Текст книги "Чернобыль. Большая ложь"

Несмотря на то что речь здесь идет о втором блоке, у меня нет никакого сомнения, что то же происходило и на всех остальных. За почти пятнадцать лет работы журналистом отдела промышленности и капитального строительства областной газеты я приобрела в этом плане богатый опыт, напечатала (иногда с большим трудом, с последующими вызовами в обком партии на ковер, выговорами и даже судебными преследованиями) немало статей о советском партийном очковтирательстве и разгильдяйстве. Но вот в случае с Чернобыльской АЭС (как, впрочем, и с другими) даже «железный» Андропов с КГБ не помогли.

Из доклада комиссии Госпроматомнадзора СССР «О причинах и обстоятельствах аварии на 4-м блоке Чернобыльской АЭС 26 апреля 1986 года»: «Персоналом действительно были допущены нарушения технического регламента. Часть этих нарушений не оказала влияние на возникновение и развитие аварии, часть позволила создать условия для реализации негативных проектных характеристик РБМК-1000. Допущенные нарушения во многом определяются неудовлетворительным качеством эксплуатационной документации и ее противоречивостью, обусловленной неудовлетворительным качеством проекта РБМК-1000. Персонал не знал о некоторых опасных свойствах реактора и, следовательно, не осознавал последствий допускаемых нарушений. Но это как раз и свидетельствует о недостатке культуры безопасности не столько у эксплуатационного персонала, сколько у разработчиков реактора и эксплуатируемой организации».

В докладе комиссии приводится интересный факт, как отреагировали проектировщики на аварию на АЭС «Три Майл Айленд» (США). Они меньше всего пытались обвинить персонал, потому что инженеры «могут анализировать первую минуту инцидента несколько часов или даже недель для того, чтобы понять случившееся или спрогнозировать развитие процесса при изменении параметров». А оператор должен «описать сотни мыслей, решений и действий, предпринимаемых в течение переходного процесса». Эдвард Р. Фредерик, американский оператор, принявший ночью 28 апреля 1979 года ошибочные решения, но не преследовавшийся за них, писал: «Как бы я желал вернуться и изменить эти решения. Но это не может быть переделано, и не должно случиться снова; оператор никогда не должен оказаться в ситуации, которую инженеры предварительно не проанализировали. Инженеры никогда не должны анализировать ситуацию без учета реакции оператора на нее».

Главная причина, приходит к выводу комиссия Н. А. Штейнберга, не в ошибках персонала. Не в его каких-то психологических или профессиональных проблемах. Любая другая бригада в любом другом составе ничего не могла бы изменить. Авария – вольно или невольно – была запрограммирована.

«Недостатки конструкции реактора РБМК-1000, эксплуатировавшегося на четвертом блоке Чернобыльской АЭС, предопределили тяжелые последствия аварии». Таков окончательный диагноз комиссии Госпроматомнадзора СССР.

Спустя и двадцать пять лет после катастрофы на ЧАЭС ни Прокуратура СССР до его развала, ни прокуратуры уже независимых государств Беларуси, России, Украины так и не смахнули пыль с закрытого уголовного дела о конструктивной надежности реакторов РБМК-1000. Будет ли восстановлена вообще когда-нибудь историческая справедливость?

Взрыв в Чернобыле поставил перед будущим атомной энергетики большой знак вопроса. На этой волне выросли и окрепли в западных странах антиядерные движения. Обрели более широкую поддержку партии «зеленых», выступающие за демонтаж АЭС.

Первой от использования столь рискованным методом полученной электроэнергии отказалась на национальном референдуме Швеция. В южной части этой страны работает двенадцать ядерных реакторов. Они обеспечивают половину всей электроэнергии в стране. Правительство Швеции приняло решение о демонтаже всех реакторов до 2010 года. (Хотя, замечу, это реакторы и не чернобыльского типа.)

И вот в 1999 году Швеция начала длительный процесс закрытия своих АЭС – первый шведский реактор был остановлен навсегда, несмотря на то что энергетическая компания «SYDKRAFT» протестовала против правительственного решения. Вопрос о его правомочности – закрыть частную АЭС – рассматривался в шведском суде высшей инстанции, а также в Европейском суде. В конце концов «SYDKRAFT» отказалась от своего иска и разумно согласилась на компенсацию.

После Чернобыльской аварии забеспокоилось и правительство Швейцарии. Группе экспертов было поручено разработать проект долгосрочной программы развития энергетики. К февралю 1988 года такая программа была выполнена. «Доклад экспертов, – отмечает газета „Ревю экономик франко-сюис“, – произвел эффект разорвавшейся бомбы». Программа предусматривает к 2025 году остановку всех АЭС. Конечно, при условии жесточайшей экономии электричества и развития неэнергоемких отраслей промышленности.

Решительную борьбу с АЭС повела общественность не только скандинавских стран, но также и партия «зеленых» во Франции, где АЭС поставляет 70 процентов всей электроэнергии страны.

В сентябре 1990 года «зеленые» французского парламента пригласили меня на международный форум «Переверни страницу». Он проходил как альтернатива международному совещанию в Лионе по дальнейшему развитию атомной энергетики. Главным и самым мощным аргументом «против» для французских активистов стал наш Чернобыль.

Тогда неожиданно мы встретились в Лионе с кинорежиссером Георгием Шкляревским, который по просьбе «зеленых» привез сюда свой документальный фильм «Мик-ро-фон!». Тот самый, который, по заключению экспертов из Госкоматомнадзора, мог скомпрометировать Советский Союз. Мы провели две пресс-конференции об аварии на ЧАЭС и ее последствиях. Одну – для журналистов. Вторую – для активистов антиядерного движения. В обоих случаях зал был набит до отказа. Присутствующих интересовало все. Особенно – последствия.

Французов также волновало, что делает их профессор П.Пеллерен, когда посещает Советский Союз. Им было известно, что 19–25 июня 1989 года профессор П. Пеллерен, директор службы радиационной защиты Министерства здравоохранения Франции, вместе с профессором Д. Бенинсоном, директором департамента комиссии по атомной энергии Аргентины, а также доктором Вэйтом из Канады, руководителем группы радиационной защиты Секретариата ВОЗ прибыли в нашу страну по просьбе правительства СССР. В качестве экспертов Всемирной организации здравоохранения. Это была реакция советского правительства на критику в свой адрес со стороны народных депутатов СССР на Первом съезде. Высокие гости должны были рассеять все сомнения, которые заронили парламентарии и журналисты. Тогда первый секретарь Житомирского обкома партии В. М. Кавун радостно говорил: вот приедет международная комиссия и даст заключение. Он как будто наперед знал, каким оно будет, это заключение. И неудивительно. Группа экспертов была надежно защищена от внешних контактов знакомыми нам лицами: Ильиным, Кондрусевым, Гуськовой, Романенко. Впрочем, они и сами хотели именно этого.

Первый секретарь не ошибся. Эксперты ВОЗ дали заключение, которое едва ли не слово в слово повторило доморощенную ильинскую концепцию. Они согласились с тем, что 35 бэр «обеспечивает очень небольшой риск для здоровья по сравнению с другими видами риска за время человеческой жизни» (!). Это напомнило мне выступление одного из ученых на парламентских слушаниях, когда он сравнивал атомную аварию с дорожно-транспортным происшествием.

Зарубежные эксперты успокоили нас, заявив, что «если бы их попросили установить допустимые значения пожизненной дозы, они выбрали бы значения в два, в три раза превышающие 35 бэр». Как будто они ничего не ведали о малых дозах радиации, о беспороговом ее воздействии на человека, о первом радиоактивном ударе, который получили все, включая младенцев. Это была заведомая лоббистская деятельность, уже не только советский, но и международный обман, которому мы должны были верить. Подконтрольные коммунистическим властям газеты и телевидение (других тогда не было) передавали все это с упоением. Мол, видите, как там у них, на Западе, сурово? То-то же. Лучше уж сидите и молчите. А то хуже будет.

Профессор Пеллерен из Франции приезжал и к нам, в Житомирскую область, в Народичи. Вот что рассказывал об этом на встрече за «круглым столом» в газете «Московские новости» председатель Народичского райисполкома В. С. Будько, народный депутат Украины: «Профессор Пеллерен был у нас в Народичах, и когда я в своем выступлении говорил, что у нас села делятся на „чистые“ и „нечистые“, то есть в одни завозятся „чистые“ продукты, а в другие – нет, он был совершенно поражен и трижды через переводчика спрашивал меня, правда ли, что, живя на территории с плотностью радиации кое-где свыше ста кюри на квадратный километр, мы не обеспечены полностью „чистыми“ продуктами. Он не мог в это поверить». Но об этом смятении французского ученого партийная печать не сообщала.

Поездка зарубежных экспертов по радиационным местам Украины и Белоруссии родила новый поток лжи и на страницах местной печати. Газета «Радянська Житомирщина» 7 августа 1989 года опубликовала «актуальное интервью» с директором Института клинической радиологии Всесоюзного научного центра радиационной медицины Академии медицинских наук УССР доктором медицинских наук В. Г. Бебешко. Оно называлось «Облучение и здоровье». С красноречивым подзаголовком: «Выводы экспертов Всемирной организации здравоохранения совпадают с мнением советских ученых и медиков». Понятно также, почему для этих совпадающих выводов был избран в интервьюируемые не кто иной, как Бебешко. Его проправительственая (читай – продажная) позиция была известна. Даже тогда такое «актуальное интервью» читать было противно.

Как здесь не согласиться с мнением профессора МГУ А. Мищенко, высказанным на пресс-конференции 8 февраля 1991 года «Экологические катастрофы: факты, причины, следствия»: «Правительство обращается к иностранным ученым, когда советские не согласны с правительственными проектами. Вот тогда и ищут консультантов более послушных. И находят за рубежом».

В последнее время в различном контексте все чаще встречаются слова «ядерная мафия», «атомное лобби». Профессор Елена Бурлакова уверена в том, что «радиационная медицина была наукой политической», что «существует некое радиологическое лобби. Радиационная медицина находится в руках лобби, ядерщиков, атомщиков, которые ее создали не для того, чтобы в действительности защищать, а пропагандировать атомную энергетику».

Спустя несколько лет после катастрофы в межреспубликанской газете «Набат», которую издает белорусский писатель Василь Яковенко, появилось любопытное сообщение Александра Люцко, доцента кафедры ядерной физики Белорусского государственного университета. Он пишет о том, какие порядки царят в самой МАГАТЭ. «Привезенные мною образцы почвы, продуктов питания, предварительно проверенные на радиоактивную загрязненность в Белоруссии, неожиданно оказались „арестованными“. После консультаций в штаб-квартире директор лаборатории Роберто Данези провел со мной мучительные для него переговоры: МАГАТЭ убедительно просит не настаивать на получении результатов радиометрии этих образцов, ибо агентство не хотело бы оказаться замешанным в их использовании для политических целей…» Ни больше ни меньше. Получается, ложь вполне можно использовать для политических целей, а правду – ни-ни.

Александр Люцко рассказал об обстановке секретности вокруг независимой международной экспертизы о последствиях аварии в Чернобыле, созданной по просьбе нашего правительства. Особое распоряжение на этот счет подписал генеральный директор МАГАТЭ Ханс Блике. По словам Люцко, оно было вывешено на дверях Зайберсдорфской лаборатории МАГАТЭ (под Веной).

Уже давно стало понятно, почему вокруг независимой международной экспертизы была создана завеса секретности. Как сообщили депутаты украинской парламентской Комиссии по вопросам чернобыльской аварии, международные эксперты фактически перечеркнули всё, что было положено в основу принятых Верховным Советом УССР законов о статусе радио-загрязненных территорий и о статусе граждан, которые пострадали в результате этой аварии. Возникает вопрос: так это была научная экспертиза или урок преступной дипломатии по отношению к правительству, которое бесконечно виновато перед пострадавшими? В какой же роли выступали и в этот раз «независимые эксперты» и от чего или кого они были независимы? Похоже, от обычной человеческой совести.

Вот интересная статистика: в период между мартом 1990 и январем 1991 в Советском Союзе высадилось около пятидесяти международных десантов – почти двести экспертов! Все они побывали у нас с подачи МАГАТЭ. Понятно, чьи интересы они представляли. «Все ядерно-энергетические, – пишет в своей книге „Чернобыльская авария: радиационные последствия для настоящего и будущего поколений“ независимый исследователь малых доз радиации американский профессор Джон Гофман, – и исследовательские программы по воздействию радиации контролируются непосредственно правительствами. Из-за отсутствия финансового субсидирования независимая экспертиза последствий воздействия радиации на здоровье – очень редкое явление».

Гофман приводит показательный пример: 21 мая 1991 года агентство «Ассошиэйтед Пресс» цитирует Линна Р. Анспауха, занимавшегося медицинской частью отчета МАГАТЭ, что, мол, вся беда «не от радиации, а от страха перед ней». Но агентство не сообщает читателям, что Анспаух работает в Министерстве энергетики США, в его Ливерморской лаборатории. Более того, является одним из авторов так называемой модели «нулевого риска» при оценке последствий инцидентов на объектах ядерной энергетики. Ну что еще другое может сказать Анспаух и его коллеги? Именно такие люди подбирались для поездок в чернобыльские зоны и правительством СССР, и МАГАТЭ, чтобы авторитетом международной «экспертизы» прикрыть срамные места советской атомной энергетики и заткнуть распоясавшимся журналистам и депутатам, например, мне, рот.

Но вернемся во Францию. На том международном форуме «Переверни страницу» было размножено, в том числе и на русском языке, письмо комитета «Стоп Ножан», которое подписали представители движения «Ученые против атомной энергии» – независимой французской лаборатории, общественности городка Ножан, что в восьмидесяти километрах от Парижа, где была построена новая АЭС, члены партии французских «зеленых». Я позволю себе привести это письмо почти полностью, сохраняя правописание и стиль. Оно многое объясняет. Итак…

«Париж, 18 сентября 1990 года

Дорогие друзья, как вы, вероятно, уже знаете, противоатомные активисты из Франции – ни многочисленны, ни мощны. Эта ситуация страшная: французская атомная индустрия вторая или третья в мире. Можно теперь сказать, после катастрофы Чернобыля, что даже советская атомная программа замедлилась. Только во Франции это не так. И, к сожалению, эта проблема не одна: мы узнали, что некоторые ответственные французские специалисты из французского атомного комплекса убеждали Ильина и власти СССР замедлить эвакуацию из регионов, пострадавших от Чернобыльской катастрофы. Но белорусские, русские украинские и другие граждане должны узнать, что во Франции тоже есть активисты, которые попробуют противостоять этой чудовищной деятельности. Дело в солидарности, конечно, но не только потому, что французские АЭС тоже опасны. Впрочем, профессор Пеллерен был бы, в случае атомной аварии в нашей стране, главным по принятию официальных решений о здоровье! Об этом письме вы можете прочитать в печати, в тексте конференции, которая состоялась в Париже 5 марта 1990 года. Тема – деятельность профессора Пеллерена в Белоруссии, Украине и во Франции. Причиной этой конференции стало открытое письмо министру здравоохранения. (Профессор Пеллерен практически зависит от администрации.)

В марте и апреле этого года французские СМИ наконец рассказали о последствиях Чернобыля в СССР. До этого почти ничего не говорили и теперь снова молчат.

Люди в Восточной Европе часто верят, что массовые информационные средства у нас – честные. Это совсем неправда: особенно что касается атомной энергетики. Население здесь понимает, что французский атомный комплекс зависит от страшной бюрократии, но люди не знают, что делать. Все это значит, что нам очень трудно найти хорошую информацию о положении атомной индустрии в СССР. <…> Как вы знаете, Франция продолжает подземные ядерные испытания в Полинезии, и там – люди и болезни! За мир без атомной энергии. Комитет Стоп Ножан».

Подписи, адреса.

Вскоре после того как о моей еще неизданной книге «Чернобыль с нами» в 1990 году узнали депутаты Европарламента (я по их приглашению выступала там с сообщением о Чернобыле), они решили перевести и издать книгу на французском языке. Огромную роль сыграла в этом советник Европарламента Жаклин Трелон. Когда перевод книги был завершен, ко мне неожиданно обратились мои парижские издатели с невероятной для меня просьбой: убрать из ее французского перевода те страницы, в которых речь идет об этой конференции, и в первую очередь – рассказ о письме общественного Комитета «Стоп Ножан». Честно говоря, я была в шоке. Ведь мы все были уверены, что там, на Западе, демократия и полная свобода слова. Оказывается, издатели опасались, что будут иметь неприятности, если напечатают в моей книге критические слова в адрес французской атомной индустрии и французских ученых, которые поддерживают миф о ее безопасности.

Получалось, что во Франции, одной из самых демократических стран мира, нет никакой свободы слова, если это слово касалось святая святых – ее ядерной энергетики. Получалось, что критиковать советское правительство и советские реакторы во Франции можно, а французские – боже упаси!

У меня не было выбора – публикация на французском языке книги о большой чернобыльской лжи была единственной на тот момент возможностью прорваться на Запад с правдой о ее катастрофических последствиях. И я скрепя сердце вынуждена была согласиться. Во французском издании моей книги «Чернобыль. Запрещенная правда» эта история купирована.

В отчете о визите группы международных экспертов ВОЗ Пеллерена – Беннисона – Вейта, представленном Министерством здравоохранения СССР и опубликованном в «Информационном бюллетене» межведомственного совета по информации и связям с общественностью в области атомной энергии за 1989 год сказано: «Эксперты с удовлетворением отметили, что имели доступ ко всей информации и что данные были доступны советским ученым». Кому и каким именно ученым, не уточняется. Чтобы обмануть собственный народ официальной отечественной медицине пришлось позвать на помощь официальную зарубежную.

К слову, весь этот сборник – «Информационный бюллетень» – может быть образцом извращенной ведомственной гласности. Его составитель Е. В. Гулый умудрился собрать в нем статьи о последствиях аварии в Чернобыле, ласкающие слух на начальственном Олимпе.

После пресс-конференции в Лионе местные журналисты сообщили нам, что полиция разогнала демонстрантов, выступавших за закрытие АЭС возле городка Ножан. На следующий день в Париже на рю Титон, 19, в штаб-квартире партии «зеленых» нам показали газету со статьей об этом событии и с фотографией одного из участников демонстрации протеста с разбитым лбом. Так во Франции граждане борются против мирного атома.

В один из тех дней, когда я была в Лионе, в Швейцарии проходил референдум о будущем национальной атомной энергетики. Его результаты – мораторий на строительство новых АЭС на 10 лет – стали праздником для моих новых друзей во Франции. Забегая вперед, скажу, что в 2003 году швейцарские экологи потерпели досадную неудачу, мораторий на следующие десять лет продлен не был. Ядерное лобби – 40 процентов электроэнергии дают здесь АЭС – победило. Уроки Чернобыля забыты?

Украинская община в Лионе, узнав о том, что в составе делегации есть представители с Украины, пригласила нас на встречу. Они тоже хотели знать, что же происходит после Чернобыля, как помочь бывшим соотечественникам. Встреча состоялась в православном храме. Организатором ее стала Геня Кузин, французская украинка, которая буквально бредила своей родиной. Эмигранткой из Западной Украины была ее мать. Пани Геня родилась уже здесь, во Франции. Так же, как и ее сын. Но, тем не менее, свой язык они знают, свои песни поют, читают украинские книги. В семье – культ Украины. Пани Геня Кузин больше всего на свете любит украинские вышиванки и рушники. В ее квартире на видном месте – портрет Тараса Шевченко в рушниковом убранстве. Тем летом пани Геня впервые собралась на Украину. И очень волновалась. Глядя на нее, слушая, я ловила себя на мысли о том, как далеки они от наших реальностей, нашей прозы. Вдали от нашей Украины они сами себе выдумали свою Украину. Они верят в нее. Это для них религия, тот опиум, в который, наверное, так хочется погрузиться, если нельзя просто взять билет до Киева и обратно.

Спустя некоторое время после моего возвращения из Лиона я получила письмо от пани Гени Кузин. Она поздравляла меня с Рождеством Христовым. Сообщала, что община уже собрала 30 тысяч франков для детей Чернобыля, спрашивала, куда их направить. Я позвонила в штаб движения «Зелений свгг» в Киев, и мы решили, что лучше всего пусть они у себя в Лионе купят на эти деньги лекарства для одной из клиник Киева, в которой лечатся чернобыльские дети.

Взрыв на ЧАЭС бумерангом ударил и по отечественной энергетике. В каком она состоянии? Быть ли ей вообще? А если да, то какой быть? Это отдельная большая тема, которая неожиданно для меня открылась новыми, ранее засекреченными гранями, спустя шесть лет после Чернобыля, и подробно об этом невероятном журналистском везении я намерена рассказать в отдельной главе.

Здесь же я хочу привести мнения, высказанные и экспертами, и народными депутатами во время предпарламентских слушаний и назначений. Тогда мы мало что знали. Тогда, несмотря на глобальную аварию и продвижение к «глобальной» гласности в стране, ядерная энергетика все еще была для нас тайной за семью печатями. Информацию приходилось выуживать буквально по крохам.

Претендент на пост главы нового комитета Госпроматом-надзора В. М. Малышев при обсуждении его кандидатуры в парламенте сказал, что «при обследовании выявлено в атомной энергетике 24 500 нарушений. Привлечено к ответственности две тысячи четыреста человек». Контролировал гражданские реакторы Госатомэнергонадзор, который как раз и упразднили. Но ведь кроме гражданских были (и есть) еще и исследовательские ядерные реакторы. Их более семидесяти. И только четырнадцать из них находились под надзором у этого комитета. Остальные – у своих ведомств. К тому же и после катастрофы на ЧАЭС у нас эксплуатировалось четырнадцать реакторов чернобыльского типа. Как быть?

Малышев В. М., председатель Госпроматомнадзора СССР: «Строящиеся… атомные станции соответствуют мировому уровню, а в целом уровень безопасности у нас ниже уровня передовых капиталистических стран. В чем дело? А дело в том, что у нас в стране в свое время начали строить атомные станции, не имея соответствующей нормативной базы. Было построено 16 энергоблоков первого поколения, которые не имеют защитной оболочки, хотя они имеют другие устройства. К сожалению, наши правила не требовали непосредственно защитной оболочки. По этим блокам имеются замечания, т. е. неполное качество систем безопасности. С чем мы столкнулись? Мы столкнулись с тем, что научные, конструкторские эксплуатационные организации в большинстве своем считают возможным продолжение эксплуатации этих блоков в проектном ресурсе. А проектный ресурс, вы знаете, тридцать лет, а некоторые станции был пущены в 1980 году, значит, должны до 2010 эксплуатироваться.

Мы поставили вопрос таким образом, что все эти блоки должны быть выведены из эксплуатации до 2000 года. Но критерий их вывода будет зависеть от того, что по плану должны быть в 1989 году выданы проекты реконструкции с обоснованием безопасности, должно быть проверено фактическое состояние, что это за блок, в каких он условиях, как он оказался в соответствии с новыми нормативами, на каком расстоянии от городов. Я представляю, что нам очень серьезно придется ставить вопрос о досрочном выводе из эксплуатации двух блоков: Ленинградский (первый-второй), Воронежский (третий-четвертый). Этот вопрос будет определяться, какова полнота аргументации, обоснования, безопасность этих блоков».

Слова-предупреждения были сказаны двадцать пять лет назад. Но ничего такого с тех пор так и не произошло. Все атомные реакторы чернобыльского типа (за исключением закрытой в 2000 году ЧАЭС, а также – Игналинской станции в Латвии) до сих пор продолжают работать. Ни один опасный атомный реактор досрочно так и не был выведен – ни на Ленинградской АЭС, ни на Воронежской. Более того, даже после выработки Ленинградской АЭС своего ресурса (а это первая советская АЭС с реакторами типа РБМК-1000), срок ее работы продлен еще на десять лет.

В Германии несколько лет назад был принят специальный закон о запрете АЭС. В 1998 году партия «зеленых» главным условием своего участия в правящей коалиции с социал-демократами выдвинула отказ от атомной энергетики. Германские власти в 2002 году планировали в течение двадцати лет закрыть девятнадцать АЭС и полностью перейти на альтернативные источники энергии. 14 ноября 2003 на севере страны начался процесс закрытия одной из старейших атомных электростанций «Штаде». Однако в 2010 правительством Ангелы Меркель было принято решение о продлении в среднем на двенадцать лет срока эксплуатации действующих в стране атомных реакторов. Оно мотивировалось тем, что продление срока принесет бюджету около 30 миллиардов евро, которые будут направлены на развитие возобновляемых источников энергии. Ядерные лоббисты всего мира поспешили объявить это новым атомным ренессансом.

Однако вернемся ко временам позднего СССР. «Я должен сказать о том, – продолжал В. М. Малышев, – что нас сегодня беспокоят, конечно, и некачественные проекты, значительные замечания по конструкциям. С 1990 года, с января месяца, должна быть программа качества, с 1991 года (в ней. – А.Я.) должны быть разделы о выводе из эксплуатации, потому что нет таких разделов, разделы захоронения отходов и т. д.» Мы сталкиваемся с явлениями, когда имеет место остановка блоков, а вот ответственных не найдешь, никому ничего нельзя предъявить.

А вот что заявила депутат Усилина Н. А.: «Жители подписали протест строительству и пуску Горьковской атомной станции. Нет полной гарантии безопасности для трех миллионов человек. Пуск станции создает угрозу населению, выхода из строя десятков предприятий, угрозу загрязнения бассейна реки Волга.

У нас в Горьковской области (ныне Нижегородская. – А.Я.), Семеновский район, где идет захоронение отходов, люди очень болеют, особенно дети. Мои избиратели спрашивают, когда это прекратится?»

Депутат Тихоненков Э. П: «…на Крымской атомной станции в „рубашке“ блока установлено 20 процентов пустот».

Председатель Госкомгидромета СССР Израэль Ю. А.: «Сейчас рассматривается общее новое положение о безопасности строительства атомных станций. Очень четко указаны те расстояния, ближе которых вообще не разрешается работать. И второе – надо смотреть конкретные ситуации. Я, например, считаю, что на атомных станциях надо работать сейчас как можно безопаснее. Как бы дорого государству не было. Я скажу главную мысль. Дело в том, что самая большая авария на земле не Чернобыль, а „Три Майл Айленд“ (США). Она была под колпаком. И все, что вышло из реактора, осталось под колпаком. Колпак треснул, но во внешнюю среду вышло очень мало радиоактивности. А из реактора вышло больше, чем в Чернобыле. Поэтому надо строить защитные колпаки и погружать атомные станции под землю».

Я хочу закончить эту главу оценкой Сахарова: «Ядерная энергетика сейчас дороже, чем получаемая с помощью привычных источников, но нефть и газ в перспективе будут истощаться, уголь экологически очень вреден, любые тепловые станции создают парниковый эффект. По-видимому, в перспективе все большую и большую роль должна играть все-таки ядерная энергетика. Во всяком случае, на протяжении достаточно длительного времени, на которое мы можем делать технические прогнозы. Ее, конечно, надо сделать безопасной. Тут есть разные пути.

Прежде всего, усовершенствование ядерного реактора. Созданы водо-водяные реакторы, в которых нечему гореть; реакторы с газовым охлаждением, в которых не образуется взрывчатая смесь – гремучий газ; реакторы, в которых при любой аварии происходит уменьшение реактивности. Все это, в принципе, возможно. И все же стопроцентной уверенности в полной безопасности нет. К примеру, проблемы терроризма, обстрела ракетами и бомбардировка с воздуха с применением обычных взрывчатых веществ остаются до тех пор, пока мы живем в таком мире, как сейчас. <…> В общем, вывод у меня такой – кардинальным решением безопасности является подземное расположение реакторов».

Это последнее предложение Сахарова о размещении ядерных реакторов под землей вызывает волну справедливой критики со стороны экологов и общественности – реакторы могут протекать, тогда под угрозой заражения окажутся все подземные воды, которые соединены с Мировым океаном.

Так что безусловно только одно: выживая после Чернобыля, человечество отныне и всегда будет взвешивать на чашах весов Жизнь и Реактор.