно-белого, как жизнь пирата, а в другой – почтового голубя.

Я недовольно поморщился и отстранился. От пингвина несло рыбой и неорганической химией – дрессированные взрывчатые пингвины сидели на нитроглицериновом прикорме и были исключительно взрывоопасны. Напрасно он приволок его в капитанскую каюту, но связь – это жизненно важно.

– С «Инфлюэнции»?

– Да, мой капитан!

Боцман попытался прищелкнуть каблуками, но у него ничего не получилось – помехой тому стали ковер и шпоры. Лист развернулся. Я пробежал по нему взглядом, улыбнулся. Никуда, оказывается, наши товарищи не потерялись. Просто сидели в засаде за линией горизонта. Тоже ждали, выглядывали караван, понимая, что пираты его не пропустят. И не зря сидели, оказывается!

– Ага! – с удовлетворением сказал я. – «Инфлюэнция» нашла пиратов!!! Ты понимаешь, что это значит, Жабчик?

– Нет, мой капитан!

– Их ждет засада!

* * *

Ну… Самое интересное я не пропущу… Что там на другой стороне? Три хлопка, и…

* * *

На галеоны пираты наткнулись совершенно случайно. Так бывает – ищешь, ищешь и потом р-р-раз – совершенно неожиданно находишь. Или монету в кармане, или галеон. Корабли выдал дым. Ходили бы они под парусами – ничего бы у пиратов не вышло, а вот дым хвостами плыл над горизонтом, показывая, где везут серебро. Правда, догонять их пришлось долго. Только ближе к вечеру чужие корабли мы могли различить безо всякой оптики. Я ждал, что пираты, как это и полагается по разным псевдоисторическим фильмам, облепят снасти, начнут орать и размахивать саблями и ятаганами, но ошибся. Вместо этакого бодрого бедлама по «Кровавой Мэри» прокатилась волна какой-то упорядоченной суеты. Люди подобрались, на палубе появилось оружие – ручные пулеметы, гранатометы… Бывалые люди готовились к абордажу. До суетливо перестраивающихся галеонов оставалось не больше двух миль.

Только впередсмотрящий, зацепившийся за бушприт, по традиции размахивал-таки саблей.

А потом праздник резко кончился – прямо по курсу шхуны море вздыбилось крутым горбом и вытолкнуло из себя рубку подводной лодки… Засада!

– Эх, нам дадут со всех дудок… – пробормотал Пуго, быстро сообразивший, что тут сейчас начнется. Пираты, конечно, молодцы, если что-нибудь надо пограбить, но подводные лодки просто так из воды не появляются. Обязательно должны быть последствия.

– К бою!

Снова три хлопка…

* * *

…Пингвин смотрел как обычно, но отчего-то мне виделось в его взгляде то, чего там и быть-то не могло, – мольба о спасении. Вот каждый раз так… Хоть из лодки не вылезай…

– Готов?

Косоокая Жаба этими детскими комплексами не мучился. Пингвин в его руках смотрелся не обреченным на заклание существом, а ласточкой, которую этот пожилой натуралист собрался отпустить на свободу.

– На что он ориентирован?

– На сайру.

Я кивнул, и молоденький юнга, стоявший за спиной, набрал на пульте программу. Лазерный проектор тихонько щелкнул, принимая задание. Прошло мгновение, и на корме пиратской шхуны световой луч нарисовал силуэт маленькой рыбки. Она била хвостом, подпрыгивала вверх. Пингвин встрепенулся.

– Давай, – шепотом скомандовал я, – нечего затягивать…

Птица из боцманских ладоней скользнула в воду и недоверчиво оглянулась, словно не верила в обретенную свободу.

– Ну что смотришь? – с грубоватой теплотой поинтересовался боцман. – Вон твоя рыба! Догоняй!

В темноте ночи ярко-желтый силуэт сайры тянул живую торпеду к себе словно магнитом. Черно-белый снаряд пискнул и растаял в темноте. Потекли секунды…

– Неужели промазали?

– Не должен.

– А что тогда?

– Отвлекся, может быть…

Рыбий силуэт яркой меткой сверкал на корме шхуны, обозначая пингвину цель его жизни. Настоящую цель.

Бах!!!

Взрыв подбросил кораблик, разбивая дерево, раскидывая пиратов. Оседая на корму, шхуна стала разваливаться. В бинокль я видел, как рушатся, раскатываясь по палубе, громадные бочки.

Я снова хлопнул в ладоши… Живы мы там? Или игре наконец-то конец?

* * *

Живы…

Как это часто бывает, нас выручила случайность. А точнее, случайность, удачно сложившаяся с жадностью первого помощника. Взрыв разломил корабль, и все, что хранилось внутри, разбросало по волнам. Где-то кричали люди и стреляли, но нам повезло – все четверо собрались около выброшенных взрывом пустых бочек. Стараясь не привлекать к себе внимания, мы погребли в сторону, подальше от места боя. Не наш это был бой. Мы отплывали все дальше и дальше, я, выплевывая соленую воду, не переставал ругать себя за свои глупые желания.

В том, что нас достали пингвином-торпедой, о которой я так неосторожно мечтал, сомнений не осталось. Правильно говорят умные люди – хорошенько подумай, о чем мечтаешь, – мечты имеют свойство сбываться.

Волны казались мрачными и тяжелыми. Им ничего не стоило швырять деревянные обломки, бочки и всякую дрянь, которая накапливается на кораблях в длительном плавании и в случае аварии бесстыдно всплывает. Вокруг посвистывал ветер. Вода, ветер, обломки… Ничего другого тут не нашлось. Что делать? Что делать? Ответ прост: снимать штаны и бегать…

Тем более что море уже, считай, штаны с нас стянуло. Голышом почти плаваем. Дурацкая смерть – тонуть. А что они еще могут придумать и предложить игрокам? Можно было бы позволить играющим захватить одну из подводных лодок и устроить подводную дуэль, но это вряд ли будет зрелищно. С самолетами там понятно – ты видишь и стреляешь. А тут? Неужели, как два крутых яйца, тыкаться друг в друга острыми и тупыми концами? Или какую другую подводную дуэль? А как лодку захватить? Что-нибудь совершенно экзотическое. Я задумался и придумал как…

Мои ребята верхом на дельфинах преследуют лодку и через отверстие для якорной цепи проникают на борт… Нет! Я остановил свое воображение, чтобы пришпорить его, и в восторге от собственной изобретательности продолжил. Мы вместе с последними солнечными лучами через перископ проникаем внутрь! Там, пропагандой и агитацией, склоняем к измене морально неустойчивого юнгу и захватываем пункт управления баллистическими рогатками! Одновременным залпом из подводного положения, опираясь на данные секретного спутника, запущенного древними атлантами с помощью ракеты Фау-2, уничтожаем президентский дворец каучуковыми бомбами! А что? Неплохой сюжет… Образцово психиатрический, я бы добавил.

Судя по всему, далее игра должна пойти в традициях уголовного минимализма. Голыми и босыми нам придется снова доставать Президента. Задачу-то никто не менял… Несколько часов нас носило по морю, надежды наши таяли, и только по случайности мы пристали к берегу!

Его я сперва услышал, а не увидел. Из темноты впереди нас сначала едва слышно, а потом все громче и громче стала звучать музыка. Кто-то довольно умело, под гитару и барабаны, вопил «Мишель». Чем берег становился ближе, тем светлее становилось и тем больше музыки обрушивалось на нас. Казалось, что где-то там стоит толпа подростков, слушающих радиоприемники. Под этот аккомпанемент мы выползли за полосу прибоя, на освещенный цветными фонариками пляж. Море нас отпустило, земля радостно встретила… Осталось только понять, где состоялась эта встреча. Меня трясло от холода и напряжения. Рядом, не стесняясь, лязгали зубами товарищи. Слава богу, удачи хватило на всех. Перекрикивая «Лайлу» в исполнении Тома Джонса, Пуго поделился мыслями:

– Сейчас бы что-нибудь горячего и поесть…

– Будешь так громко зубами трещать, будет на всех ведро тюремной похлебки… – отозвался Зорбич.

Скосив глаза, я увидел, как тот сбрасывает с себя нитки водорослей. За спиной товарища, в недальней перспективе, маячили несколько зонтиков самой веселой расцветки. Музыка. Пляж. Люди… В перспективе, тоже не особенно далекой, – полиция.

Еще чуть дальше, за зонтиками стояли дома, с гостеприимно распахнутыми окнами, из которых и неслась музыка. В сверкании дискотечных огней там и сям виднелись столбы с проводами.

Телеграф, телефон. Цивилизация… Опять же в перспективе полиция и военные.

– Оружие? – простучал я зубами.

– Откуда? – отозвался Пуго. – Только линкор в заднем кармане завалялся…

Собственно, можно было и не спрашивать. Чуда не случилось, потому что игрой предусмотрено не было. Железо тонет, а на поверхности остается дерево и что-то другое. У меня самого-то остался только мешочек с несколькими горошинами. Даже плевательная трубка потерялась, хотя это не самая большая неприятность…

Конечно, в здоровом состоянии из нас каждый стоит пятерых, но, с другой стороны, сейчас все мы не стоили одного автомата. Да что там автомата. Пистолета не стоили… Кремневого. Однозарядного.

Достаточно появиться хотя бы одному полицейскому наряду – и все… Я посмотрел на полосу мокрого песка, оставшуюся там, где выполз из воды, и мне стало стыдно. Что это я? Мы живы и здоровы. На первое время и этого хватит. Сейчас обсохнем немного, осмотримся и найдем из чего пострелять… Найти бы только в кого.

– Где мы? Есть здравые мысли?

– С очень высокой степенью вероятности в городе Келилим…

Смелый ответ. Я удивленно повернулся к Зорбичу. Наш пожилой товарищ сидел на песке и рассматривал обрывки газеты. В ответ на мой вопросительный взгляд одноногий потряс бумагой:

– Похоже, что это местная газета. «Келилимский вестник».

– Келилим… Это где?

– Это где-то на побережье…

Ответ меня развеселил. Я не удержался, хмыкнул, и все остальные тоже не удержались. Ну, никак эта фраза не тянула на географическое открытие. Понимание, что земля у тебя под ногами, а не в нескольких сотнях метрах под тобой, успокаивало. Нервное напряжение потихонечку уходило.

– Настоящий город?

Ничуть не смутившись, Зорбич стал водить пальцем по грязному листку:

– Не особенно… Телефоны тут всего лишь четырехзначные.

Захолустье… Нет худа без добра. В захолустье проще затеряться, собраться с силами, и тогда уж…

– Теперь бы узнать, где наш недобитый Президент, и у меня на душе легче станет.

Честно говоря, я считал вопрос риторическим. Вряд ли игроделы выбросили нас именно сюда просто так. Мы же не географию изучаем, а значит, и Президент непременно должен оказаться где-то рядом.

– Считай, что он у тебя за спиной стоит… – Чери показал рукой в сторону строений. Там поперек улицы висел транспарант: «Добро пожаловать, сеньор Президент!»

– Как-то нет у меня уверенности, что речь идет о том Президенте, который нам нужен, – сказал Пуго. – Или это ловушка… Уж больно хорошо все получается. Приплыли – и на тебе…

– Так чего хорошего-то… Приплыть-то приплыли, а оружия нет, связи нет, денег…

А ведь это мысль! Какие-то ресурсы нам игра должна предоставить. Я похлопал себя по карманам. Осклизлый, разбухший от воды бумажник нашелся, и я требовательно посмотрел на товарищей. Те стали охлопывать себя. Кое-что нашлось, но я не стал расхолаживать их.

– Почти нет…

– Я и говорю – ловушка!

– А если нет и тут реально есть Президент?

– Вполне может быть, – сказал Чери…

* * *

Город Келилим в действительности оказался даже не городом, а так… городком. Как и многие города побережья, он кормился с туристов. Жизнь тут текла вечным праздником – отдыхающие приезжали и уезжали, а город – отели, бары, рестораны и танцплощадки – оставался. Приезжих здесь было больше, чем коренных жителей, и поэтому первые кормили вторых. Это главным образом и определяло взаимоотношения тех и других. Для нас это означало, что, чтобы стать в этом городе своими, мы должны выглядеть отдыхающими.

Нам это удалось. Уйдя с пляжа с первыми лучами солнца, когда город чуть притих, мы добрались до автоматической прачечной и привели себя в порядок, потом позаботились о крыше над головой. Совместных капиталов хватило на то, чтобы легализоваться в маленькой гостинице.

Потом мы не торопясь прошлись по городу, чтобы найти отель, где квартирует Президент. Много времени на это не потребовалось. Транспарант не соврал. Как я и предполагал с самого начала – отель «Шератон». Лучший в городе. Если где и живут президенты, то только в таких отелях…

Вокруг пятиэтажного здания стояла охрана из местных полицейских и сил Президентской Гвардии. Я обошел здание вокруг. Все как в пословице – локоть был очень близко, а вот как его укусить? До президентского люкса на четвертом этаже наши руки не дотягивались. Отойдя в сквер подальше от отеля, мы расселись в теньке и принялись обсуждать ситуацию.

– Чем мы вообще располагаем? По деньгам ясно – почти ничем. Оружие?

– Ничем безо всякого «почти».

– Ну-у-у, – неожиданно протянул Чери. – У меня кое-что есть…

Он расстегнул куртку и хлопнул себя по животу, точнее, по широкому поясу, его опоясывающему.

– Взрывчатка, – лаконично пояснил он. – Мой страховой полис.

Зорбич промолчал.

– То есть в нашем распоряжении «ничего» и «почти ничего»… – подвел я черту.

Мне послышалось сдавленное хихиканье. Я поднял голову. Нет. Ничего все серьезно смотрели на меня, ожидая решения.

– Предложения по оружию? – спросил я.

Чери постучал себя по поясу, Пуго пожал плечами, а Зорбич, казалось, и не услышал моего вопроса, промолчал.

Меня все же не покидало ощущение того, что игра сама должна как-то нам помочь. Пока мы ходили по городу, я несколько раз присматривался к стенам – вдруг те неведомые силы, что опекали нас до этого времени… Провидение забыло про нас или, возможно, считало, что мы и так справимся. Без чужой помощи…

– Есть задумка, – сказал наконец Зорбич, глядя на пояс. Он выглядел неожиданно смущенным. – В свое время планировали мы так генерала Шеркера грохнуть. – Он потер неживую ногу. – Только там до этого не дошло. А идейка-то осталась… Бога-атая идейка…

Одноногий прищурил глаз. Совершенно неожиданно для меня голосом бодрым и деловитым поинтересовался:

– Пока ходили, никто магазина игрушек не заметил? И еще нужен магазин «Сделай сам».

Магазин детских игрушек нашелся на соседней улице. Мы с Зорбичем пошли внутрь, а Пуго с Чери отправились купить килограмм гвоздей и кусачки.

Такие покупатели, как мы, удивления в магазине не вызвали. Продавцы насмотрелись разного, а вот сам Зорбич повел себя как балованный ребенок: пробежавшись взглядом по полкам, нашел закуток, где стояли коробки с моделями самолетов. Бормоча про себя что-то техническое, одноногий по одной снимал коробки с полок, читал там что-то, ставил на место, откладывал то одну, то другую модель, снова возвращался к отложенным. Через десять минут он, однако, успокоился, определившись с выбором.

– Нам нужно три штуки… Берем самые дорогие. У них подходящий радиус действия.

– Хорошо, – сказал я, надеюсь, невозмутимо. – Только имей в виду: это – тебе на день рождения…

– И парочку раций…

– А это – на Новый год…

* * *

…Одним из самых любимых развлечений туристов на берегах всех теплых морей во все времена были полеты на парапланах. Трос цеплялся к катеру, катер разгонялся, и парапланерист поднимался в воздух, к собственной радости и радости ожидающих своей очереди товарищей. Сейчас все происходило как обычно, но только без очереди.

Ранним-ранним утром на катере собралась наша команда, за исключением меня. Сжимая в руках пульт радиоуправления, я стоял на берегу в парапланеристской сбруе, и ждал команды.

– Заводи, – скомандовал Зорбич.

Мотор взревел, катер потянул канат, я сделал десяток шагов, подпрыгнул, поджал ноги, став похожим на взлетающего стервятника, и поднялся в воздух… Рядом со мной, с соседнего причала, точно так же поднимался в воздух еще один любитель острых ощущений.

На мгновение крыло параплана с болтавшимся под ним туристом напомнили мне турецкий герб – полумесяц с одинокой звездочкой под ним, и я улыбнулся. Я, наверное, буду со стороны выглядеть точно так же, а значит, в свете того, что мы собирались сделать, такая икебана попахивала международным терроризмом.

Пахнущий чистотой и водорослями ветер бил в лицо, катер уже обзавелся пышными пенными усами и теперь двигался параллельно берегу, покачиваясь на волнах. Мы разгонялись, и я поднимался все выше и выше. Трос вытянулся почти вертикально. Берег простирался подо мной, а левее полосы песка вставали здания отелей, и один из них – «Шератон».

– Довольно, – скомандовал я, и скорость упала. – Запускайте…

Я не слышал треска мотора мелкого движка купленной в детском мире игрушки.

– Первый пошел…

Ярко-красная моделька, так хорошо заметная в прозрачном утреннем воздухе, рванулась из рук Пуго, обретая ненадолго свободу полета. Я видел, как груженный взрывчаткой и гвоздевой нарезкой самолетик, покачивая крыльями, направляется в свой последний рейс – четвертый этаж отеля «Шератон».

Да, конечно, отель позаботился о хороших, прочных окнах. Директор наверняка подумал и о прочных стеклах… Только что такое самые прочные стекла и самые крепкие рамы для трехсот граммов взрывчатки? Пульт в моих руках уверенно вел модельку к президентским окнам.

Красный самолетик разобьет их, взорвавшись от столкновения со стеклом, и погибнет, но у нас в резерве имелись еще Синий и Желтый. Эти доделают остальное.

– Ровней держите, – скомандовал я. – Трясет…

Увеличенная оптикой красная точка приблизилась к зданию, коснулась его, и окна президентского номера брызнули осколками. Я сбросил вниз уже ненужный пульт управления сделавшей свое дело модели.

– Второй! – заорал я, хотя они меня и так неплохо слышали по рации. – Готовить третий!

Синий рванулся в небо. Я провел его кругом над катером, приноравливаясь к управлению, и направил снаряд к дымившимся окнам «Шератона».

Там вовсю бурлила жизнь. С такого расстояния мало чего было слышно, зато уж видел-то я все… Там опять грохнуло, кажется, что-то газовое, дым повалил совсем уж густыми клубами, заревели пожарные машины, и тут во всю эту радостную суматоху влетел Синий.

В это время случай сыграл против нас. Мой парашют понесло в море, и радиоуправлению моделью могло не хватить дальности.

– Желтый! Далеко, черт! Валится…

Все… Отцепляюсь!

Дальность управления моделями мы установили в 600 метров. Дальше за стабильность управления производитель не ручался. Сейчас катер уже вышел из этой зоны, и, чтобы не потерять последнюю модель, я отцепил канат. Ветер подхватил параплан, и, умудряясь одновременно управлять и парапланом, и моделью, я полетел ближе к берегу.

Катер подо мной повернул туда же. Но мне было не до них. Жаль было денег, потраченных на последнюю модель, и я как мог крутил джойстиком последнего пульта… Получилось! Ослабленный расстоянием звук взрыва долетел и до меня. Все! Дело сделано. Удачно или нет – скажут завтрашние газеты, а сейчас программа-максимум – спуститься и удрать.

Программа-минимум даже не предусматривалась. Интересно, грохнули мы его или нет? Хотя если я в игре, то, скорее всего, нет… На всякий случай я трижды хлопнул в ладоши. Получилось!

* * *

Это куда меня занесло? Что за странная одежка?

В треснутом зеркале, обнаруженном напротив себя, я увидел человека в ливрее. Похоже, что кто-то из обслуги. Какой-то коридорный… Не сеньор Президент – это точно. Одежка оказалась замызганной, пыльной. Скорее всего, это все-таки не просто коридорный, а сотрудник президентской охраны.

Перед глазами щепками топорщилась выбитая дверь. За ней лежали осколки керамики и обломки скульптур – мраморные руки, ноги, головы… Свидетелем катастрофы смотрелся и рояль с перебитой ножкой. Он как-то умудрялся стоять на двух, словно бы поджав под себя третью. Щебень, осколки стекла, мусор… Разорение.

Собственно, чему удивляться? Почти кило взрывчатки! Я еще раз пробежался взглядом по внутренностям президентского номера. Там лежало много чего, но ни тел, ни крови я не увидел, и это означало…

А программисты опять накосячили, потому как через мгновение меня выбросило обратно.

* * *

Пришел в себя я не на берегу, как ожидал, и не в городе, а где-то посреди леса и не смог попасть в память персонажа, чтобы понять, что же произошло и как я тут очутился.

Пришлось ощущать жизнь, как она есть. По времени – раннее утро со всеми предлагающимися к нему романтическими причиндалами – птичьим пением, туманом и звуками падающих на землю росных капель.

Туман медленно, словно нехотя отступал к сосновой роще рядом с ущельем, и хотя это было явное отступление, но всем своим видом туман говорил – только дернитесь, только попробуйте сделать хоть шаг в мою сторону, я вас тогда…

Наблюдая за его эволюциями, я сочувственно покачал головой. Совсем как мы… Совсем ведь как мы! Я поглядывал по сторонам, хотя смотреть было особо не на что, но могли там появиться персонажи, могли… Скорее всего, мы опять в бегах… Только вот откуда у нас появилось оружие?

Я догадывался, что началась травля. С охотничьими рогами, улюлюканьем и сворами легавых собак – неизбежная плата за обещанное, но неисполненное: за проваленные покушения, за бесплодные перестрелки. Спасения следовало искать только в хитрости и скорости бега.

Часы показывали начало шестого. Пора будить команду. Стараясь не шевелить ветки, я выполз из-под кустов и уже ногами добрался до места привала, где, закутавшись в накидки, лежали товарищи.

– Подъем, – негромко сказал я.

Зорбич рывком сел, с силой провел руками по лицу.

– Время 5:20, – продолжил я. – Кругом тихо.

– А как кругом насчет пожрать? – подал голос Чери.

– Никак. После вчерашнего пиршества пища осталась только духовная. Газета недельной давности, а кроме нее – прекрасные виды и шикарные перспективы. Вчера, я припомнил, мы доели остатки галет.

– Вот про шикарные перспективы можно подробнее.

– А мне про духовное что-нибудь, – потягиваясь, подал голос Пуго. – Про баранью ногу, например, прямо из духового шкафа…

Он намочил руки в росе и вытер лицо. За этими разговорами я достал из рюкзака последнюю плитку шоколада и отломил каждому по два маленьких квадратика. Чери облизнул пальцы и сообщил Пуго, все еще разглядывавшему сладости:

– Очень полезный завтрак! – На вопросительный взгляд отозвался: – В тощего, между прочим, попасть сложнее.

– Зато в толстом крови больше.

– Ну, это только для комаров радость.

– Нет, – не согласился Пуго и тяжело вздохнул. – Для толстого это тоже радость.

Заглушая голод разговорами, мы тронулись в путь. Через полчаса далеко в стороне проплыл шум вертолетных винтов. Я подал знак, и все замерли, прижавшись к скалам. Рокот прокатился вперед и там затих. Молча мы запрыгали по камням вверх. Шум доносился еще дважды, но с каждым разом все дальше и дальше.

– Оторвались?

– Очень на это похоже.

Я искоса глянул на Зорбича, проверяя, как тому бежится. Все-таки пожилой одноногий человек.

– Только, думаю, это все ненадолго.

– Найдут?

Чери двигался в паре шагов позади.

– Во всяком случае, сильно постараются. Не будем забывать, что мы всего-навсего люди, а на их стороне Главный Компьютер.

– Да… Это тот еще сукин сын…

– Умный?

– Не то слово! Ему только фото покажи, и он точно укажет: «Ищите этих паразитов там-то и там-то», – сказал Зорбич. – Так что наша цель на ближайшее время – обмануть его, а для этого – двигаться, двигаться…

Мы шли еще час, уже не глядя на красоты природы. Пот заливал глаза, пыль делала лица похожими на каменные маски здешних богов. На втором часу снова стал слышен рокот вертолетного мотора. Шум ширился, настигал. Отражаясь от стен, он усиливался до той степени, что уже воспринимался как боль. Казалось, что вот-вот и ущелье лопнет, выпуская его наружу. Под этот аккомпанемент из-за недалекой скалы выплыл вертолет. Хорошая боевая машина, увешанная всем, чем полагается. От такой не убежишь, и горящим спиртом не напугаешь… Мы попа́дали, кто куда сумел.

Я укрылся в камнях впереди и немного выше Зорбича и Чери, Пуго упал за камни позади них.

«Как голые лежим, – подумал я. – Сейчас врежет…»

Зависнув в десятке метров над только что пройденной нами площадкой, вертолет словно услышал пожелание и стеганул длинной очередью по противоположному склону. Там брызнули осколки камней, потекли вниз, увлекаемые ветром, фонтанчики пыли. Не так давно примерно так вот меня гонял танк, но там хотя бы нашлись окоп и гранатомет… Я прикинул расстояние… Ветер. Ни горошиной, ни гранатометом, появись тот вдруг, не достать… Оставался автомат. Я выглянул из-за камней – как там свои? Товарищи возились, готовя оружие для боя. Молодцы, конечно, быстро сообразили, только начинать-то мне.

Ствол лег на камни. Мушка уперлась в серую бронированную тушу и, словно приклеившись, стала медленно двигаться следом – вертолет не завис на месте, а потихоньку приближался к нам. У открытой двери стоял пулеметчик в шлеме и рукой что-то показывал пилоту. Я нажал на спуск.

Повредить бронированную машину я никак не мог, поэтому целился в лопасти, в самую середину сверкающего круга, в замок крепления лопастей винта. Я не увидел, куда попали пули, но они попали! Вертолет боком, как подбитый камнем воробей, грохнулся вниз. Двигатель, избавленный от необходимости держать в воздухе многотонную махину, радостно взревел и заглох. Несколько секунд все оставалось неподвижно – я ждал, что там что-нибудь да взорвется, а пилоты, похоже, ошалели от неожиданности или, что было бы куда лучше для всех, лежали без сознания.

Секунд через тридцать, так и не дождавшись взрыва, я высунул голову из-за камня. Вертолет стоял накренившись, опершись на осыпь. Постепенно замедляя движение, оставшаяся лопасть, словно взбесившаяся минутная стрелка, описывала замирающие круги над блестевшей стеклом кабиной. Тот десяток метров, с которых рухнула машина, не могли угробить экипаж, так что…

Я не успел додумать мысль до конца. Вертолет, очнувшись, загрохотал всеми своими стволами. Пули рикошетили от камней, с визгом уходили в небо. Выходило, что удача в этот раз поделилась приблизительно поровну. Все остались живы.

Секунд десять грохот терзал уши, но вдруг кончился. Из кабины, осторожно оглядываясь, вышел один из пилотов. Короткий автомат в его руках поворачивался туда-сюда, отыскивая движение в камнях. Мы не стали его радовать, и успокоенный тишиной пилот через минуту перестал оглядываться.

– Что там? – донеслось из кабины. В морозном воздухе голоса разносились далеко.

Задрав голову, смельчак сообщил:

– Лопасть потеряли… Сообщи на базу…

Из кабины выругались.

– Ну, что там?

– Сказали сидеть и ждать.

– Чего ждать?

– Сюда поднимается группа.

Шевелиться я не рисковал. Вертолетчик сделал несколько шагов к камням, за которыми лежали Зорбич с Чери.

– Черт его знает, за что это мы тут могли зацепиться…

В конце последней в их жизни фразы автомат Пуго поставил длинное многоточие. Эхо выстрелов не успело смолкнуть, как Зорбич и Чери уже стояли рядом с машиной. Я не торопясь спустился вниз. Посмотрев на пилотов, одобрительно сказал:

– Стрелять научились…

– Если срочно не унесем отсюда ноги, то это умение может нам скоро понадобиться, – мрачно сказал Пуго.

Зорбич вопросительно поднял бровь.

– Слышал разговор по рации, – объяснил Пуго. – Сюда идет какая-то группа.

– Да. И я слышал.

– Когда будут?

Пуго пожал плечами.

– Борт Зет-4, борт Зет-4…

Мы молчали, а рация продолжала звать:

– Борт Зет-4, борт Зет-4… Спят они там, что ли…

Я, взяв шлем пилота, ответил:

– Борт Зет-4 на связи.

– В двухстах метрах под вами наша группа. Не зацепите их по ошибке.

Пуго шепотом выругался. Враг опять висел на плечах.

– Когда их ждать?

– Примерно через час.

– Хорошо, – ответил я базе. – Ждем…

Подержав шлем в руках, я бросил его на сиденье.

– Через час? Значит, до перевала нам не дойти? – сказал быстро сообразивший, что к чему, Пуго.