Текст книги "Чернобыль. Большая ложь"

26 мая 1987 года министр здравоохранения УССР А. Е. Рома-ненко в своем письме Министру здравоохранения СССР Е. И. Чазову «О ходе выполнения приказа МЗ СССР № 527-дсп от 13.04.1987 г.» под № 428с с грифом «секретно» и штампом ЦК

КПСС «Без права публикации» сообщает: «В районах с повышенной радиацией в Киевской, Житомирской и Черниговской областях проживает 215 тыс. человек, в том числе 74,6 тыс. детей…выявлено 39,6 тыс. больных, ранее не состоящих на учете. За лицами, у которых выявлены различные соматические заболевания, установлено динамическое наблюдение, проводится их лечение в амбулаторных и стационарных условиях. Всего за год было госпитализировано 20,2 тысячи человек, из них около 6 тысяч детей».

А теперь – внимание: «В первые месяцы после аварии на ЧАЭС было проведено дозиметрическое обследование щитовидной железы у всех детей. У 2,6 тысяч детей (3,4 процента) из них было выявлено содержание радионуклидов йода, превышающее 500 бэр». Хочу заметить, что письмо это страшное датировано 13 апреля 1987 года. Это значит, что уже почти год как вступили в действие новые повышенные в 10–50 раз дозы из секретных протоколов оперативной группы Политбюро. На самом деле это означает страшные вещи – даже по оценкам самых отъявленных медицинских ортодоксов рак наступает после 100 бэр.

Возникает также законный вопрос: а у скольких же детей на Украине и в других республиках в таком случае было выявлено менее 500 бэр на щитовидной железе? Увы, таких точных данных в открытом доступе нет и по сей день.

Вот еще один новый документ из моего архива. В продолжение тайной переписки министр здравоохранения СССР Е. И. Чазов в своей докладной записке от 16 ноября 1987 года, № 3634с под грифом «секретно» и штампом ЦК КПСС «Без права публикации» сообщает в ЦК КПСС: «На 30.09.1987 г. диспансерным наблюдением охвачено 620 016 человек. С целью проведения углубленного обследования и уточнения диагноза заболеваний, выявленных при диспансерном обследовании, но не связанных с воздействием облучения, госпитализировано 5 213 человек». Получается, министр здравоохранения Украины Романенко сообщает ему, что только за год (!) более чем у двух с половиной тысяч детей накоплено по 500 бэр радиоактивного йода в щитовидке (то есть это рак), а Чазов сообщает секретно в ЦК, что «не выявлено заболеваний, которые можно было бы отнести за счет радиационного фактора»! И как можно объяснить, почему эти воистину безумные не только для детей, но и для взрослых дозы радиоактивного йода не связываются с «воздействием облучения»? А что ж тогда «связывается»? Геморрой, простите, что ли? Ясно, что ЦК КПСС приятнее было слышать именно такую «правду».

А вот проект постановления «О выполнении резолюции XXVIII съезда КПСС „О политической оценке катастрофы на Чернобыльской АЭС и хода работ по ликвидации ее последствий“ от 28 декабря 1990 года, который Секретариат ЦК КПСС направил первому заместителю Генерального секретаря КПСС В. А. Ивашко. В этом закрытом документе отмечается: „Последствия аварии продолжают сказываться на рождаемости и длительности жизни. Так, в Белорусской ССР за последние четыре года рождаемость снизилась на 10 процентов; увеличилась здесь и смертность населения от злокачественных новообразований. В Могилевской и Гомельской областях за последние пять лет она возросла более чем на 19 процентов“». И эти закрытые выводы ЦК КПСС никак не координируются с их открытым цинизмом в официальных оценках доз.

Некоторый свет на засекречивание и извращение реальных доз и их оценок проливает статья действительного члена Академии медицинских наук СССР, директора Российского научного гематологического центра профессора А. И. Воробьева «Почему советская радиация – самая безопасная» («Московские новости», № 33 от 18 августа 1991 г.). Автор сообщает, что «у 40 процентов обследованных жителей чернобыльского региона не обнаружено каких-либо доз облучения, 50 процентов облучены дозой до 50 рад, более 5 процентов – дозой 50–80 рад. У последней группы можно ожидать отчетливого повышения частоты опухолей. 2 процента населения загрязненных районов… облучены в дозе более 100 рад. Среди ликвидаторов эта группа еще больше».

Воробьев также отмечает: «У некоторых жителей Гомеля и Брянской области выявлены такие изменения в отдельных клетках, которые свидетельствуют о действии чрезвычайно мощного излучения! Налицо несоответствие: весь организм облучен в дозе 30–50 рад, а отдельные его клетки – около 1000 и более рад». Читатель, это те же выводы, что мы уже сделали после прочтения секретного письма министра здравоохранения Украины Романенко министру здравоохранения Чазову. Об этих фактах профессор сообщил Минздраву и АМН наук СССР. Об ответе на эти научные предположения общественности ничего не известно.

В 1989 году газета «Московские новости» пригласила нескольких депутатов (и меня в том числе) на круглый стол о последствиях катастрофы на Чернобыльской атомной станции. Известный белорусский писатель депутат Алесь Адамович рассказывал: «…Когда вскрывали людей, умерших якобы от других болезней, например, от ишемии, то оказывалось, что у них в легких – это зафиксировано профессором Е. Петряевым – в огромном количестве так называемые „горячие частицы“. До пятнадцати тысяч! Две тысячи таких частиц – гарантия рака!»

Как отмечает в своем рукописном материале, присланном мне из Израиля советский физик-ядерщик Сергей Тиктин, подобная инкорпорация твердых частичек – табачного дыма, угольной пыли, кремнезема (при больших количествах приводящая к силикозу) – известна давно. Но в данном случае речь идет об инкорпорированных тканями легких, неподвижно застрявших в них пылинках частично отработанного реакторного топлива.

Подтверждение этих подозрений я нашла в докладе Государственного комитета СССР по атомной энергии, подготовленном для совещания экспертов МАГАТЭ в Вене 25–29 августа 1986 года «Авария на Чернобыльской атомной электростанции и ее последствия». В нем сообщаются потрясающие факты о результатах гамма-спектроскопического исследования излучения, исходившего из организма пострадавших: «Практически у всех поступивших, без очевидной связи с наличием и тяжестью ОЛБ (острое лучевое заболевание. – А.Я.), было обнаружено поступление в организм сложной смеси нуклидов, преимущественно изотопов йода, цезия, циркония, ниобия, рутения. Есть также упоминание об инкорпорации радионуклидов».

Заметим дату подготовки этого доклада. Это было всего четыре месяца спустя после катастрофы! И меня совершенно не смущает застенчивая формула, которую выбрали авторы доклада – о том, что вся эта гадость была инкорпорирована в организм жертв Чернобыля «без очевидной связи с наличием и тяжестью ОЛБ». Для меня ясно, что, во-первых, это самое ОЛБ было в такой степени, что скрыть его пусть даже не от широкой общественности уже было просто невозможно. (О приличиях в данном случае речь не идет.) Во-вторых, если, переведя на простой язык, сами жертвы Чернобыля излучали радиацию и им уже был поставлен диагноз ОЛБ, то, вероятно, только безнадежно слепые не могли увидеть его связи с радионуклидным обедом этих несчастных жертв. Тем более что в этом же докладе так же застенчиво сказано, что в легких нескольких умерших от острой лучевой болезни после катастрофы были обнаружены различные радионуклиды.

После этого уже даже и не удивляют выводы: «…на данном этапе при оценке дозовых нагрузок можно не учитывать ингаляционное поступление радионуклидов при проживании на сформированном радиоактивном следе». Хотя – «Дополнительная смертность, связанная с аварийным выбросом ЧАЭС, менее чем на 2 процента увеличит естественную смертность от рака среди облученного населения». Мол, ничего страшного – ну помрет там каких-то два процента от рака, ну и ладно. И не надо сильно волноваться об «ингаляционном поступлении радионуклидов». Всё, как рекомендовали и передавали сверху донизу по цепочке демократического централизма старшие товарищи в своих секретных протоколах.

Из моих собственных наблюдений и интервью с сотнями людей в пораженных зонах сразу и через несколько месяцев после катастрофы было очевидно, что опасность инкорпорированной пыли ядерного топлива просто огромна. Буквально все собеседники говорили о радиоактивной пыли, о першении из-за нее (как они чувствовали) в горле, о негерметичных тракторах (а осенью 1986 года и позже во многих хозяйствах собирали радиоактивный урожай), о том, что дети играют в песке, куда тоже, по их выражению, «пикировала радиация» и т. д.

Очевидно, что никто и никак не учитывал этой особенности – так называемых горячих частиц, пыль ядерного топлива, которые попадали в организм человека, порой облучая его смертельно.

Физик-ядерщик, бывший киевлянин Игорь Геращенко, который ныне живет на Западе, передал мне рукопись своей статьи «Пропущенные уроки Чернобыля». (Мне неизвестно, была ли она в конце концов напечатана.) В ней приводятся довольно интересные с точки зрения невероятных совпадений факты. Для полной ясности, о чем идет речь, я позволю себе довольно длинную из нее цитату. Она того стоит. «Какие же дозы радиации получили люди в районе катастрофы? Точно этого не знает никто. В первое время после взрыва приборов для измерения уровня радиоактивности в районе катастрофы почти не было. Один мой знакомый капитан МВД в течение недели после взрыва стоял в оцеплении места катастрофы, при этом прибора для измерения радиоактивности не имел и какую дозу получил – не знает. Водители машин, на которых эвакуировали людей, приборов тоже не имели. Случайно ли это? Ни в коем случае. Так проще врать своему народу и доверчивой мировой общественности.

По непроверенным данным, в поселке Припять (ближайший к атомной станции населенный пункт) уровень радиации был от 1 до 10 рентген в час. (По проверенным мною данным, уровень радиации в Народичах Житомирской области в первые дни составлял 3 рентгена в час, хотя Народичи находятся на расстоянии 80 километров от ЧАЭС. – А.Я.) Зависимость уровня радиоактивности от расстояния от места взрыва очень сложная (играет роль и направление ветра, и шел ли дождь из радиоактивного облака, и многое другое), но в среднем уровень радиации обратно пропорционален квадрату расстояния, то есть вдвое дальше от места взрыва – радиоактивность в четыре раза меньше и т. д.

Максимальный уровень радиации, который я лично замерял в Киеве, в конце мая (1986 года. – А Я.) был 0,0018 рентгена в час. Замеры я проводил стандартным армейским прибором, взятым из класса гражданской обороны у меня на работе. По замерам моих знакомых, в начале мая в Киеве уровень радиации доходил до 0,003 рентгена в час. Расстояние от взорвавшегося реактора до Киева около 130 километров, а до поселка Припять около пяти.

Значит, по рачетам, средний уровень радиации в поселке Припять должен был составлять <…> около 2 рентгенов в час. Что ж, цифры от 1 до 10 рентгенов в час для Припяти вполне правдоподобны.

Эвакуация началась только через 36 часов после взрыва. Значит, жители поселка Припять получили дозу от 36 до 360 рентгенов. А жителей этих было 26 апреля 1986 г. 45 тысяч человек. Сколько из них еще живы сейчас? Не знаю. (Рукопись статьи Геращенко датирована маем 1987 года. – А.Я.) Знаю, что из тех, кого привозили по ночам в больницы г. Киева, за полгода умерло около 15 тысяч человек.

Скажу одно: я не собирал панических слухов. Вся информация, которую я привожу в этой статье, получена мною непосредственно от тех, кто работал в связи с ликвидацией последствий катастрофы: водителей машин, сотрудников больниц, военных из оцепления и многих других.

Привезенных в Киев даже не пытались лечить, да и возможности такой не было. Где взять кровь для переливания и костный мозг для пересадки нескольким десяткам тысяч? Да и лежали эти больные не только в радиологических отделениях, а где попало: кто по палатам, кто в коридоре, а кто и в подвалах больницы. В одной из больниц даже часть морга для этой цели выделили.

Эти 15 тысяч человек умерли от острой лучевой болезни».

Удивительное совпадение различных источников: согласно секретным протоколам оперативной группы Политбюро, которые я только что цитировала, в первые недели после взрыва было госпитализировано именно около 15 тысяч человек. Академик А. И. Воробьев в своей статье в «Московских новостях», кстати, тоже сообщает, что было госпитализировано именно 15 тысяч. Но он тут же уточняет, что после разъяснения медикам, что такое ОЛБ, они были выписаны. Свидетель – физик, живший в то время в Киеве, И. Геращенко тоже называет эту цифру. С одним только страшным уточнением: эти люди умерли.

Интересно проанализировать уточнение академика Воробьева о 15 тысячах госпитализированных и выписанных после некоего «разъяснения медикам». Во-первых, что это за медики были, которые не знали, что такое ОЛБ (это знают даже старшеклассники). Во-вторых, похоже, все эти «разъяснения» поступили после того, как на одном из секретных заседаний кремлевской группы в срочном порядке были повышены предельно допустимые уровни радиации. Именно после этого все госпитализированные – а таковых, судя по протоколам, было действительно около 15 тысяч человек – были признаны здоровыми и выписаны.

Профессор Воробьев вряд ли был посвящен в чернобыльские тайны Кремля, судя по его публикации. Его признания являются для меня еще одним косвенным подтверждением того факта, что около 15 тысяч человек получили в первые недели ОЛБ, и только специальные инструкции по диагностике ОЛБ, введенные Политбюро с подачи придворных медиков, помогли советскому правительству не только скрыть этот факт, но и не госпитализировать больше по повышенным предельно допустимым нормам других жертв катастрофы. Их уже как бы и не было. Исчезли. Испарились.

Интересен дальнейший ход размышлений киевского физика Геращенко: «Внимательного читателя такая цифра даже удивит. В Хиросиме погибло около 70 тысяч человек (из них только несколько тысяч в результате непосредственного взрыва, большинство – от последствий радиоактивного заражения), а тут только 15 тысяч, при выбросе в тысячи раз большем. Совершенно верно, жертв намного больше. Во-первых, я говорю только о тех, о которых получил данные. Во-вторых, последствия радиации – долгосрочные. Еще десятки, а то и сотни тысяч умрут от рака, начавшегося из-за радиации, но это будет попозже: инкубационный период может длиться годами».

Заявление о 15 тысячах погибших жертвах Чернобыля И. Геращенко сделал в интервью газете «Нью-Йорк Сити Трибюн» и на слушаниях о последствиях катастрофы в Конгрессе США. Он сказал также, что пострадавшим вместо диагноза «острая лучевая болезнь» ставили диагнозы «вегето-сосудистая дистония», «сосудистая дистония» и т. п. И это является уже абсолютно доказанным фактом. В медицинских карточках погибших писали «прошел курс лечения», «в дальнейшем лечении не нуждается». Напомню, что через несколько лет после аварии, выступая на парламентских слушаниях, даже академик Л. А. Ильин, патриарх печально известной концепции «35 бэр за 70 лет», вынужден был признать, что «один миллион 600 тысяч детей имеют дозовые нагрузки, которые нас волнуют, надо решать вопрос, как поступать дальше».

Из протоколов стало ясно: дозовые нагрузки исчислялись, исходя из новейших «рецептов» официальной науки, делавшейся под цековским грифом «секретно». А если посмотреть на этих детей с точки зрения нравственного императива недопустимости жертв, исповедуемого в цивилизованных странах, то на сколько еще надо умножить?

Ложь номер два – о «чистоте» продукции на радиоактивных сельхозугодиях. Секретные специальные рецепты от оперативной группы ЦК КПСС по использованию радиоактивного мяса и молока, бесспорно, одно из самых сильных мест в кремлевском чернобыльском бестселлере.

«Секретно. Протокол № 32. 22 августа 1986 г., п. 4 <…> Принять к сведению сообщение т. Мураховского В. С. (прилагается) о том, что…разработаны рекомендации и мероприятия по ведению агропромышленного производства на территориях с разной плотностью загрязнения долгоживущими изотопами. На территории с плотностью загрязнения цези-ем-137 до 15 кюри/кв. км, включающей 1,6 млн гектаров угодий, производство будет осуществляться обычным способом с выборочным радиометрическим контролем почвы и сельскохозяйственной продукции. На территории с плотностью загрязнения от 15 до 40 кюри/кв. км (760 тыс. гектаров угодий) агропромышленная деятельность будет осуществляться при постоянном радиометрическом контроле и с применением комплекса организационных, агротехнических и зооветеринарных мероприятий, обеспечивающих снижение радиоактивного загрязнения урожая и получение доброкачественных пищевых продуктов».

Кремлевские мудрецы, писавшие эти протоколы, не могли не знать также, что буренки дают радиоактивное молоко, придя с пастбищ, удобренных даже одним кюри цезия-137 на квадратный километр.

Там же, п. 10: «…Считать целесообразным заложить в государственный резерв мясо с повышенным содержанием радиоактивных веществ, находящееся на хранении, а также подлежащее закупке в текущем году».

«Совершенно секретно. Постановление Политбюро ЦК КПСС от 8 мая 1986 г. <…> Генеральный секретарь ЦК КПСС М. С. Горбачев. <…> О состоянии и возможных мерах по устранению последствий в сельском хозяйстве на следе аварийного выброса Чернобыльской АЭС. <…> При забое крупного рогатого скота и свиней установлено, что обмыв животных водой, а также удаление лимфатических узлов приводит к получению пригодного для употребления мяса. <…> В. Мураховский».

Интересно, а куда они девали «удаленные лимфатические узлы»? Их ведь тоже можно было пустить студентам на пончики!

«Секретно. Приложение к п. 10 протокола № 32. <…> При переработке скота из зоны, расположенной на следе выброса Чернобыльской АЭС, часть вырабатываемого мяса содержит радиоактивные вещества (РВ) в количествах, превышающих допустимые нормы. В настоящее время на холодильниках мясной промышленности ряда областей Белорусской ССР, Украинской ССР и Российской Федерации находится на хранении около 10 тысяч тонн мяса с уровнем загрязнения РВ от 1,1 х 10 ⁷ ки/кг до 1,0 х 10 ⁶ ки/кг, в августе-декабре текущего года ожидается поступление из производства еще 30 тыс. тонн такого мяса.

Для того чтобы не допустить большого суммарного накопления РВ в организме людей от употребления грязных продуктов питания, Министерство здравоохранения СССР рекомендует максимально рассредоточить загрязненное РВ мясо по стране (курсив мой. – А.Я.) и использовать его для выработки колбасных изделий, консервов и мясных полуфабрикатов в соотношении один к десяти с нормальным мясом. <…> Для использования указанного мяса на пищевые цели и обеспечение выпуска продукции в соответствии с требованиями Минздрава СССР с учетом его десятикратного разбавления незагрязненным мясом, необходимо организовать его переработку на мясокомбинатах большинства областей Российской Федерации (кроме г. Москвы), Молдавии, республик Закавказья, Прибалтики, Казахстана, Средней Азии. Председатель Госагропрома СССР В. С. Мураховский».

Но и это на практике оказалось не совсем так. В 2002 году в газете «Спасение» – приложении к газете Министерства природных ресурсов РФ «Природоресурсные ведомости» – был напечатан отчет о семинаре «Радиационная защита: как это было», который прошел в Институте проблем безопасного развития атомной энергетики РАН. На нем А. П. Поваляев, бывший работник подсобного хозяйства ЦК КПСС, ставший позже одним из главных советчиков по радиобиологии после аварии на «Маяке», а потом – в Чернобыле, принимавший участие в этом преступном сговоре, хвастливо рассказывал молодым ученым: «Мясо животных, которых забили в Чернобыле, было непригодно в пищу, в нем содержание цезия-137 было раза в четыре-пять выше нормативов того времени. Мы разместили его в холодильники. И стали отпускать мясоперерабатывающим комбинатам порциями с инструкцией: добавлять к „чистому“ мясу по 20 процентов („грязного“). <…> Это общепринятый принцип разбавления: „грязное“ смешивается с „чистым“ до получения приемлемой концентрации». Значит, на практике такие поваляевы обманывали уже и само Политбюро. Бывший цековский «завхоз» забыл рассказать молодым слушателям, однако, немаловажную деталь: политбюро предписывало кормить таким «элитным» мясом всю страну, кроме Москвы и Ленинграда. Вот на какие жертвы и ущемления шли, лишь бы всему населению страны хватило этого мяса радиоактивных чернобыльских бычков и свиней!

Еще одно приложение к секретному протоколу № 32, п. 11 «Об использовании молока в некоторых областях Белорусской ССР и РСФСР в связи с ужесточением норм содержания радиоактивных веществ»: «С 1 августа по всей территории СССР вступил в силу норматив на допустимый уровень содержания радиоактивных веществ в молоке, равный 1×10^-8 ки/л („чистое“ молоко – в минус 12 степени. – А.Я.). Однако в отдельных районах некоторых областей БССР часть получаемого молока еще содержит радиоактивные вещества на уровне 1×10^-7 ки/л и не стабилизируется на уровне введенного норматива, что осложняет бесперебойное снабжение населения этих районов молоком.

Учитывая изложенное… разрешаю срок введения в действие указанного норматива отложить до 1 ноября 1986 г. <…> Продукция, производимая в установленных районах, не подлежит поставке на экспорт. П. Н. Бургасов».

Особая забота о «бесперебойном снабжении населения молоком», не правда ли? Нет «чистого» – повысили норматив и «грязное» сразу стало «чистым». Но на экспорт – нельзя, можно поить радиоактивыми отходами только свое население. Ведь в тайных бумагах все сходится, все – в нужных партии, правительству и Западу нормах, дозах, пределах.

Вот как хвалится об этом Поваляев на семинаре: «…молоко долго было достаточно серьезным источником облучения. Но что могли, мы сделали. За первый год сэкономили что-то около восьми миллионов рублей: не выливали молоко, а перерабатывали на масло, творог. Творог четыре месяца полежал – и он уже свободен от активности, масло практически чистое». Когда я рассказала в одной радиоактивной деревне об этом поваляевском рецепте, мне мать больных чернобыльских детей с горечью ответила: «Чтоб он всю жизнь ел такой творог!» Жестко, но, по-моему, справедливо.

О квалификации этого «радиобиолога» красноречиво говорит история одной из его «научных» рекомендаций. Когда партия прислала его заметать следы атомной аварии на объединении «Маяк» на Урале («у меня был допуск первой категории, поскольку я работал в свое время в подсобном хозяйстве ЦК партии» – с гордостью объяснял Поваляев), то он со своей командой ничего лучшего не придумал, как двум молодым сотрудникам дать поручение о подготовке постановления исполкома – вырубить 150 гектаров первоклассного уральского леса. Слава Богу, что нашлись все же умные головы и остановили этот «научный» мрак!

Не обошлась партия без него и после Чернобыля. А как же? Готовый кадр. Под многими секретными документами, которые стоили людям здоровья и жизни (и это признала позже Генеральная прокуратура СССР), стоит и его подпись. Только он об этом слушателям своего семинара, конечно, сказать забыл.

Ложь номер три – о сообщениях для печати. Или как Политбюро учило прессу врать. Почти двадцать лет спустя после катастрофы мне в руки попал уникальный документ под грифом «Совершенно секретно. (Рабочая запись.) Экз. единственный». Заседание Политбюро ЦК КПСС от 29 апреля 1986 года. Возможно, это первое, или одно из первых заседаний, на котором рассматривался вопрос о Чернобыле. На третий день после взрыва в Чернобыле. Вел его сам Михаил Горбачев. Присутствовали все члены Политбюро. Здесь, похоже, впервые решалось, какую информацию давать миру и своим людям о случившемся. После информации члена Политбюро В. И. Долгих о «свечении кратера» разрушенного реактора, о «забросе мешков с вертолетов» («для этих целей мобилизовано 360 человек, плюс 160 добровольцев, но есть отказы от работы»), о «трех языках облака – западном, северном и южном» они начали обсуждать в том числе и проблему, как «давать информацию». «Горбачев М. С. <…> Чем честнее мы будем вести себя, тем лучше». Браво, Михаил Сергеевич! Но уже через абзац: «Когда будем давать информацию, надо сказать, что станция была поставлена на плановый ремонт, чтобы не падала тень на наше оборудование». А как же перестройка и новое мышление? На чернобыльскую аварию они не распространялись.

Из рабочей записи совершенно секретного протокола хорошо видны метания членов Политбюро. Они обсуждают, как лучше обмануть мир и собственный народ. Это похоже на спектакль в театре. Или на кино. Но это была реальность.

«Громыко А. А. Необходимо… дать братским странам больше информации, а определенную информацию дать Вашингтону и Лондону. Соответствующие разъяснения нужно было бы дать и советским послам.

Воротников В. И. А как быть с Москвой?

Горбачев М. С. Пока ничего делать не нужно. Пусть т. Ельцин Б. Н. следит за обстановкой.

Алиев Г. А. Может быть, дать информацию нашему народу?

Лигачев Е. К. Возможно, не следует делать пресс-конференцию.

Горбачев М. С. Наверное, целесообразно сделать одну информацию о ходе работ по ликвидации аварии.

Яковлев А. Н. Иностранные корреспонденты будут искать слухи. <…>

Рыжков Н. И. Целесообразно дать три сообщения: для наших людей, для соцстран, а также для Европы, США и Канады. В Польшу можно было бы послать человека. (Годы спустя, в 1992-м, Рыжков в интервью журналисту Караулову скажет на голубом глазу: „Мы ничего не знали!“ – А.Я.).

Зимянин М. В. Важно, чтобы в информации отметить, что ядерного взрыва не было, а была лишь утечка радиации в результате аварии.

Воротников В. И. Можно сказать, что было нарушение герметичности при аварии.

Добрынин А. Ф. Правильно. Ведь у Рейгана наверняка уже на столе лежат фотоснимки. <…>

Горбачев М. С. …Все согласны с предложенными мерами?

Члены Политбюро. Согласны.

Горбачев М. С. Постановление принимается».

Под этой рабочей машинописной записью – от руки подпись: «А. Лукьянов». Анатолий Иванович Лукьянов – сокурсник Михаила Сергеевича Горбачева, его друг. Через три года Горбачев сделает его Председателем Верховного Совета СССР, а еще через два года Лукьянов его предаст, став членом группы заговорщиков – ГКЧП, и окажется в тюрьме «Матросская тишина».

Судя по секретным протоколам оперативной группы Политбюро, настроения и пожелания этого первого заседания всего Политбюро в полной мере учитывались в дальнейшей работе. Прессу на ее заседания, разумеется, не допускали. Только один раз, 26 мая 1986 года (протокол № 18) были приглашены главные редакторы центральных газет. Здесь им дали наказ: «Главное внимание уделить мерам, принимаемым ЦК КПСС и Правительством по обеспечению нормальных трудовых и социально-бытовых условий жизни эвакуированного населения, ликвидации последствий аварии, широко отражать активное участие трудящихся в реализации этих мер».

Едва ли не на каждом заседании рассматривался вопрос о каком-либо сообщении – для печати, телевидения, прессконференции. Все тексты утверждались голосованием, указывалась конкретная дата публикаций.

«Секретно. Протокол № 9. 8 мая 1986 г. …4. О выступлении по телевидению тт. Воробьева А. И. и Гогина Е. Е. Учитывая улучшение обстановки на Чернобыльской АЭС, считать целесообразным воздержаться от указанного выступления. 6. О сообщении ТАСС по вопросу введения в ряде европейских стран ограничений на импорт товаров из СССР. Одобрить текст указанного обращения. Опубликовать его в печати 9 мая 1986 г. <…> 9. Об очередном Правительственном сообщении. Одобрить текст сообщения. Опубликовать его в печати после особого распоряжения».

«Секретно. Протокол № 5. 4 мая 1986 г…Одобрить текст обращения ТАСС. Публикацию очередного сообщения от Совета министров СССР перенести на 5 мая с. г.».

Интересно, что ни самих текстов, ни фамилий их авторов в протоколах нет. И это, вероятно, неслучайно. Даже здесь они боялись оставлять следы.

«Секретно. Протокол № 1. 29 апреля 1986 г…10. О правительственных сообщениях. Утвердить текст Правительственного сообщения для опубликования в печати. Утвердить текст информации руководителям ряда капиталистических стран об аварии на Чернобыльской АЭС и принимаемых мерах по устранению ее последствий. Утвердить текст руководителям ряда социалистических стран о состоянии дел по ликвидации последствий аварии на Чернобыльской АЭС».

В тот самый день этот же вопрос рассматривался и на заседании Политбюро ЦК КПСС. В его постановлении отмечено: «4…подготовить информацию о ходе работ по ликвидации аварии на Чернобыльской АЭС для населения нашей страны, руководства братских партий социалистических стран, а также глав государств и правительств других европейских государств, США и Канады (тексты прилагаются)».

В одном из приложений также под грифом «Совершенно секретно» уже даются конкретные указания: «София, Будапешт, Берлин, Варшава, Бухарест, Прага, Гавана. Белград – Совпослам. Срочно посетите т. Живкова (Кадара, Хонеккера, Ярузельского, Чаушеску, Гусака, Кастро, Жарковича или лицо, его замещающее и, сославшись на поручение, передайте следующее. <…> Поясните, что аналогичная информация будет передана руководству США и ряда западноевропейских стран. Добавьте, что при необходимости с нашей стороны будет передаваться друзьям дополнительная информация».

Заметьте, не «текст» прилагается, а «тексты». Для внутреннего употребления – одна информация, вернее, дезинформация, для братьев по социалистическому разуму – другая, для «проклятых» капиталистов – третья? Причем дополнительная информация «при необходимости» будет передаваться исключительно друзьям. Это политический диагноз или тихий психоз?

«Секретно. Протокол № 7. 6 мая 1986 г. …Согласиться о предложением Госкомгидромета о целесообразности систематического информирования МАГАТЭ об уровнях радиоактивных излучений в районе Чернобыльской АЭС. Подготовленную для передачи МАГАТЭ информацию предварительно рассматривать на заседаниях оперативной группы».

«Секретно. Протокол № 3. 1 мая 1986 г. <…> Направить в районы, прилегающие к зоне размещения Чернобыльской АЭС, группу советских корреспондентов с целью подготовки материалов для печати и телевидения, свидетельствующих о нормальной жизнедеятельности этих районов».

Так сказать, сочинение на заданную тему.

Не удалась и попытка собственного корреспондента «Известий» Н. Матуковского из Белоруссии привлечь внимание высокого заседания.

«Секретно. Приложение к протоколу № 28. Телетайписткам. Эту телеграмму не показывать никому, кроме главного редактора. Копию уничтожить. <…> Информация. Сообщаю для Вашего сведения, что радиационная обстановка в Белоруссии значительно осложнилась. Во многих районах Могилевской области обнаружено радиоактивное заражение, уровень которого значительно выше уровня тех районов, о которых мы писали. По всем медицинским канонам проживание людей в этих районах связано с огромным риском для жизни. У меня сложилось такое впечатление, что наши товарищи растерялись и не знают, что предпринять, тем более что соответствующие московские инстанции не хотят верить в случившееся. <…> Сообщаю Вам это по телексу, потому что все телефонные разговоры на эту тему у нас категорически запрещены. 8 июля 1986 г. Н. Матуковский».